Хотел ли он разгадать мои мысли? Удивлялся ли столь внезапной серьезности? Не знаю. Он все время молчал.Появился Брантли с чайным подносом и, видя, что мы полностью поглощены шахматами, тихо удалился, подкинув в огонь дров.После десяти очередных ходов я получила преимущество и пошла в наступление, которое должно было кончиться поражением Лоренса. И двинула вперед коня. Сопротивление было бесполезным. Еще несколько ходов — и мой ферзь вместе со слоном взяли в плен его короля. Еще один ход конем — и все было кончено. Улыбнувшись, я взглянула ему в глаза и едва слышно выговорила:— Шах и мат, сэр.В этот момент я чувствовала, что способна покорить мир: сильная, непобедимая, несгибаемая. Мои глаза блестели, я просто излучала злорадство.Протекло несколько бесконечных минут, прежде чем Лоренс осторожно поднял побежденного короля, подержала длинных тонких пальцах и положил на доску. И, откинувшись на спинку кресла, поднес палец к поджатым губам. Отблески огня высвечивали наши силуэты, бросая причудливые тени на лица. Наконец он медленно, задумчиво протянул:— Прекрасная игра, дорогая. Вкус победы сладок, не так ли?Я слегка повернула голову, чтобы он не видел моей торжествующей физиономии. Страх, напряжение и волнение переполняли меня.— Разумеется, милорд. А разве может быть иначе? Загадочная улыбка промелькнула на его губах.— Верно… нет ничего приятнее, чем нанести сокрушительный удар врагу, видеть, как он корчится в бессильной злобе. Вы не согласны, что самая главная, самая лучшая, сладчайшая победа, когда твой противник окончательно разгромлен и уничтожен?О чем он? Что хочет сказать?Я не стала уточнять. Боялась рисковать, выдать свои подозрения. И все, что могла сейчас, — обставить его в шахматы.Я только что побила его!Побила!Я умна, талантлива, непобедима! И поэтому громко отчеканила:— Да, именно это я только что сделала с вами, сэр. Однако придет новый день, будет другая партия, и все начнется сначала. В шахматах не бывает окончательно победы.Лоренс начал расставлять фигуры в центре стола. Поднял короля, поставил напротив моей черной королевы. Мрачно прищурившись, глянул в мое лицо потемневшими глазами.Я заставила себя не отводить взгляда. Он отвернулся первым и уставился на свои неестественно белые руки. Я сидела неподвижно и ждала. Что еще оставалось делать?Лоренс снова заговорил:— Вы играли умно, тонко и храбро. Да, мужественно и отважно. Крайне необычные свойства в женщине. Что же до вашей дерзости, вероятно, в свете вашей маленькой победы мне стоит позволить вам немного ею насладиться, пусть и не слишком долго.Он разительно изменился. А может, просто открыл свое истинное лицо.— Не знала, милорд, что исключительно мужчины имеют право на обладание такими качествами, как ум и отвага.Он продолжал играть проклятым белым королем, рассеянно вертя его между пальцами. Мне хотелось швырнуть в Лоренса доску.— Ах, дорогая, — вздохнул он, — думаю, вам стоит в этом вопросе склониться перед моими мудростью и опытом.— Не понимаю почему.Лоренс оцепенел и впился в меня злобным ледяным взглядом, без тени и искорки сочувствия.Резкий голос прорезал воздух, словно кинжалом:— О да, ваш пол слаб, тщеславен и совершенно лишен моральных устоев. И вы ничем не лучше.Не понимая причины его внезапного взрыва, я все же сообразила, что, вероятно, когда-то его оскорбила женщина. Я встала, оперлась ладонями о шахматную доску и, наклонившись к нему, сухо, жестко объявила:— Это речи человека озлобившегося, милорд, столь же несправедливые, сколь опрометчивые. Нет, милорд, даже ваши почтенные годы и бесконечно ценный опыт не могут оправдать неразумных и опасных суждений.Лоренс рванулся вперед, стиснул мои запястья и потянул к себе, его лицо оказалось совсем близко от моего. Я услышала, как раскатились по полу фигурки.— Бесстрашные слова, девочка моя, но бессмысленные и ничего не стоящие. Да, глупое создание, можешь порадоваться мимолетной победе, недаром тебя столько лет дрессировали! Но в жизни, Андреа, в жизни ты лишь жалкая пешка. И теперь я получил все, что хотел, девочка моя, и больше не нуждаюсь в тебе. И не обязан потакать твоим идиотским капризам и смеяться над жалкими шутками.— Не понимаю, о чем вы толкуете. Что случилось?