Один намек, что лорд Бетуэлл беспокоился о своем пищеварении, и она доложила мне все, что происходит на кухне. Теперь она получит хорошее вознаграждение, поэтому для всех нас все закончилось удачно.
– А мы? – поинтересовался Йен, отодвинув свою тарелку. – Нас тоже отблагодарят?
– Да. Стаффорд считает нашу работу выполненной, – сообщила Анжелика. – Меня уведомят об этом сегодня. Гарри, ты теперь можешь покинуть службу у Крейна.
– А я? – вскинул на нее глаза Йен. С его отчетливым шотландским акцентом и впечатляющей фигурой не могло быть и речи внедрять его в чей-то дом. Считалось, что он всегда будет выделяться. Сам Йен говорил, что ему с лошадьми привычнее общаться, чем с людьми, и Гарри вынужден был признать, что им нужен кучер, который знает свое дело.
– Значит, мы расстаемся?
– Я не против, катать тебя по городу, – ухмыльнулся шотландец, – особенно когда на тебе костюм старика, в котором ты, похоже, едва в состоянии дышать, но сон в конюшне приятнее.
– Я тогда пойду. – Гарри вскочил на ноги, взял шляпу, камзол и вышел. В голове теснились мысли.
Неужели все действительно завершено? Стаффорд не дурак, и если он уверен, что они схватили изменника, значит, так и есть. Гарри не тешил себя мыслью, что знает больше или даже столько, сколько знает об этом деле Стаффорд. Он предполагал, что, возможно, утечка информации, которая так встревожила Сидмаута, могла идти через повара. Ему легко было проникать всюду и собирать информацию. Радикально настроенный тип, желающий пожертвовать собой, вполне мог это сделать.
Но что-то не давало Гарри покоя, хотя он даже не мог точно понять, что именно. Все-таки казалось нелепым, что главным подозреваемым оказался повар. Или же Гарри ожидал, что самолично разоблачит преступника и обретет всю полагающуюся в таких случаях славу. Может, ему хотелось, чтобы виноватым оказался Тобиас Крейн, потому что он проявлял интерес к Марии.
Из-за этого Гарри пребывал в сильном раздражении и явился в дом Крейна с опозданием.
Однако это упущение осталось незамеченным. Когда он проскользнул в комнату, готовый выслушать упреки, Крейн с видом старого и больного человека сидел в своем кресле-каталке, укутавшись в плед. Он едва заметил приход Гарри, долго молчал и смотрел в окно. Гарри тихо прошел к своему столу и сел работать, приводя в порядок журналы. Любое послабление при тяжелом характере Крейна было счастьем, но сейчас его безразличие лишь окончательно испортило настроение Гарри. Почему старик так упал духом? Что все-таки за этим стоит?
– Таун, – произнес, наконец, Крейн.
– Да, сэр?
Лорд вздохнул. У него был серый цвет лица, словно на него упала тень и там осталась.
– С вами все в порядке, милорд? Мне позвать Джаспера?
– Что? – хмуро спросил Крейн, потом поднял ко лбу жилистую руку, которая заметно дрожала. – Для своих лет я себя чувствую нормально. Джаспер ведь не в состоянии исцелить старость. – Он немного выпрямился в своем кресле и опять вздохнул. – Пиши письмо.
Для Гарри это стало привычным делом. Он взял листок бумаги и перо.
– Джону Раску. Syringa reticulate , – начал диктовать Крейн, и в его голосе появились прежние живые нотки. – Осторожно подрежь ветки там, где цветы опали. Я привезу несколько черенков, когда вернусь в Бримстоу, и, возможно, удалю несколько кустов, чтобы посадить новые. Пометь все кусты, которые нездоровы или теряют силу, и сожги те, что поражены вредителями.
Послание растянулось на три страницы. Гарри послушно скрипел пером, помня о том, что ему недолго осталось это делать. И хотя он был рад никогда больше не писать трактаты на ботанические темы, ему не хотелось покидать свой пост немедленно. Крейн скоро уедет в свое деревенское поместье, и до этого времени Гарри может остаться, а потом просто заявит, что не желает покидать Лондон. Он столько времени маскировался, что теперь ему казалось неправильным уволиться и просто так исчезнуть. Хотя не важно, что Крейн думает о нем теперь.
– И последнее, – произнес Крейн, и Гарри почувствовал облегчение. – Lilium candidum . – Он помолчал немного, поджав губы. – Да, Lilium candidum. Собери все листья с клумбы, срежь покороче стебли. Не пропусти ни одного стебля. Это надо сделать сегодня, с большой осторожностью. – Крейн замолчал, слышался только скрип пера Гарри.
