Постарайся заснуть. Это лучшее лекарство, не считая… Что это?
Вивиан шагнула к тумбочке и с удивлением подняла лежавшую на ней фляжку. Сью досадливо отмахнулась.
— Это, наверное, оставил мистер Беннет. Как вспомню, так опять все внутри крутит…
— Да, это он… Между прочим, надо пить чайными ложечками. Тогда будет все в порядке. Выпей и ложись. До завтра.
Вивиан вышла из каюты, рассеянно улыбаясь и что-то бормоча себе под нос. Сью с подозрением посмотрела на фляжку, затем со вздохом отправилась к бару за чайной ложечкой.
Как ни странно, страшное зелье помогло, и девушка действительно почувствовала себя лучше. Во всяком случае, у нее больше не кружилась голова, и в кровать она улеглась, не испытывая никаких неприятных ощущений.
Леди Милтон остановилась у борта и закурила длинную сигарету с ментолом. Тьма позади нее слегка шевельнулась. Вивиан даже бровью не повела, но произнесла удивительно спокойным голосом:
— Значит, это и впрямь ты? А я уж решила, что у меня галлюцинации. Чего ты добиваешься, глупыш?
Тьма тяжело вздохнула и ответствовала слегка сердито и немного вызывающе:
— Ничего, хотя ты в это не поверишь. Это от меня все чего-то добиваются, а я просто…
— Бежишь?
— Бегу. На волю. Туда, где меня никто не знает.
— Ага. И поэтому ты вертишься на первой палубе? Здесь сэр Эгберт и еще целая толпа людей, которым отлично известно твое имя.
— Меня зовут…
— Майкл Беннет, я знаю. Неплохо и почти правдоподобно.
— Я больше не появлюсь у вас наверху.
— Наоборот, можешь появляться. Помощнику капитана я намекнула, он все понял.
— Вивиан, ты опять работаешь благодетельницей? Не надоело?
— Зачем ты здесь?
Майкл облокотился на поручни рядом с леди Милтон и вздохнул.
— Мне захотелось узнать, как чувствует себя эта малышка.
— Она тебе понравилась?
— Просто волнуюсь. Ей было нехорошо.
Вивиан усмехнулась, но сразу же стала очень серьезной.
— Послушай меня. Ты можешь сколько угодно играть в Гарун-аль-Рашида и выдавать себя за бывалого охотника, родившегося в африканской саванне, но эту девочку обижать не смей. Она слишком чиста и невинна… Ты вряд ли можешь представить себе, до какой степени!
— Ви, я как-то не замечал у тебя склонности к мелодраме. Что еще за разговоры о невинности? Можно подумать, я целыми днями соблазняю юных дев…
— Я не шучу. Не обижай ее. Не знаю, от чего ты бежишь, да, в общем-то, и не хочу знать, но она мне понравилась, и я не дам ее в обиду.
Недобрая улыбка исказила смуглое лицо молодого человека.
— Вот я и дожил до того, что от меня прячут девушек. Скоро начнут пугать моим именем детей. Ладно. Спокойной ночи, Ви. Значит, говоришь, мне не возбраняется появляться на вашей палубе? Что ж, тогда до встречи. Не могу обещать, что не захочу еще разузнать о здоровье мисс Йорк.
С этими словами Майкл Беннет — вернее, человек, назвавшийся этим именем, — скрылся в темноте окончательно. Вивиан Милтон покачала головой и неожиданно рассмеялась, а затем негромко произнесла в ночную тьму:
— Похоже, мне понравится роль дуэньи… Глупый мальчишка! Спасается бегством, хотя за ним никто не гонится.
Как и предупреждали знающие люди, утро не принесло Сьюзан особого облегчения. Желудок все еще не мог обрести достойного места внутри ее тела, голова кружилась и болела, мысль о еде вызывала отвращение, а о том, чтобы прогуляться по палубе, и речи не могло быть. Сью Йорк скорчилась в своей огромной кровати, накрылась с головой одеялом и невыносимо страдала. В голове проносились отрывочные и бессвязные мысли, не отличавшиеся глубиной, зато все об одном.
Они будут заходить в Бордо и Лиссабон, потом Малага и Алжир, это уже далеко, но вот Бордо… Интересно, за сколько она доберется из Бордо в Лондон? Денег у нее хватит, спасибо маме Отти и английской короне, а вот доживет ли она до Бордо…
Да, она не увидит Африку, да, она не пересечет экватор, но зато пол и потолок перестанут меняться местами, голова встанет на место, а желудок… ох!
Сью обреченно ринулась в ванную. Она просто не успеет сойти в Бордо. Теперь вся ее жизнь должна проходить неподалеку от туалетной комнаты… Зачем она поперлась в это кругосветное путешествие?!
