Богатство и бедность здесь жили по соседству, и часто в тени могучей ограды какого-нибудь особняка ютилась хижина из пальмовых листьев. Дети, антрацитово-черные дьяволята с белоснежными улыбками, неслись за туристами, словно стая маленьких акул, причем приезжих узнавали безошибочно. Сью была готова расхохотаться при виде бестолково отбивающегося от негритят Джулиана, большого, белого и очень сердитого. Однако через секунду улыбка замерла на ее губах, потому что рассерженный Джулиан по-настоящему зло оттолкнул какого-то малыша, и тот упал в пыль с громким ревом.
Сью немедленно бросилась к пострадавшему ребенку и схватила его на руки. Джулиан в ужасе заломил руки и вскричал:
— Сьюзан! Немедленно отпустите этого маленького мерзавца! Самое меньшее, что у него есть, это вши и глисты!
Сью сердито посмотрела на Джулиана и бросила:
— К вашему сведению, глисты есть у всех людей на земле. А вам должно быть стыдно. Вы ударили ребенка. Это немыслимо.
— Я виноват, не спорю, но это вышло случайно. Они же сущие дьяволята, эти туземцы. Видели, как они меня облепили?
Сью не обращала на него внимания. Она достала носовой платок, вытерла малышу слезы и сопли, потом сунула ему завалявшуюся в кармане карамельку и начала озираться в поисках сумочки. Джулиан торжествующе поднял голову.
— Вот! Что я говорил. Украли сумочку. Сейчас я вызову полицию, и этих малолетних преступников отправят туда, где им самое место. В приют!
Сью дернулась, как от удара, и хотела что-то сказать, но в этот момент из кустов вынырнули еще два негритенка, постарше. В руках они сжимали запыленную, но вполне целую сумочку Сью и явно были не в силах решить, кто из них более достоин отдать доброй белой леди ее имущество. Картина была такая смешная, что Сью расхохоталась, потом выгребла из сумочки всю мелочь и раздала малышам. Щебечущие и чирикающие звуки были ей наградой, белозубые улыбки так и порхали вокруг, и Сью стало казаться, что она угодила в куст цветущего жасмина, в котором присела отдохнуть птичья стая.
Наконец все угомонилось, и Сью с Джулианом продолжили свой путь. Настроение у Сью улучшилось, она вертела головой по сторонам и потому не замечала, что Джулиан тщательно избегает соприкосновения с ней, а на лице его явно написано желание окунуть Сью в раствор карболки.
Так они дошли до базара, и тут Сью окончательно оттаяла. Роскошный, яркий, пряный африканский базар раскинулся, подобно цветной цыганской шали, на огромной площади. Здесь можно было увидеть представителей едва ли не всех племен, населяющих Черный континент.
Белоснежные бурнусы, клетчатые платки, конические шапочки, костяные бусы, металлические ожерелья… Белозубые улыбки и яркие белки глаз на эбеново-черных лицах… Гортанная речь кочевников и плавная — оседлых крестьян…
У Сью закружилась голова, и она ухватилась за Джулиана. Просто очень жарко, подумала она. Очень и очень жарко…
Потом она мирно лежала в пыли и улыбалась посиневшими губами, а Джулиан метался вокруг. Когда Сью открыла глаза, то прямо над собой увидела непроницаемое и абсолютно черное лицо. Только белки глаз и яркая алая повязка под кудрявыми черными волосами. Опустив глаза, девушка увидела, что незнакомец к тому же практически наг, если не считать микроскопической набедренной повязки. Рядом с ним на земле лежало копье, которое он схватил с явным облегчением, едва Сью стала подавать признаки жизни.
— Масай…
Она прошептала это едва слышно, но чернокожий воин услышал ее, и тень удивления пробежала по худому скуластому лицу. Он ответил ей целой серией чирикающих и щелкающих звуков, но Сью только непонимающе разводила руками и виновато улыбалась. В заключение этой беседы масай решительно снял с шеи один из многочисленных амулетов на кожаном шнурке и протянул девушке, потом поднялся и почти мгновенно исчез в толпе. Сью осторожно села и поднесла амулет к глазам. Больше всего эта штука напоминала засушенного чертика, хотя скорее всего была растительного происхождения.
Джулиан разразился ахами и охами, призывая выбросить эту гадость, но Сью только отмахнулась от него.
Подвергать свою жизнь опасности и обедать в здешнем ресторане златокудрый секретарь отказался наотрез, к тому же его волновало здоровье Сьюзан, поэтому они вернулись на корабль. По дороге Сью купила сразу десяток открыток с видами Кейптауна и Африки вообще, потому что испытывала серьезнейшие угрызения совести перед своими близкими. Пообещав отправлять открытки из каждого порта, она до сих пор этого не сделала.
