– Это все, Джесси. И не надо было этого начинать.– Вулф, послушай, – произнесла она решительно. – Я намерена быть твоей женой во всех смыслах. Я хочу любить тебя, работать рядом с тобой, воспитывать наших детей, ухаживать за тобой, когда ты болен. С тобой я буду смеяться даже тогда, когда в мире не останется ни одного цвета, кроме серого.Каждое ее слово было для него как острый нож в сердце, оно подвергало его страшному искушению, расшатывало способность владеть собой, возрождало мечту, которой никогда не суждено стать реальностью. И он знал, что это невозможно, с того времени, как ей исполнилось пятнадцать лет.И с того же времени он узнал, что такое ад: мечтать о том, что недостижимо, от чего его отделяет бездна, которую он не должен стремиться преодолеть, потому что, преодолев эту бездну, он убьет ту, о которой мечтает.И вот сейчас, вопреки своим благим намерениям, он это почти сделал.– Я люблю тебя, – сказала Джессика. – Я люблю..– Замолчи, – прервал ее Вулф. Ее слова причиняли ему боль сильнее любого удара. – Я Дерево Стоящее Одиноко. Ты леди Джессика Чартерис. Тебе больше нечего бояться в Англии. Я сделаю все, чтобы у тебя появился хороший муж или его не было вообще.Вулф предпочитал бы последнее. Мысль о том, что другой мужчина будет касаться Джессики, усугубляла его муки. Он не был уверен, что вынесет это. Но – должен… Он сделал глубокий вдох, затем выдох и заговорил более спокойно.– Меня нужно повесить за то, что я привез тебя в эту дикую страну.– Но…– Пожалуйста, не надо!Джессика ощутила острую, живую боль в голосе Вулфа. Это сдержало ее. Ничто другое не могло бы сдержать ее. На нее волной накатил страх. Она закрыла глаза и уткнулась лицом в его шею, не желая, чтобы он видел ее отчаяние.Она могла сопротивляться его гневу. Его боль сломила ее сопротивление.Когда Вулф открыл кухонную дверь, Виллоу лишь бросила взгляд на его почерневшее лицо – и про себя произнесла молитву. Вулф прошел мимо нее так, как будто здесь были только он и Джессика.– В чем дело? Она поранилась? – с тревогой спросила Виллоу.– Просто очень устала.Открыв ногой дверь в спальню, Вулф увидел, что еда, бренди и тазы с теплой водой были принесены туда. В камине плясали языки огня.– Ты можешь стоять? – спросил он негромко.Вулф поставил ее у камина, который он построил для Калеба, и стал заботливо раздевать. Джессика никак не реагировала на это. Она просто послушно стояла, что заставляло Вулфа бдительно следить за ней. Вскоре на ней не осталось ничего, кроме полупрозрачных панталон и лифчика. Они выглядели удивительно чистыми, воздушными и женственными по сравнению с верхней одеждой. Он снял с нее эти два предмета с такой осторожностью, словно они были сделаны из лунного света.По телу Джессики пробежала дрожь, когда панталоны и лифчик упали на пол перед камином и она осталась обнаженной перед мужчиной, которого она любила, мужчиной, который ранил ее так, как никто другой на свете.Вулф сдернул меховое покрывало с кровати и набросил на Джессику.– Так потеплей? – спросил он.Не глядя на него, она кивнула.– Ты не голодна?Она покачала головой.– Когда ты ела в последний раз?– Я не помню.В ее голосе не было ни музыки, ни веселости, ни горечи, ни тепла, которое присутствовало в ей с тех пор, как началась их интимная жизнь, блаженная и мучительная одновременно, потому что они не могли отдаться друг другу до конца.Барьером между ними была ее девственность – пропасть, которую нельзя было пересекать.Английская аристократка – и индеец-полукровка.– Джесси… – прошептал Вулф.Но что, кроме этого, он мог сказать? Все было уже сказано. Оставалось лишь вернуть ее той стране и той жизни, которых он не мог принять.В тишине Вулф отыскал щетку для волос и вернулся к камину, возле которого стояла Джессика. Он стал молча расчесывать ее спутанные волосы.– Я теперь не такая никчемная и могу причесаться сама.Вулф только вздохнул, услышав безжизненный голос Джессики. Таким же было и ее тело. Сейчас она подавлена и смята, словно трава после бури. Но, как трава, она воспрянет вместе с солнцем. Он был уверен в этом. Ей нужно было лишь отдохнуть и вернуться, наконец, в свою Англию.