Но Фредди… О, для него любовь — это таинство. Нечто вроде религии. Сколько сонетов он уже написал в честь Джейн! Сколько еще напишет! Физическая сторона любви для него гораздо менее важна, чем духовное слияние, зато уж с женщиной, которая подарит ему себя, он не расстанется никогда.
Джейн стало спокойнее от этих мыслей.
Сегодня все должно решиться.
Она была уверена в этом.
Каждый экипаж, подъезжавший к подъезду Чаллестон-Холла, встречала толпа слуг. Они помогали гостям выйти и провожали каждого из них в большой холл, где путешественников ждали лорд и леди Сомеркоут.
Джейн поднималась по ступеням следом за полковником Даффилдом и миссис Ньюстед. На пороге она подняла голову к потолку над центральной частью ротонды и задохнулась от восхищения. Возникало ощущение, что она стоит в храме — таким высоким был потолок, выкрашенный в темно-синий цвет. На небесном фоне были изображены библейские персонажи: Адам и Ева, Моисей, цари и, наконец, сам Христос с ягненком, прижавшимся к Его ногам. Арку в дальней стене холла обрамляла искусная деревянная резьба. За аркой виднелись три широкие лестницы, ведущие на верхние этажи. Кое-кто из гостей уже поднимался по ним в свои комнаты.
Еще несколько шагов — и Джейн очутилась в дружеских объятиях леди Сомеркоут.
— Добро пожаловать в Чаллестон, моя дорогая Джейн! — воскликнула графиня и чуть слышно добавила: — Пусть все ваши мечты сбудутся здесь.
Джейн покраснела. Конечно, леди Сомеркоут была ее верным союзником в битве за Фредди, но такой прямой намек слегка покоробил.
Леди Сомеркоут была величественной пятидесятилетней женщиной с прекрасными пепельно-серыми волосами. Всегда спокойная, всегда улыбающаяся, всегда и ко всем дружелюбная. Ее доброжелательность распространялась даже на служанок — никто из знакомых Джейн не относился к своим горничным так хорошо, как леди Сомеркоут. И еще одно прекрасное качество было у графини: однажды сблизившись с человеком, она сохраняла дружеское расположение к нему навсегда.
Джейн повернулась, чтобы поприветствовать хозяина, лорда Сомеркоута, и онемела от изумления. На нем не было привычного напудреного парика, а его собственные волосы, редкие и мягкие, были выкрашены в черный цвет и по-модному зачесаны на висках. «О, Боже» — вздохнула Джейн, надеясь, что ей удалось хоть отчасти скрыть свое удивление.
— Свежий воздух идет вам на пользу, граф. Вы выглядите прекрасно, как никогда, — сказала она вслух.
Лорд Сомеркоут засиял от удовольствия и горделиво выпятил грудь. Затем бросил короткий торжествующий взгляд в сторону жены, взял Джейн за руку и со старосветским шиком поцеловал ей пальцы. Джейн с трудом подавила усмешку: лорд выглядел не просто нелепо — лорд выглядел глупо!
Когда Сомеркоут отвернулся, чтобы отдать одному из слуг приказ проводить ее в комнату, до Джейн донесся какой-то непонятный звук. Отходя, она обернулась, и ей бросилась в глаза необычайная стройность лорда. Присмотревшись, Джейн ахнула. Лорд Сомеркоут был затянут в корсет — именно он и издавал этот странный скрипучий звук! Щегольской бордовый сюртук лорда был таким тесным, что едва не трещал по швам при каждом движении. А последнее, что Джейн успела заметить, направляясь к лестнице, и вконец изумило ее.
Талия лорда Сомеркоута была перехвачена широким офицерским кушаком, кисточки которого свисали до самых колен!
Такого она еще не видала. Большой сезон давно окончился, а лорд вдруг стал таким отчаянным модником! К чему бы это?
Получасом позже Джейн сидела на краю кровати в своей комнате и слушала взволнованный рассказ леди Сомеркоут. Графиня сидела возле двери в изящном кресле, обтянутом голубым шелком, положив ногу на ногу. Подол красного шелкового платья плотно облегал ее икры, одна нога нервно покачивалась. Оперевшись локтем на колено, она сжимала ладонью лоб.
— Я не понимаю, как это могло случиться! Не понимаю! Мы с ним так хорошо жили — вырастили детей, женили, устроили их. Казалось, что в жизни все уже произошло, все состоялось, остается лишь жить да радоваться… И вдруг он красит волосы! — Леди Сомеркоут подняла голову и взглянула на Джейн в полном замешательстве. — Джейн! Он покрасил волосы! И сразу стал похож на ворону, верно?
