– Завтра, – прибавила она, – дорога, ведущая к озеру, будет закрыта. Чтобы подышать чистым воздухом, я должна буду подниматься вон туда.
Лора указала на вившуюся спиралью лестницу, которую я раньше не заметил.
Мы поднялись по лестнице и вышли на небольшую площадку к самой вершине утеса. С этой головокружительной высоты, теряясь из вида, расстилался пустынный океан, а у наших ног с распущенными парусами кокетливо покачивался при свете луны на воде мой корабль.
Невыразимая грусть сдавила мое сердце. Несомненно, Лора чувствовала себя так же, потому что вдруг опустилась на колени и, схватив мою руку, вскричала сдавленным от слез голосом:
– Увези меня с собой, Дахир! В этом ужасном одиночестве, при такой бесконечной и монотонной жизни, я потеряю рассудок. Я предпочитаю быть с тобой на корабле и разделять твою скитальческую жизнь.
Она была так дивно прекрасна в своем отчаянии, что сердце мое дрогнуло. Конечно, если бы она могла быть моей спутницей в моей одинокой каюте, мое будущее потеряло бы половину своего
ужаса. Но я понимал, что не имею ни права, ни возможности исполнить желание несчастной, которую я сам же толкнул в пропасть. Я поднял Лору и, крепко пожав ей руку, сказал:
– Мы не облегчим нашу участь, начав наше искупление непослушанием. Нет, нет, Лора! Мы должны следовать тому пути, который указан нам нашими учителями, и каждый из нас должен терпеливо и со смирением нести возложенное на нас испытание. Через семь лет я вернусь. Надеюсь, что к тому времени раскаяние и молитвы уже изгладят частицу наших преступлений.
Лора поднялась бледная, но покорная своей участи.
– Ты прав, Дахир! Я повинуюсь и буду терпеливо ждать тебя, так как ведь в конце концов ты – единственный человек, которого я знаю здесь.
Я ушел. В большой прихожей собрались уже все братья Грааля. Агасфер был в своей одежде странника, да и все уезжавшие тоже сняли свои белые и блестящие туники.
Мы обнялись в последний раз. Затем отверстие в скале открылось и я увидел свой корабль, а также другое судно, которое, без сомнения, должно было везти остальных.
Со сдавленным тоскою сердцем взошел я поспешно на свой корабль, Агасфер последовал за мной и судно тотчас же отошло. С минуту еще я видел на вершине скалы белую фигуру Лоры, залитую лунным светом. Потом все исчезло в тумане.
С тяжелым чувством я спустился в свою каюту. Здесь я убедился, что в убранстве корабля произошла значительная перемена. Все междупалубное пространство, некогда занятое моими матросами, было разделено на несколько кают. В одной, самой обширной из них, стоял стол, на котором лежала большая книга в черном переплете. В глубине, на цоколе, высился крест, у подножия которого горела лампада, распространявшая ослепительный свет, а рядом висел металлический колокол. Наконец, совсем в стороне стояло что-то большое, закрытое черным сукном.
Я с удивлением рассматривал эти вещи, когда в каюту вошел Агасфер.
– Я пришел, брат мой, дать тебе необходимые объяснения, – сказал он. – В книге, которую ты видишь, заключается первое посвящение. Ты должен изучать ее в течение семи лет и знать основательно ко времени твоего возвращения в святилище. Если ты позвонишь в колокол, то звуки его приведут тебя в сношения с дворцом Грааля и ты получишь ответ учителя. Перед крестом ты должен произносить молитвы очищения. Лампада же – магическая и будет неугасимо гореть в течение семи лет. Наконец это, – он снял сукно и открыл металлическую пластинку, отливавшую всеми цветами радуги, – магическое зеркало, в котором ты будешь видеть все корабли, обреченные на гибель. Ты будешь являться им вестником несчастья и смерти; но твой долг – стараться всеми человеческими средствами и, не выдавая себя, спасти хоть одного из потерпевших крушение. Ты не рискуешь при этом жизнью, но ты будешь нести все неудобства, усталость и усилия обыкновенного моряка, жертвующего собою для спасения ближнего.
На следующее утро я уже был один. Мой корабль, управляемый невидимыми руками, носился с распущенными парусами по волнам, презирая бури. Во время самых ужасных штормов он кокетливо покачивался на гребнях волн.
