Да что это стряслось с вашим супругом, Амелия?— Не знаю, — тихо выдохнула она, — просто не знаю, и это меня беспокоит.Мисс Джилбенк опять спустилась к ужину, в одном из моих платьев, переделанных Белиндой для нее, — очаровательном туалете из голубого муслина, простом и элегантном, идеально оттенявшем ее классические черты. Она спросила о мисс Крислок, с которой встретилась сегодня в восточном садике.Никто не упомянул о старухе. Никто слова не сказал о том, что случилось вчера вечером. Томас и Джон, рассеянные, молчаливые, были очень плохими собеседниками.Когда Лоренс оставил меня у двери спальни, я долго мялась, не желая входить. Просто не могла. Сейчас, когда за окнами царила тьма, а на небе светил лишь тонкий серпик полумесяца, храбрость покинула меня. Джаспер прогуливал Джорджа. Жаль, что я не пошла с ними.Я ждала в коридоре, пока не послышались шаги Джаспера.— Прекрасный выбор вы сделали, мистер Джордж, — приговаривал он. — Старый тис давно нуждался в чьем-то внимании. Хотя вы оросили его уж очень неприличной жидкостью, и весьма пахучей. Но все же вы молодец.Я и сейчас не хотела входить в спальню. Поблагодарив Джаспера, я взяла Джорджа и вынудила себя открыть дверь. Глава 17 Здесь уже были зажжены три канделябра. В камине плясало пламя. Приятное тепло разливалось по комнате, но кровь в моих жилах будто застыла. Я слишком сильно прижала к себе Джорджа, и он взвизгнул. А я все смотрела в темные углы, не в силах разглядеть, что в них скрывается, хотя знала: это «что-то» готово наброситься на меня.Джордж не вынес пытки и попытался вырваться. Он ничуть не боялся и ничего особенного не замечал. Я же, застыв от ужаса, беспомощно смотрела в сторону окон. Белинда задернула гардины. Я просила ее оставить их раздвинутыми. Она, наверное, забыла или пыталась избавить меня от того, что считала дурной привычкой.Я заперла дверь, подергала ручку, желая убедиться, что дверь невозможно открыть снаружи, и удовлетворенно вздохнула. Потом рывком дернула гардины и распахнула окна. Сухой холодный воздух омыл меня. Я глубоко вздохнула.Никого и ничего. Возможно ли, что то существа проникло сюда через окно?Я поскорее затворила окна, бросила взгляд на дырки в рамах и задалась вопросом: а что, если Кэролайн все еще здесь? Несчастная, несчастная девочка! Представить не могу, каково это — сойти с ума, хотя слышала о подобных случаях. Один из старых друзей дедушки под конец жизни не узнавал жены и детей. В тот день, когда он отшатнулся от деда, я видела, как тот плачет. Дедушка сказал, что его друг умрет в одиночестве, поскольку отныне его будут окружать лишь незнакомые лица.Я разделась, натянула ночную рубашку и завязала аккуратными бантиками голубые атласные ленты. Кажется, меня научила этому мать. Это было так давно. Теперь я даже не могу представить ее лицо.Я подхватила Джорджа, мы вместе устроились под теплыми одеялами и крепко проспали всю ночь.На следующее утро я оседлала Малютку Бесс и поехала в Девбридж-на-Эштоне, деревушку, центром которой была площадь со старой церковью и кладбищем, самое древнее захоронение которого относилось к 1311 году. Я не упустила возможности полюбоваться на теперь уже белых уточек, резвившихся в речке, под сенью тощих дубов и лип. По обе стороны очень старой гостиницы «Доспехи королевы» теснились каменные домишки. Здесь были богадельня, кузница, в которой громко звенели молотки, и с полдюжины лавок, торгующих всем, от табака до бочонков.На улице суетились обитатели деревни, и я то и дело улыбалась и раскланивалась. Все отнеслись ко мне весьма дружелюбно — очевидно, в Девбридж-Мэноре действительно давно не было хозяйки. Их приветствия были оценены мною по достоинству. Я даже запомнила некоторые из имен, чем, насколько понимала, навеки заслужила расположение их обладателей. Я заглядывала во все лавчонки, и в каждой тратила деньги. Одним из последних был оружейник, трудившийся в узкой маленькой комнатенке первого этажа, неподалеку от Хай-стрит. Мистер Форрестер, смешной улыбающийся коротышка, с веснушчатым лицом, ровесник моего мужа, низко мне поклонился. Его внуки играли в углу. И никакого оружия. Это крайне меня удивило, но он, казалось, ничуть не был этим смущен. Он знал, кто я, и горячо поздравил меня с прибытием в Девбридж-на-Эштоне. Я отчетливо сознавала, что каждое мое слово, каждый взгляд, каждое высказывание будут запечатлены в его памяти и переданы и пересказаны каждому деревенскому жителю. Окажись тут дедушка, он непременно бы погладил меня по щеке и сказал бы, что я оправдала его ожидания и обращалась с людьми с уважением, которого некоторые, вероятно, даже заслуживали. Все посчитают меня порядочной, хорошо воспитанной молодой леди, пока не заметят лукавый блеск моих глаз. И тут дедушка рассмеялся бы. Непременно рассмеялся бы.