Она могла бы обучить этому ремеслу и нашу сестру, свою приемную дочь. Ведь Шарлотте предстояло самой зарабатывать себе на жизнь. Правда, Лотти могла выйти замуж и поселиться в каком-нибудь городке. Кто знает, может, сейчас она шьет где-нибудь мешки для муки или для угля. Я надеюсь, что найду ее. Хотя и понимаю, что шансов у меня мало. Но если сестра живет в Лондоне, я найду ее. Чего бы мне это ни стоило.
И Элли поверила, что Эндикотт это сделает.
Кэллоуэй достал скрипку, женщины помоложе начали танцевать. Они научили Харриет нескольким па, а другие пели популярные песенки. Капитан и мистер Даунз присоединили свои голоса, и вскоре столовая наполнилась смехом и песнями. Повар танцевал с миссис Крандалл, капитан – с Харриет и с пышногрудой Дарлой. Элли от танцев отказалась, но подпевала, когда знала слова. Улыбка, которую послал ей капитан Эндикотт, была слаще сливок с вином и сахаром.
Потом, когда большая часть служащих ушла к себе или отправилась провести вечер в городе – Элли не хотела спрашивать где, – капитан принес книгу и начал читать вслух.
Элли была шокирована, а все остальные обрадованы, потому что капитан выбрал мрачную готическую повесть о таинственных замках, скрытых сокровищах, злых баронах и дерзких спасениях. Миссис Семпл считала подобные произведения делом рук дьявола и немедленно сожгла бы эту книжку в пурпурной обложке. Женщины ловили каждое слово, а у Харриет глаза были большие, как блюдца. Даже мужчины – Даунз, Кэллоуэй и повар, – притворяясь, будто наслаждаются своим элем, слушали внимательно. Также внимательно слушала и Элли, вздыхая над участью бедной девы и еще тяжелее – над испытаниями смелого героя.
Наконец капитан Эндикотт закрыл книгу.
– Завтра вечером продолжит мисс Силвер, – заявила Харриет, – а вы немного отдохнете.
Однако завтра вечером будет работать казино, а Элли покинет этот дом. Впрочем, никому не хотелось лишать ребенка удовольствия, поэтому все закивали и заулыбались и помогли убрать стаканы и тарелки.
– Правда же, это самый-самый хороший день в жизни? – спросила Харриет у Элли, когда та собралась отвести ее наверх укладываться спать.
Элли согласилась:
– Да, я тоже не могу вспомнить, когда так хорошо проводила время.
Харриет зевнула и спросила:
– А вы как думаете, кэп Джек?
– Это один из моих самых счастливых дней, насколько я могу припомнить, – ответил капитан не колеблясь. – Благодаря тебе и мисс Силвер.
Однако не все были так счастливы в этот день. В комнату ворвалась Рашель Пуатье, возмущаясь тем, что никто не ответил на ее стук в дверь.
– Метресса кэпа Джека, – шепнула одна девушка другой, торопливо выходя из столовой. – Вид у нее такой, будто сейчас полетят пух и перья.
Вместо того чтобы выйти вслед за девушками, Харриет дернула Элли за руку.
– Если она – его метресса, значит, кэп Джек – матрас?
Глава 9
Рашель, чтоб ей пусто было!
Джек с опозданием вспомнил, что собирался отвести ее в парк сегодня во второй половине дня. Но не в Грин-парк, а в Гайд-парк, где она хотела показаться в его экипаже в своих мехах и драгоценностях. Он также собирался повести ее обедать, чтобы компенсировать вчерашнее не состоявшееся свидание. И еще он хотел преподнести Рашели прощальный дар и расстаться с ней. И главное – он намеревался держать ее подальше от мисс Силвер.
Вместо этого он весь день развлекал учительницу. Теперь Элли не улыбалась, а пыталась поскорее увести Харриет из столовой, как если бы Рашель принесла с собой какую-то страшную заразу. По мнению старой девы, так оно и было, и заразиться от этой женщины можно было кое-чем похуже, чем проказа и легочная лихорадка.
– А как можно отличить девочку-метрессу от мальчика-матраса? – спрашивала Харриет, которой не хотелось уходить из столовой, где вот-вот должны были развернуться такие интересные события.
– Не сейчас, постреленок, – сказал Джек, уверенный, что обсуждение подобных тем – дело мисс Силвер, а не его. Но если она не останется, подумал он, заниматься этим придется ему.