А потом все неожиданно кончилось. К вечеру в каюту ворвалась Вивиан и сообщила, что сэр Эгберт грозится выпрыгнуть за борт, если Сью немедленно не встанет и не выйдет на палубу. Кроме того, Джулиан…
За последние сутки Сью и не вспоминала о светлокудром красавце Джулиане, но теперь, к собственному изумлению, зарделась, точно роза, и ощутила сильнейшее желание умыться, причесаться и накраситься, о чем и сообщила Вивиан. Та расхохоталась и поздравила Сью с окончанием морской болезни.
Через полчаса Сью осторожно выбралась на палубу и с опаской взглянула на бескрайние просторы океана. Солнце сияло, ветер был свеж и упруг, океан сверкал и переливался всеми оттенками голубого, бирюзового и темно-зеленого, дамы были в белом и в шляпках, Джулиан — умопомрачительно хорош в белоснежных брюках и голубой рубашке-поло. Неизменным остался только сэр Эгберт: седой венчик волос вокруг розовой лысины, кустистые брови нахмурены, а ноги укутаны клетчатым пледом. При виде Сьюзан в очаровательном платье а-ля матросский костюмчик Джулиан порозовел и смущенно улыбнулся, а сэр Эгберт не то приветственно помахал, не то погрозил своей тростью.
— Идите сюда, дитя! Мой секретарь совершенно деморализован, я остался наедине со стихией.
— Я не уверена, смогу ли я сделать хоть шаг по палубе.
— Глупости. Вас тошнило?
— Сэр Эгберт!
— Вот Джулиана тошнило…
— СЭР ЭГБЕРТ!
— Тошнило, как больную кошку, а потом он лежал пластом и тихо стонал….
— Ничего подобного!
— Верно, стонал он довольно громко. За обедом я был один! Помощник капитана, Эдвард, стоял на вахте, леди Милтон, видите ли, обедала в каюте, а я сидел, как старый хрыч, каковым я, собственно, и являюсь! Таким образом, я тоже деморализован, и вы, дитя, должны вернуть мне веру в людей. Идите сюда, садитесь рядом, сейчас стюард… МАРТИН!.. принесет нам по бокальчику чего-нибудь горячительного и подкрепляющего, и мы будем болтать, а Джулиан Фоулс будет нам завидовать черной и белой завистью.
Сью улыбнулась Джулиану и уселась в шезлонг. Джулиан испустил душераздирающий вздох и устроился за плечом сэра Эгберта, так чтобы было видно Сью.
Сэр Эгберт оказался превосходным рассказчиком. Сью вытаращила глаза и даже — о ужас, стыд и позор! — раскрыла рот, слушая его рассказы о кровожадных пиратах, бороздивших волны Гибралтара, о сэре Френсисе Дрейке, о Билли Киде и Томе Моргане, об испанских галеонах, лежащих на дне прямо под ними (тут Сью не выдержала и глянула себе под ноги), и о неисчислимых богатствах, таящихся в их трюмах (в этом месте Джулиан слегка всхлипнул, отчего страшно смутился).
Неслышно подошедшая Вивиан облокотилась на борт и задумчиво смотрела вдаль. Ее темные волосы развевались на ветру, в глазах стыла печаль, губы были плотно сжаты. Потом сэр Эгберт изъявил желание вздремнуть в своей каюте перед ужином, и Джулиан увел его, успев страстно пожать руку Сьюзан и прошептать:
— Умоляю, давайте увидимся после ужина? Уйдем пораньше, пока сэр Эгберт будет пить портвейн…
Сью кивнула, не в силах произнести ни слова. Девушку переполняли самые различные чувства. Больше всего ей хотелось завизжать от восторга, а то и пройтись колесом.
Все дело было в том, что за Сью никто и никогда толком не ухаживал. Во-первых, в приюте жили только девочки. Единственными мужчинами, достаточно часто (то есть постоянно) присутствовавшими в жизни Сью, были старый Хорес и мистер Йорк, ее крестный.
В колледже она познакомилась с мальчиками ближе, некоторые пробовали ухаживать за ней, но Сью, не имевшая ни малейшего представления о кокетстве и прочих женских уловках, сама напоминавшая манерами озорного мальчишку, воспринимала представителей противоположного пола исключительно в качестве друзей.
Она не была идиоткой, она много читала, у нее было много знакомых — но монастырь есть монастырь, и довольно долго, лет до восемнадцати, она имела смутное представление о том, откуда берутся дети. Нет, в принципе ей это было известно, но вот примерить подобную ситуацию на себя она не могла.