Джейн не знала, как ей успокоить подругу.
— Ну-у, — осторожно протянула она, — он стал молодо выглядеть…
Леди Сомеркоут взвилась.
— Молодо? — закричала она. — Молодо?! Это Фредди выглядит молодо! Торп выглядит молодо! А Сомеркоут — старик, ему под шестьдесят… Так меня никогда еще не унижали… Он покрасился сегодня утром!
— Сегодня утром? — изумилась Джейн. — Так у вас даже не было времени, чтобы обсудить это?..
— Ну, конечно! А все эта женщина! Джейн хлопнула себя по коленям: она вдруг поняла, кого имеет в виду леди Сомеркоут.
— Я и не знала, что она тоже приглашена, — негромко протянула Джейн.
Леди Сомеркоут встала с кресла и принялась ходить по комнате в тщетной попытке успокоить нервы — от двери к окну, от окна назад к двери, — раздраженно потирая при этом шею.
— Он всегда был верен мне. Всегда. И до сегодняшнего дня я даже не представляла, насколько это было важно для меня. Сколько наших лондонских знакомых охладели за эти годы к своим женам и стали проводить ночи напролет либо в своих клубах, либо в объятиях любовниц! Дом для них стал местом, где они могут целый день отсыпаться после безудержных возлияний. Но мой дорогой Джорджи никогда не был таким! И я была так счастлива с ним. — Она наступила себе на подол, раздраженным, но изящным движением руки освободила платье и продолжила: — А теперь вот что получается… И все из-за того, что миссис Ньюстед взбрело в голову заполучить этого старого дурака! Но почему? Почему именно моего мужа? Почему не… ну, скажем, не мистера Улльстри?!
Леди Сомеркоут остановилась, поймала взгляд Джейн, и обе женщины громко расхохотались. Мистер Улльстри, при всех его достоинствах, был низеньким, кругленьким, как колобок, с лицом, похожим на непропеченный бисквит. Но, как и большинство ее знакомых, Джейн очень высоко ценила мистера Улльстри. Он был не просто хорошим — он был замечательным человеком, и все, кто его знал, не могли не любить этого толстячка. Спокойный, добрый, всегда готовый помочь и утешить, он составлял прекрасную пару со своей женой — на редкость красивой и безумно любившей его женщиной. Представив себе миссис Ньюстед, заигрывающей с мистером Улльстри, Джейн покачала головой, а леди Сомеркоут снова принялась мерить комнату нервными шагами.
— Она просто помешалась на нем, Джейн! — Графиня вдруг начала обкусывать заусенец, затем оставила палец в покое и удивленно посмотрела на него. — Надо же! Эта глупая привычка была у меня в детстве — кусать пальцы, — смущенно сказала она и с отчаянием продолжила: — Но что же делать? Как мне оградить его от миссис Ньюстед? Ведь я вижу — она нацелилась попасть в его постель!
— Я совершенно не понимаю, зачем вы вообще пригласили ее?!
Леди Сомеркоут подошла к окну, за которым виднелись песчаные дорожки и элегантная лужайка перед домом. Она провела пальцем по стеклу и вздохнула:
— Он не оставил мне выбора. Сказал, что, если я не приглашу ее, его тоже не будет на этом празднике.
— Вот даже как? — Джейн была ошеломлена.
— Именно так! Заявил, что, если ее не будет в Чаллестоне, он уедет в Лондон.
Джейн стало не по себе.
— Да он сошел с ума! — воскликнула она. — А может быть, миссис Ньюстед — ведьма? Как ей удалось околдовать его?
— Что ж, некоторым дан и такой дар, — задумчиво произнесла леди Сомеркоут.
Джейн почему-то вспомнила, как лорд Торп целовал ее за зелеными портьерами.
— Да, некоторым дано, — согласилась она.
— Что вы сказали? — переспросила графиня, обернувшись к Джейн. — Я не расслышала.
— Так, ничего, — Джейн соскользнула с высокой постели и подошла к своей подруге.
Когда Джейн приехала из Кента в Лондон, леди Сомеркоут сразу же взяла ее под свое крыло. Давным-давно они с матерью Джейн были подругами. Дружба продолжалась, пока та не умерла, оставив пятнадцатилетнюю Джейн сиротой. Но в отношении леди Сомеркоут к Джейн не было и намека на материнскую опеку. Между ними была настоящая дружба, для которой разница в возрасте не имела никакого значения.
