– Меня больше тревожит, что ты разговаривала с матросами. Сколько раз повторять тебе, что девушка не должна вступать…
– Но со мной был Николас. – Девушка переместилась на сиденье напротив и взяла брата под руку. – Они устроили в трюме состязание на приз в кулачном бою, и я вместе с Ником пошла посмотреть.
– Николас Эдвард!.. – начала было мать, однако, заметив устремленный на нее укоризненный взгляд Николаса, умолкла.
Разгладив ладонью юбку, Александра Спенсер решила найти другой способ выразить свое неодобрение. Разница в восемнадцать лет в возрасте ее двоих детей была вполне безобидной, когда они были моложе, но теперь Фрэнсис превратилась в цветущую девушку, и Александре следовало объяснить Николасу, что он, как старший брат, несет за нее ответственность.
Александра продолжала смотреть на сына, однако он вновь отвернулся к окну. Фрэнсис была младенцем, когда Николас учился в Оксфорде, а когда Фанни пошла в школу, он сражался на равнинах Абрахама за взятие Квебека. После смерти мужа Александры Николас унаследовал отцовский титул и владения. Тогда-то Александра и решила, что пора вернуться в дом ее предков по другую сторону Па-де-Кале и не вмешиваться в дела сына. Она надеялась, что Николас начнет новую жизнь и заведет семью.
Но этого не случилось, и Александра пожалела, что слишком долго жила вдали от Николаса, чтобы держать ситуацию под контролем.
Фрэнсис снова стала болтать:
– Еще моряки говорили, что можно лечь на спину и вытянуться, правда, для этого нужно, чтобы кто-то сильный держал тебя за ноги. Но это я могла бы доверить только тебе, Ник.
– Сомневаюсь, что мир в состоянии и дальше выносить твою болтовню, Фанни, – равнодушно ответил Николас. – Ты и так само совершенство.
Девушка хихикнула от удовольствия.
– Не трать понапрасну эти красивые слова, прибереги их лучше для своей дорогой Клары.
– Дорогая Клара? – удивился Николас.
Фрэнсис бросила нерешительный взгляд на мать. Мать кивнула, и Фанни снова повернулась к брату:
– Мы направляемся в Вудфилд-Хаус, не так ли? Ты же принял приглашение сэра Томаса Пьюрфоя, отца Клары, погостить две недели у него в имении, в этом сногсшибательном краю.
– Фрэнсис, никогда больше не произноси слово «сногсшибательный»… – обратилась к дочери леди Спенсер.
– …и ты сопровождал эту необычайно привлекательную девушку по меньшей мере на три светских приема прошлой весной. Продолжать?
– Не дави на меня, Фанни. Я и без того чувствую, как у меня на шее петля затягивается. – Он вставил палец за ворот своей безукоризненно белой рубашки и многозначительно посмотрел на сестру, а потом на мать.
– Лжец! – воскликнула Фрэнсис, шлепнув брата по руке.
Николас пожал плечами:
– Будь по-твоему. Мы приняли приглашение из-за моей любви к лошадям. Сэр Томас известен как владелец одной из самых лучших конюшен…
– Какой же ты невоспитанный, Ник! – бросила ему упрек Фрэнсис и отодвинулась на другой край скамьи. – Я не буду с тобой разговаривать до конца нашего отпуска.
Видя, что Николаса вполне устраивало такое положение дел, Александра тронула сына за колено.
– Немедленно помирись с ней. Если она перестанет с тобой разговаривать, будет непрестанно жаловаться мне. Я вынуждена буду выйти на следующей почтовой станции и с первой же каретой отправиться в Лондон, но уже без вас.
Над ее второй угрозой Ник раздумывал дольше, чем мать ожидала. Наконец он повернулся к сестре, и по его тону леди Спенсер поняла, что шутить он больше не намерен.
– Я изо всех сил старался, чтобы не возникло каких-либо недоразумений касательно моих намерений относительно Клары. Девушка чуть ли не вдвое младше меня.
– Ничего подобного! – Фрэнсис подвинулась к брату. – Прошлой зимой Кларе Пьюрфой исполнилось восемнадцать. А тебе тридцать четыре.
– Но ведь она совсем еще ребенок.
Леди Спенсер изогнула бровь.
– Послухам, которые доходят до меня в Брюсселе, ты способен покорить женщину любого возраста. – Александра похлопала сына по колену. – Твое беспокойство, мой дорогой, проистекает из мыслей о женитьбе и ответственности. Возраст Клары – всего лишь отговорка.