– Мне нравится расчесывать твои волосы, – сказал Вулф. – Они и прохладные, и огненные, и пахнут розами. Этот шелк, этот запах мне никогда не забыть.Джессика ничего не ответила, потому что ее душили слезы. Вулф стоял рядом, однако он удалялся от нее с каждым мгновением, и каждое движение щеткой говорило ей «прощай».Закрыв глаза, Джессика стояла со смирением проклятой, в то время как человек, которого она любила, мучил и терзал ее. Если бы она могла умереть!.. Ей оставалось терпеть муки и сладость его прикосновений и молиться, чтобы никогда не пришло завтра, которое отделит ее от единственного любимого человека.Когда волосы Джессики превратились в блестящее, чуть кудрявое облако, Вулф нехотя отложил щетку. От его движений воздух заколыхался и потревожил волосы, вплетя блики каминного огня в шелковистые пряди.В памяти Вулфа навсегда запечатлеется эта картина – обнаженная Джессика перед камином. Ему хотелось видеть изумруды ее глаз, но они были скрыты за полуопущенными веками и густыми ресницами, словно устали смотреть на человека, который провел ее через круги ада.Вулф принес тазы с горячей водой к камину. Он смочил и выжал небольшую тряпочку в одном из них, слегка намылил ее и стал протирать лицо Джессики. Постепенно комнату наполнил аромат летнего розария.– Я не такая никчемная, чтобы не могла умыться самостоятельно, – сказала она тихо, глядя в камин, а не на мужчину, который мягко, но непреклонно разрывал ее сердце.– Я знаю. Ты устала. Позволь мне позаботиться о тебе, что мне следовало бы делать с самого начала.Веки Джессики вздрогнули, когда тряпка коснулась еещеки.– Больно?Она устало покачала головой.– Ты уверена? Эти ссадины могут быть болезненными.Откуда они у тебя?– Я не помню, – ответила она бесцветным голосом.Пальцы Вулфа с величайшей нежностью пошли по ее телу. Дыхание Джессики стало неровным. Когда он спустил покрывало до талии, она тихонько вскрикнула.– Не беспокойся, эльф. Я не собираюсь требовать от тебя чувственных игр. Ты слишком устала… и вряд ли тебе захочется испытывать мое самообладание сегодня.Джессика открыла глаза, впервые посмотрев на Вулфа Он не заметил этого. Он любовался изумительной картиной: Джессика с меховым серебристым покрывалом вокруг бедер и роскошными рыжими кудрями, рассыпавшимися по груди.Вулф медленно перебросил волосы ей за спину. Еще до того как влажная тряпочка коснулась ее груди, соски собрались в тугие бархатные венчики.– Ты огненно прекрасна, – сдавленно сказал Вулф. – Я запомню тебя такой до самой смерти.«И я буду желать тебя до самой смерти».Вулф не произнес этих слов вслух. Но они звучали в нем как приговор.Джессика увидела суровые складки на лице Вулфа. Ей хотелось спросить его о причине, но она боялась, что, открыв рот, она закричит о своей страсти и любви к человеку, который не любил ее. И она молчала, чувствуя, как печаль безжалостно сжимает ей горло.Меховое покрывало соскользнуло с бедер Джессики на руки Вулфа и затем на пол.Не торопясь, Вулф в полной тишине возобновил омовение. Джессика задышала глубже и раскованней. Когда Вулф без слов попросил ее подвинуть ногу, она не сопротивлялась, позволив ему коснуться интимных мест. В течение продолжительного времени слышался лишь плеск воды, треск дров в камине да прерывистые вздохи. Наконец были смыты последние остатки мыла, и в спальне остался аромат роз и теплой благоухающей женщины.– Вот и все, – сказал он глухо.Он стоял, в смятении закрыв глаза, не имея больше сил смотреть на Джессику. Он знал, что должен был бы просить прощения за все свои жестокости, а вместо этого в мозгу у него рисовались неплотно сжатые точеные ножки. Он думать не мог ни о чем другом.Джессика увидела снедающее Вулфа желание и ощутила его сама. Оно совмещало в себе и физическую тягу, и нечто большое, сложное и мучительное. Не говоря ни слова, она стала расстегивать рубашку Вулфа.Он, вздрогнув, открыл глаза.– Что ты делаешь?– Раздеваю тебя.– Я вижу это.– А затем ты увидишь, как я искупаю тебя так же любовно, как и ты меня.– Нет.– Почему же?– Ты очень устала.Изящные пальцы Джессики не прекращали работы.– Не больше, чем ты.– Джесси….Их глаза встретились. Он сразу не мог понять, способен ли вынести то, что увидел в чистых, светлых глубинах ее глаз.