Он хищно сжал пальцы. Боль пронзила мою руку.— Вы с ума сошли.— Я? Что ж, посмотрим.Я ошибалась. Он ничуть не походил на сумасшедшего. Исполненный решимости, злобный, бешеный пес. Но не более. Неужели Лоренс собирается прикончить меня здесь, прямо сейчас? Глава 27 Неожиданно он быстрым движением сомкнул пальцы на моей шее. Я инстинктивно попыталась освободиться, но силы были слишком неравны.— Вот видишь, дорогая, ты совершенно беспомощна. И не забывай ни на минуту, что принадлежишь мне. Моя новая, молодая и очень хорошенькая жена. И что это означает? Всего лишь что ты — моя собственность, с которой я имею право делать все, что пожелаю.Он душит меня!Я царапалась, хрипела, отбивалась изо всех сил. В ушах звенело. Значит, это конец?Но он, очевидно, передумал, оттолкнул меня и, пока я старалась отдышаться, обошел стол и схватил в объятия.— Моя прелестная юная жена, — повторил он и впился в мои губы так грубо, что я ощутила вкус собственной крови. Но сейчас гнев мой перевесил страх, и я что было мочи лягнула его в коленку. Лоренс лишь крепче обвил руками мою талию, пригвоздив заодно руки, и продолжал терзать мой несчастный рот. Силой приоткрыв мои губы, он попытался проникнуть языком внутрь. Я задохнулась и закашлялась. Должно быть, ему захотелось попробовать, какова моя кровь на вкус.Он брезгливо отшвырнул меня, и если бы не стоявший сзади стул, я наверняка растянулась бы на полу. Лоренс кулаком сбил шахматный столик. Доска полетела на паркет. Одна пешка попала прямо в камин. Лоренс возвышался надо мной, широко расставив ноги и подбоченившись.— Ты уже отдышалась?— Да, но не вашими молитвами! Не смейте ко мне прикасаться! Вы клялись, что не станете!— Повторяю, драгоценная моя женушка: ты моя вещь, а следовательно, я имею право делать с тобой все, что заблагорассудится.И тут я сотворила глупость, громко выпалив:— И все же вы помешаны, милорд! И до крайности омерзительны! Если дотронетесь до меня, боюсь, меня вырвет прямо на вас!Я думала, он ударит меня. Багровое лицо исказилось яростной гримасой. Но даже сейчас Лоренс сохранил контроль над собой и долго смотрел на меня, прежде чем мягко, задумчиво ответить:— Ну разумеется, ты понятия не имеешь о мужских поцелуях. Абсолютно невинна и, естественно, сохранила свои девичьи страхи. Но мне понравился вкус твоих губ. Вкус страха. Правда, кто знает, может, через мгновение все изменилось бы, ты приоткрыла бы рот и с радостью впустила меня.— Нет.— Как странно, что я раньше не замечал, насколько ты красива. То есть видел, конечно, но никогда не смотрел на тебя как на женщину. А вот теперь… — Он протянул ко мне руку.— Нет, — снова прошептала я, вжимаясь спиной в спинку стула, — нет.Он выпрямился и скрестил руки на груди. Как мне удрать? Он стоит прямо передо мной, и обойти его нет никакой возможности. Лоренс вдвое сильнее меня.— Я решил взять тебя, Андреа, как мужчина берет женщину, — произнес он. — Ты девственна. Давно уже я не имел возможности насладиться девственницей. Сама мысль об этом возбуждает меня до крайности. Можешь сопротивляться сколько угодно, но не слишком долго. Это придаст остроты моим ощущениям. Ах, почувствовать на своих бедрах твою девственную кровь, глубоко выплеснуть в тебя мое семя! Я трепещу от предвкушения! И останусь единственным мужчиной, твоим вечным хозяином.— Нет.Меня вновь замутило. Почему? Конечно, я боюсь и вне себя от злости, но при чем тут эта обессиливающая тошнота? Непонятно.И тут я как со стороны услышала собственный жалкий, дрожащий голосок:— Опомнитесь! Вы мне обещали и даже записали условие в брачный контракт. Вы мой муж только формально. Не смейте подходить ко мне, иначе я убью вас!Я ощущала, что вот-вот впаду в истерику, и ненавидела себя за это.— Убьете? Ничего более забавного из ваших уст я еще не слышал. — Лоренс пожал плечами. — Что же до брачного контракта… какая глупость все эти вздорные обещания! И какое отношение они имеют к моим теперешним желаниям? Брачный контракт! Ничтожный листок бумаги, на котором я поставил подпись лишь затем, чтобы обмануть ваши страхи и заставить согласиться на брак. И вы согласились. С радостью отдали руку безвредному, по вашему мнению, старику, который обещал заботиться о вас после смерти дедушки. Только взгляните на себя! Трясетесь от ужаса, лишающего вас разума и всякого соображения. Послушайте, Андреа! Все женщины в душе потаскухи. Вы просто не можете быть иной и нуждаетесь в небольшой практике, некотором опыте, который я согласен передать вам лишь для того, чтобы обнажить вашу истинную натуру.