— С удовольствием принимаю ваше приглашение на чай.— Вот и отлично, — заключила миссис Брайтбилл, потирая пухлые ручки. — Нам надо многое обсудить.Виктория скосила глаза на Роберта и спросила с самым невинным видом:— — А его светлость к нам не присоединится?— Нет, если вы того не хотите, дорогая моя.Виктория повернулась к его светлости с ядовитой улыбочкой на губах.— Всего хорошего, Роберт.Роберт прислонился к стене и улыбнулся ей вслед, втайне желая, чтобы она и дальше пребывала в уверенности, что перехитрила его. Итак, Виктория жаждет нормальной, спокойной жизни? Он усмехнулся. Его тетушка как нельзя лучше соответствует этому определению — она настолько нормальна, что дальше некуда.Чаепитие вышло чрезвычайно приятным. Миссис Брайтбилл и Харриет наперебой потчевали Викторию нескончаемыми рассказами про Роберта, один другого невероятнее. Они так превозносили его честность, благонравие и доброту, что можно было подумать, что речь идет по меньшей мере о святом.Виктория никак не могла понять, почему они так-счастливы принять ее в свою семью. Отец Роберта, во всяком случае, был не в восторге от дочки священника. Теперь же она модистка в дамском магазине! Ей ни разу не приходилось слышать, чтобы какой-нибудь граф женился на такой, как она. И тем не менее из часто повторяющихся реплик миссис Брайтбилл: «Ах, мы уже и не чаяли, что наш дорогой Роберт когда-нибудь женится» или: «Вы первая достойная леди, к которой он проявил интерес за все эти годы» — Виктория сделала вывод, что тетушка Роберта вполне одобряет выбор племянника.Виктории не пришлось много говорить. Правду сказать, ей вообще пришлось помалкивать. Впрочем, если бы у нее и возникло такое желание, миссис Брайтбилл и Харриет вряд ли предоставили бы ей такую возможность.Час спустя мать и дочь доставили Викторию обратно в магазин. Виктория осторожно просунула голову в дверь, уверенная, что Роберт сейчас выскочит из-за манекена.Но в комнате его не было. Мадам Ламбер сказала, что у него какие-то дела в другой части города.Виктория к ужасу своему осознала, что при этом известии ее охватило чувство, очень близкое к разочарованию. Это потому, что ей скучно без него, сказала она себе. Ей просто не хватает их словесных баталий, вот и все.— Он оставил вам вот это, — добавила мадам Ламбер, протягивая ей очередную коробку с пирожными. — И просил передать, что льстит себя надеждой, что вы соблаговолите съесть хотя бы кусочек.Виктория подозрительно покосилась нее, и мадам пояснила:— Это его слова — не мои.Виктория отвернулась, пытаясь скрыть улыбку. Затем ей кое-как удалось принять хмурый вид. Нет, ему не удастся ее смягчить. Она же сказала ему, что ценит свою независимость превыше всего на свете, и это была правда. Ему не удастся завоевать ее сердце с помощью этих дешевых жестов.Хотя, трезво рассудила она, одно пирожное все-таки съесть не помешает. * * * Роберт с улыбкой наблюдал, как Виктория уплетает уже третье пирожное. Она и не догадывалась, что он подсматривает за ней через окно магазина, иначе, наверное, не стала бы смаковать каждый кусочек.Доев последнее пирожное, она взяла платок, который он оставил вместе с коробкой, и внимательно рассмотрела вышитую на нем монограмму. Затем, быстро убедившись, что никто из ее подруг не смотрит, поднесла платок к лицу и вдохнула его аромат.Роберт почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза. Она его любит. Она, без сомнения, скорее умрет, чем в этом признается, но это так.Он видел, как она сунула его платок за корсаж. Этот простой жест пробудил в нем надежду. Все будет хорошо, он твердо уверен — все будет хорошо.Весь остаток дня улыбка не сходила с его лица, и он ничего не мог с собой поделать. * * * Четыре дня спустя Виктория готова была лупить его по голове чем попало. И ей до смерти хотелось сделать это с помощью очередной коробки дорогих пирожных. Любая из той кучи коробок, которые он ей успел прислать, вполне подойдет для этой цели.Кроме того, он вручил ей три сентиментальных романа, миниатюрный телескоп и маленький букетик жимолости, к которому была приколота записка: «Надеюсь, это напомнит тебе о доме». Виктория чуть не ахнула прямо в присутствии клиенток магазина, когда прочла эти строки. Черт побери, он помнит все, что она любит и не любит, ее вкусы и привязанности, и теперь пытается использовать это, чтобы заставить ее влюбиться в него.