– Правда, Ник, – прощебетала Фрэнсис, – в ней есть все, что нужно для хорошей жены.
– Клара – единственная дочь, и у нее богатое приданое.
– Впрочем, приданое тебя не интересует, – заметила Фрэнсис.
– Но, учитывая твой образ жизни, иметь чуточку больше денег тебе не помешает. – Леди Спенсер уставилась в окно, не желая оказывать на сына чересчур сильное давление. – Удивляет другое: семья Клары без ума от тебя.
– Но, матушка, родители всегда стремятся выдать дочь за человека, имеющего титул. Даже баронет со столь дурной репутацией, как у Ника…
– Дело не в этом! – Александра нетерпеливо отмахнулась от дочери. – Их очаровала теплота личности твоего брата. Его образование. Его доблестная военная служба. Его ответственность…
– До двадцатилетнего возраста.
Леди Спенсер адресовала дочери гневный взгляд.
– Фрэнсис Мэри, придержи, пожалуйста, язык. – Александра вновь разгладила на юбке невидимые складки и целиком переключила внимание на сына, поглощенного мелькавшим за окном пейзажем. – Так, о чем это я?
– Ты хотела остановить карету, – подсказал Николас мрачно. – Чтобы вы обе могли вернуться в Лондон.
Старый епископ и его секретарь с ужасом смотрели, как несколько мятежников в белых рубахах стегали кнутами лошадей, посылая карету, оставшуюся без возницы, вперед по дороге. С полдюжины слуг епископа, согнанных силой со своих мест, когда экипаж был остановлен, бежали теперь по дороге следом за лошадьми.
– Вам это не сойдет с рук, подлые мерзавцы. – Голос епископа срывался от гнева. – Вас не спасут ни ваши маски, ни дьявольские полотняные рубахи, когда на ваши шеи накинут петли и отправят на Божий суд. «Аз воздам», как говорит Господь.
Пятеро всадников наблюдали, как вокруг священников сжимается круг из двух десятков пеших. Их безмолвное приближение действовало на нервы. Прежде чем епископ продолжил, его секретарь, дородный молодой человек с красными щеками, увидел в сжимавшемся кольце брешь. Воспользовавшись ситуацией, он швырнул на землю сумку, которую прижимал к груди, и бросился наутек. Толстый мешок с бумагами и увесистым кошельком развязался, и его содержимое высыпалось наружу. Останавливать испуганного секретаря никто не удосужился.
– Я знаю всех, кто скрывается за этими масками, – солгал епископ. – Знаю ваши семьи и грязные лачуги, в которых вы ютитесь.
Несколько головорезов угрожающе вышли вперед, заставив старого священника отступить к дереву у дороги.
– Только троньте меня, собаки, и я призову Господа обрушить гнев на ваши головы! Я служитель добра, а вы – дьявольское отродье! Вы…
Он запнулся. Накинутая на него сзади веревка перехватила его посредине туловища и рывком притянула к дереву.
– Это за то, что заставил арендаторов к северу от Кинсейла платить десятину, хотя у них в прошлом месяце во время бури погиб весь урожай.
Епископ в страхе смотрел на человека в маске, который произнес эти слова. Он слышал, что прошлой весной одного католического священника оставили привязанным к дереву. Бедолага два дня провел без еды и питья, пока его не обнаружили и не отпустили восвояси. Три недели назад примерно то же самое произошло с викарием близ Кайер-Касл. Но думать об этом ему не хотелось. Ни одного священника, слава Богу, не убили. Лишь обошлись с ними неуважительно и напугали до полусмерти.
Двое подошедших мужчин обвязали веревкой запястья епископа.
– Это за отказ крестить новорожденных в Ольстере только потому, что у родителей не было столько денег, сколько ты потребовал.
– Я здесь ни при чем! Я не отвечаю за то, что происходит… – Священник, охваченный страхом, осекся. От группы отделился еще один человек и, приблизившись к дереву, ловко набросил веревку священнику на голову. – Нет! Умоляю вас!
В памяти епископа тотчас всплыли картины встречи с магистратом, сэром Робертом Масгрейвом, состоявшейся всего три дня назад. Тот обещал защитить священников от подобных нападений «Белых мстителей». В ответ епископ предложил поддержать землевладельцев в окрестностях Югола, выселявших своих арендаторов с земель, освобождаемых под пастбища. В конце ему была гарантирована личная безопасность. Гарантирована! И где этот проклятый магистрат теперь?