Гарри закончил писать и поднял глаза на Крейна. Тот сидел с хмурым лицом. Старик казался маленьким и печальным, закутанный в свой плед. Он смотрел в окно, а пальцы теребили бахрому.
– Нет, их надо удалить из моего сада, – пробормотал Крейн.
Гарри отдал ему письмо. Крейн, прежде чем взяться за ручку, пробежал его глазами.
– Оно должно уйти немедленно, – сказал старик.
– Да, сэр. – Гарри свернул письмо, запечатал и положил перед Крейном.
– Эти лилии – старейшие и красивейшие растения в моем саду, – вздохнул старик.
– Зачем же их тогда удалять? – осмелился спросить Гарри. Он лучше всех знал, насколько Крейн привязан к садовым растениям; впервые он дал указание срезать стебли своим любимцам.
– Они не станут расти с Syringa reticulate, которую я собираюсь посадить там. Ничто не должно препятствовать Syringa. – Крейн взял письмо. – Нет, не надо отправлять его. Позови Джаспера, он его доставит. Я плохо себя чувствую и больше сегодня в твоих услугах не нуждаюсь. Можешь идти.
Удивленный Гарри поклонился и вышел.
Глава 22
Анжелику он нашел уже на Фентон-лейн. На этот раз она была самой собой, без маскировки. Он остановился в холле наверху, прислонясь к косяку ее открытой двери.
– Хочется поскорее все закончить?
– О Господи, ты даже не представляешь как. – Она упаковывала в чемодан несколько серых платьев с белыми кружевными воротничками. – А тебе разве нет?
– Мне тоже. – Гарри стянул камзол, снял очки и потер переносицу. – Полагаю, что получу предупреждение об увольнении на следующей неделе. – Его мысли вернулись к Марии, может, через пару недель он придумает что-нибудь, чтобы увидеть ее снова, возможно даже открыто и честно. Гарри подумал, что сойдет с ума без дела. Работа на Крейна все-таки занимала несколько часов в день.
– На следующей неделе? А я не могу ждать. Даже выдача предупреждения занимает слишком большое время.
– Что? Ты хочешь сказать, что тебя уволили? Анжелика улыбнулась, и на щеках обозначились ямочки.
– Хозяин был очень раздражен, говорил, что в Лондоне стало опасно, что яд может присутствовать в каждом куске пищи. Он так капризен в отношении собственного здоровья. А для благополучия своей прислуги и вовсе ничего не делает. Я даже не получила рекомендательного письма, какая жалость, – вздохнув, заметила Анжелика, и Гарри рассмеялся.
– Зато ты больше никогда не будешь сиделкой.
– Буду молиться, чтобы так и было. Самое отвратительное дело – ухаживать за телом другого человека.
Гарри, посмеиваясь, окинул взглядом комнату. Всюду царил беспорядок, поблизости суетились люди. Они в спешке меняли одежду, обменивались замечаниями и перекусывали на ходу. Никто из них не уделял особого внимания наведению порядка, даже Лизетт. Спальня Анжелики выглядела так, словно кто-то вздумал перерыть театральный гардероб. На туалетном столике рядом с косметикой валялись парики, кучкой лежало темное платье сиделки, и здесь же на каждом стуле висели яркие наряды куртизанки.
– Мы оставляем беспорядок, – покачал головой Гарри.
– Мне не платят за уборку, – пожала плечами Анжелика.
– Значит, Брандон тоже покинет свой пост?
– Думаю, да. Ему никогда не нравилась его работа. – Анжелика посмотрела на очередное простенькое платье. – Это можно бы выбросить, – пробормотала она, но все равно положила его в чемодан. – А ты… Ты, очевидно, привык к своей должности. Будешь спрашивать у Стаффорда, не нужны ли ему еще клерки?
– Нет. – Гарри улыбнулся в ответ на ее подтрунивание. Через пару недель Крейн уезжает в свое поместье. Думаю, в это время я и покину службу.
– Как хочешь, – опять пожала плечами Анжелика. – Крейн загружает тебя делами, да?
– Обычно да. Странно, сегодня он был нездоров и отправил меня домой. Но я не жалуюсь. Нет ничего скучнее, чем писать под диктовку письма Крейна.
– Иногда скука – лучшее, на что можно надеяться. – Вот к куртизанке, например, могут приставать пьяные джентльмены, прикасаться, лапать. – В качестве иллюстрации Анжелика взяла самый яркий парик.