Роберт стал ее тенью. Он больше не мешал ей, пока она работала в магазине мадам Ламбер, но стоило ей сделать шаг за дверь, как он тут же возникал перед ней, словно из-под земли. Граф Макксфилд, видите ли, не мог допустить, чтобы она ходила по улицам одна, особенно в том квартале, где жила.Виктория ответила Роберту на это, что он следует за ней повсюду, а не только на пути домой. Роберт помрачнел и пробормотал себе под нос что-то насчет опасностей, подстерегающих жителей Лондона на каждом шагу. Виктория была почти уверена, что среди прочих там были слова «дьявол» и «глупая девчонка».Она твердила ему снова и снова, что превыше всего ценит свою независимость и умоляет его оставить ее в покое, но он и слушать не хотел. К концу недели он отказывался уже не только слушать, но и говорить, и только молча сверлил ее; гневным взглядом.Дары Роберта продолжали поступать к ней с пугающей регулярностью, но сам он больше не тратил слов на бесполезные уговоры выйти за него замуж. Виктория осведомилась о причине его молчания и услышала: «Я так зол на тебя, что стараюсь не раскрывать рта из боязни ненароком вцепиться тебе в горло».Виктория приняла к сведению тон, каким были сказаны эти слова, а также и то, что в данный момент они брели по самым опасным закоулкам города, и пришла к выводу, что благоразумнее будет промолчать. Когда они прибыли к меблированным комнатам, она скользнула за дверь, даже не попрощавшись. Влетев в свою комнату, она осторожно выглянула из-за занавесок во двор.Роберт простоял во дворе целый час, запрокинув голову и не сводя глаз с ее окна. Это было уже слишком она не знала, куда деваться от смущения.Роберт стоял напротив дома Виктории и оценивающе разглядывал его с видом человека, который не собирается полагаться на волю случая. Раздражение его достигло высшей точки. Да нет, оно уже давным-давно превысило эту точку. Он старался быть терпеливым, старался смягчить праведный гнев Виктории не дорогими подарками, но памятными безделушками, которые, как он чувствовал, производили на нее куда большее впечатление. Он пытался вразумить ее, пока не исчерпал все свои доводы.Но этим вечером чаша его терпения переполнилась. Виктория, конечно, об этом не знала, но всякий раз, когда Роберт провожал ее домой, Макдугал следовал за ними обоими в отдалении, на расстоянии двадцати шагов. Обычно Макдугал останавливался за углом и ждал, пока подойдет Роберт, но сегодня вечером он сам подкатил карету к хозяину, едва только Виктория скрылась за дверью.Тут недавно кого-то пырнули ножом, пояснил Макдугал. Это случилось прошлой ночью, прямо перед домом Виктории. Роберт знал, что замок на двери крепкий, но это его отнюдь не успокоило. Виктории приходится ходить на работу и возвращаться поздно вечером — рано или поздно она окажется в руках какого-нибудь негодяя.Насколько он знает Викторию, она и мухи не обидит. Как же, черт возьми, она защитит свою жизнь в случае опасности?Роберт прижал пальцы к виску, где бешено колотилась маленькая жилка. Глубокий вдох не помог ему унять гнев от сознания собственного бессилия. Ему стало ясно, что он не сможет защитить Тори, пока она остаётся в этой чертовой дыре.Так больше не может продолжаться — это очевидно. * * * На следующий день Роберт вел себя довольно странно. Он был с Викторией молчаливее обычного, но постоянно шептался о чем-то с Макдугалом. У Виктории зародились смутные подозрения. В конце дня он ждал ее у магазина, как было условлено. Виктория давно уже перестала спорить с ним по поводу этого ежедневного эскорта. На споры и ссоры требовалось слишком много энергии и душевных сил, а потому Виктория решила подождать, пока ему самому надоест ходить за ней по пятам и он оставит ее в покое.Однако стоило девушке подумать об этом, как в сердце ее закрадывался тоскливый холодок одиночества. Незаметно для себя она уже успела привыкнуть к тому, что Роберт постоянно бродит поблизости. Если бы он вдруг куда-нибудь пропал, это бы несказанно ее удивило.