— Бред! Не все женщины шлюхи. Моя мать была совсем не такой. Вот всем виноват отец.Едва эти слова сорвались с моих уст, как лицо Лоренса внезапно растаяло, обратилось в ничто и меня окутала серая тьма. Я отчаянно затрясла головой и воскликнула:— Не хочу! Не хочу туда возвращаться!Но было уже поздно. Я пыталась ладонями оттолкнуть наплывавшую тьму, но с неумолимой быстротой опять превращалась в ребенка, перед глазами которого вновь возникли пугающие образы. Словно все произошло лишь вчера, так близко, рядом, в моей душе, и от этого не было спасения. Я пыталась забыть, но, конечно, не могла. Восьмилетняя девочка спряталась в кабинете отца, на подоконнике, за тяжелыми гардинами. И задремала над книгой, вытащенной с какой-то полки. Неожиданно меня разбудил тихий задорный смех, сопровождаемый крайне странными звуками. Я осторожно выглянула в щелку. В комнате стояли, неестественно тесно прижавшись друг к другу, мой отец и одна из горничных. И лихорадочно целовались. Он стянул с нее чепец, запустил пальцы в густые локоны; оба стонали, а она еще и выгибалась, издавая вопли.Не зная, что делать, я притихла и уставилась на них. Отец поднял женщину, швырнул на мягкий турецкий ковер и лег на нее. Его руки мяли ее грудь, срывали одежду, а потом скользнули под юбки. Горничная, тяжело дыша, развела ноги и широко раздвинула бедра. Отец отстранился, расстегнул пуговицы панталон и вынул невероятно огромный и твердый комок плоти. Откуда он его взял? У меня не было ничего подобного!Он сунул этот тяжелый стержень Между ее ляжек! Я увидела, как она подняла ноги и обхватила ими его талию! Они целовались и раскачивались, кричали и стонали, как дикие звери, и это не прекращалось, никак не прекращалось, ни на минуту!Перед моим мысленным взором появилось бледное лицо матери. Она как-то странно молчала. Под глазами чернели зловещие круги. Потом она вдруг истерически завопила, обвиняя отца в неверности, в позоре, который тот навлек на семью. Я чувствовала исходящие от нее волны ненависти к нему и Молли, горничной, позволившей отцу задрать ей юбки и втиснуть внутрь эту непонятную штуку. А мать все кричала, изливая свои унижение и боль. Но ему было совершенно все равно. Он посмотрел на жену, пожал плечами и ушел.Мать неожиданно исчезла куда-то, и перед глазами всплыло лицо Молли, а в ушах зазвенели ее отчаянные крики. Я поняла, что перенеслась в помещения для слуг, на третьем этаже, и летняя жара выжгла воздух в этих крошечных комнатушках. А Молли надсаживалась все громче, и так продолжалось бесконечно долго, пока она не обессилела. Послышались озабоченные женские голоса. Она снова охнула, но уже не так громко. Гигантский живот вздымался к потолку. Она выгнулась, и потное лицо исказилось от боли. Из нее выпало маленькое, обмякшее красное тельце. И тут же фонтаном брызнула кровь, заливая постель, стекая на пол. Мои пальцы стали липкими от крови, на одежде багровели зловещие пятна. Женщины загомонили, принялись метаться, совать простыни между ног Молли.Одна она молчала. Голова бессильно упала. Широко раскрытые, невидящие голубые глаза смотрели в никуда.Кровь… сколько крови… огромная лужа, которая, застывая, кажется черной. И мама, моя прекрасная мама, молча стоит рядом, растерянно опустив руки. Оцепеневшая, холодная и белая как снег.И ее шепот:— Он убил ее. Убил и Молли. Сколько еще женщин пали жертвой его похоти? Грязное животное! Я надеялась, что он умрет, но ничего не вышло. Он будет вечно осквернять землю!Лоренс! Он трясет меня за плечи и почти кричит:— Ради Бога, возьми себя в руки! Чертова истеричка! Успокойся!Я открыла глаза и снова оказалась в библиотеке, наедине с человеком, который не пощадил меня.Такое чувство, будто я избита, растоптана, разорвана изнутри и ужасно одинока. Он здесь и хочет расправиться со мной. Прикончить, как отец — Молли.Лоренс пристально уставился на меня. Я сознавала, что дрожу, но не могла прийти в себя.