Ничего вызывающего, просто масса ярких цветов, плохо сочетающихся друг с другом. Когда дочь наклонилась, чтобы взять тост, Джек заметил в ее волосах несколько прядей, выкрашенных в пурпурный цвет.
Его переполняла почти болезненная любовь к этому ребенку. Джек понимал, что все эти годы позволял ей многое, очень многое, потому что не хотел, чтобы улыбка исчезала с лица дочери. Он любил ее и хотел, чтобы девочка была счастлива.
Снова раздался сигнал автомобильного клаксона.
– Это Сисси. Мне пора, – заторопилась Дейзи, вскочила со стула и направилась к двери.
– Дейзи! – окликнул ее Джек.
Она тут же остановилась и обернулась.
– Что, папуля?
Опять «папуля». Когда же она повзрослеет и перестанет называть его «папуля»?Джек замялся. А что он хотел сказать Дейзи? Что любит ее? Или чтобы она смыла пурпурные полосы в волосах?
– Я сейчас еду в офис. Составь компанию старику. А по дороге поболтаем, как в старые добрые времена.
Дейзи вытаращила глаза, засмеялась, подбежала к отцу и обняла его за шею.
– Это ты-то старик? – Она чмокнула его в щеку. – Прости, папуля, Сисси ждет. Пока!
Выбежала на улицу, и Джек увидел в окно, как от дома отъехала ярко-красная двухдверная «БМВ».
– Ох, Джек, надо было настоять, чтобы она поехала с тобой, – недовольным тоном промолвила Марша.
Джек почувствовал себя каким-то потерянным, а мир вокруг показался ему запутанным и странным. Неужели он просто не заметил, как дочка выросла? Занятый своими мыслями, Джек машинально закончил завтракать, по привычке поцеловал на прощание Маршу. Надев спортивный пиджак цвета морской волны, отыскал в карманах ключи и направился в гараж.
Выехав в своем «мерседесе» на красивую улицу, где они купили дом по настоянию Марши, Джек поехал медленно, и не только потому, что с утра в понедельник движение было особенно оживленным, а потому, что был занят своими мыслями. Весь день был расписан по минутам, так что подумать можно только по пути на работу.
Отъехав от дома полмили, Джек обнаружил впереди пробку. Из некоторых машин люди вылезали и шли вперед. Сам не зная почему, Беренджер съехал на обочину, выбрался из машины и тоже пошел вперед. Чем ближе он подходил к месту затора, тем явственнее слышались крики, плач. Кто-то кричал, чтобы вызвали «скорую помощь».
Тогда Джек побежал, подгоняемый смутными дурными предчувствиями. При виде красной «БМВ» из его груди вырвался крик:
– Нет!
Вопль пролетел над толпой. Расталкивая людей в стороны, Джек рвался к «БМВ». Сначала он не увидел ничего, кроме груды искореженного металла. А затем заметил лежавшее поодаль тело Сисси. Многолетний опыт подсказал Джеку, что девушка мертва.
А потом он увидел Дейзи, голубые глаза были широко раскрыты, по щекам текли слезы. У Джека промелькнул луч надежды, может быть, его ребенок жив.
В тот момент, когда Дейзи увидела отца, в ее глазах появилось облегчение. И только упав перед дочерью на колени, Джек заметил, как много крови вокруг. Ноги Дейзи застряли внутри перевернутой машины, телом она лежала на асфальте. И тут Дейзи пробормотала слова, которые остались с Джеком на всю жизнь:
– Папуля... спаси меня.
Джек работал как одержимый: сорвав с шеи галстук, он наложил жгут, носовым платком заткнул рану на шее, чтобы остановить кровотечение. Но ничего не помогало. Платок моментально стал красным, кровотечение продолжалось, пока тело Дейзи не обмякло на его руках. Из ее груди вырвалось последнее судорожное дыхание, глаза закрылись.
– Нет! – закричал Джек, сжимая в руках безжизненное тело своего ребенка.
Когда голос Джека смолк, Грейс обняла его и почувствовала, как измучен этот сильный мужчина.
– Я не спас ее, – ледяным тоном заявил Джек. – Не смог спасти. Я, с моим опытом хирурга. Я, который так сильно любил ее. Моя девочка умерла у меня на руках.
Грейс закрыла глаза и прошептала:
– Значит, с тех пор ты во всем винишь себя.
Джек ничего не ответил.
– И работаешь в приемном отделении, чтобы спасать людей. А когда в ту первую ночь увидел меня в окно, ты вышел на улицу, потому что подумал, что меня тоже надо спасать?! Но ты сторонишься людей, спасать незнакомых всегда безопаснее. Наверное, ты испытал шок, встретив меня после той ночи.