Однажды, во время одной из страшных бурь, у меня явилось непобедимое желание посмотреть в магическое зеркало. Я сбросил сукно. Сначала я ничего не видел и только отдаленные крики ужаса доносились до моего слуха. Затем в глубине блестящего и разноцветного диска, как на картине, вырисовался бушующий океан и большая галера со сломанными мачтами, явно подвергавшаяся страшной опасности.
Я понял, что мне предоставляется один из случаев спасения, о котором говорил Агасфер, и быстро выбежал на палубу.
Мой корабль с неимоверной быстротой несся по бушующим волнам, и я скоро увидел тонувший корабль, мимо которого пронесся, подобно видению, почти коснувшись его борта.
Когда мы исчезли из вида погибающих, мой корабль остановился. Я вошел в небольшую лодку и с большим трудом достиг места крушения, где плавали обломки погибшего корабля. Мне удалось спасти двух детей. Так как я не мог оставить их у себя, то при первой же возможности высадил их на берег, снабдив в изобилии золотом.
С тех пор, как я уже говорил вам, я веду такую же монотонную и одинокую жизнь. Я много изучал большую книгу, которую и вам придется изучать, так как эликсир жизни дается не только
для того, чтобы жить и наслаждаться, но требует от своих адептов такой же долгой работы, как и та жизнь, которую он дает.
Вы тоже, Супрамати, узнаете из этой книги удивительные, ужасные тайны, и перед вами откроется новый мир. Но я не имею права говорить вам больше в эту минуту и смущать вас раньше времени.
Дахир умолк и задумчиво облокотился на стол. Морган тоже молчал и самые противоречивые мысли толпились в его уме. Минутами он спрашивал себя, не сошел ли он с ума и не был ли продуктом его больного мозга этот фантастический мир, где принимало плоть и кровь все то, на что гордые скептики XIX века смотрели, как на бессмысленные сказки?
Вдруг вспомнилось ему, как еще в детстве он жил с матерью в одной приморской деревушке, где подружился с одним старым моряком, жившим на покое. Этот моряк как-то рассказал ему, что сам видел призрачный корабль. Когда же Ральф, пропитанный уже неверием, насмешливо рассмеялся над такой галлюцинацией, старый морской волк нахмурил брови и сурово заметил:
– Не смейся, мой мальчик, над тем, чего не понимаешь. Повторяю тебе: я собственными глазами видел призрачный корабль и его капитана. Взгляд призрака бросил меня в дрожь. Можно сказать, что этот страшный вестник смерти сам страдает от своей зловещей миссии. Тогда я один только спасся от кораблекрушения.
И вот тот самый человек, которого старый Джо Смит называл призраком, сидит с ним за одним столом, и его печальные, глубокие глаза, заставившие дрожать смелого моряка, с легкой иронией смотрят на него. Действительно, было от чего сойти с ума! Горькое сожаление, что он так слепо бросился в этот лабиринт неизвестных тайн, тоской сжало его сердце.
Но, раз дело сделано, надо мужественно и с достоинством нести его следствия. Морган провел рукой по влажному лбу и спросил, чтобы отвлечь свои мысли:
– Знаете вы, Дахир, историю Агасфера и истинную причину его скитальческой жизни?
– Нет, подробности его жизни мне неизвестны. Я знаю только, что ему было доверено отнести флакон с эссенцией жизни одной личности, которая должна была сделаться членом общины и имела уже первое посвящение. Агасфер, узнавший, не знаю как, что он несет могущественное средство, сам выпил его. Затем, испуганный совершенным им злоупотреблением доверия, он бежал, опасаясь мщения учителей, могущество которых хорошо знал. Но, повторяю, подробности мне неизвестны.
Бросив взгляд на часы, Дахир поднялся со стула.
– Уже поздно, брат мой, и мы хорошо сделаем, если пойдем отдыхать. Несмотря на способность бесконечной жизни, нам тоже необходим сон – этот неоцененный дар, оставшийся нам от обыкновенного человеческого существования. Кроме того, признаюсь вам, вызванные мною воспоминания утомили мою душу, если не тело.
Невыразимая грусть и усталость звучали в голосе Дахира. Налив кубок вина, он залпом осушил его, а затем, отведя Моргана в небольшую каюту, где висел гамак, ушел к себе.
Морган поспешил лечь. Его собственная голова была тяжела и он чувствовал настоятельную нужду в отдыхе и забвении.