На корабле Сьюзан сразу ушла к себе, обедать не стала, и встревоженная Вивиан предложила вызвать врача, но девушка решительно отказалась.
— У меня просто болит голова, Ви. Было очень жарко, а на базаре мне стало плохо. Трудный день. Не понимаю, как люди живут в пустыне.
— Я тоже не понимаю. Отдыхай. Хочешь, принесу тебе мороженого?
— Нет, не надо. Совсем ничего не хочется. Я посплю.
— Конечно. Ты вроде сэра Эгберта. Он спит с утра. Считает, что Африку надо пережить в режиме «наоборот» — ночью бодрствовать, днем спать.
К вечеру Сью стало значительно лучше, и ужинала она вместе со всеми, а потом стали собираться в оперу. Серебряное платье пришлось как нельзя кстати, а у Вивиан нашлось очень элегантное серебряное ожерелье с бирюзой. Джулиан ахал и. целовал ей руки, сэр Эгберт приосанился и довольно крякнул, а Вивиан ласково улыбнулась Сью. И все-таки девушка не была до конца счастлива. Вот если бы ее видел еще и Майкл…
Пусть бы посмотрел, как здорово они смотрятся рядом с Джулианом, оба светловолосые и светлоглазые. Может, простил бы Джулиана…
Что ты несешь, сурово поинтересовалась Вторая Сьюзан Йорк. Неужели ты все еще ничего не поняла?
А что я должна понять?
Да то, что он не зря ТАК злится. И не будет он прощать красавчика Джулиана, в лучшем случае надает ему пинков, а красавчик Джулиан будет только хныкать!
Прекрати! Ведь ты — это я, а я люблю Джулиана!
Ты — это ты, а я — я. Ты понятия не имеешь о любви, а я терпеть не могу Джулиана.
Значит, у нас с тобой раздвоение личности.
Нет, просто я умнее.
Но ведь ты — это я?
— Сью? Все в порядке? Ты очень бледная.
— А? Да, Ви, все хорошо. Опять закружилась голова.
— Уже вечер, сейчас будет прохладнее. Тебе очень идет серебро, даже странно.
— Почему?
— Золотистым блондинкам подходит золото. Серебро для брюнеток. Шатенок, в крайнем случае.
— А я не знаю, что мне идет. У меня никогда ничего не было. Только крестик, он деревянный.
— Твой Беннет уехал.
— Знаю. Я с ним попрощалась. Только он не мой. Он вообще ничей. Дикий Беннет, Который Гуляет Сам по Себе.
— Да, похоже. Ты расстроилась?
— С чего это?
— Мне показалось, вы с ним подружились.
— Нет уж, Ви. Хулиганов из Вест-Энда с меня хватает. Просто… с ним было приятно поговорить. У него не язык, а осиное гнездо. Живым не уйдешь.
Вивиан рассмеялась. Такси подъехало к оперному театру. Сэр Эгберт уже распекал за что-то Джулиана, а тот оправдывался вполголоса. Сью поймала себя на том, что относится к этому совершенно равнодушно.
Давали «Аиду», голоса у солистов были довольно неплохие, а уж декорации — выше всяких похвал. В Лондоне Сью была один раз в «Ковент-Гарден» и получила массу удовольствия, сидя на гаперке, но и здесь, в партере, она чувствовала себя прекрасно. До антракта. В антракте головная боль едва не сшибла ее с ног, и девушка прислонилась к плечу сэра Эгберта.
— Вот что, дитя, поезжайте-ка вы на корабль. Джулиан? Проводите мисс Йорк, да будьте повнимательнее.
В другое время Сью обрадовалась бы возможности побыть с Джулианом наедине, но сейчас это предложение вызвало у нее нечто вроде раздражения. Джулиан, впрочем, этого не видел. Он суетился, кричал на шофера, помогал ей сесть в машину, путаясь под ногами, одним словом — был невыносим. Сью не могла дождаться, когда они окажутся на пороге каюты. Здесь Джулиан неожиданно пылко поцеловал ее руку и заговорил о нежных чувствах, но как-то отстранение, словно бы намеками, а на догадки у Сью не было сил. Она ответила на какой-то вопрос Джулиана «да, да, конечно» и торопливо помахала ему рукой. Заперев дверь, девушка расплакалась от боли в висках.
Таблетки не помогали довольно долго, и Сью еще не спала, когда вернулись сэр Эгберт и Вивиан. Приглушенный смех в коридоре, голос старого лорда, напевающего арию Радамеса, фраза Вивиан, сказанная шепотом и по-французски…
Счастливые люди, у которых не болит голова.
