Его лицо расплылось в широкой улыбке.— Нет, та — Равнобедренная, Я уверен.Генри судорожно сглотнула.— Нет-нет. Эта — Томазина. Точно. Думаю, скоро вы выучите имена всех овец. Надо только постараться. Ну что же, не пора ли нам продолжить нашу экскурсию?Данфорд отпрянул от ворот.— Сгораю от нетерпения.Тихонько насвистывая, он последовал за ней. Утро обещало быть очень интересным.«Интересным», позднее рассуждал Данфорд, было не совсем подходящим словом. К тому времени, как он и Генри вернулись в дом к обеду, где их ждала огромная кастрюля горячей слипшейся каши, Данфорд успел вычистить конюшню от навоза, подоить корову, быть поклеванным тремя курицами, прополоть огород и упасть в канаву с водой.Правда, падение в канаву произошло из-за Генри. Это она толкнула его, споткнувшись о корень дерева. Поразмыслив, что вымокший он скорее сможет претендовать на ванну, Данфорд решил не сердиться.Генри определенно что-то задумала и, хотя он пока не догадывался, чего она пыталась добиться, с неподдельным интересом наблюдал за ней.Они сели обедать, и миссис Симпсон внесла две тарелки каши, от которых еще поднимался пар. Ту, что была побольше, она поставила перед Данфордом.— Я положила кашу до самых краев, раз уж вы так ее любите.Данфорд медленно повернул голову и посмотрел на Генри, вопросительно приподняв бровь.Генри выразительно взглянула на миссис Симпсон, удостоверилась, что та вышла из комнаты, и прошептала:— Она очень огорчена, что мы вынуждены подавать вам кашу. Боюсь, что мне пришлось немного соврать, я сказала, что вы обожаете кашу.Ей стало немного легче.— Святая ложь прощается, если лгать приходится на благо людей.Он зачерпнул ложкой неаппетитную овсянку.— Мне кажется, Генри, вы говорите это от чистого сердца.День удался на славу, рассуждала Генри поздно вечером, расчесывая волосы перед тем, как отправиться в постель. Почти. Вряд ли он догадался, что она специально запнулась о корень дерева и столкнула его в канаву. А эпизод с кашей и вовсе казался ей блестящим. Но Данфорд был проницательным. Нельзя было не заметить этого, проведя с ним весь день. Ему как будто все было нипочем, он был так чертовски любезен с ней. Во время ужина Данфорд проявил себя чудесным собеседником, расспрашивая ее о детстве, и смеялся над смешными эпизодами деревенской жизни. Если бы он не был таким приятным мужчиной, было бы легче придумать, как избавиться от него.Но Генри вернулась к суровой действительности, Конечно, он казался неплохим человеком, но тем не менее в его власти выгнать ее из Стэннедж-Парка. Она пожала плечами. Ей трудно было представить свою жизнь вдали от родного дома в этом чужом огромном мире.Хочешь не хочешь, а придется найти способ заставить его покинуть Корнуолл. Придется. С твердым намерением она положила расческу и уже пошла было к кровати, как вдруг громкое бурчание в животе заставило ее остановиться.Боже, она была голодна! План уморить Данфорда голодом и тем самым заставить его уехать из поместья вдохновлял ее еще утром. Генри не подумала, что вместе с ним голодать придется и ей.Надо держаться, приказала себе Генри. В животе бурчало. Она взглянула на часы. Полночь. В доме уже тихо. Надо попробовать пробраться на кухню, взять немного еды и здесь, в своей комнате, хорошенько поесть. Можно обернуться за считанные минуты. Не подумав надеть халат, она на цыпочках выскользнула из комнаты и побежала вниз по лестнице.Черт, он был голоден! Данфорд лежал в кровати и не мог заснуть. В животе неприлично громко бурчало. Весь день она таскала его по поместью, выбирая немыслимые маршруты, чтобы основательно измотать его, а затем у нее хватило наглости кормить его кашей и холодной бараниной. Холодная баранина? Баранина, по правде говоря, была совсем недурна, но ее было мало. Должно же быть что-нибудь съестное в доме, что не подвергнет опасности жизнь ее драгоценных животных. Печенье. Редис? Хотя бы ложка сахара. Он выбрался из кровати, накинул халат, чтобы скрыть свою наготу, и выскользнул из комнаты. На цыпочках он прошел мимо комнаты Генри — не хватало еще разбудить этого маленького тирана. Довольно хорошенького и милого тиранчика, однако не следовало тревожить ее во время этого путешествия на кухню. Он спустился по лестнице, завернул за угол, пробрался через небольшую столовую…О, дьявол! На кухне горит свет? Генри. Чертова девчонка ела. На ней была длинная белая льняная ночная сорочка, придававшая ей ангельский вид. Генри? Ангел? Ха!