– Желаете в последний раз помолиться, ваше преосвященство? Не хотите попросить прощения у Господа за то, что очернили Его доброе имя? За свою постыдную алчность?
Священнослужитель перевел взгляд на веревку, свисавшую с его шеи. Клерикалы, пострадавшие от нападений раньше, являлись простыми священниками. А он епископ. Может, эти люди действительно хотят его убить, чтобы заявить о себе на всю страну.
Его губы зашептали слова молитвы. Он молил о прощении за те поступки, в которых его обвиняли.
Экипаж внезапно покатил медленнее. Николас высунул в окошко голову, пытаясь разглядеть, что делается на дороге. Он слышал, что на путников здесь порой нападают разбойники. Но этот был самый странный из всех, кого он когда-либо видел.
Впереди за развилкой, где одна из дорог резко уходила вправо, он заметил бегущего в их сторону священника. Тяжело пыхтя и отчаянно размахивая руками, он издавал жалобные нечленораздельные звуки.
Велев вознице остановиться, Николас выскочил из экипажа.
– «Белые мстители»… епископ… убивают… там… вот! – Человек, казалось, от страха совершенно спятил. Он схватил Николаса за руку. – Спасите меня, помогите епископу…
Отстранившись, баронет передал человека своему лакею, скакавшему позади на лошади хозяина. Велев жестом Фрэнсис, открывшей дверцу, чтобы выйти наружу, оставаться в карете, он устремил взгляд в том направлении, откуда прибежал священник. Простиравшийся к западу склон порос густым лесом, и ничего нельзя было рассмотреть.
– Сэр, для безопасности дам нам лучше продолжить движение, – заметил возница на облучке. – Местные называют их Шанавесты, что значит по-ирландски «Белые мстители». Беспокойная орава, скажу я вам.
Привалившийся к карете священник пытался отдышаться. Внезапно он выпрямился.
– Но… но вы не можете бросить его. Его попросту убьют.
– Возможно, – согласился возница. – Но эти ребята вооружены до зубов, сэр. Самые настоящие бунтари. Их вон сколько! Для дам небезопасно свернуть с дороги.
– Сколько их? – обратился Николас к священнослужителю.
– Пятеро на лошадях и еще дюжины две пеших. А может, и больше.
Николас перехватил у лакея поводья своей лошади.
– Можно и мне с тобой, Ник? – радостно воскликнула Фрэнсис.
Николас обернулся как раз в тот момент, когда мать с громким стуком захлопнула дверцу экипажа, пресекая попытку дочери выскользнуть наружу. Ник велел вознице следовать прямиком в Вудфилд-Хаус, а его лакей переместился на запятки кареты.
– Полезайте внутрь, – приказал баронет священнику.
Бормоча слова вечной благодарности, секретарь епископа распахнул дверцу и впрыгнул в карету с невероятным для своей комплекции проворством.
– Новый магистрат сэр Роберт Масгрейв объявил награду за головы этих ребят, – поведал возница Николасу доверительным тоном. – Говорят, он хочет повесить всех «Белых мстителей», которых поймает. А это неправильно, доложу я вам, когда большинство местных фермеров души не чают в этих мятежниках. Впрочем, не мне, простому вознице, об этом судить.
Прежде чем карета тронулась, леди Спенсер высунулась из окошка:
– Не стоит вмешиваться, Николас. Их слишком много.
– Не волнуйтесь, матушка. Я просто хочу на них взглянуть.
– Тогда почему бы не подождать, когда прибудет следующий фургон? Со слугами тебе в подмогу…
– Со мной ничего не случится. – Жестом он велел вознице ехать. – Пожалуйста, присмотри за моей сестрицей.
Дождавшись, когда карета скроется за поворотом дороги впереди, Николас вскочил в седло и, обнажив шпагу, пришпорил животное.
Острие лезвия ножа оставило тонкий белый след на багровой морщинистой коже горла человека.
Испуганный епископ перечислил все, что мог предложить, в обмен на свою жизнь, начиная от мешков с деньгами, доставленных в любое место, куда они пожелают, и кончая отказом от всех церковных поборов в епархии в течение всего года. За крещение, венчание, похороны. За все.
Они достигли своей цели, и главарь подал знак к отступлению. Священник остался стоять привязанным к дереву, зажмурившись и бормоча молитвы. Богатые одежды священника были замараны. Однако вреда ему не причинили, если не считать нескольких царапин на лице.