Весь день он пытался отговорить Элли покидать его дом. Еще накануне Джек думал, что это дело невозможное и вряд ли стоит таких усилий, пока не увидел мисс Силвер сегодня утром и не оценил ее локоны цвета меда. Кто бы мог подумать, что у этой накрахмаленной старой девы такие соблазнительные волосы? Да черт побери, женщина, у которой такие великолепные волосы, непременно должна иметь огонь в душе.
Деньги на эту обидчивую особу не подействуют, равно как и обещания. Поэтому Джек попытался показать Элли, как прилично бывает у него в доме, несмотря на его странность, как уютно, как хорошо здесь Харриет. Конечно, она не могла не увидеть, что бедной крошке гораздо веселее здесь, чем в любой скучной школе, с какими-то бесчувственными чужими людьми, которым платят за то, чтобы те смотрели за ней.
Но все, чего ему удалось достичь с таким трудом, все было вмиг растоптано атласными туфельками Рашели. Казалось, поджатые губы мисс Силвер говорили – если корабль порока может войти в этот дом без объявления, гувернантка покинет порт.
И хуже всего, что мисс Силвер была права. Рашель – неподходящее общество для девочки, если только он не хочет, чтобы Харриет научилась думать о своем теле как предмете купли-продажи, а о мужчинах – как о талонах на обед. Черт побери, он всего лишь день как стал опекуном. Не губит ли он нравственность ребенка?
Мисс Силвер тоже не может служить для Харриет образцом поведения, раз она пользуется своей добродетелью как щитом, обороняясь от мира. Харриет – не жеманная барышня, и ему не хотелось бы, чтобы ее превратили в такую барышню. Джек презирал подобные образцы придирчивого поведения, которые боятся выразить свое мнение, боятся громко засмеяться, боятся носить яркие цвета, лишь бы им был гарантирован допуск на балы в «Олмак». Харриет заслуживала лучшего.
А может, в конце концов, им будет хорошо и без мисс Силвер? Джек посмотрел на сердитое лицо учительницы, потом взглянул на Рашель, с ненавистью смотревшую на гувернантку. Обе защищали свои средства к существованию, однако на этом сходство заканчивалось. Куртизанка охраняла свою территорию. Учительница охраняла свою репутацию. Контраст между мотивами, двигающими этими двумя женщинами, был велик, как и разница в их внешности.
Рашель была одета в горностаевую пелерину, ее рыжие волосы были высоко зачесаны, розовое платье из шелка имело неприлично глубокое декольте. На запястьях у Рашели были бриллианты, на шее – рубины.
Мисс Силвер же в своем темном поношенном платье, больше похожем на мешок, являла собой просто какую-то пародию на женщину. Вместо роскошных волос на затылке – противный пучок, к плоской груди приколоты часы…
Рашель походила на яркий фейерверк; гувернантка походила на незажженную свечу – прямую, но холодную и бледную.
Джек чувствовал себя болваном. Он предпочел бы убежать из столовой, как это сделали Даунз и Кэллоуэй, гоня перед собой, как стадо, всех остальных, кроме Харриет и ее дуэньи. Неужели прошло всего два дня с тех пор, как все изменилось в его доме. Раньше его беспокойства сводились лишь к тому, чтобы получить прибыль. Теперь Джек отвечал за ребенка и за эту ледяную особу мисс Силвер. И опять же – он всегда считал себя повесой, имеющим любовницу на полном рабочем дне и девушек – на любой отрезок дня. Ему некого было ублажать, кроме себя самого и своих желаний. А сейчас он чувствовал себя растлителем, который крадет невинность у Харриет, вызывает отвращение к себе у достойной женщины. Его брат огорчился бы, невестка пришла бы в ужас. Он стыдился самого себя и сердился на мисс Силвер за это незнакомое прежде чувство. Если Она ханжа и жеманница, это еще не значит, что он должен жить как святой.
Пожалуй, следует избавиться от всех сразу – отправить Харриет и гувернантку в их целомудренные постели, а Рашель послать ко всем чертям, снабдив ее банковским чеком.
Тут снова заговорила Харриет. Накрутив на палец свой рыжий локон, девочка спросила:
– Может, этой леди не нравится птичка, которую вы ей подарили, дядя Джек. Ну, та неус-сойка?
Рашель зарычала, выставив крашеные ногти, как когти.
– Прекрати, невоспитанная девочка! – сказал Джек. Нашла же Харриет подходящее время, чтобы назвать его родственником.
Мисс Силвер рассердилась еще больше и потащила Харриет к дверям.
– Это не повод кричать на ребенка.