Он прижался к стене и выглянул из-за угла, стараясь оставаться в тени.— Господи, — бормотала она, — как я ненавижу кашу!Она запихнула печенье в рот, запила стаканом молока, а затем взяла кусочек… Неужели ветчины? Данфорд прищурился. Конечно, это была не баранина.Генри сделала еще один большой глоток, судя по ее вздоху, вкусного молока и принялась убирать за собой.Первым желанием Данфорда было войти на кухню и потребовать объяснений, но в животе его вновь забурчало. Со вздохом он спрятался за железным рыцарем в доспехах, а Генри тем временем на цыпочках пробежала через столовую. Он подождал, пока стихнут звуки ее шагов на лестнице, затем вбежал на кухню и доел ветчину. Глава 4 — Проснитесь, Генри. — Горничная Марианна осторожно потрясла ее за плечо. — Генри, проснитесь.Генри перекатилась на другую сторону и пробормотала что-то вроде «отстань».— Но вы очень просили, Генри. Вы заставили меня поклясться, что я разбужу вас в половине шестого.— М-м-м-м-м… я пошутила.— Вы предупреждали, что скажете это и просили не обращать внимания. — Марианна хорошенько пихнула Генри. — Проснитесь же!Генри, еще не отошедшая ото сна, вдруг выпрямилась и быстро села в кровати, покачиваясь.— Что? Кто? Что происходит?— Это я, Марианна.Генри заморгала.— Какого дьявола ты делаешь здесь? Еще темно. Который час?— Половина шестого, — терпеливо повторила Марианна. — Вы просили меня разбудить вас сегодня пораньше.— Разве? Ах да… Данфорд. Да. Правильно. Спасибо, Марианна. Можешь идти.— Вы заставили меня поклясться, что я не уйду, до тех пор пока вы не подниметесь с кровати.«Она умнее, чем я предполагала, — подумала Генри, — догадалась, что, отправив ее, я снова окажусь под одеялом. Ну что ж. Ничего не поделаешь. — Она свесила ноги с кровати. — Многим приходится вставать так…»Генри зевнула, шатаясь, подошла к своему туалетному столику, на котором лежали чистые бриджи и белая рубашка.— Вам может понадобиться жакет, — сказала Марианна — на улице прохладно.— Неудивительно, — пробормотала Генри, натягивая на себя одежду. Несмотря на свою преданность деревенской жизни, она всегда вставала не раньше семи, а иногда и позже. Но если она решила убедить Данфорда, что жизнь в Стэннедж-Парке не для него, придется и самой немного пострадать.Застегивая пуговицы на рубашке, она на мгновение замерла. А надо ли ей, чтобы он уехал? Ну конечно, надо.Она прошла к умывальнику и плеснула в лицо холодной воды, надеясь разогнать сон. Данфорд явно намеревался очаровать ее. И в какой-то степени небезуспешно, думала она упрямо. Однако делал это он умышленно, а значит, ему что-то от нее нужно.Но у нее ведь ничего нет. Возможно, он догадался, что она пытается избавиться от него, и решил поставить ее на место. Генри думала об этом, зачесывая волосы назад и собирая их в хвост. Он казался искренним, когда расспрашивал ее о детстве. В конце концов, он был ее опекуном, пусть всего на несколько месяцев, и в его заинтересованности, конечно же, не было ничего странного.Но так ли все на самом деле? Не думал ли он о том, как бы поскорее выкачать деньги из свалившегося на него поместья?Генри тяжело вздохнула. Забавно, как маленький огонек свечи мог сделать мир уютным и невинным. Но яркий утренний свет не оставлял места иллюзиям. Она фыркнула. Яркий утренний свет. Какая чушь! За окном все еще было темно. Ясно одно: он что-то задумал. Наверняка у него есть тайный план? Генри содрогнулась от этой мысли. Решительно натянув сапоги, она схватила свечу и вышла в коридор.Его покои находились совсем недалеко от ее комнаты. Она набралась храбрости и громко постучала в его дверь. Тишина. Постучала еще раз. Снова тишина. Неужели она осмелится?Генри осмелилась и, повернув дверную ручку, вошла в комнату. Данфорд крепко спал. Очень крепко.Чувствуя себя виноватой за то, что собиралась сделать, она произнесла, как ей показалось, воодушевляюще-радостным голосом:— Доброе утро! Он не шелохнулся.— Данфорд? В ответ лишь мирное посапывание.