Джейн легко обняла подругу за талию:
— Зато вы поступили совершенно правильно, пригласив полковника Даффилда. На вашем месте я уделила бы ему максимум внимания. Ведь этот достойный джентльмен, судя по всему, был бы не прочь взять миссис Ньюстед под свою опеку — на какое-то время, по крайней мере. Ходят слухи, что он даже хотел бы жениться на ней!
Леди Сомеркоут внимательно посмотрела в глаза Джейн.
— Вы уверены в этом? — негромко спросила она.
— Абсолютно! Достаточно было немного понаблюдать за ними сегодня, чтобы понять это. Я убеждена: полковник может стать для вас лучшим союзником.
— Джейн, вы меня обнадеживаете. А теперь, если позволите, я покину вас. Мне кажется, я должна немедленно повидать нашего чудесного полковника! — Она уже взялась за ручку двери, но остановилась и рассмеялась: — Он замечательный, просто замечательный человек! Честно говоря, я только сейчас поняла, почему он так добивался приглашения к нам. Непонятно лишь одно: как он может желать такую женщину?!
Джейн пожала плечами.
— Я, признаться, не очень-то разбираюсь в мужчинах, — грустно сказала она. — Пожалуй, по-настоящему я и знала-то лишь одного — в которого когда-то влюбилась и за которого вышла замуж. И то не понимаю, почему он был таким азартным игроком, что оставил меня буквально ни с чем…
Леди Сомеркоут тут же подошла к Джейн, обняла ее и виновато сказала:
— Ну вот, нагружаю бедную девочку своими глупыми заботами, когда у нее и своих невзгод хватает. Только не надо падать духом, Джейн! Я сделаю все, чтобы помочь вам заполучить Фредди — и поскорей. Не переживайте. Делайте то, что делаете, и не беспокойтесь о завтрашнем дне. Все устроится как-нибудь, вот увидите!
Джейн подумала, что вовсе не собирается падать духом. Уже сегодняшнюю ночь она проведет в объятиях Фредди! Эта мысль помогла ей беззаботно улыбнуться леди Сомеркоут, когда та отправилась наконец на поиски своего дорогого полковника.
2
Столовая в Чаллестоне была громадной — около сорока ярдов в длину. В центре ее стоял массивный стол из красного дерева, за которым можно было свободно разместить две дюжины человек. Сегодня он был накрыт на двадцать персон: лорд и леди Сомеркоут, восемь человек их лондонских гостей и еще десятеро — соседи из ближайших имений.
Джейн любовалась тремя огромными люстрами, заливавшими стол золотистым светом. Пламя свечей играло и переливалось на стенках хрустальных кубков — эти кубки графиня коллекционировала много лет. Серебряные приборы и голубые, королевского фарфора тарелки были строго симметрично расставлены рядом с кубками напротив высоких удобных стульев. Белые розы, перевитые плющом, стояли в больших вазах по всей длине стола.
Повар леди Сомеркоут оказался искуснейшим мастером своего дела, но Джейн встречала появление каждого нового блюда с тревогой. Она прекрасно знала, что ей нельзя много есть, и все-таки не могла удержаться, позволяя слугам положить на свою тарелку небольшой кусочек от каждого блюда. Паштет из лобстера, йоркширская ветчина, фаршированный голубь, брокколи, аспарагус, крем, желе… А ко всему этому изобилию прилагались еще и самые изысканные вина из погребов лорда. Джейн казалось, что она сейчас лопнет.
Дело в том, что, одеваясь к обеду, она велела своей служанке, Вэнджи, как можно туже затянуть ей корсет под грудью. Когда это было сделано, Джейн могла больше не сомневаться в том, что теперь ее платье продемонстрирует прелести своей хозяйки наилучшим образом. Однако красота требует жертв, и сейчас Джейн чувствовала себя тем самым фаршированным голубем, которого слуга держал на подносе перед самым ее носом. Она едва дышала, но все-таки позволила кивком головы положить и этот кусочек на свою полную тарелку. Что ж, удовлетворить свой голод она не могла, зато была вполне удовлетворена своим туалетом!
Когда она спускалась по лестнице в легком облаке платья, Фредди разинул рот от восхищения. «Все идет как надо», — с удовольствием подумала Джейн.
Немало хлопот было у нее и с прической. Больше часа хлопотала Вэнджи над темно-каштановыми локонами своей хозяйки. В ход шли и щипцы для завивки, и шпильки, и ленты, и нитки жемчуга. Наконец локоны были уложены на лбу изящной волной, а в вершину прически искусно вплетен шиньон из натуральных волос, образуя корону, от которой вниз струился каскад мелких завитков. Прическа удлинила шею Джейн и позволила полностью открыть плечи.