– А я бы предпочел этим письмам реальную посадку деревьев, размножение луковиц цветов и разбивку клумб. О садоводстве за эти последние недели я узнал больше, чем за всю жизнь. Должен сказать тебе, что садоводы – сумасшедшие люди. Вот сегодня Крейн меня удивил. Он был болен, хандрил, даже не отругал меня за опоздание на четверть часа. Но, тем не менее, надиктовал мне несколько страниц указаний для своего садовника. Обрежь Syringa reticulate и срежь Lilium Candidum… И так до бесконечности.
– Срезать лилии? – презрительно повторила Анжелика, упаковывая в коробку шляпку. – Эти англичане считают себя первоклассными садовниками. Срезать лилии сейчас, когда они не прошли период цветения? Какая глупость! Если их срезать очень низко, они уже не отрастут.
– Он велел срезать их как можно ближе к земле, – вскинул голову Гарри.
– Наверное, ему не нужны в саду лилии. Теперь они непременно погибнут.
Гарри смотрел на нее во все глаза, быстро соображая. Срезание лилий… до их цветения… они непременно погибнут… «Лилии – эмблема Данморов», – прозвучал в его голове голос Марии. «Лилии означают чистоту… лев – Англию… Эдуард III – дальний кузен…» Разрозненная информация сложилась в ясную картину и выдала ответ, который он так долго искал. Стаффорд был прав и не прав одновременно.
– Черт возьми!
– В чем дело? – оторвалась от своего занятия Анжелика.
– Иди… – Гарри пересек комнату. – Иди к Стаффорду быстрее. Скажи ему, что это Крейн… Этот тип дает указания радикалам, и их цель – Донкастер.
Анжелика смотрела на него настороженными и немигающими глазами. Гарри схватил ее за руку и потащил к двери.
– Бери экипаж… или отправь Йена. Скажи, пусть привезет к Донкастер-Хаусу десяток людей Колдстримского гвардейского полка…
– Гарри, что ты несешь? – Анжелика остановилась и смотрела на него как на сумасшедшего. – Этого не может быть! Они уже схватили предателя, это – повар…
– Правильно. Я не знаю, связан ли как-то повар с этим, но сейчас ситуация еще опаснее.
– Откуда ты знаешь? – Анжелика упрямо загородила дверь.
Гарри выругался и нервно провел обеими руками по волосам.
– Лилии – это Донкастер, потому что они изображены у него на гербе. Донкастер становится самым страшным ночным кошмаром радикалов: он – умный политик, который дружен и с партией вигов, и с партией тори, он сам происходит из королевской семьи, поддерживает короля и в то же время симпатизирует простому народу. Радикалы хотят свергнуть правительство, всю ненавистную им монархию, а если Донкастер сформирует новое правительство, этого не произойдет.
– И что? При чем здесь Крейн? Он тоже происходит из древнего рода…
– Ему восемьдесят лет, – резко заявил Гарри. – Его время ушло. Он считает, что Ливерпуль – осел, а Каслрей – всего лишь нахальный сельский юрист. Когда я сказал, что убийство Ливерпуля повергло бы страну в пучину беспорядков, он ответил, что Англия способна пережить все. Мне кажется, он надеется увидеть революцию, удалить из власти всех консерваторов, чтобы их сменили молодые нахрапистые радикалы.
– Ты должен обо всем рассказать Стаффорду, – взволнованно сказала Анжелика. – Ведь это он приказал нам защищать человека, которого ты обвиняешь.
– Стаффорд не охранял этих людей. – Гарри сжал кулаки от гнева. – Он наблюдал за ними, вернее, по его указке мы наблюдали за ними! – Гарри схватил Анжелику за руки. – Он располагал сетью агентов, тайно следивших за этими людьми. Мы ни во что не должны были вмешиваться, так? Нам запрещалось обнаруживать свое присутствие, даже если тем, кого мы охраняли, грозила смерть. Тебя никогда не интересовало, почему Стаффорд настаивал на этом?
– Шеф ни разу не опускался до, объяснений. Гарри, ты выдумываешь, усложняешь…
– Послушай меня. Стаффорд и Фиппс подозревали, что кто-то сливает информацию радикалам, тот, кто знаком с внутренней работой правительства. По каким-то причинам, мне неизвестным, они остановились на Бетуэлле, Донкастере и Крейне как на наиболее вероятных кандидатах в предатели. Вспомни о тех отчетах, которые мы составляли о каждом их шаге. Стаффорд просто не мог вычислить, кто из них «крот», и направил нас собирать для него информацию, пока они с Фиппсом сидят на Боу-стрит и как пауки плетут свои сети.
– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? – сердито спросила Анжелика. – Сам Стаффорд с тобой откровенничал?
– По правде, говоря, он больше ругался. Но мне, конечно, следовало сказать тебе. А если быть честным до конца, то на эту мысль меня натолкнул другой агент. Чтобы прояснить мои догадки, я встретился со Стаффордом, и он не стал ничего отрицать. Если ты по-прежнему мне не веришь, дело твое, но Крейн может опередить нас. Приказано, чтобы письмо, которое я писал для него утром, ушло сегодня. Понимаешь? Именно сегодня надо срезать все лилии. Он не позволил мне, как обычно, заняться доставкой письма, сказал, что Джаспер сделает это. Возможно, он решил, что с графом пора кончать.
Его собеседница долгое время оставалась без движения, не сводя глаз с Гарри.
– Если ты ошибаешься… – медленно произнесла она.
– Тогда я буду самым большим дураком. А что, если я прав?
Анжелика поджала губы и помолчала минутку.
– Ладно, я доложу Стаффорду о твоих подозрениях, потому что ничего по-настоящему убедительного я не услышала. Но почему бы тебе, не пойти вместе со мной и не объяснить все самому?
– Я иду к Донкастеру, чтобы поднять по тревоге Брандона. Сразу после этого примчусь на Боу-стрит.
– Смотри, не ошибись, – предупредительным тоном начала Анжелика, отходя от двери.
– Анжелика, я должен идти. – Гарри проскользнул мимо нее и шагнул на лестницу.
Она последовала за ним.
– Ты хочешь пойти туда из-за нее. Гарри, подумай, подожди, пока вернется Йен. Он повел лошадей к кузнецу…
Гарри уже спустился по лестнице и взялся за ручку двери. Но, услышав голос Анжелики, на секунду задержался.
– Если ты считаешь, что я иду туда из-за Марии, неужели ты думаешь, что я стану ждать, пока вернется Йен?
– Что ты собираешься делать?
– Все, что нужно. А теперь я пошел. Медлить нельзя. – Он схватил свой камзол, висевший у двери, сунул в карман пистолет и исчез, прежде чем Анжелика успела что-то сказать.
Гарри ушел так быстро, как только мог, и все равно ему казалось, что он словно вязнет в песке. Он был убежден в своей правоте, хотя вряд ли мог логически все объяснить, расставить по полочкам. Однако это не будет иметь никакого значения, если ему не удастся спасти Марию и ее семью. Поразительная ирония судьбы: все это время он писал письма для Крейна, эти бесконечные садоводческие послания, невольно рассылая собственной рукой указания радикалам от их высокого покровителя. Его уже нисколько не удивило бы, если б в инструкциях, касающихся растений и садов, содержались подробные сведения. И все же Гарри допускал возможность ошибки. Он признавал, что срезание лилий – слишком слабое основание для обвинения кого-то в преднамеренном убийстве и подстрекательстве к беспорядкам. Но уж лучше он поплатится потом за свою ошибку, чем произойдет нечто непоправимое.
Знакомой дорожкой он быстро подошел к Донкастер-Хаусу, но на этот раз – прямо к служебному входу. Сначала он должен заставить насторожиться Брандона, а только потом идти к Стаффорду. Как только он узнает, что Мария и ее семья в безопасности, что Брандон предупрежден о возможной угрозе, на сердце станет легче, и он сможет пойти к Стаффорду и убедить его обратить внимание на Крейна. Он постучал в дверь и попросил Джона Джеймсона. Так в Донкастер-Хаусе звали Брандона.
– Я – из офиса мистера Кука. Мистер Кук – адвокат, мисс, и у меня важное сообщение, которое я должен передать мистеру Джону Джеймсону.
– Ха, важное! – Служанка покачала головой, улыбаясь. Вероятно, она решила, что он все выдумывает. Но ведь так и было на самом деле: он пускал девчонке пыль в глаза.
Гарри попробовал другой подход. Он наклонился к ней ближе, осторожно посмотрел по сторонам.
– Дело в том, мисс, – понизив голос, начал Гарри, – что он получил в наследство некоторую сумму. Умер его двоюродный дедушка, поэтому мистер Кук отправил меня найти мистера Джеймсона и сообщить ему об этом, понимаете?
– Получил наследство? – повторила служанка, делая шаг к нему навстречу. – А большое?
Гарри прислонился к дверному косяку и улыбнулся той улыбкой, которая легко растапливала сердца горничных и продавщиц дамских магазинов.