Сколько он спал, Морган сам не знал. Его разбудили прикосновение чьей-то руки и звучный голос, сказавший:
– Вставайте, Супрамати! Мы приближаемся к цели нашего путешествия.
– О! Я, должно быть, очень долго спал! – вскричал Морган, быстро соскакивая с гамака.
– Да, порядочно, – с улыбкой ответил Дахир. – Одевайтесь же скорей и пойдем ужинать; иначе вы рискуете остаться голодным до завтрашнего утра.
Когда Морган вошел в каюту, где его ждал Дахир, он увидал роскошно сервированный стол. Садясь ужинать, он спросил своего спутника:
– Скажите, Дахир, кто приготавливает вам такие изысканные блюда и когда вы делаете закупки фруктов и других тонких вещей, которые я здесь вижу?
– Я не делаю никаких закупок.
– Как так?
– В моем распоряжении есть слуги, которые снабжают меня всем необходимым.
– Где же они? Их никогда не видно, – спросил пораженный Морган.
– Настанет день, когда вы их увидите, брат мой. Но не спрашивайте меня слишком много за один раз.
Молодой человек понял, что снова коснулся тайны, в которую будет посвящен позже. Он умолк, с сожалением глядя на бледное и меланхоличное лицо своего собеседника и на его большие задумчивые глаза. Дахир внушал ему живейшую симпатию, и он решил подружиться с ним.
Выпив и закусив, оба собеседника вышли на палубу, где уже стоял молчаливый и сосредоточенный Агасфер.
Чтобы не нарушить размышлений старика, молодые люди прошли на нос корабля и стали смотреть на тихий и спокойный океан.
Ночь была чудная. Луна так ярко светила, что все предметы можно было ясно различать вдали. Когда из воды выступила черная масса скалистого острова, Дахир с улыбкой сказал:
– Вот дворец Грааля!
– Право, мне кажется, что я перенесся в какую-то страну грез, – заметил Морган. – Все здесь говорит против рассудка. Если бы в Лондоне я стал рассказывать в клинике, что ездил на корабле-призраке во дворец Грааля, в обществе Вечного Жида, мои коллеги немедленно же надели бы на меня сумасшедшую рубашку и заперли бы, как одного из самых опасных помешанных.
– О! Я отлично понимаю вас, так как пережил все эти волнения, только еще в более сильной и тягостной степени. Вы, Супрамати, – человек XIX века, человек недоверчивый, но развитой: представьте же себе положение брошенного в такую среду дикого пирата, не умеющего ни читать, ни писать, неспособного безошибочно прочесть «Отче Наш» и имеющего самые смутные представления о Граале и о Вечном Жиде! В течение долгих веков моей скитальческой жизни должен я был всему научиться, догнать цивилизацию и следить за ее открытиями. Помимо своей воли я стал современным человеком; время влечет меня, не старя и не давая смерти, но, если бы я сошел со своего корабля и вмешался в людскую толпу, меня, по всей вероятности, приняли бы за опасного колдуна.
Дахир умолк и задумчивый взор его застыл на таинственном скалистом острове, обнаженные и зубчатые контуры которого ясно вырисовывались на темной лазури неба.
– Посмотрите, Супрамати! Видите вы белую сверкающую точку там, на самой вершине скалы? Это Лора ждет меня.
Супрамати, – как мы и будем впредь называть Моргана, – положил руку на плечо спутника, и, лукаво заглянув в его задумчивые глаза, сказал:
– Я начинаю подозревать, что ненависть прекрасной Лоры давно уже превратилась в любовь и что не врага она ждет так нетерпеливо.
Дахир вздохнул.
– Это правда! Она любит меня, жаждет сочетаться со мной.
– И это заставляет вас вздыхать? Разве вы больше не любите это прелестное создание? Или она уже больше не красива? Если можно, я хотел бы посмотреть на нее в бинокль!
– Отчего же нет! Смотрите! – с легкой улыбкой ответил Дахир.
В три прыжка Супрамати спустился в каюту и вернулся оттуда с биноклем, который направил на белую фигуру, все ясней и ясней вырисовывавшуюся на скале.
– Великий Боже! Да она прекрасна, как небесное видение! Возможно ли, что вы не любите эту очаровательную женщину, так верно ожидающую вас?
