— Прости, Элли, ты что-то спросила? — Я говорила, — повторила сестра, теряя терпение, — что уже пробовала мясо, и мне оно показалось недосоленным. Может, добавить еще немного соли, как ты считаешь?— Нет, нет. Я только что его посолила.— Да что с тобой в конце концов, Виктория?— О чем ты?Элли возмущенно фыркнула:— О чем я?! Да о том, что у тебя все в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Я с тобой разговариваю, а ты словно не слышишь ничего — уставилась в окно и вздыхаешь.Виктория нагнулась к ней через стол и понизила голос:— Элли, ты умеешь хранить тайны?Элли, в свою очередь, придвинулась к сестре:— Ты же знаешь, что да.— Ну так вот: мне кажется, я влюбилась.— Ну да, так я тебе и поверила!Виктория аж подпрыгнула.— Элли, я открыла тебе душу и сердце, а ты сомневаешься?!Элли усмехнулась.— В кого, скажи на милость, ты могла бы влюбиться в этом унылом Белфилде?— А ты не разболтаешь мой секрет?— Я ведь уже поклялась тебе, что буду молчать как рыба.— Это лорд Макклсфилд.— Сын маркиза? — воскликнула Элли. — Виктория, да ведь он же граф!— Тише ты! — прошипела Виктория и покосилась в сторону кабинета отца. Не хватало еще, чтобы он вышел и поинтересовался, о каком графе они говорят. — Я и без тебя знаю, что он граф.— Ты с ним даже не знакома. Он был в Лондоне, когда нас водили представлять маркизу в Каслфорд.— Я встретила его сегодня.— И тут же решила, что влюблена? Виктория, только поэты и дураки влюбляются с первого взгляда.— Ну, значит, я дурочка, — важно изрекла Виктория, — поскольку, видит Бог, у меня нет склонности к поэзии.— Ты просто сумасшедшая, сестричка, просто сумасшедшая!Виктория выпрямилась и глянула на младшую сестру сверху вниз.— Если честно, Элеонора, мне кажется, я еще никогда не вела себя так разумно, как сейчас.Ночью Виктория долго не могла уснуть. Когда же она наконец задремала, ей приснился Роберт.Он целовал ее — сначала его губы нежно коснулись ее губ, потом продвинулись по щеке к шее. Она слышала, как он шепчет ее имя: «Виктория… Виктория…»Сон мигом слетел с нее.— Виктория…Похоже, она все еще спит.— Виктория…Она вылезла из-под одеяла и выглянула в окно, которое находилось прямо у кровати. Он был там.— Роберт?Роберт улыбнулся и чмокнул ее в нос.— Он самый. Признаться, я рад, что у вашего дома всего один этаж.— Роберт, что вы здесь делаете?— Схожу с ума от любви к вам.— Роберт! — воскликнула Виктория, с трудом удерживаясь от смеха и невольно поддаваясь его настроению. — Но если серьезно, милорд, ответьте мне, что вы здесь делаете?Он отвесил ей галантный поклон.— Я пришел засвидетельствовать вам свое почтение, мисс Линдон.— Среди ночи?— По-моему, это самое подходящее время.— Роберт, а что если бы вы ошиблись окном? Отец убил бы вас на месте.Он облокотился о подоконник.— Вы упомянули, что под вашим окном цветет жимолость. Я стал принюхиваться и нашел ваше окно по запаху. — Он потянул носом воздух в подтверждение своих слов. — С обонянием у меня все в порядке.— Вы невыносимы.— Да? Может, это потому, что я безумно в вас влюблен?— Роберт, вы не можете в меня влюбиться. — Но, произнося эти слова, Виктория больше всего хотела, чтобы это было не так.— Разве? — Он перегнулся через подоконник и взял ее за руку. — Идем, Тори.— Н-никто раньше не называл меня Тори, — пролепетала она.— А мне нравится называть тебя так, — шепнул он, притягивая ее к себе. — Можно мне тебя поцеловать?Виктория робко кивнула. Она знала, что поступает не правильно, но ничего не могла с собой поделать — о его поцелуе она мечтала весь вечер.Прикосновение его губ было мягким, едва ощутимым, но Виктория вздрогнула, почувствовав, как по спине у нее поползли мурашки.— Тебе холодно? — прошептал он, и каждое его слово было поцелуем. Она покачала головой. Он чуть отодвинулся и сжал ее лицо в ладонях.— Ты такая красивая. — Он погладил темный локон ее волос — на ощупь они были мягкие и шелковистые. Затем вновь приблизил свои губы к ее губам, чтобы она привыкла к этой ласке, прежде чем последует нечто большее.Виктория задрожала, но не отпрянула от него, и он понял, что она тоже очарована этим волшебным мгновением.