— Сью? Ты спишь? К тебе можно?
— Да, Ви, конечно. Голова только начала проходить, было не до сна.
— Спектакль потрясающий. Все невольники — не крашенные, а настоящие чернокожие, да еще прирожденные эфиопы. О, какие они красивые!
— Вивиан!
— Тихо! Мы с сэром Эгбертом перебрали шампанского. А эфиопы лучше всякого Аполлона… У них абсолютно классические черты лица. Все. Иду спать. Кстати, завтра нас везут в Музей алмазов. Наглядимся всласть. Спокойной ночи. Да, Джулиан к тебе не приставал?
— Нет. К сожалению.
— Сплюнь. Что Бог ни делает, все к лучшему. Ты никогда не замечала, что у Джулиана какие-то женские бедра? Или он ими так раскачивает при ходьбе…
— Вивиан!
— Ушла. Боже, как напилась. Все эти африканские ночи! Надеюсь, сэру Эгберту еще хуже. Пока, Сью.
Сью с улыбкой помахала подруге рукой. Вивиан сегодня выглядела совсем юной, почти ровесницей Сью и Фатимы.
Как странно, подумала Сью. Фатима в восемнадцать лет опытнее Сью в любви. Вивиан в двадцать девять вдова. У них уже за плечами жизнь, с радостями, взлетами и падениями. У самой Сью — ничего. Такое ощущение, что до поездки на «Королеве Виктории» все еще продолжалось безоблачное детство, а потом сразу настала зрелость. Господи, она никогда в жизни не засыпала в слезах, она вообще не плакала!
Джулиан слишком скромен и тактичен. Нет, необязательно срывать с нее одежды и впиваться в губы грешным поцелуем, но некоторая активность все-таки не повредит. Иначе у них и после свадьбы не будет детей.
Сью попыталась представить себе, как они с Джулианом ложатся в одну постель… Получалось ничего, только на Джулиане все время присутствовала пижама в полоску. Девушка понятия не имела, есть ли на самом деле такая пижама у ее возлюбленного, но проклятая полоска маячила во всех возможных вариантах их первой брачной ночи.
Господи, как это все сложно. Как вообще проводят первую брачную ночь? Что делать, о чем говорить? Говорят, больно бывает. Да Джулиан в обморок упадет, немедленно раздался голос Второй Сьюзан, и Первая поспешно села в постели. Нельзя давать столько свободы своему второму «Я». Небось, пижама в полоску тоже ее рук дело.
Сью застонала, но тихо. Сейчас очень пригодилась бы фляжка Майкла Беннета. Чайная ложечка бренди — и ни мигрени, ни бессонницы. Интересно, а у него есть кто-нибудь? Хотя вряд ли. Кому охота ждать, пока он набегается с масаями.
Губы у Сью снова загорелись при воспоминании о Майкле, и ссадина в углу рта напомнила о себе. Дикий кот! Кровь текла… Кровь.
Это ее голос пел темную песню в глубине тела Сью. Это кровь закипала в жилах, кровь бурлила и не давала уснуть, кровь учащала пульс. Кровь хотела жить. Кровь звала кровь. Тело жаждало ласки, любви, страсти, а маленькая дурочка Сью не знала, что ей делать. Темная волна накрывала ее с головой, она металась из стороны в сторону и даже не знала вопроса, на который уже хотела получить ответ.
Девственница в худшем смысле этого слова! Старая дева! Не потому, что ей двадцать три, а потому, что у нее, кажется, никогда ничего не выйдет. Если, конечно, Джулиан не осмелеет.
В эту ночь шторм во сне Сью был особенно зверским, а пожар особенно страшным. Ни одному принцу в нем было не выжить. Поэтому этой ночью она сама кинулась в воду и с тоской провожала взглядом белый корабль, проносящийся над ней, пока она погружалась в темные, темные воды сна…
Наутро Сью была бледной и немного вялой, есть отказалась, выпила сока и сжевала один тонюсенький тост, но по дороге в музей повеселела. Вивиан внимательно наблюдала за ней и окончательно успокоилась, когда они вошли внутрь громадного серого здания, больше похожего на бункер.
Здесь относительно спокойным оставался лишь сэр Эгберт. Аделина Уимзи квохтала в точности как курица, снесшая яйцо, Джулиан истерически метался от витрины к витрине, почти не слушая экскурсовода, а Вивиан, Фатима и Сью любовались радужными огнями, льющимися на них с каждого стенда.