Еще какой повод. Если бы не наследница Хилдебранда, не было бы всей этой кошмарной неразберихи. Если бы не она, ему не понадобилась бы эта жуткая гувернантка, и ему не пришлось бы барахтаться, ища способ избежать светского промаха, допустив свою любовницу до разговора с леди.
Хотя назвать это разговором, конечно, нельзя.
Рашель фыркнула, взглянув на мисс Силвер.
– Как, неужели вам удалось уговорить Джека удочерить вашего ублюдка?
Мисс Силвер ахнула и попыталась спрятать рыжую голову Харриет в своих юбках.
– Она назвала его дядей, а не папой. Так что ваши приемчики не подействовали. И почему вы все еще здесь? Джек не купается в золоте, если вы нацелились на его денежки, и ему не нравятся такие, как вы. Так что пробуйте свои штучки на ком-нибудь другом. Может, его задавала-брат заплатит вам, чтобы его бесценная супруга не устроила ему очередной скандал.
– Рашель, вы не поняли. И я был бы признателен, если бы вы не касались в разговоре моих родственников.
– А, понимаю, ну ладно. Какая-то дешевая потаскушка отмыла личико, оделась как дочка викария и отдалась на твою милость. А ты, доверчивый дурень, позволил ей и этой девчонке надуть себя и вытянуть последние гроши, какие у тебя есть. Я все ждала, когда твой клуб начнет приносить прибыль и ты сможешь содержать меня, как обещал. Теперь это заведение вот-вот начнет пользоваться успехом, а у тебя, значит, нет для меня времени? И ты думаешь, Рашель Пуатье уйдет так просто и даст какой-то жуткой чумазой пташке свить гнездышко на моем месте?
– Она не чумазая. Мисс Силвер вчера принимала ванну. – Харриет вырвалась из рук Элли и стала прямо перед Рашель, точнее, перед ее меховой накидкой.
Джек схватил девчонку за руку, оттащил в сторону и толкнул к мисс Силвер, надеясь, что они уйдут. Потом он обратился к бывшей любовнице:
– Рашель, так вести себя непозволительно. Мы можем пойти пообедать и спокойно все это обсудить.
Рашель скрестила руки на пышной груди и топнула ногой.
– Я никуда не уйду, пока эта женщина сидит здесь и запускает в тебя свои когти. Ты клялся, что я буду хозяйкой в клубе. Что я буду любимицей Лондона и у меня будет собственная карета.
Черт побери, подумал Джек, наверное, все это обещало его причинное место, в то время как сознание дремало. Так много он не мог обещать, даже если и сходил с ума от вожделения. И не такой уж ее бюст завораживающий. Он слишком большой и тяжелый и теперь ассоциировался у Джека с выменем. Хотя карету он мог обещать. Где только найти на нее деньги? Ладно, об этом он подумает завтра. Теперь же перед ним стоит проблема поважнее – следует избавиться от Рашели прежде, чем мисс Силвер упадет в обморок или Харриет услышит больше, чем полагается восьмилетнему ребенку.
– Я не думаю, что мы заключили формальное соглашение, – сказал Джек, понизив голос. – Такие договоренности, которые у нас были, в лучшем случае эфемерны. Кому об этом и знать, как не вам.
– А что такое эфемеры? – спросила Харриет, не обращая внимания на его усилия. – Их она тоже убьет и станет носить на себе?
– Замолчи, Харриет, и ступай в постель. Нет, подожди. Рашель, думаю, мне нужно познакомить вас. – На самом деле Джеку не хотелось этого, вовсе не хотелось; девушки, работающие в игорном зале, – одно дело, но Харриет просто не следует знать женщин вроде его любовницы. – Это моя подопечная, мисс Харриет Хилдебранд. И ее гувернантка.
Харриет оправится от такого знакомства. А вот мисс Силвер – нет, поэтому Джек нарочно не назвал ее имя. Уж ее имя-то он мог пощадить, если не ее чувствительность. Он знал, что, взглянув на нее, увидит в глазах осуждение, поэтому вместо Элли он посмотрел на свою бывшую пассию. Господи, что он нашел в этой рыжей пышнотелой особе? Ответ последовал немедленно и был очевиден. Он нашел в ней дерзкий пылающий сексуальный стиль и не устоял, черт бы его побрал.
Рашель фыркнула, тем самым положив конец своим потугам держаться как леди.