Джек распахнул дверь, давая понять, что намерен уйти.
– Но ты не можешь отвечать за всех, Джек.
Некоторое время он молчал, потом сказал:
– Наверное, не могу, но я стараюсь. – Посмотрел на Грейс, и она поняла, что к нему вернулся этот проклятый самоконтроль. – Прости, Грейс. Но правда заключается в том, что каждому ребенку нужны мать и отец, которыми не сможем стать ни ты, ни я.
И Джек ушел, оставив Грейс одну. Единственным напоминанием о том, что он только что был здесь, стал тихий щелчок замка.
Глава 26
Медленно текли дни, и Джек почти все свое время проводил в больнице, ночуя на кушетке в кабинете. Он не хотел никого видеть. Когда позвонил Хью, Джек сослался на занятость, очень коротко ответив на вопросы брата. Ему было тяжело говорить даже с Хью.
Беренджер с головой ушел в работу, затерялся среди воющих сирен карет «скорой помощи», среди санитаров, то и дело привозивших носилки с пациентами, медсестер и врачей, выбивающихся из сил. И хотя ему было мучительно больно видеть сломанные жизни жертв автокатастроф, Джек даже испытывал некое удовлетворение, слыша вой сирен «скорой помощи». Ведь этот звук означал, что, забыв о своих проблемах, он торопится спасать чьи-то жизни. Джеку требовалось восстановить привычку работать без всяких эмоций, такую привычку он выработал в себе до знакомства с Грейс.
Джек провел в больнице почти неделю, лишь изредка заскакивая домой. А потом в отделении вдруг наступило затишье. Поскольку не надо было дежурить, а старшая сестра уже начала приставать с вопросами, интересуясь, почему доктор все время торчит на работе, он буквально заставил себя уйти из больницы. Надо было прогуляться, проветрить голову от назойливых мыслей... как в ту ночь, когда он встретил Грейс. Джек вспомнил, как его терзала непонятная тревога, пока он не выглянул в окно и не увидел эту женщину. И она заставила его забыть обо всем.
Нет, все же не забыть. Благодаря Грейс он всего лишь нашел способ спрятать воспоминания о смерти Дейзи в отдаленный уголок памяти. Своей настойчивостью и скрытой страстью Грейс удалось положить конец его постоянным мыслям о разводе, состоявшемся девять месяцев спустя после гибели дочери. Тогда и он, и Марша поняли, что не смогут жить вместе. Обоих одолевали чувство вины, отчаяние, и ни один из них не хотел, да и не мог помочь другому.
Не помогло и бегство, в котором Джек когда-то видел спасение. Мысли о Дейзи не оставляли его, чувство вины и отчаяние только усиливались. И это понятно. Разве можно быть счастливым, когда твой ребенок погиб?
Ровно год назад он сбежал из Коннектикута в Нью-Йорк. Любая больница с удовольствием приняла бы в штат такого хирурга. Он мог бы даже открыть собственную клинику. Но Джек удивил всех, выбрав в качестве места работы приемное отделение больницы Св. Луки, куда попадали пациенты из самых опасных кварталов города.
Может, он сделал это, пытаясь забыть о том, что не смог спасти дочь? Или ему захотелось спасать людей, но при этом держаться от них подальше?
Ответ не имел значения, ведь сам Джек понимал, что он просто бежал, бежал от вида искореженной машины. От своего ребенка, умиравшего у него на руках, от тех страшных слов, изменивших всю его жизнь. Папа, спаси меня.
А потом, уже в больнице, убитая горем Марша смотрела на него пустыми, холодными глазами и повторяла вопрос, от которого можно было сойти с ума: «Теперь ты согласен, что надо было быть с ней построже?»
Прогулка пешком не успокаивала, и Джек ощутил настоятельное желание сесть за руль автомобиля. Хотелось почувствовать, как летит под колесами асфальт, утонуть в мягком кожаном сиденье. Добравшись до гаража, Джек вывел машину и поехал, что называется, куда глаза глядят. Через некоторое время он осознал, что мчится во Вестсайдскому шоссе. И тут до Джека дошло, куда он едет и зачем.
На кладбище он приехал через два с лишним часа после того, как выехал из гаража. Он не мог не приехать: сегодня исполнилось два года со дня гибели Дейзи.
Те, кто говорит, что время лечит, не понимают, что означает годовщина смерти для тех, чьи близкие трагически ушли из жизни. И кроме того, разве может какой-нибудь родитель свыкнуться с мыслью о смерти ребенка?