Алмазы здесь были выставлены в своем природном виде, но, чтобы посетители имели представление о том, какими они могли бы стать, их огранили и подсветили с одного конца. Впечатление было потрясающее. Невзрачные мутноватые камешки вдруг брызгали яркой радугой, приковывали к себе взгляд.
Сью зачарованно вздохнула.
— Как же красиво!
Джулиан откликнулся:
— Интересно, сколько это все стоит.
— Наверное, не меньше миллиона…
Экскурсовод снисходительно посмотрел на наивных туристов и скромно заметил:
— Общая стоимость коллекции около трехсот миллионов фунтов стерлингов. Разумеется, весьма приблизительно. Дороже всего здесь цветные бриллианты, сапфиры и изумруды.
Джулиан издал стон:
— Триста миллионов! Сью, дорогая, вы слышите?
И тут Сью прорвало. Видимо, близость алмазов и Фатимы напомнила ей о Шехерезаде и арабских сказках, потому что Сью Йорк заявила вдруг, не моргнув глазом:
— У нас тоже есть фамильный бриллиант. Его привезли еще из крестовых походов, и с тех пор он передается в семье Йорков от дочери к дочери. Это свадебный подарок.
Вивиан с изумлением взглянула на девушку, а сэр Эгберт, тоже не моргнув глазом, подтвердил:
— Точно. Я слышал об этой традиции.
Джулиан посмотрел на Сью с необыкновенно теплым чувством, но в этот момент Аделина Уимзи с сомнением протянула:
— Да, но я прекрасно помню свадьбу Герти Берфорд, никакого бриллианта на ней не было…
Неожиданно раздался голос Вивиан:
— Гертруда вышла замуж за Йорка, а в предании говорится о ДОЧЕРИ Йорков, рожденной от дочери Йорков. Сьюзан — дочь сестры мужа Гертруды!
Аделина захлопала ресницами, потому что осилить всю эту информацию разом было довольно трудно. Сью благодарно вздохнула, Вивиан чуть заметно подмигнула ей, сэр Эгберт крякнул…
И вдруг витрина с алмазами понеслась на Сью со страшной скоростью. Она услышала, как где-то вдали завопил Джулиан, называя ее «Сьюзан, любимая», как ахнула Вивиан — а потом наступила темнота.
Очнулась она уже на свежем воздухе. Вивиан брызгала ей в лицо минеральной водой, сэр Эгберт обмахивал сложенной газетой, Фатима растирала ей руки, а один из охранников держал над ними всеми большой белый зонт. За пределами зонта носился и причитал Джулиан.
— Сью, дорогая, как ты?
— Что это было, Ви? Я ничего не помню.
— У тебя был обморок.
— Дитя, это все потому, что вы ничего не едите на завтрак и пренебрегаете обедами. Не говоря уж о горячительных напитках, равнодушие к которым должно быть приравнено к преступлению, особенно во время круизов. Фу, бледная, зеленая, кошмар! Как же вы собираетесь блистать на балу у капитана?
— Я не хочу блистать, я хочу домой.
— Ти-хо! Домой мы уже почти плывем. Вот обогнем мыс Доброй Надежды — и начнем приближаться к дому. Джулиан, прекратите метаться, поймайте такси. Хотя, какое там! Сторожите Сью, мы сами. Дитя, вы посидите в тенечке, подождите нас.
Сью села в тень громадного дерева и стала послушно ждать такси. В ушах у нее звенело, а еще немилосердно чесалась шея. Она осторожно потрогала кожу — под пальцами явно ощущался волдырь. Это муха цеце, мысленно обрадовалась Сью. Все из-за нее. Чешется и хочется спать. Спать, спать, спать… Жарко. У земли холодно, поэтому ноги мерзнут. Надо пойти и лечь в постель. Вон там, за базаром, начинается порт. Там стоит корабль. Там постель и сон. Господи, как же она чешется, эта шея. И еще глаза. И голова. А шея не поворачивается. Наверное, продуло…
Пока сэр Эгберт и Вивиан искали такси, а Джулиан нервно озирался, пока телохранители уводили сопротивляющуюся и взволнованную Фатиму, Сью Йорк тихонечко встала и пошла туда, где, по ее мнению, находился порт с «Королевой Викторией» у причала. За базар девушка приняла небольшую (по меркам Кейптауна) фруктовую лавочку и сейчас целеустремленно направлялась к ней. Джулиан, заметив отсутствие своей подопечной, кинулся в погоню, словно олень, и столь же грациозно отпрыгнул от девушки, едва заглянув ей в лицо. Глаза у Сью были закрыты, под ресницами залегли глубокие тени, губы обметало сухой серой коркой, а дыхание было хриплым и затрудненным. Но самое неприятное и пугающее для Джулиана заключалось в том, что все лицо, шея, плечи и руки девушки покрылись очень подозрительными красными пятнами.