– В другой раз, когда задумаешь вступать в сделку с магистратом, вспомни, что с тобой произошло сегодня, – прошептал ему в ухо молодой исполин, убирая в ножны кинжал. – Мы всегда тебя отыщем.
На глазах главаря все тот же исполин, прежде чем уйти, ударил епископа кулаком в бок. Старик поморщился от боли.
Мешок с деньгами опустошили. Трофеи, забранные ранее из экипажа епископа, унесли. Отряд рассеялся так же неожиданно, как и появился. Остался только предводитель в маске, восседая на прекрасной лошади.
Привязав своего жеребца к суку березы у дороги, Николас наблюдал за происходящим из сосновой рощи. Спустя некоторое время священник поднял голову и взглянул на одинокую фигуру.
– Пожалуйста, не убивайте меня! – взмолился он, когда всадник начал медленно к нему приближаться.
Стиснув рукоятку шпаги, Николас бесшумно устремился вперед. У предводителя бунтовщиков был лишь заткнутый за пояс пистолет. Николас надеялся захватить его врасплох, чтобы тот не успел выстрелить.
– Я признаю свою вину! И отдаю вам все земное богатство, каким обладаю… я… – У священника кровь отлила от лица, когда всадник, подъехав ближе, вынул из-за пояса нож. – Я… я…
Николас бросился вперед, но, не достигнув дороги, остановился, когда увидел, что бунтовщик наклонился, чтобы перерезать веревки, связывавшие руки священника.
– Учи милосердию и состраданию свою паству, священник. В этих добродетелях люди очень нуждаются.
Голос был низкий и хриплый, и все же что-то в его тоне заставило Николаса помедлить. Заметив, что всадник направился в его сторону, он укрылся за деревом, убрал шпагу в ножны и прислушивался к приближавшемуся стуку копыт.
Как только голова лошади поравнялась с деревом, за которым он скрывался, Николас выскочил из укрытия и, схватив всадника за рубашку, стащил с седла. Потеряв равновесие, оба упали на землю. Пистолет мятежника отлетел в кусты у дороги.
Откатившись в сторону, главарь бунтовщиков подобрал камень, но Николас оказался проворнее и успел подставить руку. Кусок серого сланца изменил траекторию. Готовясь схватиться с противником, Николас испытал разочарование, поскольку тот бросился в лес. Николас припустился за ним.
Маленького роста, но чрезвычайно ловкий и быстрый, человек легко бежал по густому подлеску. Николас догнал его почти у самой дороги. Он уже собирался его схватить, когда мятежник вдруг обернулся и с силой лягнул его, целясь, в пах. Николас увернулся, и удар пришелся в бедро.
Ринувшись на мятежника в маске, Николас хуком справа сбил его с ног. Распластавшись на мятежнике, Николас мгновенно оседлал его. Придавив тщедушное тело своим весом, он занес кулак для нового удара. Но замер.
Шляпа бунтовщика отлетела в грязь, и шарф, закрывавший лицо, сполз вниз. К своему величайшему изумлению, Николас увидел перед собой разъяренное женское лицо. Неудивительно, что ему ничего не стоило стащить ее с лошади.
Поразительно привлекательное личико обрамляли вырвавшиеся из заточения черные кольца кудрей. Черные, как ночь, глаза метали в Николаса гневные стрелы молний. От удара в углу ее рта уже образовалась припухлость. Не отдавая себе отчета, он коснулся ее окровавленной губы, но она ударила его по руке, изрыгнув при этом вереницу слов на гэльском языке. Имея опыт встреч на боксерском ринге с ирландскими бойцами, Николас понял, что женщина встретила его отнюдь не приветствием.
– Увидев тебя, я буквально лишился дара речи.
Она ответила ему новым пространным ругательством, заставившим Николаса вскинуть брови.
– На твоем месте, маленькая фурия, я бы осмотрительнее обходился со словами. – Он вынул из внутреннего кармана сюртука носовой платок. – Я готов простить тебе те оскорбления, которыми ты осыпаешь меня, но моего отца, мать, жену и лошадь? Это уже чересчур.
Из уголка ее рта выкатилась и поползла по щеке струйка крови. Николас собрался ее промокнуть, но женщина снова попыталась его ударить. Тогда он схватил ее за руки, зажав обе в одной ладони.
– Клянусь, я не причиню тебе зла.
Когда он предпринял вторую попытку промокнуть кровь на ее щеке носовым платком, она стала сверлить его взглядом. Заглянув ей в глаза, он потерял счет времени. Женщина обладали поразительной красотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33