Уже преподавая в школе, то есть будучи совершенно взрослой и самостоятельной девицей двадцати трех лет, Сью со странным волнением и смутной тревогой видела, что многие ее ученицы выглядят гораздо старше своей учительницы. Искусно подкрашенные веки, томная поволока в глазах и спокойная уверенность в обращении с мальчиками на школьных вечерах отличали некоторых девочек-старшеклассниц, и даже на исповеди Сью Йорк не призналась бы, что порой отчаянно завидует этим девчонкам.
Она помнила, как ей впервые в голову пришла мысль о том, что она обречена провести свою жизнь в монастыре. Как сестры-монахини, только еще хуже. У них хотя бы была вера.
Сью вздрогнула, обнаружив, что Вивиан уже довольно давно задумчиво смотрит на нее. Девушка смутилась и опустила голову.
— О чем задумалась моя воспитанница? Дуэнье не о чем волноваться?
— Дуэнье — нет. Дуэньям со мной вообще не о чем беспокоиться.
— Звучит печально, даже слишком. Что с тобой, Сью? Ремиссия после морской болезни?
Сью подняла голову и выпалила, холодея от ужаса:
— Вивиан, а как можно догадаться, что влюбилась?
Сейчас она рассмеется, эта красивая и гордая женщина, сейчас она посчитает, что Сью полная и законченная идиотка…
Вивиан не рассмеялась. Она печально и строго смотрела на Сьюзан, а потом молча села рядом с ней и обняла за плечи. Помолчала и медленно произнесла:
— Как бы я хотела оказаться твоей ровесницей и подругой, Сью… Душу бы заложила за один день!
— Но мы ведь и так… то есть, я хочу сказать, мы же подружились…
— О, разумеется, но я не об этом. Не совсем об этом. Я хотела бы вернуться в то время, когда все чувствуешь и переживаешь так же остро и свежо, как ты сейчас. Когда все… когда все еще впереди. И любовь. И разочарование. И потери.
Они помолчали, потом Сью тихо произнесла:
— Ты рано вышла замуж?
— Рано. Хотя некоторые полагали, что даже поздновато. В двадцать один год. Прожила в браке семь лет. Вдова… скоро полгода.
— То есть тебе всего… двадцать восемь? Двадцать девять?
— Всего? Да, пожалуй, всего.
Вивиан помолчала, а потом заговорила мерным, глуховатым голосом, глядя прямо перед собой.
— Мне было восемнадцать лет, когда меня стали сватать. Масса претендентов. Сначала я смеялась, а потом стало страшно. Как ты сказала — в конце двадцатого века? Феодалы? Вот именно.
Моя девичья фамилия — Иствич. Мой отец — граф и пэр, мама знала всех своих предков до Вильгельма Завоевателя. Я выросла в настоящем замке, у меня всегда все было, я была хорошенькая, достаточно умная, хорошо образованная, вполне современная… У меня даже прыщей не было никогда, представляешь? У всех были, а я обошлась. И вдруг я выясняю, что никому я сама неинтересна, интересен только титул, связи папы, родословная мамы, замок и земля.
Почему-то тогда меня это оскорбило. Ужасно. И я влюбилась в мальчика из простой семьи. Он меня утешал, говорил, что ему наплевать, какая у меня фамилия, потому что потом я все равно буду носить его фамилию… Его мать была прачкой, отец умер, когда Джону было три года, а сам Джон собирался стать экономистом…
А потом он меня бросил, уехал, ничего не объяснив, и тогда его мать рассказала мне, что мой отец дал ему денег на учебу с условием, что Джон больше никогда не увидится со мной. Я кричала, плакала, у меня была истерика, и я призналась, что беременна от Джона. Разумеется, мне нашли хорошего и молчаливого врача, он все сделал как надо, но детей у меня больше не будет. Никогда.
Мне стало все равно, Сью. Я как будто умерла, только двигалась, дышала и ела. А еще я стала злая. Злая как ведьма. Я так издевалась над этими бедными женихами… Заставляла их разрывать помолвки с другими девушками, доводила почти до свадьбы и бросала. Я мстила невиновным, думая, что мщу Джону.
И тогда появился сэр Брайан. Брайан Милтон, герцог Рочестер, пэр, сэр, лорд, кавалер всех орденов Британии и герой всех войн. Знаешь, сколько ему было? Восемьдесят один год! Правда, на вид больше шестидесяти ему никто не давал. Он приехал в гости к моему деду, они с ним ровесники, прожил у нас в замке несколько недель, и мы с ним подружились. Понимаешь, он меня не учил, не осуждал и не жалел. Он просто объяснил мне то, чего я не понимала в силу возраста. Он говорил со мной на равных. А еще через месяц сделал предложение. Он все про меня знал, я ничего не утаила от него. Объяснил он свое решение очень просто.