Роберт положил ладонь ей на затылок, и пальцы его погрузились в ее роскошные густые волосы, а кончиком языка он обвел линию ее губ. Вкусом они напоминали мяту и лимон, и он лишь каким-то чудом удержался, чтобы не вытащить ее через окно и не продолжить ласки прямо здесь, на мягкой траве. В свои двадцать четыре года ему еще ни разу не приходилось испытывать такое сильное влечение. Да, это была страсть, но в то же время он чувствовал, как душу его заполняет нежность к этой девушке.Он неохотно поднял голову, понимая, что не вправе сегодня требовать от нее того, чего желал сейчас так страстно.— Идем же, — повторил он шепотом. Она еле заметно покачала головой. Он снова взял ее за руку и потянул к открытому окну.— Роберт, но ведь сейчас ночь.— Да, и это самое подходящее время для прогулок вдвоем.— Но я… я же в ночной рубашке! — Она окинула взглядом свой наряд, как будто только сейчас осознала, насколько он неприличен. Схватив одеяло, она закуталась в него с ног до головы.Роберт чуть не прыснул со смеху.— Накинь плащ, — мягко приказал он. — И поторопись. Сегодня ночью нам предстоит многое увидеть.После этих слов Виктория забыла свои сомнения;Да, да, это полнейшее безумие, но если сейчас она закроет окно, то потом до конца жизни будет гадать, что за чудеса ожидали ее этой лунной ночью.Она спрыгнула с постели и натянула на себя длинный темный плащ, который вытащила из шкафа. В нем, конечно, будет жарковато, но не разгуливать же ей по округе в одной ночной рубашке. Виктория застегнула плащ, взобралась на постель и с помощью Роберта вылезла через окно на улицу.Свежий ночной воздух был напоен ароматом жимолости. Виктории захотелось вдохнуть пьянящий запах полной грудью, но Роберт дернул ее за руку, увлекая за собой. Беззвучно смеясь, она понеслась вслед за ним через лужайку к лесу. Никогда еще она не ощущала себя такой свободной и счастливой. Ей хотелось кричать от восторга, чтобы ее услышали темные кроны деревьев, но она вовремя вспомнила, что в Спальне отца окно тоже открыто.Через несколько минут они выбежали на небольшую полянку, залитую лунным светом. Роберт резко остановился, и Виктория с разбегу налетела на него, тут же попав в крепкие объятия.— Тори, — прошептал он. — О Тори!И снова поцеловал ее — он целовал ее так, словно она была единственной женщиной на земле.Наконец она высвободилась из его объятий и взглянула на него взволнованно и удивленно.— Все случилось так быстро. Не понимаю, как я согласилась?— Я и сам не понимаю, — сказал Роберт и прерывисто вздохнул. — Но ты согласилась, и это чудо. — Он опустился в траву и лег на спину.Виктория взглянула на него в нерешительности. Он похлопал по траве ладонью, приглашая ее последовать его примеру.— Ложись и смотри на небо. Когда еще увидишь такое потрясающее зрелище!Виктория всегда была любопытной. Она опустилась в траву, подняла глаза и увидела над собой небесный свод — отсюда, из травы, он показался ей огромным.— Скажи, ведь правда эти звезды — самое удивительное из того, что есть на свете? — спросил вдруг Роберт.Виктория кивнула и придвинулась ближе к нему.— Они светят для тебя. Я верю, что Господь сегодня ночью специально их зажег, чтобы ты могла ими любоваться.— Роберт, ты такой фантазер! Он повернулся на бок и, опершись на локоть, задумчиво убрал непокорный локон у нее со лба.— Я им стал только с сегодняшнего дня, — произнес он необычайно серьезно. — Раньше я думал, что мечты и романтика — это не для меня. Но теперь… — Он умолк, тщетно пытаясь подыскать слова, которые смогли бы как можно полнее выразить то, что сейчас творилось у него в душе. — Я не могу этого объяснить, но у меня такое чувство, что я могу говорить с тобой обо всем на свете.Она улыбнулась.— Да, так оно и есть.— С тобой я могу говорить о том, что многим показалось бы странным или глупым. Даже с самыми близкими друзьями я никогда не был таким откровенным. Ну вот, к примеру… — Он внезапно вскочил на ноги. — Тебя никогда не удивляло, как это люди сохраняют равновесие, стоя на двух ногах?Виктория тоже начала подниматься, но от смеха опять повалилась в траву.— Нет, это и вправду удивительно, — продолжал он, раскачиваясь с пятки на носок. — Посмотри на свои ступни. Они такие маленькие по сравнению со всем остальным телом. Исходя из этого можно было бы предположить, что мы будем утыкаться носом в землю при каждой нашей попытке встать.