– Ты сделал то, что просила леди Виктория, – сказала тихо Джессика. – Ты научил меня не бояться твоих прикосновений. А теперь ты изгоняешь меня из своей жизни. Неужто ты откажешь мне и этой ночью?Вулф понимал, что именно это он и должен сделать, но не мог выжать из себя слов отказа. Ведь Джессика в конце концов смирилась с тем, что он всегда считал неизбежным: она не будет больше сопротивляться разводу.Он никогда не думал, что победа может быть такой горькой.«Ты изгоняешь меня из своей жизни».Вулф молча снял ботинки и носки, закрыл глаза и стоял, пока Джессика раздевала его. С каким-то отрешенным удивлением он подумал, что никогда не верил женщине настолько, чтобы предоставить главную роль в игре.Чувствовать, как Джессика снимает рубашку, было приятно. Освободиться от ремня, от одежды, остаться обнаженным значило испытать чувство легкости и нереальности.При первом прикосновении теплой влажной тряпочки к лицу веки Вулфа вздрогнули.– Больно? – спросила она участливо, как эхо повторив вопрос Вулфа.– Точно так же вздрогнула ты, когда я первый раз дотронулся до твоего тела. Тебе было больно?– Нет. Я так желала тебя, что мне казалось: я не выдержу даже самого легкого сопротивления.– Да, – сказал Вулф просто, не пряча больше глаз от Джессики.Он почувствовал ее дыхание, когда тряпочка скользила по его груди, и посмотрел ей в глаза.– По крайней мере, в этом мы схожи, – прошептала Джессика.Вулф не ответил… Он не мог. У него перехватило дыхание. Билась жилка на шее. Звук полоскаемой тряпочки звучал в тишине, словно медленная музыка. Вулф физически ощущал аромат раскрывающихся роз. Только шероховатость тряпки позволяла ему ощутить реальность бытия.Он снова закрыл глаза, впитывая, в себя присутствие Джессики всеми порами, пока она водила тряпкой по его груди и плечам, смывая усталость, и не было ничего на свете, кроме ее прикосновений, ее легкого дыхания, ее аромата.Когда тряпка подвергалась полосканию, вода издавала нежные серебряные звуки. Он почувствовал, как Джессика опустилась перед ним на колени. Тряпка без всяких колебаний заскользила по его телу. Вулф не мог укрыться, потому что Джессика все равно видела его страсть.Да он и не собирался таиться, потому что видел: Джессика жаждала его не меньше, чем он ее. Она касалась его легко, как во сне. Ласкала в тишине, которая сама была еще одной разновидностью ласки.Тряпка выпала из пальцев Джессики и осталась забытой возле камина. Ощущение ее ладоней на своих бедрах принесло ему и облегчение, и новый виток мучений. Ее рука скользила, рождая в теле столь сладостные ощущения, что они граничили с болью. Ее прерывистое дыхание над источником возбуждения несло в себе ад и рай одновременно.Вулф не смог сдержать негромкого восклицания, когда Джессика накрыла ладонью его плоть. Не мог он сдержать и единственную серебряную каплю, которая красноречиво свидетельствовала о страсти, сжигающей его.Когда Джессика слизнула каплю и поцеловала это место, он встал на колени.– Ты сжигаешь меня заживо, – сказал Вулф хрипло.– Не более, чем ты меня, – прошептала она, прижимая его руку к своему телу. – Трогай меня всюду… Знай, как я сильно хочу тебя…Это было как соскальзывание в пламя. Не было отступления или стыдливости, была знойная, роскошная роза, раскрывающаяся при первом прикосновении, жаждущая его и отдающаяся в то же мгновенье. Джессика прильнула к нему. Она смотрела на него и одновременно видела себя, охваченную страстью, в его зрачках.Не в силах выдержать собственный вес, она со стоном опустилась на мех, увлекая за собой Вулфа, удерживая на себе его горячую руку.– Я много узнала от тебя о человеческом теле, – шептала она. – Я не могла подумать…Ее шепот перешел в глухой стон, когда ладонь Вулфа легла ей между ног, а затем деликатные, сладостные пальцы проникли внутрь. Она откликнулась на ласку медленным покачиванием бедер в такт его движениям, словно умоляя его проникнуть глубже.Закрыв глаза, Вулф ласкал сердцевину цветка, который был отдан ему. Он ощущал его обволакивающую податливость и теплый таинственный дождь, которому преграждала путь ее девственность. Джессика страстно желала его, и об этом кричала каждая капля ее знойного дождя; она повторяла его имя в тишине, которая была наполнена истомой и напоена запахом роз.