– Я не могу сказать, мисс; мистер Кук не сообщил мне. Честно говоря, мы с ним поссорились, и меня уволят, если я сделаю еще одну ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– А мы? – поинтересовался Йен, отодвинув свою тарелку. – Нас тоже отблагодарят?
– Да. Стаффорд считает нашу работу выполненной, – сообщила Анжелика. – Меня уведомят об этом сегодня. Гарри, ты теперь можешь покинуть службу у Крейна.
– А я? – вскинул на нее глаза Йен. С его отчетливым шотландским акцентом и впечатляющей фигурой не могло быть и речи внедрять его в чей-то дом. Считалось, что он всегда будет выделяться. Сам Йен говорил, что ему с лошадьми привычнее общаться, чем с людьми, и Гарри вынужден был признать, что им нужен кучер, который знает свое дело.
– Значит, мы расстаемся?
– Я не против, катать тебя по городу, – ухмыльнулся шотландец, – особенно когда на тебе костюм старика, в котором ты, похоже, едва в состоянии дышать, но сон в конюшне приятнее.
– Я тогда пойду. – Гарри вскочил на ноги, взял шляпу, камзол и вышел. В голове теснились мысли.
Неужели все действительно завершено? Стаффорд не дурак, и если он уверен, что они схватили изменника, значит, так и есть. Гарри не тешил себя мыслью, что знает больше или даже столько, сколько знает об этом деле Стаффорд. Он предполагал, что, возможно, утечка информации, которая так встревожила Сидмаута, могла идти через повара. Ему легко было проникать всюду и собирать информацию. Радикально настроенный тип, желающий пожертвовать собой, вполне мог это сделать.
Но что-то не давало Гарри покоя, хотя он даже не мог точно понять, что именно. Все-таки казалось нелепым, что главным подозреваемым оказался повар. Или же Гарри ожидал, что самолично разоблачит преступника и обретет всю полагающуюся в таких случаях славу. Может, ему хотелось, чтобы виноватым оказался Тобиас Крейн, потому что он проявлял интерес к Марии.
Из-за этого Гарри пребывал в сильном раздражении и явился в дом Крейна с опозданием.
Однако это упущение осталось незамеченным. Когда он проскользнул в комнату, готовый выслушать упреки, Крейн с видом старого и больного человека сидел в своем кресле-каталке, укутавшись в плед. Он едва заметил приход Гарри, долго молчал и смотрел в окно. Гарри тихо прошел к своему столу и сел работать, приводя в порядок журналы. Любое послабление при тяжелом характере Крейна было счастьем, но сейчас его безразличие лишь окончательно испортило настроение Гарри. Почему старик так упал духом? Что все-таки за этим стоит?
– Таун, – произнес, наконец, Крейн.
– Да, сэр?
Лорд вздохнул. У него был серый цвет лица, словно на него упала тень и там осталась.
– С вами все в порядке, милорд? Мне позвать Джаспера?
– Что? – хмуро спросил Крейн, потом поднял ко лбу жилистую руку, которая заметно дрожала. – Для своих лет я себя чувствую нормально. Джаспер ведь не в состоянии исцелить старость. – Он немного выпрямился в своем кресле и опять вздохнул. – Пиши письмо.
Для Гарри это стало привычным делом. Он взял листок бумаги и перо.
– Джону Раску. Syringa reticulate , – начал диктовать Крейн, и в его голосе появились прежние живые нотки. – Осторожно подрежь ветки там, где цветы опали. Я привезу несколько черенков, когда вернусь в Бримстоу, и, возможно, удалю несколько кустов, чтобы посадить новые. Пометь все кусты, которые нездоровы или теряют силу, и сожги те, что поражены вредителями.
Послание растянулось на три страницы. Гарри послушно скрипел пером, помня о том, что ему недолго осталось это делать. И хотя он был рад никогда больше не писать трактаты на ботанические темы, ему не хотелось покидать свой пост немедленно. Крейн скоро уедет в свое деревенское поместье, и до этого времени Гарри может остаться, а потом просто заявит, что не желает покидать Лондон. Он столько времени маскировался, что теперь ему казалось неправильным уволиться и просто так исчезнуть. Хотя не важно, что Крейн думает о нем теперь.
– И последнее, – произнес Крейн, и Гарри почувствовал облегчение. – Lilium candidum . – Он помолчал немного, поджав губы. – Да, Lilium candidum. Собери все листья с клумбы, срежь покороче стебли. Не пропусти ни одного стебля. Это надо сделать сегодня, с большой осторожностью. – Крейн замолчал, слышался только скрип пера Гарри.