На этот раз ей удалось принять сидячее положение, и она с интересом стала рассматривать свои маленькие ступни.— Похоже, ты прав. Это и в самом деле удивительно.— Я больше никому этого не говорил, — промолвил он. — Я всегда об этом думал, но до сих пор не решался ни с кем поделиться своими мыслями. Наверное, я просто боялся, что люди сочтут это глупостью и будут правы.— А по-моему, это вовсе не глупость.— Я знаю. — Он склонился к ней и погладил ее по щеке. — Я знаю, что ты именно так и думаешь.— Я даже считаю, что твой вопрос сам по себе очень интересен, — великодушно добавила она.— Тори, Тори! Не знаю, как объяснить это и как это понять, но одно я знаю точно — я люблю тебя.Она резко обернулась посмотрела ему в лицо.— Да, я люблю тебя, — повторил он с жаром. — Со мной еще никогда такого не бывало, и будь я проклят, если позволю рассудку руководить моими чувствами.— Роберт, — прошептала она. — Мне кажется, я тоже тебя люблю.От этих ее слов у него перехватило дыхание. Он не мог больше сдерживать себя — счастье переполняло его и рвалось наружу. Он подхватил ее на руки и прижал к себе.— — Скажи это еще раз.— Я тебя люблю, — прошептала Виктория, улыбаясь робко и смущенно— Еще раз!— Я тебя люблю! — смеясь, воскликнула она.— О Тори, Тори! Я сделаю тебя такой счастливой, вот увидишь. Я дам тебе все, что ты ни пожелаешь. Я подарю тебе весь мир.— Я хочу луну! — крикнула Виктория. В это мгновение она была твердо уверена, что для него это пара пустяков.— Я подарю тебе все, что ты захочешь — и даже луну, — убежденно сказал он. И снова ее поцеловал. Глава 2 Прошло два месяца. Роберт и Виктория встречались при каждом удобном случае, познавая природу, а главное — друг друга.За это время Роберт поведал Виктории о своем увлечении наукой и о страсти к скаковым лошадям и даже посетовал, что, вероятно, никогда не станет таким, каким его хочет видеть отец.Виктория, в свою, очередь, рассказала ему, что питает слабость к романтическим новеллам, с гордостью заявила об умении класть стежки на шитье ровно-ровно, словно по ниточке, и в довершение ко всему призналась, что вряд ли у нее получится жить в соответствии со строгими правилами морали, которые с детства старался внушить ей ее отец-священник.Она обожала пирожные.Он терпеть не мог горох.У него была совершенно безобразная привычка, когда он садился, класть ноги на стол, на кровать — куда придется.Она, когда начинала сердиться, упирала кулачки в бока, хотя пока у нее не возникало необходимости принимать по-настоящему суровый и непреклонный вид.Ему нравилось, как она надувает губки, когда сердится, с каким вниманием и заботой относится к окружающим и даже то, с каким озорством она подтрунивает над ним, когда он начинает вести себя чересчур самоуверенно.Ей нравилось смотреть, как он проводит рукой по волосам, когда бывает чем-то расстроен или взволнован, и как внезапно останавливается во время прогулки, чтобы рассмотреть прихотливую форму цветка, и как притворяется властным деспотом единственно из любопытства — а вдруг она по-настоящему разозлится на него?В общем, можно было сказать, что каждый из них нашел в другом родственную душу.Они часто делились друг с другом сокровенными мыслями, не боясь показаться смешными или странными.— Я до сих пор не могу поверить, что мамы больше нет, и ищу ее повсюду, — сказала как-то Виктория.— Правда?— Мне было четырнадцать, когда она умерла. А сколько лет было тебе, когда ты потерял свою маму?— Семь. Она умерла при родах.Виктория сочувственно вздохнула.— Как жалко! Она была с тобой так недолго, и ты потерял вместе с ней сестру или брата. Это был мальчик или девочка?— Девочка. Мама успела перед смертью дать ей имя — Энн.— Бедненькая… — У Виктории на глазах блестели слезы.Он грустно улыбнулся.— Я помню ее руки, ласковый голос. Отец, бывало, сердился на нее за то, что она меня балует, но она его не слушала.— Доктор сказал, что у моей матушки была чахотка, — сказала Виктория и проглотила подступивший к горлу комок. — Она умирала, а мы ничего не могли поделать. Мне хочется верить, что она теперь там, — Виктория запрокинула голову к проплывающим облакам, — там, где нет ни боли, ни страданий.