— Эштон — название жалкого ручейка, который когда-то был куда шире и полноводнее, — рассказывал мистер Форрестер. — Еще когда страну захватил Кромвель. Он был ужасно волосат, как и многие круглоголовые. Везет же всякой швали! К сожалению, с тех пор река обмелела.— Какая жалость! Я не о волосах. Просто очень люблю воду, особенно горные потоки.Минут через десять подобной беседы я не выдержала:— Что произошло с тем мальчиком Кокли, который выкрасил уток в розовый цвет? — выпалила я.Должна сказать, вопрос застал его врасплох. Но он тут же растянул в улыбке рот до ушей, обнаружив прискорбное отсутствие нескольких коренных зубов.— Викарий собственноручно выпорол его, дав дюжину ударов тростью, а потом заставил соскребать краску с бедных уток. Они едва не защипали дьяволенка до смерти.И только теперь, когда он немного отвлекся, я попросила его найти мне самый маленький пистолет, который якобы хотела преподнести на рождество кузену. Кузен, объяснила я, много путешествует и нуждается в удобном оружии, которое можно было бы брать с собой в поездки. Мистер Форрестер сообщил, что есть такие короткоствольные пистолеты, «дерринджеры», которые могут поместиться в дамском ридикюле, но, разумеется, ни одна дама не захочет и пальцем притронуться к такой мерзкой штуке. К сожалению, в его маленькой лавке таких нет.Он просиял, когда я попросила достать самый дорогой «дерринджер», и заверил, что получит его через неделю. Я заплатила вперед, за что была вознаграждена тремя низкими поклонами и кивками всех четырех внуков мистера Форрестера, выстроившихся по росту, чтобы проводить меня из лавки.Я зашла к мяснику, выбрала свинину, которую тот настоятельно рекомендовал, приобрела кое-какую фаянсовую посуду в посудной лавке и, наконец, разыскала местную портниху, у которой заказала три сорочки самого тонкого батиста.Последней моей остановкой была древняя каменная церковь на площади. Я познакомилась с мистером Боурном, помощником викария. Как мне объяснили, сам викарий уехал к епископу в Йорк.Вернувшись в Девбридж-Мэнор, я немедленно проследовала к конюшне, где заметила Буйного, прилагавшего все усилия, чтобы затоптать одного из конюхов. Не задумываясь, я спешилась и подбежала к парню.— Дайте мне поводья, — велела я ему. От удивления тот мгновенно повиновался. Я не дернула узду, не потянула — наоборот, ослабила, дав Буйному еще больше свободы. Он вставал на дыбы, пятился, фыркал, бил землю передними копытами — очевидно, очень злился. Я только старалась уворачиваться от него. И говорила с ним, как учил дедушка, тихо, спокойно, убедительно, несла всякую бессмыслицу, повторяя снова и снова, что все будет хорошо, что он великолепное создание, что я тоже на его месте сердилась бы, если бы конюх таскал меня по всему загону. Но теперь все в порядке, сейчас я дам ему яблоко, и он быстро утихомирится.Медленно, очень медленно он начал оттаивать. А я все крепче сжимала поводья, подходя ближе, пока он не дохнул горячим воздухом в мою ладонь. Огромное тело вздрагивало.— Хорошо, мальчик, хорошо.Я позволила ему ткнуться носом в мое плечо, хотя он едва не сшиб меня на землю. Пришлось уговаривать Буйного еще добрых пять минут, прежде чем он покорно опустил голову. Я окликнула бледного, мокрого от пота, ломавшего руки парня:— Обошлось. Принесите мне яблоко, только поскорее.Я скормила прекрасному животному огромное яблоко, за что он благодарно прихватил мою руку губами, а потом сжевал несколько морковок, которые мне молча вручил старший конюх Ракер.Ничего не сказав, я запустила пальцы в густую гриву Буйного, то, чего бы никогда не сделала в Лондоне. Но это Йоркшир, и я здесь хозяйка.