Гарри закончил писать и поднял глаза на Крейна. Тот сидел с хмурым лицом. Старик казался маленьким и печальным, закутанный в свой плед. Он смотрел в окно, а пальцы теребили бахрому.
– Нет, их надо удалить из моего сада, – пробормотал Крейн.
Гарри отдал ему письмо. Крейн, прежде чем взяться за ручку, пробежал его глазами.
– Оно должно уйти немедленно, – сказал старик.
– Да, сэр. – Гарри свернул письмо, запечатал и положил перед Крейном.
– Эти лилии – старейшие и красивейшие растения в моем саду, – вздохнул старик.
– Зачем же их тогда удалять? – осмелился спросить Гарри. Он лучше всех знал, насколько Крейн привязан к садовым растениям; впервые он дал указание срезать стебли своим любимцам.
– Они не станут расти с Syringa reticulate, которую я собираюсь посадить там. Ничто не должно препятствовать Syringa. – Крейн взял письмо. – Нет, не надо отправлять его. Позови Джаспера, он его доставит. Я плохо себя чувствую и больше сегодня в твоих услугах не нуждаюсь. Можешь идти.
Удивленный Гарри поклонился и вышел.
Глава 22
Анжелику он нашел уже на Фентон-лейн. На этот раз она была самой собой, без маскировки. Он остановился в холле наверху, прислонясь к косяку ее открытой двери.
– Хочется поскорее все закончить?
– О Господи, ты даже не представляешь как. – Она упаковывала в чемодан несколько серых платьев с белыми кружевными воротничками. – А тебе разве нет?
– Мне тоже. – Гарри стянул камзол, снял очки и потер переносицу. – Полагаю, что получу предупреждение об увольнении на следующей неделе. – Его мысли вернулись к Марии, может, через пару недель он придумает что-нибудь, чтобы увидеть ее снова, возможно даже открыто и честно. Гарри подумал, что сойдет с ума без дела. Работа на Крейна все-таки занимала несколько часов в день.
– На следующей неделе? А я не могу ждать. Даже выдача предупреждения занимает слишком большое время.
– Что? Ты хочешь сказать, что тебя уволили? Анжелика улыбнулась, и на щеках обозначились ямочки.
– Хозяин был очень раздражен, говорил, что в Лондоне стало опасно, что яд может присутствовать в каждом куске пищи. Он так капризен в отношении собственного здоровья. А для благополучия своей прислуги и вовсе ничего не делает. Я даже не получила рекомендательного письма, какая жалость, – вздохнув, заметила Анжелика, и Гарри рассмеялся.
– Зато ты больше никогда не будешь сиделкой.
– Буду молиться, чтобы так и было. Самое отвратительное дело – ухаживать за телом другого человека.
Гарри, посмеиваясь, окинул взглядом комнату. Всюду царил беспорядок, поблизости суетились люди. Они в спешке меняли одежду, обменивались замечаниями и перекусывали на ходу. Никто из них не уделял особого внимания наведению порядка, даже Лизетт. Спальня Анжелики выглядела так, словно кто-то вздумал перерыть театральный гардероб. На туалетном столике рядом с косметикой валялись парики, кучкой лежало темное платье сиделки, и здесь же на каждом стуле висели яркие наряды куртизанки.
– Мы оставляем беспорядок, – покачал головой Гарри.
– Мне не платят за уборку, – пожала плечами Анжелика.
– Значит, Брандон тоже покинет свой пост?
– Думаю, да. Ему никогда не нравилась его работа. – Анжелика посмотрела на очередное простенькое платье. – Это можно бы выбросить, – пробормотала она, но все равно положила его в чемодан. – А ты… Ты, очевидно, привык к своей должности. Будешь спрашивать у Стаффорда, не нужны ли ему еще клерки?
– Нет. – Гарри улыбнулся в ответ на ее подтрунивание. Через пару недель Крейн уезжает в свое поместье. Думаю, в это время я и покину службу.
– Как хочешь, – опять пожала плечами Анжелика. – Крейн загружает тебя делами, да?
– Обычно да. Странно, сегодня он был нездоров и отправил меня домой. Но я не жалуюсь. Нет ничего скучнее, чем писать под диктовку письма Крейна.
– Иногда скука – лучшее, на что можно надеяться. – Вот к куртизанке, например, могут приставать пьяные джентльмены, прикасаться, лапать. – В качестве иллюстрации Анжелика взяла самый яркий парик.