Она подошла ближе и попыталась еще раз:— Доброе утро!Пробормотав что-то во сне, Данфорд перевернулся на спину.Генри затаила дыхание. Господи, как же он был красив! Из числа тех, кто на балах никогда не обращал на нее внимания. Бессознательно она протянула руку, чтобы дотронуться до его чудесных, словно вылепленных скульптором губ. Когда до его лица оставалось меньше дюйма, она вдруг отдернула руку, словно обожглась.Не трусь, Генри. И сделав глубокий вдох, она робко потрясла его.— Данфорд? Данфорд?— М-м-м, — пробормотал он во сне. — Чудесные волосы.Генри дотронулась до своих волос. Он говорил о ней? Не может быть. Он все еще спал.— Данфорд? — Она тихонько толкнула его.— Пахнет приятно, — пробормотал он.Теперь она точно знала, что он говорит не о ней.— Данфорд, пора вставать.— Тише, сладкая, и… поскорее возвращайся в кровать.«Сладкая? Кто сладкая?»— Данфорд…Не успела она и сообразить, что происходит, как его рука властно опустилась ей на шею, и она упала к нему на кровать.— Данфорд!— Ш-ш-ш, сладкая, поцелуй меня.Поцеловать его? Генри была в бешенстве. Он с ума сошел? Или это она сошла с ума, потому что еще мгновение и она готова была подчиниться.— М-м-м, такая сладкая. — Он уткнулся ей в шею, и его губы коснулись ее подбородка.— Данфорд, — дрожащим голосом прошептала она, — по-моему, вы еще спите.— М-м-м-х-м-м, как скажешь, конфетка. — Он обнял ее за спину, прижимаясь плотнее.Генри едва не задохнулась. Их разделяло одеяло, но оно не помешало почувствовать ей что-то твердое. Она выросла в деревне и понимала, в чем тут дело.— Данфорд, думаю, вы ошибаетесь…Он будто бы не слышал. Он нащупал губами мочку ее уха и начал целовать ее так нежно, что Генри почувствовала, как тает. О Боже, она лежала в объятиях мужчины, который явно принимал ее за другую и был в некотором роде ее врагом. Но трепет, охвативший ее, оказался сильнее здравого смысла. Каково это, когда тебя целуют? Целуют по-настоящему, в губы? Раньше ее целовали только в щеку. А если воспользоваться случаем, ведь Данфорд спит… А, будь что будет, и она подставила ему свои губы. Он жадно принял их. Генри, почти теряя сознание, почувствовала, что хочет большего, и нерешительно погладила его плечо. Его мускулы тут же напряглись, он, застонав, сильнее прижал ее к себе. Так вот, значит, что такое страсть. Она не видела в этом большого греха. Она может позволить себе немного удовольствия, хотя бы до его пробуждения. До его пробуждения? Генри замерла. Как же она потом объяснит ему свое поведение? Она принялась отбиваться от него.— Данфорд! Данфорд, перестаньте! — Собрав все свои силы, она так сильно толкнула его, что свалилась на пол, сильно ударившись.— Какого черта?Генри судорожно сглотнула. Кажется, он проснулся. Его лицо показалось над краем кровати.— Проклятие! Какого черта вы здесь делаете?— Бужу вас…— Что за… — он произнес слово, которое она раньше никогда не слышала, затем прошипел: — Во имя всего святого, на улице еще темно!— Именно в это время мы просыпаемся здесь, —гордо сказала она, бесстыдно солгав.— Тем лучше для вас. А теперь убирайтесь!— Я собиралась показать вам поместье.— Утром, — выдавил из себя он.— Уже утро.— Еще ночь. Вы, маленькая, жалкая чертовка… — Он стиснул зубы, борясь с искушением пойти к окну и раздвинуть шторы в доказательство, что солнце еще не взошло. Его останавливала нагота. Его нагота и его… возбуждение. — Какого черта?Он посмотрел в ее широко открытые глаза и увидел в них не только волнение, но и желание. Желание? Уж не мерещится ли ему? Он присмотрелся к ней внимательнее. Ее волосы были растрепанны, вряд ли Генри умышленно причесалась таким образом, собираясь выйти из дома. Ярко-розовые губы чуть припухли, словно их только что целовали.— Что вы делаете на полу? — спросил он очень сурово.— Как я уже говорила, я пришла разбудить вас и…— Короче, Генри. Что вы делаете на полу? Покраснев, она застенчиво произнесла:— Если честно, это очень долгая история.— Я готов выслушать вас, — произнес он подчеркнуто вежливо, — у меня весь день впереди.— Да, вы правы. — Ее мысли путались, она вдруг осознала, как глупо прозвучит эта история. Конечно же, он не поверит, будто принялся целовать ее первым.