— Только ты и я, Буйный. Давай немного пройдемся, пока ты снова не станешь прежним умницей.Так мы и сделали. Буйный шел шагом, пока ему не надоело, а потом пустился рысью. Я позволила ему делать что угодно. Если гнев еще остался в нем, пусть конь немного утомится и развеется, иначе я не сумею управлять таким животным. Мы подъехали к ручью, и я соскользнула с его спины.— Я объясню пареньку что к чему, Буйный. Больше он не будет дергать и тянуть тебя за узду, а если попытается, ты можешь его лягнуть. Только не расстраивайся больше.И тут я услышала смех. Конечно, это Джон!Он стоял не более чем в шести футах, у одной из огромных ив, свисавших над ручьем, одетый в костюм для верховой езды, — лосины, коричневый сюртук, высокие блестящие ботфорты, с хлыстом в руках. И выглядел как всегда — чересчур большим и опасным, так что я инстинктивно отступила, врезавшись в Буйного, который мягко подтолкнул меня головой.Лицо Джона мгновенно вытянулось. Не хотела бы я попасться ему под горячую руку! Кажется, он вне себя от ярости. Но чего и ожидать — я увела его коня!— Какого черта вы тут вытворяете?!Он, разумеется, злился на меня не только из-за Буйного. Скорее, потому что я отпрянула от него.— Ракер не объяснил вам, что я взяла Буйного только затем, чтобы немного успокоить?— Я велел вам близко к нему не подходить! Он может размолоть вас в муку своими огромными копытами! — Но тут он пригляделся к Буйному и хлопнул себя по лбу ладонью. — Очевидно, Ракер даже не заметил, что вы взгромоздились на него без седла. Да вы с ума сошли, женщина!— Вряд ли, — процедила я, — особенно теперь, когда я заверила, что старуха привиделась мне в кошмаре! Теперь никто не посчитает меня второй Кэролайн! Я не причинила вреда ни вашей лошади, ни себе. А как ваш кинжал, Джон? В полной безопасности? Покоится на своем красном бархатном ложе?— Не нужно, — прошептал он, шагнув ко мне. Ужасно хотелось вскочить на спину Буйного, но я понимала, что не посмею: вряд ли он ударит меня в присутствии жеребца, игриво толкавшегося носом в мое плечо. — Черт возьми, не раздражайте меня. Не доводите до крайности. Ради вашего же блага.— Прекратите вести себя как солдат в бою при виде противника! Послушайте, я ничем не заслужила вашего гнева. Буйный растоптал бы конюха, не возьми я поводья. Этот конь настоящий умница и не подумал бы сбросить меня на землю.При этих словах Буйный начал жевать мои волосы. Джон перевел взгляд с него на меня и снова рассмеялся, хотя видно было, что ему не до веселья.— Гнева? Вам бы задать хорошую трепку, — пробормотал Джон, вытягивая длинную прядь изо рта лошади. Поскольку в моей голове не осталось, по-видимому, и капли мозгов, я без колебаний осведомилась:— И у кого хватило бы глупости поднять на меня руку?— Ваша макушка едва доходит мне до подбородка, — медленно начал он. — Верно, вы сильны, иначе не сумели бы вскочить на Буйного: это весьма сложная задача для женщины. Но мне совершенно все равно. Я мог бы сделать с вами все, что пожелаю. Так что умерьте ваш пыл, мадам. — Он внезапно замолчал, устремил взгляд на воду, затем разъяренно прошипел:— Будьте вы прокляты за то, что явились сюда! О да, я настолько глуп, что не задумываясь всыпал бы вам по первое число.С этими словами он схватил меня. Буйный заржал, а я уронила узду и попыталась вырваться. Лицо мое, должно быть, исказилось таким несказанным ужасом, что Джон разжал руки. Перед глазами у меня встала белая пелена, тут же налившаяся багровым, замелькали полосы, и я, вскрикнув, повалилась на колени.В ушах звучали вопли, агонизирующие, истошные. Откуда-то всплыло лицо матери, ясно, отчетливо, прямо передо мной. Бледное… по щекам катятся слезы… она выглядела совершенно отчаявшейся. Рядом появился мужчина. Огляделся, пожал плечами и ушел. Вопли звучали все громче, пока все не покрыло благословенное белое ничто.Джон внезапно тоже оказался на коленях, лицом ко мне. Руки его сжали мои плечи, повлекли вперед. Я почувствовала твердость мужской груди и на мгновение захотела припасть к ней, но этому, конечно, не суждено было сбыться.