Низкое декольте платья обрамляла нитка жемчуга с массивной серебряной застежкой. Само платье было шелковым, розовым, с газовыми рукавами и скошенным вырезом на груди. Лиф был оторочен брюссельским кружевом, так же как и рукава. В ушах Джейн сверкали перламутровые серьги, а из духов она выбрала свои любимые — «Розовое масло». Любуясь ее отражением в зеркале, Вэнджи не раз завистливо вздохнула.
Джейн хорошо запомнила этот момент ее превращения из путешественницы в принцессу бала. Она не просто выглядела теперь иначе — нет, она и чувствовала себя совершенно другой женщиной! Джейн снова подумала о том, что сегодняшнюю ночь она проведет с Фредди, а наутро все ее проблемы исчезнут. Навсегда!
Увидев ее в столовой, Фредди позабыл обо всем на свете — и о Генриетте в том числе. Он с обожанием схватил руку Джейн и восторженно выдохнул:
— Миссис Амбергейт… Джейн… О, вы — сверкающая свеча, единственный источник света в этой темноте!
Джейн взглянула на сияющие люстры и подавила усмешку. Какая уж тут темнота — тысяча свечей заливала комнату светом, который был ярче солнечного.
— Очень мило, мистер Уэйнгров… Фредди. Она подала ему руку, которую он тут же страстно поцеловал и не отпускал до тех пор, пока все гости не направились к столу.
— Вы совсем забыли про мисс Хартуорт, — мягко упрекнула его Джейн.
Фредди вздохнул и отправился искать несчастную покинутую девушку. Пока он бродил среди гостей в поисках Генриетты, лорд Сомеркоут познакомил Джейн со своими соседями. Подавая руку и изящно приседая, Джейн заметила, что все они удивленно таращатся на крашеные волосы лорда.
Гости были одеты особенно торжественно. Мужчины были в длинных приталенных сюртуках, белых атласных панталонах, в ботинках с причудливыми пряжками и с тросточками в руках. Вид у них был весьма элегантный. Женщины были одеты более ярко — в платья из самых дорогих и красивых тканей, какие только можно найти в Лондоне, сшитые лучшими парижскими портными. Бриллианты сверкали, переливаясь разноцветными бликами. Порхали веера, трепетали зыбкие отсветы пламени свечей на темно-зеленых стенах гостиной.
Вскоре вернулся Фредди, ведя за руку мисс Хартуорт, и занял позицию между двумя дамами.
Джейн в полной мере ощутила торжественность момента. Окружавшая ее сейчас красота словно обещала ей жизнь, в которой всегда будет царить праздник. Жизнь, в которой нет места даже мыслям о нищете. Жизнь, которая начнется в тот миг, когда она выйдет замуж!
С надеждой взглянув на Фредди, Джейн улыбнулась ему.
Перед самым обедом Фредди пожаловался на небольшое недомогание, и поэтому, направляясь к столу рука об руку с ним, Джейн тихонько спросила, все ли в порядке.
— Да, конечно. — Он слегка запнулся. — Правда, я до сих пор чувствую некоторую слабость.
— Фредди, вам нужно показаться врачу! Мне кажется, что ваши мигрени становятся слишком частыми. Разве я не права?
Фредди попытался улыбнуться, но у него получилась скорее нервная гримаса.
— Вы правы. Но, я надеюсь, наши отношения не изменятся из-за моего слабого здоровья?
— Нет, конечно, нет! — поспешила успокоить его Джейн. — Я ценю вашу душу и доброе сердце выше всего остального. Да и не бывает на свете абсолютно здоровых людей.
Как назло, именно в этот момент перед нею оказался лорд Торп. Он бросил на нее иронический взгляд, усмехнулся и тут же отошел прочь.
Мошенник! Уж она-то знает его мысли! И знает, что он думает о Фредди — дескать, поэт обречен попасть под ее каблук на следующий день после свадьбы. Себя же Торп, несомненно, считает совершенно неотразимым. А ведь, если вдуматься, — что такое Торп? Хотя тело у него, конечно, очень здоровое и сильное, ничего не скажешь.
Джейн решила не портить себе настроение и с новой силой принялась окружать Фредди своими заботами.
За столом он сидел справа от нее, а по левую руку оказался сэр Уильям Хейзелвуд, владелец Лонгклифф-Холла. Джейн старалась не обойти вниманием ни одного из них. С бокалом вина в руке, она с удовольствием слушала сэра Уильяма. Он рассказывал о давней дербиширской традиции — украшать колодцы и источники глиняными обожженными плитами с выдавленными на них рисунками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34