Тебе нужна защита, сказал сэр Брайан. Нужно имя, которым ты закроешься, как щитом. Никто не посмеет сплетничать о герцогине Рочестер. Слухов и скандалов больше не будет. Дети у меня уже давно выросли, внуки хорошие, семья у нас большая и дружная, тебе обрадуются.
Он оказался абсолютно прав, Сью. Я переехала к нему этаким маленьким озлобленным зверьком, а меня встретили искренние улыбки и поздравления. В этом доме я обрела друзей, настоящую семью, а самое главное — их всех совершенно не волновали ни мое происхождение, ни мои земли, ни мой титул. Они сами были королевской крови, так что на мою родословную им было наплевать.
Знаешь, Сьюзан, к чему я все это рассказываю? Я очень любила своего мужа, сэра Брайана. Я всю жизнь обращалась к нему на вы, но он всегда был моим настоящим другом и защитником. Я прожила с ним самые счастливые годы своей жизни, хотя в них и не было плотских удовольствий… не красней, Сью, это ведь тоже очень важно в браке.
Он умер от старости, в своей постели, без мучений, очень красиво и достойно. Я пообещала ему, что не буду убиваться и плакать, что не стану отказываться от счастья, если найдется еще мужчина, которого я смогу полюбить… И все же, Сью, меня совершенно не тяготит мой траур. Я ношу его по своему мужу, по своему любимому мужу, человеку, которого я безмерно уважала и ценила. Это любовь?. Да, несомненно. Ну что, многому ли я тебя научила?
Сью кивнула и подняла голову. Лицо девушки было серьезно, сейчас Сью казалась намного старше своих лет.
— Да. И спасибо за это. Я действительно многое поняла. Вивиан… Я была бы горда, если бы смогла называть тебя своим другом.
4
Проходили дни, за днями недели, и Сью окончательно освоилась и на корабле, и в новой компании. Ей уже не приходилось прикусывать язык, чтобы не проболтаться о приюте святой Магдалены, и на Вивиан она бросала тревожные взгляды все реже. Прирожденная артистка, Сью вошла в роль молоденькой аристократки и упивалась ею. Единственными людьми, знавшими о ней правду, были Вивиан и сэр Эгберт. Со стариком Сью по-настоящему подружилась и потому не хотела морочить ему голову. Сэр Эгберт, сам прирожденный авантюрист, одобрил затею и поклялся хранить тайну, хотя с него никто такой клятвы и не требовал. На робкое предложение Сью рассказать все Джулиану сэр Эгберт даже топнул ногой и не разрешил этого делать.
— Дурить, так дурить! Чем он лучше всей нашей камарильи? Золотыми кудрями? Нет, дитя, держись до конца.
Майкл Беннет появлялся на верхней палубе редко, но довольно регулярно. Иногда приводил с собой чьих-то детей и угощал их мороженым, подчеркнуто не обращая внимания на презрительно фыркающую Аделину Уимзи, сердитую Сью и обеспокоенных охранников Фатимы.
Кстати, Фатима оказалась прелестью. Простая и искренняя девчонка, она страшно хотела подружиться хоть с кем-нибудь, но молодых девушек в первом классе было немного, леди Уимзи откровенно задирала нос, а сэра Эгберта Фатима до смерти боялась. Вивиан и Сью первыми приветили ее, и знаменитая поп-дива души не чаяла в новых подругах. Когда ей удавалось сбежать от охраны и своей бонны-надзирательницы, Фатима прибегала к Сью и болтала с ней точно так же, как это делали обычно девчонки в приюте. То, что на личном счете у Фатимы при этом лежало несколько миллионов фунтов, роли не играло.
Очередной ужин в кают-компании блистал свечами и остроумной беседой, хрусталь разбрасывал блики, сэр Эгберт журил помощника капитана за неправильно разыгранный гамбит, Вивиан словно превратилась в мраморную статую и выглядела настолько неприступной, что леди Аделина Уимзи осмелилась только издали помахать Сью и не стала подходить. Сью была чрезвычайно рада этому обстоятельству. Она сосредоточила все свое внимание на Джулиане, а уж молодой человек превзошел самого себя. Он смотрел только на Сью, ухаживал только за Сью, смеялся только шуткам Сью, одним словом, вел себя как безукоризненный влюбленный из романтического произведения. Сью слегка опьянела от шампанского и влюбленных взглядов Джулиана, в крови у нее бродили золотые пузырьки, а бесшабашное веселье, невесть откуда взявшееся, заставляло ее вести себя совершенно несвойственным ей образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Вивиан шагнула к тумбочке и с удивлением подняла лежавшую на ней фляжку. Сью досадливо отмахнулась.