– Нет, не люблю. Если бы она не поразила меня кинжалом, я остался бы тем, чем был, и Агасферу не пришло бы в голову наградить меня бессмертием. Я покоился бы теперь вместе со всеми предками, – ответил Дахир, лицо которого быстро потемнело. – Между Лорой и мною стоят ее проклятия, которые заставили меня блуждать и которые не может изгладить вся ее любовь. Я хотел бы любить существо обыкновенное, смертную женщину, нежную и хрупкую, как бабочка, которую боишься потерять, а не это вечное memento mori. Что же касается красоты, то она не имеет уже на меня такого влияния, как прежде. В моих жилах течет уже не прежняя горячая и буйная кровь гуляки. Когда вы, Супрамати, основательно изучите арканы тайн, вы тоже достигнете такого же спокойного подчинения чувств.
Легкая дрожь пробежала по телу Супрамати. Он боялся уже всего, что придется увидеть и изучить, и всех тех испытаний, которые, без сомнения, готовят тайны неведомой науки.
Он уже встречает третьего бессмертного человека, и ни один из них, казалось, не был счастлив своим бессмертием. Расстилавшееся перед ними безграничное время казалось им только бременем.
В эту минуту подошел Агасфер и корабль остановился, коснувшись бортом скалы. Супрамати пытливо взглянул на старца, который медленно трижды прокричал громким голосом свое имя. В темных глазах Агасфера читалось много ума и энергии, но не светилось ни малейшего намека на счастье.
Происшедшее явление отвлекло его внимание и он с любопытством смотрел на освещенный вход в таинственное место, куда готовился вступить.
Дальше все произошло совершенно так, как описывал Дахир. Мальчик отвел Супрамати в комнату, где он и провел ночь. Утром его одели в одежды ордена и отвели в большую залу, где совершилась удивительная служба, о которой упоминал голландец.
Когда первосвященник позвал Супрамати, тот подошел, дрожа от волнения. Старец смочил ему голову красной эссенцией и потом сказал:
– Наследник, избранный Нарайяной, ты принят в число братьев Круглого стола вечности. А теперь положи руку на эту чашу и поклянись, что будешь отвечать одну только правду на вопросы, которые я предложу тебе.
– Клянусь! – ответил тот, побледнев.
– Ты честного происхождения?
– Да! Я единственный ребенок безупречных родителей.
– Каковы были твои отношения к ним? Не предавался ли ты дурным страстям?
– Я любил свою мать всеми силами моей души и чтил память отца, как он того заслуживал. Что же касается моей жизни, то она была проста, полна труда и смущалась только одной болезнью. Я был доктором-психиатром и могу поклясться, что всегда обращался с бедными больными по своему разумению и познаниям, так как любил избранную мною ученую карьеру.
– Ищет ли твоя душа истину?
– Да, я всегда искал истину и верил в бессмертие, несмотря на привитые мне школой материалистические воззрения. Мне нечего признаваться ни в преступлениях, ни в излишествах; только умирая я взял эликсир жизни, поставленный у моего смертного ложа искусителем, имя которого я теперь ношу, – сказал Супрамати.
Все тело его потрясала странная дрожь, так как из чаши, на которой лежала его рука, казалось, исходил электрический ток, пронизывавший уколами его руку и тело.
Старик первосвященник благосклонно посмотрел на него.
– Ты стоишь, сын мой, на первой ступени великой лестницы и пришел к нам чистый душой и телом. Ни порок, ни преступление не связывают тебя; ни ненависть, ни проклятия не тяготеют над твоей головой. Но ты принял первоначальную материю и должен нести последствия этого. Скажи же мне, каким путем желал бы ты следовать в своей долгой жизни?
На минуту сверкающий взгляд молодого человека поднялся кверху, откуда на него глядело голубое и яркое солнце.
– Я хотел бы употребить свою долгую жизнь на служение человечеству, – ответил он затем своим ясным я звучным голосом, – хотел бы продолжать свою прежнюю дорогу, просвещенный светом вашего знания, чтобы бороться с жестокой смертью, которая безжалостно отнимает у огорченных семей любимых и полезных членов. Наконец, я хотел бы научиться действительно лечить душевные болезни, отнимающие у человека его самое драгоценное благо – разум!
Первосвященник привлек Супрамати в свои объятия и поцеловал его, между тем как невидимый хор запел радостный и торжественный гимн. Затем старец обратился к присутствующим и радостно сказал:
– Я счастлив, братья, что могу представить вам члена нашей общины, который с первой же минуты своего принятия выказал такие благие намерения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Лора указала на вившуюся спиралью лестницу, которую я раньше не заметил.