Он молча осторожно гладил меня по спине и что-то шептал. Что? Я так и не поняла. Моя шляпка валялась на земле. Я ощутила, как он запустил пальцы в мои волосы и стал расплетать косы, вытаскивая шпильки, так заботливо заколотые Белиндой. Но тут он вдруг замер и отстранился. Пришлось против воли поднять на него глаза. Мы стояли на коленях, лицом друг к другу. Ужасно странно… Но ведь это так нехорошо, ведь я замужем за его дядей, и это соображение перевесило все, даже страх перед близостью с человеком, который так легко мог бы сломить меня, унизить. Я отшатнулась от него, и он опустил руки, встал, шагнул к Буйному и вскочил на него. И с этой огромной высоты пробормотал:— Я уже говорил, что в жизни не причиню вам зла. Ваш страх, тот, что таится в самом темном, потаенном уголке души, гнездится в вас, разлагая душу ядовитой ржавчиной. Именно он управляет вашей жизнью. Потому вы и вышли замуж за старика. А я, мадам? Только взгляните, что делается со мной в вашем присутствии! Иисусе, я превращаюсь из мужчины в жалкий тюфяк! — Он покачал головой. Лицо было искажено такой мукой, что я боялась на него смотреть. — Это должно прекратиться!Он вонзил каблуки в бока Буйного и ускакал.Я долго не могла пошевелиться, и еще больше времени ушло на то, чтобы кое-как заплести и сколоть волосы и нацепить шляпку. До дома было не менее двадцати минут хода. Лошадь, на которой приехал Джон, наверное, уже в конюшне.Я встретилась с миссис Редбрист, обсудила замену белья, уже не раз подвергавшегося починке. Потом поговорила с кухаркой относительно меню на следующую неделю. Поиграла с Джорджем и Джудит, посидела на уроке географии и поучилась здороваться на мандаринском диалекте китайского языка.Вечером мисс Крислок спустилась к ужину, и я очень обрадовалась ей, единственной, кто находился здесь из-за меня и ради меня. Она знала меня с детства. Знала и любила.Джона не было.Как только муж проводил мена до спальни и поцеловал в щеку, я взяла Джорджа и погуляла с ним часок, пока противный холод не прогнал нас домой.Спала я ужасно. Джордж безмятежно прохрапел всю ночь напролет. Глава 18 Дни летели быстро. Джона почти никогда не бывало дома. Я слышала забавные истории о том, что леди Эпплби все-таки удалось поймать его и приковать к обеденному столу, чтобы ее доченька могла строить глазки потенциальному жениху.Томас, казалось, полностью вернулся к прежнему образу жизни, став самим собой, хотя я так и не узнала, почему в тот день он был столь рассеян. Вскоре он вообразил, что подхватил ветряную оспу от кого-то из деревенских ребятишек. Однако, поскольку в деревне в тот момент не было ни одного случая ветрянки, Амелия решила, что грубый шерстяной шарф натер ему грудь, и с этого момента собственноручно проверяла каждый предмет туалета, которому суждено было коснуться кожи ее супруга.Лоренс, бывало, разглагольствовал, как быстро Джон учится всему, что касается хозяйства, и именно поэтому мы так редко его видим. Племянник занят с утра до вечера. И хотя я понимала, что это к лучшему, все же непослушное сердце ныло. Сердце идиотки!Шло время, а я по-прежнему не видела его. Прекрасно! Так и должно быть!И если меня посещали в связи с этим другие мысли, я старательно их гнала.Элегантный маленький «дерринджер», который мистер Форрестер привез из Йорка, благополучно прятался под подушкой, завернутый в мой носовой платок. Дедушка научил меня стрелять. Как-то я даже ушла подальше от дома, чтобы потренироваться.Неделю спустя Лоренс предложил мне пригласить на Рождество Питера. Я тут же написала кузену, и Лоренс отправил франкированное письмо. Какой все же великолепный человек мой муж! Такой внимательный!Когда в тот день у ручья Джон сказал, что страх правит моей жизнью и именно страх побудил меня выйти замуж за его дядю, он ничуть не преувеличивал. Да, все верно, но я не хотела ничего менять, если не считать моментов, когда лежала в постели, пытаясь заснуть. Джон снова и снова прокрадывался в мои мысли, и я чувствовала непрошеные боль и сожаление, рано или поздно уходившие, но оставлявшие мучительную пустоту. А при свете дня я вспоминала, кем он мне приходится. Как он огромен и опасен. Если в моей душе, по его словам, и царит тьма, то лишь из-за него. И из-за остальных мужчин.У меня совсем не было времени:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31