— Это, наверное, оставил мистер Беннет. Как вспомню, так опять все внутри крутит…
— Да, это он… Между прочим, надо пить чайными ложечками. Тогда будет все в порядке. Выпей и ложись. До завтра.
Вивиан вышла из каюты, рассеянно улыбаясь и что-то бормоча себе под нос. Сью с подозрением посмотрела на фляжку, затем со вздохом отправилась к бару за чайной ложечкой.
Как ни странно, страшное зелье помогло, и девушка действительно почувствовала себя лучше. Во всяком случае, у нее больше не кружилась голова, и в кровать она улеглась, не испытывая никаких неприятных ощущений.
Леди Милтон остановилась у борта и закурила длинную сигарету с ментолом. Тьма позади нее слегка шевельнулась. Вивиан даже бровью не повела, но произнесла удивительно спокойным голосом:
— Значит, это и впрямь ты? А я уж решила, что у меня галлюцинации. Чего ты добиваешься, глупыш?
Тьма тяжело вздохнула и ответствовала слегка сердито и немного вызывающе:
— Ничего, хотя ты в это не поверишь. Это от меня все чего-то добиваются, а я просто…
— Бежишь?
— Бегу. На волю. Туда, где меня никто не знает.
— Ага. И поэтому ты вертишься на первой палубе? Здесь сэр Эгберт и еще целая толпа людей, которым отлично известно твое имя.
— Меня зовут…
— Майкл Беннет, я знаю. Неплохо и почти правдоподобно.
— Я больше не появлюсь у вас наверху.
— Наоборот, можешь появляться. Помощнику капитана я намекнула, он все понял.
— Вивиан, ты опять работаешь благодетельницей? Не надоело?
— Зачем ты здесь?
Майкл облокотился на поручни рядом с леди Милтон и вздохнул.
— Мне захотелось узнать, как чувствует себя эта малышка.
— Она тебе понравилась?
— Просто волнуюсь. Ей было нехорошо.
Вивиан усмехнулась, но сразу же стала очень серьезной.
— Послушай меня. Ты можешь сколько угодно играть в Гарун-аль-Рашида и выдавать себя за бывалого охотника, родившегося в африканской саванне, но эту девочку обижать не смей. Она слишком чиста и невинна… Ты вряд ли можешь представить себе, до какой степени!
— Ви, я как-то не замечал у тебя склонности к мелодраме. Что еще за разговоры о невинности? Можно подумать, я целыми днями соблазняю юных дев…
— Я не шучу. Не обижай ее. Не знаю, от чего ты бежишь, да, в общем-то, и не хочу знать, но она мне понравилась, и я не дам ее в обиду.
Недобрая улыбка исказила смуглое лицо молодого человека.
— Вот я и дожил до того, что от меня прячут девушек. Скоро начнут пугать моим именем детей. Ладно. Спокойной ночи, Ви. Значит, говоришь, мне не возбраняется появляться на вашей палубе? Что ж, тогда до встречи. Не могу обещать, что не захочу еще разузнать о здоровье мисс Йорк.
С этими словами Майкл Беннет — вернее, человек, назвавшийся этим именем, — скрылся в темноте окончательно. Вивиан Милтон покачала головой и неожиданно рассмеялась, а затем негромко произнесла в ночную тьму:
— Похоже, мне понравится роль дуэньи… Глупый мальчишка! Спасается бегством, хотя за ним никто не гонится.
Как и предупреждали знающие люди, утро не принесло Сьюзан особого облегчения. Желудок все еще не мог обрести достойного места внутри ее тела, голова кружилась и болела, мысль о еде вызывала отвращение, а о том, чтобы прогуляться по палубе, и речи не могло быть. Сью Йорк скорчилась в своей огромной кровати, накрылась с головой одеялом и невыносимо страдала. В голове проносились отрывочные и бессвязные мысли, не отличавшиеся глубиной, зато все об одном.
Они будут заходить в Бордо и Лиссабон, потом Малага и Алжир, это уже далеко, но вот Бордо… Интересно, за сколько она доберется из Бордо в Лондон? Денег у нее хватит, спасибо маме Отти и английской короне, а вот доживет ли она до Бордо…
Да, она не увидит Африку, да, она не пересечет экватор, но зато пол и потолок перестанут меняться местами, голова встанет на место, а желудок… ох!
Сью обреченно ринулась в ванную. Она просто не успеет сойти в Бордо. Теперь вся ее жизнь должна проходить неподалеку от туалетной комнаты… Зачем она поперлась в это кругосветное путешествие?!