Мы поднялись по лестнице и вышли на небольшую площадку к самой вершине утеса. С этой головокружительной высоты, теряясь из вида, расстилался пустынный океан, а у наших ног с распущенными парусами кокетливо покачивался при свете луны на воде мой корабль.
Невыразимая грусть сдавила мое сердце. Несомненно, Лора чувствовала себя так же, потому что вдруг опустилась на колени и, схватив мою руку, вскричала сдавленным от слез голосом:
– Увези меня с собой, Дахир! В этом ужасном одиночестве, при такой бесконечной и монотонной жизни, я потеряю рассудок. Я предпочитаю быть с тобой на корабле и разделять твою скитальческую жизнь.
Она была так дивно прекрасна в своем отчаянии, что сердце мое дрогнуло. Конечно, если бы она могла быть моей спутницей в моей одинокой каюте, мое будущее потеряло бы половину своего
ужаса. Но я понимал, что не имею ни права, ни возможности исполнить желание несчастной, которую я сам же толкнул в пропасть. Я поднял Лору и, крепко пожав ей руку, сказал:
– Мы не облегчим нашу участь, начав наше искупление непослушанием. Нет, нет, Лора! Мы должны следовать тому пути, который указан нам нашими учителями, и каждый из нас должен терпеливо и со смирением нести возложенное на нас испытание. Через семь лет я вернусь. Надеюсь, что к тому времени раскаяние и молитвы уже изгладят частицу наших преступлений.
Лора поднялась бледная, но покорная своей участи.
– Ты прав, Дахир! Я повинуюсь и буду терпеливо ждать тебя, так как ведь в конце концов ты – единственный человек, которого я знаю здесь.
Я ушел. В большой прихожей собрались уже все братья Грааля. Агасфер был в своей одежде странника, да и все уезжавшие тоже сняли свои белые и блестящие туники.
Мы обнялись в последний раз. Затем отверстие в скале открылось и я увидел свой корабль, а также другое судно, которое, без сомнения, должно было везти остальных.
Со сдавленным тоскою сердцем взошел я поспешно на свой корабль, Агасфер последовал за мной и судно тотчас же отошло. С минуту еще я видел на вершине скалы белую фигуру Лоры, залитую лунным светом. Потом все исчезло в тумане.
С тяжелым чувством я спустился в свою каюту. Здесь я убедился, что в убранстве корабля произошла значительная перемена. Все междупалубное пространство, некогда занятое моими матросами, было разделено на несколько кают. В одной, самой обширной из них, стоял стол, на котором лежала большая книга в черном переплете. В глубине, на цоколе, высился крест, у подножия которого горела лампада, распространявшая ослепительный свет, а рядом висел металлический колокол. Наконец, совсем в стороне стояло что-то большое, закрытое черным сукном.
Я с удивлением рассматривал эти вещи, когда в каюту вошел Агасфер.
– Я пришел, брат мой, дать тебе необходимые объяснения, – сказал он. – В книге, которую ты видишь, заключается первое посвящение. Ты должен изучать ее в течение семи лет и знать основательно ко времени твоего возвращения в святилище. Если ты позвонишь в колокол, то звуки его приведут тебя в сношения с дворцом Грааля и ты получишь ответ учителя. Перед крестом ты должен произносить молитвы очищения. Лампада же – магическая и будет неугасимо гореть в течение семи лет. Наконец это, – он снял сукно и открыл металлическую пластинку, отливавшую всеми цветами радуги, – магическое зеркало, в котором ты будешь видеть все корабли, обреченные на гибель. Ты будешь являться им вестником несчастья и смерти; но твой долг – стараться всеми человеческими средствами и, не выдавая себя, спасти хоть одного из потерпевших крушение. Ты не рискуешь при этом жизнью, но ты будешь нести все неудобства, усталость и усилия обыкновенного моряка, жертвующего собою для спасения ближнего.
На следующее утро я уже был один. Мой корабль, управляемый невидимыми руками, носился с распущенными парусами по волнам, презирая бури. Во время самых ужасных штормов он кокетливо покачивался на гребнях волн.