Несмотря на закрытые глаза, Сью шла довольно быстро, и несчастный Джулиан метался вокруг нее, не решаясь прикоснуться даже к ее платью. Для себя мистер Фоулс уже все решил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Сью немедленно бросилась к пострадавшему ребенку и схватила его на руки. Джулиан в ужасе заломил руки и вскричал:
— Сьюзан! Немедленно отпустите этого маленького мерзавца! Самое меньшее, что у него есть, это вши и глисты!
Сью сердито посмотрела на Джулиана и бросила:
— К вашему сведению, глисты есть у всех людей на земле. А вам должно быть стыдно. Вы ударили ребенка. Это немыслимо.
— Я виноват, не спорю, но это вышло случайно. Они же сущие дьяволята, эти туземцы. Видели, как они меня облепили?
Сью не обращала на него внимания. Она достала носовой платок, вытерла малышу слезы и сопли, потом сунула ему завалявшуюся в кармане карамельку и начала озираться в поисках сумочки. Джулиан торжествующе поднял голову.
— Вот! Что я говорил. Украли сумочку. Сейчас я вызову полицию, и этих малолетних преступников отправят туда, где им самое место. В приют!
Сью дернулась, как от удара, и хотела что-то сказать, но в этот момент из кустов вынырнули еще два негритенка, постарше. В руках они сжимали запыленную, но вполне целую сумочку Сью и явно были не в силах решить, кто из них более достоин отдать доброй белой леди ее имущество. Картина была такая смешная, что Сью расхохоталась, потом выгребла из сумочки всю мелочь и раздала малышам. Щебечущие и чирикающие звуки были ей наградой, белозубые улыбки так и порхали вокруг, и Сью стало казаться, что она угодила в куст цветущего жасмина, в котором присела отдохнуть птичья стая.
Наконец все угомонилось, и Сью с Джулианом продолжили свой путь. Настроение у Сью улучшилось, она вертела головой по сторонам и потому не замечала, что Джулиан тщательно избегает соприкосновения с ней, а на лице его явно написано желание окунуть Сью в раствор карболки.
Так они дошли до базара, и тут Сью окончательно оттаяла. Роскошный, яркий, пряный африканский базар раскинулся, подобно цветной цыганской шали, на огромной площади. Здесь можно было увидеть представителей едва ли не всех племен, населяющих Черный континент.
Белоснежные бурнусы, клетчатые платки, конические шапочки, костяные бусы, металлические ожерелья… Белозубые улыбки и яркие белки глаз на эбеново-черных лицах… Гортанная речь кочевников и плавная — оседлых крестьян…
У Сью закружилась голова, и она ухватилась за Джулиана. Просто очень жарко, подумала она. Очень и очень жарко…
Потом она мирно лежала в пыли и улыбалась посиневшими губами, а Джулиан метался вокруг. Когда Сью открыла глаза, то прямо над собой увидела непроницаемое и абсолютно черное лицо. Только белки глаз и яркая алая повязка под кудрявыми черными волосами. Опустив глаза, девушка увидела, что незнакомец к тому же практически наг, если не считать микроскопической набедренной повязки. Рядом с ним на земле лежало копье, которое он схватил с явным облегчением, едва Сью стала подавать признаки жизни.
— Масай…
Она прошептала это едва слышно, но чернокожий воин услышал ее, и тень удивления пробежала по худому скуластому лицу. Он ответил ей целой серией чирикающих и щелкающих звуков, но Сью только непонимающе разводила руками и виновато улыбалась. В заключение этой беседы масай решительно снял с шеи один из многочисленных амулетов на кожаном шнурке и протянул девушке, потом поднялся и почти мгновенно исчез в толпе. Сью осторожно села и поднесла амулет к глазам. Больше всего эта штука напоминала засушенного чертика, хотя скорее всего была растительного происхождения.
Джулиан разразился ахами и охами, призывая выбросить эту гадость, но Сью только отмахнулась от него.
Подвергать свою жизнь опасности и обедать в здешнем ресторане златокудрый секретарь отказался наотрез, к тому же его волновало здоровье Сьюзан, поэтому они вернулись на корабль. По дороге Сью купила сразу десяток открыток с видами Кейптауна и Африки вообще, потому что испытывала серьезнейшие угрызения совести перед своими близкими. Пообещав отправлять открытки из каждого порта, она до сих пор этого не сделала.
На корабле Сьюзан сразу ушла к себе, обедать не стала, и встревоженная Вивиан предложила вызвать врача, но девушка решительно отказалась.