– Твоя подопечная? Ну тогда твоя кузина, не иначе. Все это сказки для белого бычка. Может, люди и проглотят твои выдумки насчет поисков пропавшей сестрицы, потому как награда больно соблазнительна, а поиски приводят в клуб любопытных, однако никто не поверит в эту чушь. Ты ведь не дурак и не можешь думать, что они в это поверят. Сам посуди, Джако. Никакой джентльмен не доверит тебе ребенка благородного рождения, й никакая приличная гувернантка не станет жить в игорном доме. Так что тебе никак не удастся выдать эту тощую попрошайку за леди, сколько бы пташек высокого полета ты ни одевал в одежку монахини.
Прежде чем Харриет, успела спросить, как высоко могут летать эти пташки, Элли поставила девочку позади себя. Потом подняла подбородок, расправила плечи, метнула в Джека взгляд, подобный удару кинжала, и сказала:
– Теперь вы поняли, почему я не хотела здесь оставаться?
Ему тоже не хотелось здесь оставаться.
– Вздор. Мисс Пуатье уже уходит. Не так ли, Рашель?
Однако Элли еще не кончила. Она посмотрела на эту женщину – красивую, модно одетую и уверенную в себе. Bсe это были качества, которыми не обладала она сама. К тому же Рашель была выше ростом и вкладывала деньги в драгоценности и ценные бумаги. Деньги Элли помещались в ее ридикюле. Ну и пусть. Правота была на стороне Элли.
– Я согласна с вами, мисс Пуатье, – сказала она, стараясь, чтобы голос у нее звучал мелодично, потому что на самом деле ей хотелось кричать, как базарная торговка, – здесь не место для благовоспитанной девочки или порядочной гувернантки. Именно в этом я пыталась убедить капитана? Однако, пока мы здесь, в этом доме, это жилище перестает быть пристанищем распущенной морали или непристойных разговоров.
– Скажите, пожалуйста! Вы что же, мисс, учились представлять на сцене, прежде чем занялись шантажом? Жаль, что вы не преуспели в театре. Где уж тут, когда за твои юбки цепляется эта девчонка.
Элли отпустила Харриет, которую держала за плечо, отодвинула девочку от себя, отбросив при этом рыжий завиток с ее лба.
– Ради моей ученицы мне следует обидеться на ваши оскорбления. Мисс Хилдебранд – дочь храброго офицера, павшего на полях сражений, и внучка виконта. Она не беспризорник с лондонских улиц, равно как и не будущая актриса. По правде говоря, ей вообще не следует здесь находиться, но у нее нет выбора.
– Аминь, – пробормотал Джек.
Три пары глаз направили кинжалы в его сторону. А Элли продолжила:
– И как капитан Эндикотт не желает, чтобы вы обсуждали его родственников, я не желаю, чтобы вы порочили моих родственников или мое доброе имя. Мой отец не был викарием; он был высокоуважаемым латинистом и преподавал в высшем учебном заведении. Отец моей матери – маркиз Монтфорд. Я не актриса, не вымогательница и ничья не любовница. Я преподаю в школе, занимаюсь просвещением, и я независимая женщина, хотите вы в это поверить или нет. Я горжусь именем своего отца и своим именем, мисс Пуатье, или мисс Поттс, как вас там. – Элли перевела дух. – Я Эллисон Силвер, леди по рождению и по воспитанию, и я останусь леди, несмотря ни на какие обстоятельства. Это понятно?
Джек выругался, но Элли пропустила это мимо ушей. Она говорила, ведомая чувством гордости, и говорила для Рашели, чтобы та поняла – Элли не соблазнительница, нацелившаяся на любителя женщин либо на его деньги. Но она говорила и для капитана тоже. Возможно, теперь он поймет, почему репутация так важна для нее, почему ей так важно сохранить гордость. Она не добыча холостяка, не новый объект его ухаживаний, не очередная Рашель Пуатье. Она женщина с моральными устоями, с родословной, почти равной его родословной, несмотря на наличие на ее фамильном древе кое-каких неподходящих ветвей. Она зарабатывает себе на жизнь, но более достойным способом, чем тот, который выбрал капитан Эндикотт, – и гораздо более достойным, чем тот, который предпочла мисс Пуатье. Видит Бог, мисс Эллисон Силвер – леди!
Рашель вышла, хлопнув дверью. Харриет запрыгала.
– Так, значит, ваш дедушка на самом деле маркиз? Мой был всего только виконтом.
– Да, но лорд Монтфорд так и не признал брака моих родителей. Конечно, не нужно сообщать об этом мисс Пуатье.
– Все равно вы расстроили ее замыслы! Как хорошо, мисс Силвер! Спорю на сто фунтов, что мы никогда больше ее не увидим.