Однажды, во время одной из страшных бурь, у меня явилось непобедимое желание посмотреть в магическое зеркало. Я сбросил сукно. Сначала я ничего не видел и только отдаленные крики ужаса доносились до моего слуха. Затем в глубине блестящего и разноцветного диска, как на картине, вырисовался бушующий океан и большая галера со сломанными мачтами, явно подвергавшаяся страшной опасности.
Я понял, что мне предоставляется один из случаев спасения, о котором говорил Агасфер, и быстро выбежал на палубу.
Мой корабль с неимоверной быстротой несся по бушующим волнам, и я скоро увидел тонувший корабль, мимо которого пронесся, подобно видению, почти коснувшись его борта.
Когда мы исчезли из вида погибающих, мой корабль остановился. Я вошел в небольшую лодку и с большим трудом достиг места крушения, где плавали обломки погибшего корабля. Мне удалось спасти двух детей. Так как я не мог оставить их у себя, то при первой же возможности высадил их на берег, снабдив в изобилии золотом.
С тех пор, как я уже говорил вам, я веду такую же монотонную и одинокую жизнь. Я много изучал большую книгу, которую и вам придется изучать, так как эликсир жизни дается не только
для того, чтобы жить и наслаждаться, но требует от своих адептов такой же долгой работы, как и та жизнь, которую он дает.
Вы тоже, Супрамати, узнаете из этой книги удивительные, ужасные тайны, и перед вами откроется новый мир. Но я не имею права говорить вам больше в эту минуту и смущать вас раньше времени.
Дахир умолк и задумчиво облокотился на стол. Морган тоже молчал и самые противоречивые мысли толпились в его уме. Минутами он спрашивал себя, не сошел ли он с ума и не был ли продуктом его больного мозга этот фантастический мир, где принимало плоть и кровь все то, на что гордые скептики XIX века смотрели, как на бессмысленные сказки?
Вдруг вспомнилось ему, как еще в детстве он жил с матерью в одной приморской деревушке, где подружился с одним старым моряком, жившим на покое. Этот моряк как-то рассказал ему, что сам видел призрачный корабль. Когда же Ральф, пропитанный уже неверием, насмешливо рассмеялся над такой галлюцинацией, старый морской волк нахмурил брови и сурово заметил:
– Не смейся, мой мальчик, над тем, чего не понимаешь. Повторяю тебе: я собственными глазами видел призрачный корабль и его капитана. Взгляд призрака бросил меня в дрожь. Можно сказать, что этот страшный вестник смерти сам страдает от своей зловещей миссии. Тогда я один только спасся от кораблекрушения.
И вот тот самый человек, которого старый Джо Смит называл призраком, сидит с ним за одним столом, и его печальные, глубокие глаза, заставившие дрожать смелого моряка, с легкой иронией смотрят на него. Действительно, было от чего сойти с ума! Горькое сожаление, что он так слепо бросился в этот лабиринт неизвестных тайн, тоской сжало его сердце.
Но, раз дело сделано, надо мужественно и с достоинством нести его следствия. Морган провел рукой по влажному лбу и спросил, чтобы отвлечь свои мысли:
– Знаете вы, Дахир, историю Агасфера и истинную причину его скитальческой жизни?
– Нет, подробности его жизни мне неизвестны. Я знаю только, что ему было доверено отнести флакон с эссенцией жизни одной личности, которая должна была сделаться членом общины и имела уже первое посвящение. Агасфер, узнавший, не знаю как, что он несет могущественное средство, сам выпил его. Затем, испуганный совершенным им злоупотреблением доверия, он бежал, опасаясь мщения учителей, могущество которых хорошо знал. Но, повторяю, подробности мне неизвестны.
Бросив взгляд на часы, Дахир поднялся со стула.
– Уже поздно, брат мой, и мы хорошо сделаем, если пойдем отдыхать. Несмотря на способность бесконечной жизни, нам тоже необходим сон – этот неоцененный дар, оставшийся нам от обыкновенного человеческого существования. Кроме того, признаюсь вам, вызванные мною воспоминания утомили мою душу, если не тело.
Невыразимая грусть и усталость звучали в голосе Дахира. Налив кубок вина, он залпом осушил его, а затем, отведя Моргана в небольшую каюту, где висел гамак, ушел к себе.
Морган поспешил лечь. Его собственная голова была тяжела и он чувствовал настоятельную нужду в отдыхе и забвении.