Роберт нежно сжал ее маленькую ладошку.— Порой я очень по ней скучаю, и мне так хочется, чтобы она была со мной! Наверное, даже став взрослыми, мы все равно в душе остаемся детьми, которые нуждаются в любви и заботе своих родителей. И я говорю с ней. А она мне отвечает.— — Каким образом? — удивленно спросил он.— Ты скажешь, что я дурочка.— Никогда я этого не скажу, ты же знаешь. Виктория помолчала, потом неуверенно проговорила:— Ну, я говорю, к примеру, так: «Если моя матушка слышит меня, пускай ветерок прошелестит по кустам». Или: «Мамочка, если ты смотришь на меня, сделай так, чтобы солнце зашло вон за то облачко. Тогда я буду знать, что ты со мной».— Она с тобой, — прошептал Роберт. — Я это чувствую.Виктория прильнула к его груди, и он обнял ее, крепко прижав к себе.— Я никогда никому об этом не говорила — даже Элли, хотя я знаю, что она тоже сильно скучает по маме.— Ты можешь сказать мне все.— Да, это правда, — откликнулась она и счастливо вздохнула.Их встречи недолго были тайной для отца Виктории. Роберт появлялся у домика священника чуть ли не каждый день. Он говорил, что учит Викторию верховой езде, что вполне соответствовало истине — каждый, кто видел, как она ковыляет домой после очередного урока, не стал бы в этом сомневаться.И все же скоро стало совершенно ясно, что молодые люди питают друг к другу нежные чувства. Преподобный отец Линдон был в ярости, потому что все его попытки образумить дочь ничего не дали.— Он никогда не женится на тебе! — гремел по дому голос проповедника. Его обличительная речь произвела бы огромное впечатление на прихожан, но Виктория даже бровью не повела.— Папа, он любит меня!— Да не важно, любит он тебя или нет! Он не женится на тебе, и точка. Он граф, а в один прекрасный день станет и маркизом. Он никогда не женится на дочери приходского священника.Виктория только фыркнула.— Он совсем не такой, батюшка!— Все они одинаковы. Он попользуется тобой, а потом бросит.Виктория вспыхнула — откровенные выражения отца ее несказанно смутили.— Папа, я…Но священник перебил ее:— Пойми, ты живешь в реальном и суровом мире, который не, имеет ничего общего с твоими дурацкими романами. Очнись наконец!— Я не такая наивная дурочка, как ты думаешь!— Тебе всего семнадцать лет! — вновь возвысил .голос отец. — И ты совершенно не знаешь жизни.Виктория не удержалась и состроила гримасу, прекрасно зная, что отец терпеть не может, когда она ведет себя не так, как подобает благовоспитанной леди.— И зачем только я тебя слушаю — понятия не имею.— Да потому, что я твой отец! И клянусь Богом, ты будешь меня слушаться. — Священник склонился к дочери. — Я достаточно пожил на свете, Виктория. Я знаю, что к чему. У графа не может быть честных намерений в отношении тебя, и если ты и дальше будешь позволять ему волочиться за собой, то вскоре превратишься в падшую женщину. Тебе это понятно?— Вот мама бы меня поняла, — буркнула Виктория.Лицо отца побагровело от гнева.— Что ты сказала?Виктория нервно сглотнула, но все же повторила:— Я говорю, что мама бы меня поняла.— Твоя мать была богобоязненной, верующей женщиной, которая прекрасно знала свое место. И уж конечно, она не стала бы мне перечить и защищать тебя.Виктория вспомнила, как мама рассказывала ей и Элли всякие смешные истории потихоньку от отца. Миссис Линдон вовсе не была такой чопорной и важной, какой считал ее муж. Да, решила про себя Виктория, мама бы все поняла.Некоторое время они молчали. Виктория обдумывала, как лучше поступить: покорно со всем соглашаться или устроить истерику. Но затем она решила спросить его прямо:— Ты что, запрещаешь мне видеться с ним?Отцу было нелегко ответить на этот вопрос. Его лицо словно окаменело.— Ты прекрасно знаешь, что я не могу тебе этого запретить, — нехотя ответил он. — Стоит ему пожаловаться маркизу, как меня в два счета вышвырнут отсюда без всякого рекомендательного письма. Ты сама должна положить конец вашим встречам.— Не буду, — с вызовом промолвила Виктория.— Ты должна это сделать, — продолжал священник, делая вид, что не расслышал ее слов. — И сделаешь это вежливо и тактично.Виктория метнула на него взгляд, который никак нельзя было назвать покорным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30