А потом все неожиданно кончилось. К вечеру в каюту ворвалась Вивиан и сообщила, что сэр Эгберт грозится выпрыгнуть за борт, если Сью немедленно не встанет и не выйдет на палубу. Кроме того, Джулиан…
За последние сутки Сью и не вспоминала о светлокудром красавце Джулиане, но теперь, к собственному изумлению, зарделась, точно роза, и ощутила сильнейшее желание умыться, причесаться и накраситься, о чем и сообщила Вивиан. Та расхохоталась и поздравила Сью с окончанием морской болезни.
Через полчаса Сью осторожно выбралась на палубу и с опаской взглянула на бескрайние просторы океана. Солнце сияло, ветер был свеж и упруг, океан сверкал и переливался всеми оттенками голубого, бирюзового и темно-зеленого, дамы были в белом и в шляпках, Джулиан — умопомрачительно хорош в белоснежных брюках и голубой рубашке-поло. Неизменным остался только сэр Эгберт: седой венчик волос вокруг розовой лысины, кустистые брови нахмурены, а ноги укутаны клетчатым пледом. При виде Сьюзан в очаровательном платье а-ля матросский костюмчик Джулиан порозовел и смущенно улыбнулся, а сэр Эгберт не то приветственно помахал, не то погрозил своей тростью.
— Идите сюда, дитя! Мой секретарь совершенно деморализован, я остался наедине со стихией.
— Я не уверена, смогу ли я сделать хоть шаг по палубе.
— Глупости. Вас тошнило?
— Сэр Эгберт!
— Вот Джулиана тошнило…
— СЭР ЭГБЕРТ!
— Тошнило, как больную кошку, а потом он лежал пластом и тихо стонал….
— Ничего подобного!
— Верно, стонал он довольно громко. За обедом я был один! Помощник капитана, Эдвард, стоял на вахте, леди Милтон, видите ли, обедала в каюте, а я сидел, как старый хрыч, каковым я, собственно, и являюсь! Таким образом, я тоже деморализован, и вы, дитя, должны вернуть мне веру в людей. Идите сюда, садитесь рядом, сейчас стюард… МАРТИН!.. принесет нам по бокальчику чего-нибудь горячительного и подкрепляющего, и мы будем болтать, а Джулиан Фоулс будет нам завидовать черной и белой завистью.
Сью улыбнулась Джулиану и уселась в шезлонг. Джулиан испустил душераздирающий вздох и устроился за плечом сэра Эгберта, так чтобы было видно Сью.
Сэр Эгберт оказался превосходным рассказчиком. Сью вытаращила глаза и даже — о ужас, стыд и позор! — раскрыла рот, слушая его рассказы о кровожадных пиратах, бороздивших волны Гибралтара, о сэре Френсисе Дрейке, о Билли Киде и Томе Моргане, об испанских галеонах, лежащих на дне прямо под ними (тут Сью не выдержала и глянула себе под ноги), и о неисчислимых богатствах, таящихся в их трюмах (в этом месте Джулиан слегка всхлипнул, отчего страшно смутился).
Неслышно подошедшая Вивиан облокотилась на борт и задумчиво смотрела вдаль. Ее темные волосы развевались на ветру, в глазах стыла печаль, губы были плотно сжаты. Потом сэр Эгберт изъявил желание вздремнуть в своей каюте перед ужином, и Джулиан увел его, успев страстно пожать руку Сьюзан и прошептать:
— Умоляю, давайте увидимся после ужина? Уйдем пораньше, пока сэр Эгберт будет пить портвейн…
Сью кивнула, не в силах произнести ни слова. Девушку переполняли самые различные чувства. Больше всего ей хотелось завизжать от восторга, а то и пройтись колесом.
Все дело было в том, что за Сью никто и никогда толком не ухаживал. Во-первых, в приюте жили только девочки. Единственными мужчинами, достаточно часто (то есть постоянно) присутствовавшими в жизни Сью, были старый Хорес и мистер Йорк, ее крестный.
В колледже она познакомилась с мальчиками ближе, некоторые пробовали ухаживать за ней, но Сью, не имевшая ни малейшего представления о кокетстве и прочих женских уловках, сама напоминавшая манерами озорного мальчишку, воспринимала представителей противоположного пола исключительно в качестве друзей.
Она не была идиоткой, она много читала, у нее было много знакомых — но монастырь есть монастырь, и довольно долго, лет до восемнадцати, она имела смутное представление о том, откуда берутся дети. Нет, в принципе ей это было известно, но вот примерить подобную ситуацию на себя она не могла.