— У меня просто болит голова, Ви. Было очень жарко, а на базаре мне стало плохо. Трудный день. Не понимаю, как люди живут в пустыне.
— Я тоже не понимаю. Отдыхай. Хочешь, принесу тебе мороженого?
— Нет, не надо. Совсем ничего не хочется. Я посплю.
— Конечно. Ты вроде сэра Эгберта. Он спит с утра. Считает, что Африку надо пережить в режиме «наоборот» — ночью бодрствовать, днем спать.
К вечеру Сью стало значительно лучше, и ужинала она вместе со всеми, а потом стали собираться в оперу. Серебряное платье пришлось как нельзя кстати, а у Вивиан нашлось очень элегантное серебряное ожерелье с бирюзой. Джулиан ахал и. целовал ей руки, сэр Эгберт приосанился и довольно крякнул, а Вивиан ласково улыбнулась Сью. И все-таки девушка не была до конца счастлива. Вот если бы ее видел еще и Майкл…
Пусть бы посмотрел, как здорово они смотрятся рядом с Джулианом, оба светловолосые и светлоглазые. Может, простил бы Джулиана…
Что ты несешь, сурово поинтересовалась Вторая Сьюзан Йорк. Неужели ты все еще ничего не поняла?
А что я должна понять?
Да то, что он не зря ТАК злится. И не будет он прощать красавчика Джулиана, в лучшем случае надает ему пинков, а красавчик Джулиан будет только хныкать!
Прекрати! Ведь ты — это я, а я люблю Джулиана!
Ты — это ты, а я — я. Ты понятия не имеешь о любви, а я терпеть не могу Джулиана.
Значит, у нас с тобой раздвоение личности.
Нет, просто я умнее.
Но ведь ты — это я?
— Сью? Все в порядке? Ты очень бледная.
— А? Да, Ви, все хорошо. Опять закружилась голова.
— Уже вечер, сейчас будет прохладнее. Тебе очень идет серебро, даже странно.
— Почему?
— Золотистым блондинкам подходит золото. Серебро для брюнеток. Шатенок, в крайнем случае.
— А я не знаю, что мне идет. У меня никогда ничего не было. Только крестик, он деревянный.
— Твой Беннет уехал.
— Знаю. Я с ним попрощалась. Только он не мой. Он вообще ничей. Дикий Беннет, Который Гуляет Сам по Себе.
— Да, похоже. Ты расстроилась?
— С чего это?
— Мне показалось, вы с ним подружились.
— Нет уж, Ви. Хулиганов из Вест-Энда с меня хватает. Просто… с ним было приятно поговорить. У него не язык, а осиное гнездо. Живым не уйдешь.
Вивиан рассмеялась. Такси подъехало к оперному театру. Сэр Эгберт уже распекал за что-то Джулиана, а тот оправдывался вполголоса. Сью поймала себя на том, что относится к этому совершенно равнодушно.
Давали «Аиду», голоса у солистов были довольно неплохие, а уж декорации — выше всяких похвал. В Лондоне Сью была один раз в «Ковент-Гарден» и получила массу удовольствия, сидя на гаперке, но и здесь, в партере, она чувствовала себя прекрасно. До антракта. В антракте головная боль едва не сшибла ее с ног, и девушка прислонилась к плечу сэра Эгберта.
— Вот что, дитя, поезжайте-ка вы на корабль. Джулиан? Проводите мисс Йорк, да будьте повнимательнее.
В другое время Сью обрадовалась бы возможности побыть с Джулианом наедине, но сейчас это предложение вызвало у нее нечто вроде раздражения. Джулиан, впрочем, этого не видел. Он суетился, кричал на шофера, помогал ей сесть в машину, путаясь под ногами, одним словом — был невыносим. Сью не могла дождаться, когда они окажутся на пороге каюты. Здесь Джулиан неожиданно пылко поцеловал ее руку и заговорил о нежных чувствах, но как-то отстранение, словно бы намеками, а на догадки у Сью не было сил. Она ответила на какой-то вопрос Джулиана «да, да, конечно» и торопливо помахала ему рукой. Заперев дверь, девушка расплакалась от боли в висках.
Таблетки не помогали довольно долго, и Сью еще не спала, когда вернулись сэр Эгберт и Вивиан. Приглушенный смех в коридоре, голос старого лорда, напевающего арию Радамеса, фраза Вивиан, сказанная шепотом и по-французски…
Счастливые люди, у которых не болит голова.
— Сью? Ты спишь? К тебе можно?
— Да, Ви, конечно. Голова только начала проходить, было не до сна.
— Спектакль потрясающий. Все невольники — не крашенные, а настоящие чернокожие, да еще прирожденные эфиопы. О, какие они красивые!