— Как бы я хотела никогда не видеть и не знать этого… — пробормотала я.Он отпустил меня. Я отошла, потирая ладонью лоб. Пытаясь стереть отвратительные воспоминания. Никогда за все эти годы они не терзали меня с такой силой.Молчание все длилось, мертвенное, бесконечное, но это не имело никакого значения, ибо я пыталась изгнать свои кошмары и нависшая надо мной опасность отчего-то нисколько не пугала.Голос Лоренса заглушил треск огня в камине.— Кажется, теперь я понимаю, почему ты вышла за меня, Андреа. Мечтала, что я займу место твоего деда, стану беречь и защищать тебя от страхов, тех нестерпимо мучительных снов и видений прошлого, которые до сих пор тебя мучают? Нет, в твоей жизни не было места для похотливого молодого жеребчика-мужа!Я увидела смеющегося Джона, гладившего гриву Малютки Бесс, Джона, державшего Джорджа и смеявшегося над какой-то моей шуткой. Этот смех согрел мне душу.А теперь он сердится, и темные глаза горят гневом, потому что я жена его дяди и никогда не смогу принадлежать ему.Мне словно ударили ножом в сердце. Я медленно покачала головой.— Не хочешь рассказать, что натворил твой отец? Что ты видела? А может, слышала?— Мой отец… — невнятно повторила я. — Мой отец… Что вы знаете о нем?— В данный момент это значения не имеет. Скоро поймешь, что я знаю о твоем прошлом куда больше, чем ты предполагаешь.Он снова наклонился надо мной. Слишком порывисто. Слишком угрожающе. И должно быть, разглядел владеющий мной всеобъемлющий страх, потому что тут же выпрямился и расхохотался. И от этого смеха у меня по спине поползли мурашки.— О, не волнуйся, я не собираюсь тебя насиловать — просто времени нет. Хотелось бы взять твою невинность, но этому не суждено случиться. Какая жалость!— Почему вы женились на мне?Он придвинул стул и сел. Господи, что творится в его голове? Должно быть, замышляет очередную подлость. Нужно заставить его разговориться. И еще требуется время. Джон обязательно придет… Нет, он с леди Элизабет. Покинул меня. Стоит ли удивляться… ведь мужчины всегда лгут женщинам… так почему же я столь безутешна? Зная, что я в опасности, он все же уехал.— Ты натворила немало глупостей, обыскивая мои покои.Обыскивая покои? Черт поберу, откуда он узнал? Но в глубине души я даже не удивилась. И тупо наблюдала, как он вытаскивает из кармана измятое письмо и протягивает мне.— И что случилось? Ты прочла всю мою корреспонденцию, но это послание почему-то расстроило тебя настолько, что ты попыталась его уничтожить. Но не позаботилась скрыть следы! Даже не потрудилась как следует разгладить конверт. Кроме того, я прекрасно различил запах твоих духов, хотя и легкий, но достаточно стойкий. Стоило принюхаться, и я сразу определил, что ты была в потайной комнате.Я безразлично пожала плечами:— Конверт, которым вы размахиваете, милорд, похож на очень старое письмо, написанное Бог знает когда, возможно, во времена вашей юности.Лоренс едва удержался, чтобы не ударить меня.— Твоя бесконечная наглость! Ты спесива и надменна, девочка моя, но все же оказалась не очень умным противником. Хочешь, чтобы тебя избили? Вряд ли.Он нервно затеребил листок.— Это вы украли письмо моего отца! — воскликнула я.— Совершенно верно. То есть не я, а Флинт. Твоя паршивая шавка едва не откусила ему ногу. Он хотел убить мерзкое животное, но я не позволил. Мне сообщили о полученном письме. Его оказалось нетрудно найти. А ты, дорогая, теперь знаешь, что твой отец восьмого декабря прибыл в Лондон.— Почему вы это сделали? Объясните, в чем вина моего отца? Черт возьми, чем я вам помешала? Неужели я не имею права знать?— У тебя нет никаких прав. Но ты все поймешь. В свое время, — пообещал Лоренс и встал. — Хватит глупой болтовни. — Он помедлил, глядя на разбросанные по полу фигуры. — Поверить не могу, что ты выиграла у меня вторую партию!— Это было совсем нетрудно! Вы довольно хорошо играете, но и в подметки мне не годитесь. Взять хотя бы ваши злосчастные стратегические приемы: они банальны и давным-давно устарели. Применяются разве только пожилыми людьми, играющими в Гайд-парке. Что же до логического мышления и дальновидности… мне стоило лишь щелкнуть пальцами, чтобы вы немедленно заглотали наживку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31