Беренджер остановил машину на обочине узкой дороги, которая, петляя, шла через ухоженное кладбище, и выбрался из машины. Некоторое время он стоял, не в силах двинуться вперед и желая, чтобы у него не было причины приезжать сюда. А затем, сунув руки в карманы, медленно побрел между надгробий и бронзовых табличек. Он совсем не удивился, увидев Маршу, стоявшую у могилы дочери.
Они не виделись больше года, но и она не удивилась, когда Джек подошел к ней и остановился рядом.
– Я так и думала, что ты приедешь, – тихо сказала Марша, не отводя взгляда от гранитного надгробья.
Джек чуть вздрогнул, услышав голос женщины, с которой прожил много лет.
– Конечно. – Он помолчал немного, прислушиваясь к шелесту листьев. – Как ты живешь?
Марша пожала плечами. На ней был дорогой костюм, явно сшитый на заказ, туфли на низком каблуке. Она выглядела как состоятельная женщина, жена известного врача, какой и была много лет.
– Я скучаю без нее, – прошептала Марша.
– Знаю. И я тоже.
Они стояли молча, каждый погруженный в собственные мысли, а затем Марша спросила:
– А ты никогда не задумывался, как бы мы жили сейчас... если бы она не погибла?
– Иногда задумывался.
– Интересно, мы до сих пор были бы женаты?
– Что? Да, конечно.
– Что ж, может быть, – промолвила Марша, но по ее тону Джек понял, что она не верит в это. – Как ты думаешь, какой бы она была сейчас?
– Марша, не надо об этом.
– Не волнуйся, с психикой у меня все в порядке. Мне просто нравится думать о ней, о том, как она повзрослела бы, превратилась в молодую женщину.
– Она была бы красивой и жизнерадостной, как ее мать.
– Спасибо.
Джек почувствовал, что Маршу душат слезы. Он взял ее за руку, а та обеими руками вцепилась в него, будто цеплялась за жизнь. Джек обнял ее, и Марша, разрыдавшись, припала к его груди.
– Моя девочка...
Джек держал себя в руках, он никогда не плакал, зная по опыту пребывания в мире, полном горя, что слезы не приносят облегчения.
– Марша, все будет хорошо, – сказал он, сам не веря своим словам.
Женщина продолжала плакать, и эти минуты показались Джеку вечностью. Наконец она тяжело вздохнула и сделала шаг назад. Впервые с момента приезда Джека бывшая жена посмотрела ему в глаза.
– Я тоже думаю, что все будет хорошо.
Джека удивило то, каким уверенным тоном это было сказано.
– Пора возвращаться к жизни, – заявила Марша. – Нам обоим.
– О чем ты говоришь?
– Я два года носила траур, я не жила эти два года. Заперлась в четырех стенах и боялась сойти с ума. Но больше я не могу, я хочу жить.
– Да, конечно, – осторожно сказал Джек, не понимая, о чем идет речь.
– Хочу начать новую жизнь. – Марша на секунду замялась. – Я встретила мужчину. Я не такая сильная, как ты, Джек. И не хочу оставаться одной до конца своих дней.
– Кто он?
– Местный адвокат. Джек, я снова хочу быть счастливой, я устала чувствовать себя умирающей. Я никогда не забуду нашу девочку, но мне нужно начать новую жизнь. Ты меня понимаешь?
Джек ничего не ответил, не смог. Он почувствовал, как внутри нарастает волна злости. Или он позавидовал Марше, которая нашла способ избавиться от невыносимой пытки, которой они оба подвергались?
– Думаю, и тебе следует начать новую жизнь, – добавила та. – Не знаю, как твой отказ от полноценной жизни может помочь Дейзи. – Она снова замялась, было видно, что она не закончила. – Я знаю о Грейс Коулбрук.
– О чем ты, Марша?
– О твоей соседке. И о ребенке, кажется, Рут, да? Знаю, что ты заботишься о них.
– Ты что, шпионишь за мной?
– Ну что ты. Мне рассказал Хью.
– Хью?
– Да, мы перезваниваемся. В конце концов, он мой деверь и играл важную роль в нашей жизни, пока ты помогал ему получить образование.
– Ему не следует вмешиваться не в свое дело!
– Джек, брат любит тебя, переживает за тебя. Он даже за меня переживает, поэтому и познакомил меня с Лоуэллом.
Джек, разнервничавшись, запустил пальцы в волосы.
– Господи, почему я об этом ничего не знал?
Не успел Джек закончить эту фразу, как почувствовал облегчение. Да, облегчение. Марша не одна, появился мужчина, который будет заботиться о ней. Видимо, Хью понял, что Джек не станет заниматься своей жизнью, пока не будет налажена жизнь Марши. Пусть они разошлись, но ведь она была его женой, матерью его ребенка.