— Вивиан!
— Тихо! Мы с сэром Эгбертом перебрали шампанского. А эфиопы лучше всякого Аполлона… У них абсолютно классические черты лица. Все. Иду спать. Кстати, завтра нас везут в Музей алмазов. Наглядимся всласть. Спокойной ночи. Да, Джулиан к тебе не приставал?
— Нет. К сожалению.
— Сплюнь. Что Бог ни делает, все к лучшему. Ты никогда не замечала, что у Джулиана какие-то женские бедра? Или он ими так раскачивает при ходьбе…
— Вивиан!
— Ушла. Боже, как напилась. Все эти африканские ночи! Надеюсь, сэру Эгберту еще хуже. Пока, Сью.
Сью с улыбкой помахала подруге рукой. Вивиан сегодня выглядела совсем юной, почти ровесницей Сью и Фатимы.
Как странно, подумала Сью. Фатима в восемнадцать лет опытнее Сью в любви. Вивиан в двадцать девять вдова. У них уже за плечами жизнь, с радостями, взлетами и падениями. У самой Сью — ничего. Такое ощущение, что до поездки на «Королеве Виктории» все еще продолжалось безоблачное детство, а потом сразу настала зрелость. Господи, она никогда в жизни не засыпала в слезах, она вообще не плакала!
Джулиан слишком скромен и тактичен. Нет, необязательно срывать с нее одежды и впиваться в губы грешным поцелуем, но некоторая активность все-таки не повредит. Иначе у них и после свадьбы не будет детей.
Сью попыталась представить себе, как они с Джулианом ложатся в одну постель… Получалось ничего, только на Джулиане все время присутствовала пижама в полоску. Девушка понятия не имела, есть ли на самом деле такая пижама у ее возлюбленного, но проклятая полоска маячила во всех возможных вариантах их первой брачной ночи.
Господи, как это все сложно. Как вообще проводят первую брачную ночь? Что делать, о чем говорить? Говорят, больно бывает. Да Джулиан в обморок упадет, немедленно раздался голос Второй Сьюзан, и Первая поспешно села в постели. Нельзя давать столько свободы своему второму «Я». Небось, пижама в полоску тоже ее рук дело.
Сью застонала, но тихо. Сейчас очень пригодилась бы фляжка Майкла Беннета. Чайная ложечка бренди — и ни мигрени, ни бессонницы. Интересно, а у него есть кто-нибудь? Хотя вряд ли. Кому охота ждать, пока он набегается с масаями.
Губы у Сью снова загорелись при воспоминании о Майкле, и ссадина в углу рта напомнила о себе. Дикий кот! Кровь текла… Кровь.
Это ее голос пел темную песню в глубине тела Сью. Это кровь закипала в жилах, кровь бурлила и не давала уснуть, кровь учащала пульс. Кровь хотела жить. Кровь звала кровь. Тело жаждало ласки, любви, страсти, а маленькая дурочка Сью не знала, что ей делать. Темная волна накрывала ее с головой, она металась из стороны в сторону и даже не знала вопроса, на который уже хотела получить ответ.
Девственница в худшем смысле этого слова! Старая дева! Не потому, что ей двадцать три, а потому, что у нее, кажется, никогда ничего не выйдет. Если, конечно, Джулиан не осмелеет.
В эту ночь шторм во сне Сью был особенно зверским, а пожар особенно страшным. Ни одному принцу в нем было не выжить. Поэтому этой ночью она сама кинулась в воду и с тоской провожала взглядом белый корабль, проносящийся над ней, пока она погружалась в темные, темные воды сна…
Наутро Сью была бледной и немного вялой, есть отказалась, выпила сока и сжевала один тонюсенький тост, но по дороге в музей повеселела. Вивиан внимательно наблюдала за ней и окончательно успокоилась, когда они вошли внутрь громадного серого здания, больше похожего на бункер.
Здесь относительно спокойным оставался лишь сэр Эгберт. Аделина Уимзи квохтала в точности как курица, снесшая яйцо, Джулиан истерически метался от витрины к витрине, почти не слушая экскурсовода, а Вивиан, Фатима и Сью любовались радужными огнями, льющимися на них с каждого стенда.
Алмазы здесь были выставлены в своем природном виде, но, чтобы посетители имели представление о том, какими они могли бы стать, их огранили и подсветили с одного конца. Впечатление было потрясающее. Невзрачные мутноватые камешки вдруг брызгали яркой радугой, приковывали к себе взгляд.
Сью зачарованно вздохнула.
— Как же красиво!
Джулиан откликнулся:
— Интересно, сколько это все стоит.