– А я бы предпочел этим письмам реальную посадку деревьев, размножение луковиц цветов и разбивку клумб. О садоводстве за эти последние недели я узнал больше, чем за всю жизнь. Должен сказать тебе, что садоводы – сумасшедшие люди. Вот сегодня Крейн меня удивил. Он был болен, хандрил, даже не отругал меня за опоздание на четверть часа. Но, тем не менее, надиктовал мне несколько страниц указаний для своего садовника. Обрежь Syringa reticulate и срежь Lilium Candidum… И так до бесконечности.
– Срезать лилии? – презрительно повторила Анжелика, упаковывая в коробку шляпку. – Эти англичане считают себя первоклассными садовниками. Срезать лилии сейчас, когда они не прошли период цветения? Какая глупость! Если их срезать очень низко, они уже не отрастут.
– Он велел срезать их как можно ближе к земле, – вскинул голову Гарри.
– Наверное, ему не нужны в саду лилии. Теперь они непременно погибнут.
Гарри смотрел на нее во все глаза, быстро соображая. Срезание лилий… до их цветения… они непременно погибнут… «Лилии – эмблема Данморов», – прозвучал в его голове голос Марии. «Лилии означают чистоту… лев – Англию… Эдуард III – дальний кузен…» Разрозненная информация сложилась в ясную картину и выдала ответ, который он так долго искал. Стаффорд был прав и не прав одновременно.
– Черт возьми!
– В чем дело? – оторвалась от своего занятия Анжелика.
– Иди… – Гарри пересек комнату. – Иди к Стаффорду быстрее. Скажи ему, что это Крейн… Этот тип дает указания радикалам, и их цель – Донкастер.
Анжелика смотрела на него настороженными и немигающими глазами. Гарри схватил ее за руку и потащил к двери.
– Бери экипаж… или отправь Йена. Скажи, пусть привезет к Донкастер-Хаусу десяток людей Колдстримского гвардейского полка…
– Гарри, что ты несешь? – Анжелика остановилась и смотрела на него как на сумасшедшего. – Этого не может быть! Они уже схватили предателя, это – повар…
– Правильно. Я не знаю, связан ли как-то повар с этим, но сейчас ситуация еще опаснее.
– Откуда ты знаешь? – Анжелика упрямо загородила дверь.
Гарри выругался и нервно провел обеими руками по волосам.
– Лилии – это Донкастер, потому что они изображены у него на гербе. Донкастер становится самым страшным ночным кошмаром радикалов: он – умный политик, который дружен и с партией вигов, и с партией тори, он сам происходит из королевской семьи, поддерживает короля и в то же время симпатизирует простому народу. Радикалы хотят свергнуть правительство, всю ненавистную им монархию, а если Донкастер сформирует новое правительство, этого не произойдет.
– И что? При чем здесь Крейн? Он тоже происходит из древнего рода…
– Ему восемьдесят лет, – резко заявил Гарри. – Его время ушло. Он считает, что Ливерпуль – осел, а Каслрей – всего лишь нахальный сельский юрист. Когда я сказал, что убийство Ливерпуля повергло бы страну в пучину беспорядков, он ответил, что Англия способна пережить все. Мне кажется, он надеется увидеть революцию, удалить из власти всех консерваторов, чтобы их сменили молодые нахрапистые радикалы.
– Ты должен обо всем рассказать Стаффорду, – взволнованно сказала Анжелика. – Ведь это он приказал нам защищать человека, которого ты обвиняешь.
– Стаффорд не охранял этих людей. – Гарри сжал кулаки от гнева. – Он наблюдал за ними, вернее, по его указке мы наблюдали за ними! – Гарри схватил Анжелику за руки. – Он располагал сетью агентов, тайно следивших за этими людьми. Мы ни во что не должны были вмешиваться, так? Нам запрещалось обнаруживать свое присутствие, даже если тем, кого мы охраняли, грозила смерть. Тебя никогда не интересовало, почему Стаффорд настаивал на этом?
– Шеф ни разу не опускался до, объяснений. Гарри, ты выдумываешь, усложняешь…
– Послушай меня. Стаффорд и Фиппс подозревали, что кто-то сливает информацию радикалам, тот, кто знаком с внутренней работой правительства. По каким-то причинам, мне неизвестным, они остановились на Бетуэлле, Донкастере и Крейне как на наиболее вероятных кандидатах в предатели. Вспомни о тех отчетах, которые мы составляли о каждом их шаге. Стаффорд просто не мог вычислить, кто из них «крот», и направил нас собирать для него информацию, пока они с Фиппсом сидят на Боу-стрит и как пауки плетут свои сети.
– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? – сердито спросила Анжелика. – Сам Стаффорд с тобой откровенничал?