— Генри… — В его голосе слышалась угроза.Вопреки охватившему ее ужасу она твердо решила рассказать ему всю правду и с мужеством выслушать все, что он наговорит ей.— Я, м-м пришла разбудить вас, м-м-м, но вы, как оказалось, очень крепко спите. — Она с надеждой взглянула на него, уповая на то, что он сочтет эти слова вполне достаточным объяснением.Данфорд скрестил руки на груди и, судя по всему, ждал продолжения.— Вы… я думаю, вы перепутали меня с кем-то, — продолжила она, с ужасом осознавая, что заливается румянцем.— С кем же, скажите на милость?— С той, кого вы называете «сладкой».Сладкой? Так он называл Кристину, свою любовницу. У него неприятно засосало под ложечкой.— И что же было потом?— Ну, вы схватили меня за шею, и я упала на кровать.— И?— И все, — поспешила сказать Генри, ее вдруг осенило остановиться на этом и не говорить всей правды. — Я оттолкнула вас, и вы проснулись, а я упала на пол.Данфорд недоверчиво посмотрел на нее. Все ли она рассказала? Он бывает весьма активным во сне. Много раз, просыпаясь посреди ночи, он с удивлением осознавал, что занимается любовью с Кристиной. Страшно подумать, чем могло закончиться это происшествие.— Понятно, — сдержанно произнес Данфорд. — Искренне прошу простить мое недостойное поведение.— Не стоит, уверяю вас.Он внимательно посмотрел на нее. Она невинно улыбалась.— Генри, — наконец произнес он. — Который час?— Который час? — повторила она его вопрос. — Думаю, уже почти шесть.— Совершенно правильно.— Простите?— Пойдите вон из моей комнаты.— Конечно, наверное, вы хотите одеться. — Она поднялась с пола— Наверное, я хочу вернуться в кровать.— Гм-м, конечно, но если позволите, я все же скажу. Вы вряд ли заснете. Вам лучше одеться.— Генри?— Да?— Убирайтесь!Она поспешила выйти из комнаты.Спустя двадцать минут Данфорд присоединился к ней за завтраком. Одет он был как обычно, но Генри, взглянув на него, подумала, что эта одежда слишком хороша для строительства свинарника. Она хотела было сказать ему об этом, но передумала. Испортит свою одежду — и сразу же захочет уехать. Да и потом, вряд ли у него есть что-нибудь пригодное для хозяйственных работ,Он сел напротив и с раздражением схватил тост. По всему было видно, что он кипит от злости.— Не смогли заснуть? — прошептала Генри.Он злобно взглянул на нее. Генри сделала вид, что не заметила этого.— Хотите полистать «Таймс» ? Я уже почти закончила. — Не дождавшись ответа, она пододвинула газету в его сторону.Данфорд взглянул на газету и нахмурился.— Я читал этот номер два дня назад.— Ах, как жаль! — Ей не удалось скрыть свою радость. — Требуется несколько дней, чтобы доставить сюда газеты. Ведь мы живем на самом краю света.— Начинаю понимать это.Она подавила улыбку, довольная тем, как развиваются события, и ее желание как можно скорее выпроводить Данфорда из поместья усилилось. Она с ужасом понимала, что его улыбка очаровывает ее, и ей вовсе не хотелось знать, что может сделать его поцелуй. По правде говоря, это было не совсем так. Она прямо-таки умирала от желания узнать это. Просто ей было горько примириться с тем, что вряд ли такая возможность представится еще раз. Он может поцеловать ее в одном-единственном случае, — если примет за другую, а вероятность того, что это снова повторится, была ничтожно мала. Кроме того, у Генри было понятие о женской гордости, хотя сегодня утром она и забыла об этом. Ей понравился его поцелуй. Но мысль о том, что, целуя ее, он думал о другой, уязвляла ее самолюбие. Мужчинам его склада вряд ли нравились такие, как она, а значит, чем скорее он уедет, тем скорее она снова обретет спокойствие и уверенность в себе.— Посмотрите! — воскликнула она, и ее лицо озарилось радостью. — Солнце встает!— С трудом сдерживаю свое восхищение!Генри чуть не подавилась тостом. По крайней мере ей не придется скучать, пока она будет осуществлять свой план. Лучше не провоцировать его, пока он не закончит свой завтрак. Мужчины с пустым желудком ведут себя отвратительно. По крайней мере так всегда говорила Виола. Проглотив кусочек яичницы, она снова посмотрела в окно. Бледно-лиловые тона раннего утра отступали под напором золотисто-оранжевых красок дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31