Уже преподавая в школе, то есть будучи совершенно взрослой и самостоятельной девицей двадцати трех лет, Сью со странным волнением и смутной тревогой видела, что многие ее ученицы выглядят гораздо старше своей учительницы. Искусно подкрашенные веки, томная поволока в глазах и спокойная уверенность в обращении с мальчиками на школьных вечерах отличали некоторых девочек-старшеклассниц, и даже на исповеди Сью Йорк не призналась бы, что порой отчаянно завидует этим девчонкам.
Она помнила, как ей впервые в голову пришла мысль о том, что она обречена провести свою жизнь в монастыре. Как сестры-монахини, только еще хуже. У них хотя бы была вера.
Сью вздрогнула, обнаружив, что Вивиан уже довольно давно задумчиво смотрит на нее. Девушка смутилась и опустила голову.
— О чем задумалась моя воспитанница? Дуэнье не о чем волноваться?
— Дуэнье — нет. Дуэньям со мной вообще не о чем беспокоиться.
— Звучит печально, даже слишком. Что с тобой, Сью? Ремиссия после морской болезни?
Сью подняла голову и выпалила, холодея от ужаса:
— Вивиан, а как можно догадаться, что влюбилась?
Сейчас она рассмеется, эта красивая и гордая женщина, сейчас она посчитает, что Сью полная и законченная идиотка…
Вивиан не рассмеялась. Она печально и строго смотрела на Сьюзан, а потом молча села рядом с ней и обняла за плечи. Помолчала и медленно произнесла:
— Как бы я хотела оказаться твоей ровесницей и подругой, Сью… Душу бы заложила за один день!
— Но мы ведь и так… то есть, я хочу сказать, мы же подружились…
— О, разумеется, но я не об этом. Не совсем об этом. Я хотела бы вернуться в то время, когда все чувствуешь и переживаешь так же остро и свежо, как ты сейчас. Когда все… когда все еще впереди. И любовь. И разочарование. И потери.
Они помолчали, потом Сью тихо произнесла:
— Ты рано вышла замуж?
— Рано. Хотя некоторые полагали, что даже поздновато. В двадцать один год. Прожила в браке семь лет. Вдова… скоро полгода.
— То есть тебе всего… двадцать восемь? Двадцать девять?
— Всего? Да, пожалуй, всего.
Вивиан помолчала, а потом заговорила мерным, глуховатым голосом, глядя прямо перед собой.
— Мне было восемнадцать лет, когда меня стали сватать. Масса претендентов. Сначала я смеялась, а потом стало страшно. Как ты сказала — в конце двадцатого века? Феодалы? Вот именно.
Моя девичья фамилия — Иствич. Мой отец — граф и пэр, мама знала всех своих предков до Вильгельма Завоевателя. Я выросла в настоящем замке, у меня всегда все было, я была хорошенькая, достаточно умная, хорошо образованная, вполне современная… У меня даже прыщей не было никогда, представляешь? У всех были, а я обошлась. И вдруг я выясняю, что никому я сама неинтересна, интересен только титул, связи папы, родословная мамы, замок и земля.
Почему-то тогда меня это оскорбило. Ужасно. И я влюбилась в мальчика из простой семьи. Он меня утешал, говорил, что ему наплевать, какая у меня фамилия, потому что потом я все равно буду носить его фамилию… Его мать была прачкой, отец умер, когда Джону было три года, а сам Джон собирался стать экономистом…
А потом он меня бросил, уехал, ничего не объяснив, и тогда его мать рассказала мне, что мой отец дал ему денег на учебу с условием, что Джон больше никогда не увидится со мной. Я кричала, плакала, у меня была истерика, и я призналась, что беременна от Джона. Разумеется, мне нашли хорошего и молчаливого врача, он все сделал как надо, но детей у меня больше не будет. Никогда.
Мне стало все равно, Сью. Я как будто умерла, только двигалась, дышала и ела. А еще я стала злая. Злая как ведьма. Я так издевалась над этими бедными женихами… Заставляла их разрывать помолвки с другими девушками, доводила почти до свадьбы и бросала. Я мстила невиновным, думая, что мщу Джону.
И тогда появился сэр Брайан. Брайан Милтон, герцог Рочестер, пэр, сэр, лорд, кавалер всех орденов Британии и герой всех войн. Знаешь, сколько ему было? Восемьдесят один год! Правда, на вид больше шестидесяти ему никто не давал. Он приехал в гости к моему деду, они с ним ровесники, прожил у нас в замке несколько недель, и мы с ним подружились. Понимаешь, он меня не учил, не осуждал и не жалел. Он просто объяснил мне то, чего я не понимала в силу возраста. Он говорил со мной на равных. А еще через месяц сделал предложение. Он все про меня знал, я ничего не утаила от него. Объяснил он свое решение очень просто.