– По правде, говоря, он больше ругался. Но мне, конечно, следовало сказать тебе. А если быть честным до конца, то на эту мысль меня натолкнул другой агент. Чтобы прояснить мои догадки, я встретился со Стаффордом, и он не стал ничего отрицать. Если ты по-прежнему мне не веришь, дело твое, но Крейн может опередить нас. Приказано, чтобы письмо, которое я писал для него утром, ушло сегодня. Понимаешь? Именно сегодня надо срезать все лилии. Он не позволил мне, как обычно, заняться доставкой письма, сказал, что Джаспер сделает это. Возможно, он решил, что с графом пора кончать.
Его собеседница долгое время оставалась без движения, не сводя глаз с Гарри.
– Если ты ошибаешься… – медленно произнесла она.
– Тогда я буду самым большим дураком. А что, если я прав?
Анжелика поджала губы и помолчала минутку.
– Ладно, я доложу Стаффорду о твоих подозрениях, потому что ничего по-настоящему убедительного я не услышала. Но почему бы тебе, не пойти вместе со мной и не объяснить все самому?
– Я иду к Донкастеру, чтобы поднять по тревоге Брандона. Сразу после этого примчусь на Боу-стрит.
– Смотри, не ошибись, – предупредительным тоном начала Анжелика, отходя от двери.
– Анжелика, я должен идти. – Гарри проскользнул мимо нее и шагнул на лестницу.
Она последовала за ним.
– Ты хочешь пойти туда из-за нее. Гарри, подумай, подожди, пока вернется Йен. Он повел лошадей к кузнецу…
Гарри уже спустился по лестнице и взялся за ручку двери. Но, услышав голос Анжелики, на секунду задержался.
– Если ты считаешь, что я иду туда из-за Марии, неужели ты думаешь, что я стану ждать, пока вернется Йен?
– Что ты собираешься делать?
– Все, что нужно. А теперь я пошел. Медлить нельзя. – Он схватил свой камзол, висевший у двери, сунул в карман пистолет и исчез, прежде чем Анжелика успела что-то сказать.
Гарри ушел так быстро, как только мог, и все равно ему казалось, что он словно вязнет в песке. Он был убежден в своей правоте, хотя вряд ли мог логически все объяснить, расставить по полочкам. Однако это не будет иметь никакого значения, если ему не удастся спасти Марию и ее семью. Поразительная ирония судьбы: все это время он писал письма для Крейна, эти бесконечные садоводческие послания, невольно рассылая собственной рукой указания радикалам от их высокого покровителя. Его уже нисколько не удивило бы, если б в инструкциях, касающихся растений и садов, содержались подробные сведения. И все же Гарри допускал возможность ошибки. Он признавал, что срезание лилий – слишком слабое основание для обвинения кого-то в преднамеренном убийстве и подстрекательстве к беспорядкам. Но уж лучше он поплатится потом за свою ошибку, чем произойдет нечто непоправимое.
Знакомой дорожкой он быстро подошел к Донкастер-Хаусу, но на этот раз – прямо к служебному входу. Сначала он должен заставить насторожиться Брандона, а только потом идти к Стаффорду. Как только он узнает, что Мария и ее семья в безопасности, что Брандон предупрежден о возможной угрозе, на сердце станет легче, и он сможет пойти к Стаффорду и убедить его обратить внимание на Крейна. Он постучал в дверь и попросил Джона Джеймсона. Так в Донкастер-Хаусе звали Брандона.
– Я – из офиса мистера Кука. Мистер Кук – адвокат, мисс, и у меня важное сообщение, которое я должен передать мистеру Джону Джеймсону.
– Ха, важное! – Служанка покачала головой, улыбаясь. Вероятно, она решила, что он все выдумывает. Но ведь так и было на самом деле: он пускал девчонке пыль в глаза.
Гарри попробовал другой подход. Он наклонился к ней ближе, осторожно посмотрел по сторонам.
– Дело в том, мисс, – понизив голос, начал Гарри, – что он получил в наследство некоторую сумму. Умер его двоюродный дедушка, поэтому мистер Кук отправил меня найти мистера Джеймсона и сообщить ему об этом, понимаете?
– Получил наследство? – повторила служанка, делая шаг к нему навстречу. – А большое?
Гарри прислонился к дверному косяку и улыбнулся той улыбкой, которая легко растапливала сердца горничных и продавщиц дамских магазинов.
– Я не могу сказать, мисс; мистер Кук не сообщил мне. Честно говоря, мы с ним поссорились, и меня уволят, если я сделаю еще одну ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33