Элли не была в этом уверена, равно как и в том, что это имеет значение. Если не будет Рашель, капитан обзаведется другой женщиной, которая займет ее место и будет согревать ему постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
И Элли поверила, что Эндикотт это сделает.
Кэллоуэй достал скрипку, женщины помоложе начали танцевать. Они научили Харриет нескольким па, а другие пели популярные песенки. Капитан и мистер Даунз присоединили свои голоса, и вскоре столовая наполнилась смехом и песнями. Повар танцевал с миссис Крандалл, капитан – с Харриет и с пышногрудой Дарлой. Элли от танцев отказалась, но подпевала, когда знала слова. Улыбка, которую послал ей капитан Эндикотт, была слаще сливок с вином и сахаром.
Потом, когда большая часть служащих ушла к себе или отправилась провести вечер в городе – Элли не хотела спрашивать где, – капитан принес книгу и начал читать вслух.
Элли была шокирована, а все остальные обрадованы, потому что капитан выбрал мрачную готическую повесть о таинственных замках, скрытых сокровищах, злых баронах и дерзких спасениях. Миссис Семпл считала подобные произведения делом рук дьявола и немедленно сожгла бы эту книжку в пурпурной обложке. Женщины ловили каждое слово, а у Харриет глаза были большие, как блюдца. Даже мужчины – Даунз, Кэллоуэй и повар, – притворяясь, будто наслаждаются своим элем, слушали внимательно. Также внимательно слушала и Элли, вздыхая над участью бедной девы и еще тяжелее – над испытаниями смелого героя.
Наконец капитан Эндикотт закрыл книгу.
– Завтра вечером продолжит мисс Силвер, – заявила Харриет, – а вы немного отдохнете.
Однако завтра вечером будет работать казино, а Элли покинет этот дом. Впрочем, никому не хотелось лишать ребенка удовольствия, поэтому все закивали и заулыбались и помогли убрать стаканы и тарелки.
– Правда же, это самый-самый хороший день в жизни? – спросила Харриет у Элли, когда та собралась отвести ее наверх укладываться спать.
Элли согласилась:
– Да, я тоже не могу вспомнить, когда так хорошо проводила время.
Харриет зевнула и спросила:
– А вы как думаете, кэп Джек?
– Это один из моих самых счастливых дней, насколько я могу припомнить, – ответил капитан не колеблясь. – Благодаря тебе и мисс Силвер.
Однако не все были так счастливы в этот день. В комнату ворвалась Рашель Пуатье, возмущаясь тем, что никто не ответил на ее стук в дверь.
– Метресса кэпа Джека, – шепнула одна девушка другой, торопливо выходя из столовой. – Вид у нее такой, будто сейчас полетят пух и перья.
Вместо того чтобы выйти вслед за девушками, Харриет дернула Элли за руку.
– Если она – его метресса, значит, кэп Джек – матрас?
Глава 9
Рашель, чтоб ей пусто было!
Джек с опозданием вспомнил, что собирался отвести ее в парк сегодня во второй половине дня. Но не в Грин-парк, а в Гайд-парк, где она хотела показаться в его экипаже в своих мехах и драгоценностях. Он также собирался повести ее обедать, чтобы компенсировать вчерашнее не состоявшееся свидание. И еще он хотел преподнести Рашели прощальный дар и расстаться с ней. И главное – он намеревался держать ее подальше от мисс Силвер.
Вместо этого он весь день развлекал учительницу. Теперь Элли не улыбалась, а пыталась поскорее увести Харриет из столовой, как если бы Рашель принесла с собой какую-то страшную заразу. По мнению старой девы, так оно и было, и заразиться от этой женщины можно было кое-чем похуже, чем проказа и легочная лихорадка.
– А как можно отличить девочку-метрессу от мальчика-матраса? – спрашивала Харриет, которой не хотелось уходить из столовой, где вот-вот должны были развернуться такие интересные события.
– Не сейчас, постреленок, – сказал Джек, уверенный, что обсуждение подобных тем – дело мисс Силвер, а не его. Но если она не останется, подумал он, заниматься этим придется ему.
Весь день он пытался отговорить Элли покидать его дом. Еще накануне Джек думал, что это дело невозможное и вряд ли стоит таких усилий, пока не увидел мисс Силвер сегодня утром и не оценил ее локоны цвета меда. Кто бы мог подумать, что у этой накрахмаленной старой девы такие соблазнительные волосы? Да черт побери, женщина, у которой такие великолепные волосы, непременно должна иметь огонь в душе.