Виктория поплотнее закуталась в шаль — путь до дома был неблизкий, минут двадцать пешком. На дворе еще стояло лето, но воздух становился все прохладнее. Выйдя на улицу, она заметила карету Роберта, стоявшую поодаль.— Я подумал, что нам сегодня придется прокатиться до дому, — пояснил Роберт.Виктория вопросительно вскинула бровь. Он пожал плечами.— Похоже, дождь собирается.Виктория подняла глаза. Небо затянуло белой пеленой. И Виктория решила не спорить. Она чувствовала себя ужасно усталой — сегодня ей целый день пришлось возиться с одной до крайности привередливой клиенткой.Виктория милостиво позволила Роберту подсадить себя в экипаж и, устроившись поудобнее на сиденье, со вздохом откинулась на плюшевую подушку.— У тебя был сегодня тяжелый день? — осведомился Роберт.— Уф, да. Графиня Уолкотт приходила. Ей угодить не так-то просто.Роберт удивленно вскинул брови.— Сара-Джейн? Боже правый, да ты заслуживаешь медали, раз умудрилась не поколотить ее.— Если хочешь знать, мне этого очень хотелось, — засмеялась Виктория. — Она невероятно тщеславна. И груба. Обозвала меня бестолковой курицей.— А ты что сказала на это?— Вслух-то я, конечно, ничего не сказала, — ответила Виктория с плутоватой улыбкой. — Но много чего сказала мысленно.Роберт негромко хмыкнул.— И что же ты сказала мысленно?— О много чего. Я прошлась по поводу ее носа и ее интеллекта.— Ну и как он, впечатляет?— — Вовсе нет, — ответила Виктория. — Я имею в виду ее интеллект.— Зато нос длиннющий?— Просто огромный. — Она захихикала. — У меня так и чесались руки немного его укоротить.— Хотел бы я на это посмотреть.— А я хотела бы это сделать, — покатываясь от смеха, выдавила Виктория. Впервые за долгое время она почувствовала себя легкомысленной и веселой.— Боже милосердный, — промолвил Роберт, криво усмехнувшись. — Можно подумать, тебе весело. Со мной. Нет, ты только представь себе!Виктория тут же угомонилась и нахмурилась.— А вот мне действительно сейчас хорошо, — продолжал он. — Мне так нравится, когда ты смеешься. Давно я не слышал твоего смеха.Виктория молчала, не зная, что ему ответить. Сказать, что ей с ним скучно, — значит нагло соврать. Но еще сложнее признаться — даже самой себе, — что ей весело в его обществе. Поэтому она сделала то, что представлялось ей наиболее приемлемым, а именно — зевнула.— Ты не против, если я подремлю минутку-другую? — спросила она, решив про себя, что сон — наилучший выход в создавшейся ситуации.— Нет, не против, — ответил он. — Я могу даже задернуть занавески на окнах.Виктория сонно вздохнула и закрыла глаза, так и не заметив, как на 'губах Роберта заиграла хитрая улыбка.Как ни странно, разбудила ее тишина. Виктория всегда считала, что Лондон — самый шумный город в мире, но сейчас она почему-то не слышала цоканья копыт по мостовой,Она с трудом разлепила веки.— С добрым утром, Виктория.— Как, уже утро? — удивилась она, еще не вполне очнувшись от сна. Роберт улыбнулся.— Это я так — в шутку. А ты и в самом деле заснула.— И как долго я спала?— Полчаса или около того. Наверное, ты очень устала сегодня.— Да, — рассеянно подтвердила она. — Очень устала. — И тут же встрепенулась:— Ты сказал «полчаса»? Но в таком случае мы должны уже приехать к моему дому.Роберт промолчал.Почуяв недоброе, Виктория метнулась к окну и отдернула занавески. За окном сгущались сумерки, но тем не менее она ясно видела деревья, кусты и корову.Корову?!Она обернулась к Роберту и подозрительно прищурила глаза.— Отвечай, где мы?Он сделал вид, что стряхивает пылинку с рукава.— По дороге к побережью, я полагаю.— К побережью? — Голос ее сорвался.— Нуда.— — И это все, что ты можешь мне сказать? — в ярости воскликнула она. Он улыбнулся.— Я мог бы признаться, что похитил тебя, но, думаю, ты уже и сама обо всем догадалась.Пальцы Виктории сами собой потянулись к его шее. Глава 14 Виктория никогда раньше не замечала за собой склонности к насилию — она и разозлиться-то толком не умела, — но от этого небрежного замечания Роберта просто рассвирепела.Уже не думая, что делает, она набросилась на него, как кошка, и вцепилась ему в горло мертвой хваткой.— Ты чудовище! Дьявол! — завопила она. — Изверг проклятый!