– Что ты не могла подумать? – спросил Вулф, когда почувствовал, что к нему вернулся дар речи.– Что ты сделан из меда и огня.– Это ты, а не я… Мед и огонь…Вулф выдохнул имя Джессики, увел пальцы из атласного жаркого грота, и она издала возглас разочарования, ощутив потерю. Он подождал две-три секунды, но больше не мог длить взаимную боль. Он снова скользнул внутрь и ощутил сладостную муку ее ответного движения.– Возьми меня, – шептала Джессика. – Я хочу почувствовать твою тяжесть! Пожалуйста, Вулф! Я хочу тебя!– Я не должен это делать.– Почему?– Ты слишкам опасна, когда тебя сжигает страсть. Ты заставляешь меня обо всем забыть.И тем не менее, говоря это, Вулф лег на Джессику, вдавив ее в мех. Когда его нагое тело почувствовало женскую наготу, в нем произошел беззвучный взрыв тепла. Она пошевелилась, стремясь еще теснее прижаться к нему, и он придавил ее бедра своими.– Лежи спокойно, – у самого рта Джессики произнес Вулф. – Иначе я могу потерять контроль над собой. Я пока этого не хочу.– А чего ты хочешь?– Твоего поцелуя.– Он твой, Вулф… Только твой…Он взял то, что она предложила, отдав в ответ свою страсть. Поцелуй не был похож на другие. Вулф медленно покачивался на Джессике, и эти движения доставляли удовольствие обоим. Она инстинктивно отвечала ему тем же, раскрываясь и предлагая себя, и наконец застонала, обессиленная.Несмотря ни на что, он все же выстоял.– Вулф, – сказала Джессика со слезами в голосе. – Ты не хочешь меня? Ты многому научил меня, я многое знаю теперь о твоем и своем теле. Научи теперь, как тела отдают любовь друг другу!– Нет, эльф.– Значит, близость доставляет боль? И ты не хочешь, чтобы я об этом узнала? И собираешься отправить меня в Англию одну, чтобы когда-нибудь твой эльф лежал, плача и кровоточа, под кем-то другим?Вулф содрогнулся от гнева при мысли о том, что Джессика будет вот так же лежать под другим мужчиной, и от собственного желания, потому что она лежала под ним, нагая, с разведенными ногами, и ее жаждущая плоть прижималась к нему, разнося по всему телу мед и огонь.– Джесси, – застонал он. – Этого не должно быть.Но имел ли он в виду ее будущую близость с другим или свою возможность войти в нее, даже сам Вулф не мог сказать.– Значит, я права, – решительно заявила Джессика. – Я буду разорвана на части. Ты соблазнил меня, скрыв от меня правду.– Мужчина не причинит тебе боль, если войдет в тебя.– Я тебе не верю. Я видела возбужденного мужчину… А в себе я имела возможность ощутить только палец! Ты мне лжешь!Тело Джессики напряглось под Вулфом, увеличивая его возбуждение. Он приказал себе отодвинуться, но вместо этого поймал ртом ее губы и прижался к ним, несмотря на ее сопротивление. Его язык вошел в ее рот, подобно тому как он жаждал войти в ее тело. Его бедра двигались, и твердая плоть скользила по мягкой шелковой подушечке.Жар волнами пробегал по Джессике и передавался Вулфу, увеличивая его возбуждение. Он подавил стон, чувствуя, как напрягается каждый мускул его тела.Тихонько ахнув, Джессика подалась ему навстречу, потому что ей было необходимо ощутить тяжесть его тела.– Не двигайся, – сказал Вулф грудным голосом. – Не шевелись, пока я не скажу тебе. Ты слышишь меня, Джесси? Я хочу показать, что у тебя нет оснований бояться мужчины. Но ты должна лежать спокойно.
Она вздрогнула и замерла.Вулф глубоко вздохнул один раз, затем второй, стараясь восстановить контроль над сжигающей его страстью. Это казалось невозможным. Самообладание мало-помалу покидало его, не оставляя другой реальности, кроме тела девушки, лежащей под ним. Она смотрела глазами, темными от страсти.– Обними ногами мои бедра. Медленней, Джесси, еще медленней.Глядя на него, она медленно двигала ногами, пока не обвила его бедра.– Вот так? – шепотом спросила она.Вулф стиснул зубы, когда коснулся ее сокровенной плоти. Дрожь пробежала по его телу. Он сделал несколько глубоких вдохов, – Да, так. – Его голос был настолько низким, что больше походил на стон. – Именно так. Не двигайся, Джесси. Совсем не двигайся. – Он не мог отвести взгляда от обольстительного зрелища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33