Деньги на эту обидчивую особу не подействуют, равно как и обещания. Поэтому Джек попытался показать Элли, как прилично бывает у него в доме, несмотря на его странность, как уютно, как хорошо здесь Харриет. Конечно, она не могла не увидеть, что бедной крошке гораздо веселее здесь, чем в любой скучной школе, с какими-то бесчувственными чужими людьми, которым платят за то, чтобы те смотрели за ней.
Но все, чего ему удалось достичь с таким трудом, все было вмиг растоптано атласными туфельками Рашели. Казалось, поджатые губы мисс Силвер говорили – если корабль порока может войти в этот дом без объявления, гувернантка покинет порт.
И хуже всего, что мисс Силвер была права. Рашель – неподходящее общество для девочки, если только он не хочет, чтобы Харриет научилась думать о своем теле как предмете купли-продажи, а о мужчинах – как о талонах на обед. Черт побери, он всего лишь день как стал опекуном. Не губит ли он нравственность ребенка?
Мисс Силвер тоже не может служить для Харриет образцом поведения, раз она пользуется своей добродетелью как щитом, обороняясь от мира. Харриет – не жеманная барышня, и ему не хотелось бы, чтобы ее превратили в такую барышню. Джек презирал подобные образцы придирчивого поведения, которые боятся выразить свое мнение, боятся громко засмеяться, боятся носить яркие цвета, лишь бы им был гарантирован допуск на балы в «Олмак». Харриет заслуживала лучшего.
А может, в конце концов, им будет хорошо и без мисс Силвер? Джек посмотрел на сердитое лицо учительницы, потом взглянул на Рашель, с ненавистью смотревшую на гувернантку. Обе защищали свои средства к существованию, однако на этом сходство заканчивалось. Куртизанка охраняла свою территорию. Учительница охраняла свою репутацию. Контраст между мотивами, двигающими этими двумя женщинами, был велик, как и разница в их внешности.
Рашель была одета в горностаевую пелерину, ее рыжие волосы были высоко зачесаны, розовое платье из шелка имело неприлично глубокое декольте. На запястьях у Рашели были бриллианты, на шее – рубины.
Мисс Силвер же в своем темном поношенном платье, больше похожем на мешок, являла собой просто какую-то пародию на женщину. Вместо роскошных волос на затылке – противный пучок, к плоской груди приколоты часы…
Рашель походила на яркий фейерверк; гувернантка походила на незажженную свечу – прямую, но холодную и бледную.
Джек чувствовал себя болваном. Он предпочел бы убежать из столовой, как это сделали Даунз и Кэллоуэй, гоня перед собой, как стадо, всех остальных, кроме Харриет и ее дуэньи. Неужели прошло всего два дня с тех пор, как все изменилось в его доме. Раньше его беспокойства сводились лишь к тому, чтобы получить прибыль. Теперь Джек отвечал за ребенка и за эту ледяную особу мисс Силвер. И опять же – он всегда считал себя повесой, имеющим любовницу на полном рабочем дне и девушек – на любой отрезок дня. Ему некого было ублажать, кроме себя самого и своих желаний. А сейчас он чувствовал себя растлителем, который крадет невинность у Харриет, вызывает отвращение к себе у достойной женщины. Его брат огорчился бы, невестка пришла бы в ужас. Он стыдился самого себя и сердился на мисс Силвер за это незнакомое прежде чувство. Если Она ханжа и жеманница, это еще не значит, что он должен жить как святой.
Пожалуй, следует избавиться от всех сразу – отправить Харриет и гувернантку в их целомудренные постели, а Рашель послать ко всем чертям, снабдив ее банковским чеком.
Тут снова заговорила Харриет. Накрутив на палец свой рыжий локон, девочка спросила:
– Может, этой леди не нравится птичка, которую вы ей подарили, дядя Джек. Ну, та неус-сойка?
Рашель зарычала, выставив крашеные ногти, как когти.
– Прекрати, невоспитанная девочка! – сказал Джек. Нашла же Харриет подходящее время, чтобы назвать его родственником.
Мисс Силвер рассердилась еще больше и потащила Харриет к дверям.
– Это не повод кричать на ребенка.
Еще какой повод. Если бы не наследница Хилдебранда, не было бы всей этой кошмарной неразберихи. Если бы не она, ему не понадобилась бы эта жуткая гувернантка, и ему не пришлось бы барахтаться, ища способ избежать светского промаха, допустив свою любовницу до разговора с леди.