— Наверное, не меньше миллиона…
Экскурсовод снисходительно посмотрел на наивных туристов и скромно заметил:
— Общая стоимость коллекции около трехсот миллионов фунтов стерлингов. Разумеется, весьма приблизительно. Дороже всего здесь цветные бриллианты, сапфиры и изумруды.
Джулиан издал стон:
— Триста миллионов! Сью, дорогая, вы слышите?
И тут Сью прорвало. Видимо, близость алмазов и Фатимы напомнила ей о Шехерезаде и арабских сказках, потому что Сью Йорк заявила вдруг, не моргнув глазом:
— У нас тоже есть фамильный бриллиант. Его привезли еще из крестовых походов, и с тех пор он передается в семье Йорков от дочери к дочери. Это свадебный подарок.
Вивиан с изумлением взглянула на девушку, а сэр Эгберт, тоже не моргнув глазом, подтвердил:
— Точно. Я слышал об этой традиции.
Джулиан посмотрел на Сью с необыкновенно теплым чувством, но в этот момент Аделина Уимзи с сомнением протянула:
— Да, но я прекрасно помню свадьбу Герти Берфорд, никакого бриллианта на ней не было…
Неожиданно раздался голос Вивиан:
— Гертруда вышла замуж за Йорка, а в предании говорится о ДОЧЕРИ Йорков, рожденной от дочери Йорков. Сьюзан — дочь сестры мужа Гертруды!
Аделина захлопала ресницами, потому что осилить всю эту информацию разом было довольно трудно. Сью благодарно вздохнула, Вивиан чуть заметно подмигнула ей, сэр Эгберт крякнул…
И вдруг витрина с алмазами понеслась на Сью со страшной скоростью. Она услышала, как где-то вдали завопил Джулиан, называя ее «Сьюзан, любимая», как ахнула Вивиан — а потом наступила темнота.
Очнулась она уже на свежем воздухе. Вивиан брызгала ей в лицо минеральной водой, сэр Эгберт обмахивал сложенной газетой, Фатима растирала ей руки, а один из охранников держал над ними всеми большой белый зонт. За пределами зонта носился и причитал Джулиан.
— Сью, дорогая, как ты?
— Что это было, Ви? Я ничего не помню.
— У тебя был обморок.
— Дитя, это все потому, что вы ничего не едите на завтрак и пренебрегаете обедами. Не говоря уж о горячительных напитках, равнодушие к которым должно быть приравнено к преступлению, особенно во время круизов. Фу, бледная, зеленая, кошмар! Как же вы собираетесь блистать на балу у капитана?
— Я не хочу блистать, я хочу домой.
— Ти-хо! Домой мы уже почти плывем. Вот обогнем мыс Доброй Надежды — и начнем приближаться к дому. Джулиан, прекратите метаться, поймайте такси. Хотя, какое там! Сторожите Сью, мы сами. Дитя, вы посидите в тенечке, подождите нас.
Сью села в тень громадного дерева и стала послушно ждать такси. В ушах у нее звенело, а еще немилосердно чесалась шея. Она осторожно потрогала кожу — под пальцами явно ощущался волдырь. Это муха цеце, мысленно обрадовалась Сью. Все из-за нее. Чешется и хочется спать. Спать, спать, спать… Жарко. У земли холодно, поэтому ноги мерзнут. Надо пойти и лечь в постель. Вон там, за базаром, начинается порт. Там стоит корабль. Там постель и сон. Господи, как же она чешется, эта шея. И еще глаза. И голова. А шея не поворачивается. Наверное, продуло…
Пока сэр Эгберт и Вивиан искали такси, а Джулиан нервно озирался, пока телохранители уводили сопротивляющуюся и взволнованную Фатиму, Сью Йорк тихонечко встала и пошла туда, где, по ее мнению, находился порт с «Королевой Викторией» у причала. За базар девушка приняла небольшую (по меркам Кейптауна) фруктовую лавочку и сейчас целеустремленно направлялась к ней. Джулиан, заметив отсутствие своей подопечной, кинулся в погоню, словно олень, и столь же грациозно отпрыгнул от девушки, едва заглянув ей в лицо. Глаза у Сью были закрыты, под ресницами залегли глубокие тени, губы обметало сухой серой коркой, а дыхание было хриплым и затрудненным. Но самое неприятное и пугающее для Джулиана заключалось в том, что все лицо, шея, плечи и руки девушки покрылись очень подозрительными красными пятнами.
Несмотря на закрытые глаза, Сью шла довольно быстро, и несчастный Джулиан метался вокруг нее, не решаясь прикоснуться даже к ее платью. Для себя мистер Фоулс уже все решил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15