Сколько он спал, Морган сам не знал. Его разбудили прикосновение чьей-то руки и звучный голос, сказавший:
– Вставайте, Супрамати! Мы приближаемся к цели нашего путешествия.
– О! Я, должно быть, очень долго спал! – вскричал Морган, быстро соскакивая с гамака.
– Да, порядочно, – с улыбкой ответил Дахир. – Одевайтесь же скорей и пойдем ужинать; иначе вы рискуете остаться голодным до завтрашнего утра.
Когда Морган вошел в каюту, где его ждал Дахир, он увидал роскошно сервированный стол. Садясь ужинать, он спросил своего спутника:
– Скажите, Дахир, кто приготавливает вам такие изысканные блюда и когда вы делаете закупки фруктов и других тонких вещей, которые я здесь вижу?
– Я не делаю никаких закупок.
– Как так?
– В моем распоряжении есть слуги, которые снабжают меня всем необходимым.
– Где же они? Их никогда не видно, – спросил пораженный Морган.
– Настанет день, когда вы их увидите, брат мой. Но не спрашивайте меня слишком много за один раз.
Молодой человек понял, что снова коснулся тайны, в которую будет посвящен позже. Он умолк, с сожалением глядя на бледное и меланхоличное лицо своего собеседника и на его большие задумчивые глаза. Дахир внушал ему живейшую симпатию, и он решил подружиться с ним.
Выпив и закусив, оба собеседника вышли на палубу, где уже стоял молчаливый и сосредоточенный Агасфер.
Чтобы не нарушить размышлений старика, молодые люди прошли на нос корабля и стали смотреть на тихий и спокойный океан.
Ночь была чудная. Луна так ярко светила, что все предметы можно было ясно различать вдали. Когда из воды выступила черная масса скалистого острова, Дахир с улыбкой сказал:
– Вот дворец Грааля!
– Право, мне кажется, что я перенесся в какую-то страну грез, – заметил Морган. – Все здесь говорит против рассудка. Если бы в Лондоне я стал рассказывать в клинике, что ездил на корабле-призраке во дворец Грааля, в обществе Вечного Жида, мои коллеги немедленно же надели бы на меня сумасшедшую рубашку и заперли бы, как одного из самых опасных помешанных.
– О! Я отлично понимаю вас, так как пережил все эти волнения, только еще в более сильной и тягостной степени. Вы, Супрамати, – человек XIX века, человек недоверчивый, но развитой: представьте же себе положение брошенного в такую среду дикого пирата, не умеющего ни читать, ни писать, неспособного безошибочно прочесть «Отче Наш» и имеющего самые смутные представления о Граале и о Вечном Жиде! В течение долгих веков моей скитальческой жизни должен я был всему научиться, догнать цивилизацию и следить за ее открытиями. Помимо своей воли я стал современным человеком; время влечет меня, не старя и не давая смерти, но, если бы я сошел со своего корабля и вмешался в людскую толпу, меня, по всей вероятности, приняли бы за опасного колдуна.
Дахир умолк и задумчивый взор его застыл на таинственном скалистом острове, обнаженные и зубчатые контуры которого ясно вырисовывались на темной лазури неба.
– Посмотрите, Супрамати! Видите вы белую сверкающую точку там, на самой вершине скалы? Это Лора ждет меня.
Супрамати, – как мы и будем впредь называть Моргана, – положил руку на плечо спутника, и, лукаво заглянув в его задумчивые глаза, сказал:
– Я начинаю подозревать, что ненависть прекрасной Лоры давно уже превратилась в любовь и что не врага она ждет так нетерпеливо.
Дахир вздохнул.
– Это правда! Она любит меня, жаждет сочетаться со мной.
– И это заставляет вас вздыхать? Разве вы больше не любите это прелестное создание? Или она уже больше не красива? Если можно, я хотел бы посмотреть на нее в бинокль!
– Отчего же нет! Смотрите! – с легкой улыбкой ответил Дахир.
В три прыжка Супрамати спустился в каюту и вернулся оттуда с биноклем, который направил на белую фигуру, все ясней и ясней вырисовывавшуюся на скале.
– Великий Боже! Да она прекрасна, как небесное видение! Возможно ли, что вы не любите эту очаровательную женщину, так верно ожидающую вас?