Хотя назвать это разговором, конечно, нельзя.
Рашель фыркнула, взглянув на мисс Силвер.
– Как, неужели вам удалось уговорить Джека удочерить вашего ублюдка?
Мисс Силвер ахнула и попыталась спрятать рыжую голову Харриет в своих юбках.
– Она назвала его дядей, а не папой. Так что ваши приемчики не подействовали. И почему вы все еще здесь? Джек не купается в золоте, если вы нацелились на его денежки, и ему не нравятся такие, как вы. Так что пробуйте свои штучки на ком-нибудь другом. Может, его задавала-брат заплатит вам, чтобы его бесценная супруга не устроила ему очередной скандал.
– Рашель, вы не поняли. И я был бы признателен, если бы вы не касались в разговоре моих родственников.
– А, понимаю, ну ладно. Какая-то дешевая потаскушка отмыла личико, оделась как дочка викария и отдалась на твою милость. А ты, доверчивый дурень, позволил ей и этой девчонке надуть себя и вытянуть последние гроши, какие у тебя есть. Я все ждала, когда твой клуб начнет приносить прибыль и ты сможешь содержать меня, как обещал. Теперь это заведение вот-вот начнет пользоваться успехом, а у тебя, значит, нет для меня времени? И ты думаешь, Рашель Пуатье уйдет так просто и даст какой-то жуткой чумазой пташке свить гнездышко на моем месте?
– Она не чумазая. Мисс Силвер вчера принимала ванну. – Харриет вырвалась из рук Элли и стала прямо перед Рашель, точнее, перед ее меховой накидкой.
Джек схватил девчонку за руку, оттащил в сторону и толкнул к мисс Силвер, надеясь, что они уйдут. Потом он обратился к бывшей любовнице:
– Рашель, так вести себя непозволительно. Мы можем пойти пообедать и спокойно все это обсудить.
Рашель скрестила руки на пышной груди и топнула ногой.
– Я никуда не уйду, пока эта женщина сидит здесь и запускает в тебя свои когти. Ты клялся, что я буду хозяйкой в клубе. Что я буду любимицей Лондона и у меня будет собственная карета.
Черт побери, подумал Джек, наверное, все это обещало его причинное место, в то время как сознание дремало. Так много он не мог обещать, даже если и сходил с ума от вожделения. И не такой уж ее бюст завораживающий. Он слишком большой и тяжелый и теперь ассоциировался у Джека с выменем. Хотя карету он мог обещать. Где только найти на нее деньги? Ладно, об этом он подумает завтра. Теперь же перед ним стоит проблема поважнее – следует избавиться от Рашели прежде, чем мисс Силвер упадет в обморок или Харриет услышит больше, чем полагается восьмилетнему ребенку.
– Я не думаю, что мы заключили формальное соглашение, – сказал Джек, понизив голос. – Такие договоренности, которые у нас были, в лучшем случае эфемерны. Кому об этом и знать, как не вам.
– А что такое эфемеры? – спросила Харриет, не обращая внимания на его усилия. – Их она тоже убьет и станет носить на себе?
– Замолчи, Харриет, и ступай в постель. Нет, подожди. Рашель, думаю, мне нужно познакомить вас. – На самом деле Джеку не хотелось этого, вовсе не хотелось; девушки, работающие в игорном зале, – одно дело, но Харриет просто не следует знать женщин вроде его любовницы. – Это моя подопечная, мисс Харриет Хилдебранд. И ее гувернантка.
Харриет оправится от такого знакомства. А вот мисс Силвер – нет, поэтому Джек нарочно не назвал ее имя. Уж ее имя-то он мог пощадить, если не ее чувствительность. Он знал, что, взглянув на нее, увидит в глазах осуждение, поэтому вместо Элли он посмотрел на свою бывшую пассию. Господи, что он нашел в этой рыжей пышнотелой особе? Ответ последовал немедленно и был очевиден. Он нашел в ней дерзкий пылающий сексуальный стиль и не устоял, черт бы его побрал.
Рашель фыркнула, тем самым положив конец своим потугам держаться как леди.
– Твоя подопечная? Ну тогда твоя кузина, не иначе. Все это сказки для белого бычка. Может, люди и проглотят твои выдумки насчет поисков пропавшей сестрицы, потому как награда больно соблазнительна, а поиски приводят в клуб любопытных, однако никто не поверит в эту чушь. Ты ведь не дурак и не можешь думать, что они в это поверят. Сам посуди, Джако. Никакой джентльмен не доверит тебе ребенка благородного рождения, й никакая приличная гувернантка не станет жить в игорном доме. Так что тебе никак не удастся выдать эту тощую попрошайку за леди, сколько бы пташек высокого полета ты ни одевал в одежку монахини.