– И знаешь, я снова счастлива, – продолжила Марша. В ее печальных глазах уже поблескивали лучики надежды. – Я каждый день думаю о Дейзи, это так. Но мне еще нет и сорока. Я не готова похоронить себя. И не заставляй меня испытывать чувство вины за то, что я решила начать новую жизнь. Я люблю нашу дочь не меньше, чем любил ты, Джек.
Джек вспомнил тот день в больнице, и у него защемило сердце.
– Ты был хорошим отцом, Джек. Чудесным отцом.
Джек вздрогнул, чувствуя, что уже из последних сил сдерживает слезы.
– И Дейзи очень любила тебя, – добавила Марша.
– Но я не должен был разрешать ей ехать на той машине. Ты же сама об этом говорила!
– Ты не знал, что такое может случиться. – Лицо Марши как-то разом изменилось, обмякло, и сейчас она выглядела гораздо старше своих лет. – Я поняла, что обвиняла тебя только по одной причине – это было легче, чем раскрыть глаза и разделить ответственность. Ведь она была и моей дочерью. Мы оба разрешили ей поехать в той машине. Оба позволяли ей дружить с такими, как Сисси. Но мне было проще во всем обвинить тебя.
Джек устремил взгляд вдаль, крепко сжав кулаки.
– Прости меня, Джек. Сможешь простить? Ты очень любил Дейзи, и это всегда заставляло меня думать, что моя материнская любовь не такая сильная, как твоя. – Марша вздохнула. – Я ревновала, потому что дочка всегда любила тебя больше, чем меня. Наверное, именно за это я и обвиняла тебя.
И тут слезы, которые Джек сдерживал два долгих года, потекли по его щекам обжигающими струйками. Марша тоже заплакала и обняла Джека.
– Ты был чудесным отцом. Ты прекрасный мужчина и заслуживаешь большего, чем я давала тебе. Возвращайся к своей Грейс и не теряй ее, потому что не сможешь позволить кому-то другому войти в твою жизнь. И позволь себе полюбить маленькую Рут. Надеюсь, они обе достойны твоей любви.
Джек стоял молча, не в силах ни пошевелиться, ни ответить.
– Ох, Джек, – со вздохом промолвила Марша. – Неужели ты не понимаешь, что любовь к другому ребенку не будет означать, что ты стал меньше любить Дейзи?
Глава 27
Назад в Нью-Йорк Джек гнал автомобиль на большой скорости. Перед этим он проводил Маршу до машины, пожелал ей удачи и уехал. Он торопился в Нью-Йорк, чтобы отыскать Грейс и исправить свою ошибку.
Как он вообще мог отказаться от нее?
Вопрос этот болью отозвался в сердце Джека. Но боль отступила при мысли, что он не успокоится, пока Грейс не станет его женой. Его сердце наполнится новыми чувствами. Наполнится светом надежды.
И тут Джек вспомнил – именно на сегодня было назначено слушание в суде. Он бросил взгляд на часы, они показывали два пополудни. Слушания, наверное, уже начались, а ему ехать еще целый час.
Охваченный тревогой, Джек вдавил педаль газа, и машина послушно рванулась вперед. Однако в глубине души он понимал: не имеет значения, когда он приедет в суд. Все равно он опоздал помочь Грейс так, как она предлагала.
Джека охватили растерянность и сожаление, но эти чувства тут же сменились решительностью мужчины, хирурга, которому часто приходилось спасать человеческие жизни. Он сделает все, чтобы помочь Грейс и вернуть Рут. Подаст апелляцию, выступит в суде. А потом будет строить новую жизнь с Грейс и Рут и уже никогда не отпустит их от себя.
Понимая, что в суд ему не успеть, Беренджер направил машину к дому. Припарковав «БМВ», вбежал в подъезд, пулей взлетел на третий этаж и постучал в дверь квартиры Грейс.
Когда ему никто не ответил, Джек постучал снова.
– Грейс, это я, Джек! – И снова молчание.
Тогда он отыскал ключ под стойкой для зонтиков и сам вошел в квартиру. Из кухни доносилась музыка, медленная и печальная мелодия.
– Грейс?
Джек пошел на звук музыки, на кухню. И замер на пороге, увидев Грейс, сидевшую за столом. Перед ней стояла тарелка с нетронутой едой, по щекам катились слезы, а в руке она сжимала нож.
Джек никогда еще не видел ее такой потерянной.
– Грейс. – Он подошел к приемнику и убавил звук. Она вскинула голову, но при виде Джека на ее лице не появилось ни облегчения, ни радости. Только слезы и холодная отрешенность.
– Мы вернем ее, – уверенным тоном заявил Джек. – Прости, все это время я был слепцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26