– Нет, не люблю. Если бы она не поразила меня кинжалом, я остался бы тем, чем был, и Агасферу не пришло бы в голову наградить меня бессмертием. Я покоился бы теперь вместе со всеми предками, – ответил Дахир, лицо которого быстро потемнело. – Между Лорой и мною стоят ее проклятия, которые заставили меня блуждать и которые не может изгладить вся ее любовь. Я хотел бы любить существо обыкновенное, смертную женщину, нежную и хрупкую, как бабочка, которую боишься потерять, а не это вечное memento mori. Что же касается красоты, то она не имеет уже на меня такого влияния, как прежде. В моих жилах течет уже не прежняя горячая и буйная кровь гуляки. Когда вы, Супрамати, основательно изучите арканы тайн, вы тоже достигнете такого же спокойного подчинения чувств.
Легкая дрожь пробежала по телу Супрамати. Он боялся уже всего, что придется увидеть и изучить, и всех тех испытаний, которые, без сомнения, готовят тайны неведомой науки.
Он уже встречает третьего бессмертного человека, и ни один из них, казалось, не был счастлив своим бессмертием. Расстилавшееся перед ними безграничное время казалось им только бременем.
В эту минуту подошел Агасфер и корабль остановился, коснувшись бортом скалы. Супрамати пытливо взглянул на старца, который медленно трижды прокричал громким голосом свое имя. В темных глазах Агасфера читалось много ума и энергии, но не светилось ни малейшего намека на счастье.
Происшедшее явление отвлекло его внимание и он с любопытством смотрел на освещенный вход в таинственное место, куда готовился вступить.
Дальше все произошло совершенно так, как описывал Дахир. Мальчик отвел Супрамати в комнату, где он и провел ночь. Утром его одели в одежды ордена и отвели в большую залу, где совершилась удивительная служба, о которой упоминал голландец.
Когда первосвященник позвал Супрамати, тот подошел, дрожа от волнения. Старец смочил ему голову красной эссенцией и потом сказал:
– Наследник, избранный Нарайяной, ты принят в число братьев Круглого стола вечности. А теперь положи руку на эту чашу и поклянись, что будешь отвечать одну только правду на вопросы, которые я предложу тебе.
– Клянусь! – ответил тот, побледнев.
– Ты честного происхождения?
– Да! Я единственный ребенок безупречных родителей.
– Каковы были твои отношения к ним? Не предавался ли ты дурным страстям?
– Я любил свою мать всеми силами моей души и чтил память отца, как он того заслуживал. Что же касается моей жизни, то она была проста, полна труда и смущалась только одной болезнью. Я был доктором-психиатром и могу поклясться, что всегда обращался с бедными больными по своему разумению и познаниям, так как любил избранную мною ученую карьеру.
– Ищет ли твоя душа истину?
– Да, я всегда искал истину и верил в бессмертие, несмотря на привитые мне школой материалистические воззрения. Мне нечего признаваться ни в преступлениях, ни в излишествах; только умирая я взял эликсир жизни, поставленный у моего смертного ложа искусителем, имя которого я теперь ношу, – сказал Супрамати.
Все тело его потрясала странная дрожь, так как из чаши, на которой лежала его рука, казалось, исходил электрический ток, пронизывавший уколами его руку и тело.
Старик первосвященник благосклонно посмотрел на него.
– Ты стоишь, сын мой, на первой ступени великой лестницы и пришел к нам чистый душой и телом. Ни порок, ни преступление не связывают тебя; ни ненависть, ни проклятия не тяготеют над твоей головой. Но ты принял первоначальную материю и должен нести последствия этого. Скажи же мне, каким путем желал бы ты следовать в своей долгой жизни?
На минуту сверкающий взгляд молодого человека поднялся кверху, откуда на него глядело голубое и яркое солнце.
– Я хотел бы употребить свою долгую жизнь на служение человечеству, – ответил он затем своим ясным я звучным голосом, – хотел бы продолжать свою прежнюю дорогу, просвещенный светом вашего знания, чтобы бороться с жестокой смертью, которая безжалостно отнимает у огорченных семей любимых и полезных членов. Наконец, я хотел бы научиться действительно лечить душевные болезни, отнимающие у человека его самое драгоценное благо – разум!
Первосвященник привлек Супрамати в свои объятия и поцеловал его, между тем как невидимый хор запел радостный и торжественный гимн. Затем старец обратился к присутствующим и радостно сказал:
– Я счастлив, братья, что могу представить вам члена нашей общины, который с первой же минуты своего принятия выказал такие благие намерения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35