Прежде чем Харриет, успела спросить, как высоко могут летать эти пташки, Элли поставила девочку позади себя. Потом подняла подбородок, расправила плечи, метнула в Джека взгляд, подобный удару кинжала, и сказала:
– Теперь вы поняли, почему я не хотела здесь оставаться?
Ему тоже не хотелось здесь оставаться.
– Вздор. Мисс Пуатье уже уходит. Не так ли, Рашель?
Однако Элли еще не кончила. Она посмотрела на эту женщину – красивую, модно одетую и уверенную в себе. Bсe это были качества, которыми не обладала она сама. К тому же Рашель была выше ростом и вкладывала деньги в драгоценности и ценные бумаги. Деньги Элли помещались в ее ридикюле. Ну и пусть. Правота была на стороне Элли.
– Я согласна с вами, мисс Пуатье, – сказала она, стараясь, чтобы голос у нее звучал мелодично, потому что на самом деле ей хотелось кричать, как базарная торговка, – здесь не место для благовоспитанной девочки или порядочной гувернантки. Именно в этом я пыталась убедить капитана? Однако, пока мы здесь, в этом доме, это жилище перестает быть пристанищем распущенной морали или непристойных разговоров.
– Скажите, пожалуйста! Вы что же, мисс, учились представлять на сцене, прежде чем занялись шантажом? Жаль, что вы не преуспели в театре. Где уж тут, когда за твои юбки цепляется эта девчонка.
Элли отпустила Харриет, которую держала за плечо, отодвинула девочку от себя, отбросив при этом рыжий завиток с ее лба.
– Ради моей ученицы мне следует обидеться на ваши оскорбления. Мисс Хилдебранд – дочь храброго офицера, павшего на полях сражений, и внучка виконта. Она не беспризорник с лондонских улиц, равно как и не будущая актриса. По правде говоря, ей вообще не следует здесь находиться, но у нее нет выбора.
– Аминь, – пробормотал Джек.
Три пары глаз направили кинжалы в его сторону. А Элли продолжила:
– И как капитан Эндикотт не желает, чтобы вы обсуждали его родственников, я не желаю, чтобы вы порочили моих родственников или мое доброе имя. Мой отец не был викарием; он был высокоуважаемым латинистом и преподавал в высшем учебном заведении. Отец моей матери – маркиз Монтфорд. Я не актриса, не вымогательница и ничья не любовница. Я преподаю в школе, занимаюсь просвещением, и я независимая женщина, хотите вы в это поверить или нет. Я горжусь именем своего отца и своим именем, мисс Пуатье, или мисс Поттс, как вас там. – Элли перевела дух. – Я Эллисон Силвер, леди по рождению и по воспитанию, и я останусь леди, несмотря ни на какие обстоятельства. Это понятно?
Джек выругался, но Элли пропустила это мимо ушей. Она говорила, ведомая чувством гордости, и говорила для Рашели, чтобы та поняла – Элли не соблазнительница, нацелившаяся на любителя женщин либо на его деньги. Но она говорила и для капитана тоже. Возможно, теперь он поймет, почему репутация так важна для нее, почему ей так важно сохранить гордость. Она не добыча холостяка, не новый объект его ухаживаний, не очередная Рашель Пуатье. Она женщина с моральными устоями, с родословной, почти равной его родословной, несмотря на наличие на ее фамильном древе кое-каких неподходящих ветвей. Она зарабатывает себе на жизнь, но более достойным способом, чем тот, который выбрал капитан Эндикотт, – и гораздо более достойным, чем тот, который предпочла мисс Пуатье. Видит Бог, мисс Эллисон Силвер – леди!
Рашель вышла, хлопнув дверью. Харриет запрыгала.
– Так, значит, ваш дедушка на самом деле маркиз? Мой был всего только виконтом.
– Да, но лорд Монтфорд так и не признал брака моих родителей. Конечно, не нужно сообщать об этом мисс Пуатье.
– Все равно вы расстроили ее замыслы! Как хорошо, мисс Силвер! Спорю на сто фунтов, что мы никогда больше ее не увидим.
Элли не была в этом уверена, равно как и в том, что это имеет значение. Если не будет Рашель, капитан обзаведется другой женщиной, которая займет ее место и будет согревать ему постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30