Если Роберт и хотел что-либо заметить по поводу ее выражений, которые не очень вязались с обликом благовоспитанной леди, то оставил свои комментарии при себе. Или, что более вероятно, его молчание являлось прямым следствием того, что ее пальцы что было сил сжали его шею.— Как ты посмел? — кричала она. — Как у тебя наглости хватило так поступить со мной? Значит, все это время ты только делал вид; что уважаешь мою независимость?— Виктория, — прохрипел он, пытаясь освободиться.— И давно ты это задумал? — Он не ответил, и она принялась его трясти. — Отвечай, давно?Тут Роберту наконец-то удалось оторвать ее от себя, но это потребовало от него таких усилий, что Виктория отлетела в. угол кареты и растянулась на полу.— Ради всего святого! — вскричал он, хватая ртом воздух. — Ты меня чуть не задушила.Виктория ответила с пола, сверля его гневным взглядом.— Ты это заслужил.— Когда-нибудь ты скажешь мне за это спасибо, — сказал он, прекрасно зная, что это замечание приведет ее в ярость.И действительно, он не ошибся. В ту же секунду лицо Виктории покрылось красными пятнами.— Я за всю свою жизнь еще никогда так не хотела кого-нибудь убить, — прошипела она.Роберт потер онемевшую шею и с чувством заметил:— Я вполне тебе верю.— Ты не имел никакого права так поступать. Неужели ты так мало меня уважаешь, что осмелился… осмелился… — Она умолкла — страшное подозрение закралось ей в душу. — О Господи! Ты что, опоил меня зельем?— Черт возьми, с чего ты решила?— Я почувствовала слабость. А потом уснула.— Это не более чем счастливое совпадение, — возразил он, небрежно взмахнув рукой. — И я благодарен за это судьбе. Что хорошего, если бы ты вопила всю дорогу, пока мы проезжали по улицам Лондона?— Я тебе не верю.— Виктория, я не злодей, уверяю тебя. Да и кроме того, скажи, разве я был поблизости, когда ты обедала? Сегодня я даже не приносил тебе пирожных.Это была правда. Вчера Виктория произнесла обличительную речь, главной темой которой была его расточительность, и потребовала от Роберта обещания, что он раздаст купленные им пирожные бедным сиротам. И как ни была она зла на него, она все же вынуждена была признать, что он все-таки мало похож на злодея-отравителя.— Если хочешь знать, — добавил он, — я не строил никаких планов насчет твоего похищения вплоть до вчерашнего дня. Я надеялся, что ты сама образумишься, и мне не придется прибегать к таким крутым мерам.— Надо понимать, мой отказ от твоих услуг ты расцениваешь как безумие?— Если из-за этого ты предпочитаешь ютиться в самой гнусной дыре, какую только можно найти в Лондоне, то да.— Это далеко не самая гнусная дыра, — ворчливо отозвалась она.— Виктория, позапрошлой ночью перед твоим домом был убит человек! — выкрикнул он, потеряв терпение.Она испуганно заморгала.— Правда?— Правда, — прошипел он. — И если ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки, ожидая, пока ты сама не станешь жертвой…— Прошу прощения, но я, по-моему, уже жертва. По меньшей мере — жертва похищения.Он раздраженно глянул на нее сверху вниз.— Ну, а по большей мере?— Жертва насилия, — огрызнулась она.Он откинулся на спинку сиденья и самодовольно заметил:— Это не будет насилием, уверяю тебя.— — И ты думаешь, я захочу тебя после всего того, что ты со мной сделал?— Ты всегда меня хотела. Просто в данный момент ты не хочешь меня видеть, но на самом деле все остается по-прежнему.Несколько минут Виктория молча обдумывала его слова. Затем, сощурив глаза так, что они превратились в узенькие щелочки, сказала:— Ты ничуть не лучше этого негодяя Эверсли. Тут уже Роберт покрылся красными пятнами.— Не смей сравнивать меня с ним!— А почему бы и нет? Мне кажется, сравнение вполне уместно. Вы оба оскорбили меня, оба использовали силу…— Я не использовал силу, — процедил он, стиснув зубы,— Однако ты почему-то не торопишься открыть дверь кареты и позволить мне покинуть твое общество. — Она скрестила руки на груди с самым решительным видом, но сидя на полу не так легко было принять исполненную достоинства позу.— Виктория, — сказал Роберт с выражением безграничного терпения, — мы сейчас находимся на дороге в Кентербери. Уже стемнело, и вокруг ни души. По-моему, ты и сама не захочешь выйти из кареты.— Будь ты проклят!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30