Тебе нужна защита, сказал сэр Брайан. Нужно имя, которым ты закроешься, как щитом. Никто не посмеет сплетничать о герцогине Рочестер. Слухов и скандалов больше не будет. Дети у меня уже давно выросли, внуки хорошие, семья у нас большая и дружная, тебе обрадуются.
Он оказался абсолютно прав, Сью. Я переехала к нему этаким маленьким озлобленным зверьком, а меня встретили искренние улыбки и поздравления. В этом доме я обрела друзей, настоящую семью, а самое главное — их всех совершенно не волновали ни мое происхождение, ни мои земли, ни мой титул. Они сами были королевской крови, так что на мою родословную им было наплевать.
Знаешь, Сьюзан, к чему я все это рассказываю? Я очень любила своего мужа, сэра Брайана. Я всю жизнь обращалась к нему на вы, но он всегда был моим настоящим другом и защитником. Я прожила с ним самые счастливые годы своей жизни, хотя в них и не было плотских удовольствий… не красней, Сью, это ведь тоже очень важно в браке.
Он умер от старости, в своей постели, без мучений, очень красиво и достойно. Я пообещала ему, что не буду убиваться и плакать, что не стану отказываться от счастья, если найдется еще мужчина, которого я смогу полюбить… И все же, Сью, меня совершенно не тяготит мой траур. Я ношу его по своему мужу, по своему любимому мужу, человеку, которого я безмерно уважала и ценила. Это любовь?. Да, несомненно. Ну что, многому ли я тебя научила?
Сью кивнула и подняла голову. Лицо девушки было серьезно, сейчас Сью казалась намного старше своих лет.
— Да. И спасибо за это. Я действительно многое поняла. Вивиан… Я была бы горда, если бы смогла называть тебя своим другом.
4
Проходили дни, за днями недели, и Сью окончательно освоилась и на корабле, и в новой компании. Ей уже не приходилось прикусывать язык, чтобы не проболтаться о приюте святой Магдалены, и на Вивиан она бросала тревожные взгляды все реже. Прирожденная артистка, Сью вошла в роль молоденькой аристократки и упивалась ею. Единственными людьми, знавшими о ней правду, были Вивиан и сэр Эгберт. Со стариком Сью по-настоящему подружилась и потому не хотела морочить ему голову. Сэр Эгберт, сам прирожденный авантюрист, одобрил затею и поклялся хранить тайну, хотя с него никто такой клятвы и не требовал. На робкое предложение Сью рассказать все Джулиану сэр Эгберт даже топнул ногой и не разрешил этого делать.
— Дурить, так дурить! Чем он лучше всей нашей камарильи? Золотыми кудрями? Нет, дитя, держись до конца.
Майкл Беннет появлялся на верхней палубе редко, но довольно регулярно. Иногда приводил с собой чьих-то детей и угощал их мороженым, подчеркнуто не обращая внимания на презрительно фыркающую Аделину Уимзи, сердитую Сью и обеспокоенных охранников Фатимы.
Кстати, Фатима оказалась прелестью. Простая и искренняя девчонка, она страшно хотела подружиться хоть с кем-нибудь, но молодых девушек в первом классе было немного, леди Уимзи откровенно задирала нос, а сэра Эгберта Фатима до смерти боялась. Вивиан и Сью первыми приветили ее, и знаменитая поп-дива души не чаяла в новых подругах. Когда ей удавалось сбежать от охраны и своей бонны-надзирательницы, Фатима прибегала к Сью и болтала с ней точно так же, как это делали обычно девчонки в приюте. То, что на личном счете у Фатимы при этом лежало несколько миллионов фунтов, роли не играло.
Очередной ужин в кают-компании блистал свечами и остроумной беседой, хрусталь разбрасывал блики, сэр Эгберт журил помощника капитана за неправильно разыгранный гамбит, Вивиан словно превратилась в мраморную статую и выглядела настолько неприступной, что леди Аделина Уимзи осмелилась только издали помахать Сью и не стала подходить. Сью была чрезвычайно рада этому обстоятельству. Она сосредоточила все свое внимание на Джулиане, а уж молодой человек превзошел самого себя. Он смотрел только на Сью, ухаживал только за Сью, смеялся только шуткам Сью, одним словом, вел себя как безукоризненный влюбленный из романтического произведения. Сью слегка опьянела от шампанского и влюбленных взглядов Джулиана, в крови у нее бродили золотые пузырьки, а бесшабашное веселье, невесть откуда взявшееся, заставляло ее вести себя совершенно несвойственным ей образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15