Эллиот оказался у самого края пропасти финансового и личного краха, а причиной тому стала она. На Либерти накатила грусть от неизбежной потери. Она поднялась и подошла к окну. Потянуло холодом, и она машинально взяла первое, что попалось ей под руку. Это оказалась рубашка Эллиота, и она до сих пор сохраняла его запах. Либерти надела ее и обернулась к мужу. Обнаженный, он спал, раскинувшись на постели.
Либерти пробежала глазами по очертаниям его тела — каждый мускул служил немым свидетельством суровой самодисциплины. Упражнения, которые Эллиот выполнял каждое утро, и даже то, как он обычно двигался, — все это отражало гармонию его духа и тела. Сейчас, когда он лежал перед ней обнаженным, эффект от занятий поражал и восхищал. Он действительно похож на античного бога. Либерти легко представила себе, как он пружинистой походкой сходит на грешную землю с вершины Олимпа.
И вновь печаль омрачила ее мысли, и она повернулась к окну, наблюдая, как капли стекают по стеклу бесконечными ручейками. В эти минуты она более чем когда-либо мечтала поскорее найти для него Арагонский крест. Ведь теперь, когда Фуллертону и Константину известна тайна «Сокровища», Эллиот оказался практически беззащитен перед их кознями. План Ховарда сработал так, как и замышлял его создатель, а во всем этом ее прямая вина.
— Либерти! — позвал ее с постели Эллиот. Она обернулась:
— Я не хотела тебя будить.
— Что ты делаешь?
— Смотрю на дождь.
Она услышала, как, отбросив в сторону одеяло, по толстому ковру он подошел и встал позади, обхватив ее руками. Она откинула голову ему на плечо. В его объятиях Либерти на мгновение забыла о нависшей над ними катастрофе, отогнала печальные мысли, которые тяжким бременем лежали у нее на сердце.
— Замерзнешь, — прошептал он.
— Нет-нет, мне тепло.
Она встретилась с ним взглядом в оконном стекле. По ее щеке начала скатываться предательская слезинка.
— Ты плачешь? — спросил он. Либерти заметила в его глазах неподдельную тревогу. — С тобой все хорошо? Я не сделал тебе больно?
— Нет-нет, ты здесь ни при чем, — прошептала она и сердито вытерла тыльной стороной ладони выдавшие ее слезы. — Прости меня, Эллиот. Сама не знаю, что на меня нашло. Обычно я не столь чувствительная.
— Что ж, значит, мы квиты.
В ответ на его шутку Либерти вымученно улыбнулась.
— Просто я подумала о том, в какой кошмарной ситуации мы оба оказались.
— Интересно, в какой же, моя дорогая? — поинтересовался Дэрвуд, поглаживая ей живот и бедра. — Согласен, все не так-то просто. Но я бы не сказал, что нам с этим не справиться.
— Эллиот, ты не понимаешь. Ведь это как раз то, на что и рассчитывал Ховард.
Либерти почувствовала, как Эллиот приподнял ее волосы и нежно поцеловал шею. И ей опять стало грустно.
— Что-то мне плохо в это верится, — задумчиво произнес он.
Она наклонила голову, чтобы ему было удобнее ее ласкать.
— Ты меня не слушаешь.
— Отчего же, слушаю. — Его рука скользнула ей под рубашку и легла на грудь. — Ховард все отлично спланировал. Не лежи он сейчас в могиле, я бы его поблагодарил.
Его пальцы нежно теребили ее сосок, и Либерти вздрогнула.
— Пожалуйста, не надо, — прошептала она, почувствовав прикосновение его горячего языка к уху. — Это Ховард виноват в том, что мы с тобой оказались в такой ситуации.
Эллиот за мгновение застыл:
— Либерти, я уже говорил тебе, причем не один раз, как я не люблю все эти разговоры про Ховарда. Особенно когда тебя ласкаю.
Либерти обернулась к нему:
— Но ведь это именно то, что ему было нужно. Он знал, что ты захочешь получить Арагонский крест. Он знал, что ради этого ты на мне женишься. И он спровоцировал тебя на этот шаг, сделал так, чтобы у тебя не оставалось выбора. И вот теперь мои долги легли на тебя тяжким бременем.
В уголках его губ играла загадочная улыбка.
— Не могу даже представить себе более ужасной судьбы.
— Да нет же! Ты даже не понимаешь, что он с нами сделал!
Эллиот нежно взял ее лицо в свои ладони:
— Скажи мне честно, почему ты такая грустная?
— И ты развеешь мою грусть?
— Непременно. — Казалось, он действительно ничуть не сомневайся в своих возможностях, словно речь шла о том, чтобы проложить новую железную дорогу или построить еще одну фабрику.
— Боюсь, в данном случае ты бессилен, — возразила Либерти. — Ховард использовал меня для того, чтобы погубить тебя.
— Поверь мне, ты сгущаешь краски.
— Нет! И еще раз нет! Ну почему я не поняла это сразу? — Либерти даже побарабанила пальцами ему по груди, словно пытаясь достучаться до его понимания. — Скажи мне, что тебе известно о древних персах? — наконец спросила она.
— Скажем так, ровно столько, чтобы сегодня снова с удовольствием заняться с тобой любовью, вместо того чтобы выслушивать из твоих уст урок истории.
Либерти проигнорировала его колкость.
— У персов белый слон считался священным. Закон запрещал его убивать или вообще допустить его гибель. Священного слона полагалось только кормить, поить и ухаживать за ним.
— И что из этого следует? — поинтересовался Дэрвуд.
— То, что когда персидский царь хотел погубить своего врага, он мог сделать это тонко и со вкусом, подарив ему белого слона. Поскольку дурное обращение с этим животным считалось величайшим преступлением, а передать подарок кому-то — страшным кощунством, то новому владельцу ничего не оставалось, как взвалить на себя тяжкую обузу — расходы по его содержанию. А расходы были столь велики, что тот, кто был «обласкан» царской милостью, разорялся. У Ховарда в его библиотеке была книга, в которой рассказывается эта история.
— Надо почитать на досуге.
— Теперь понимаешь? Именно это и сделал с тобой Ховард. Он все подстроил таким образом, чтобы ты женился на мне и тем самым оказался на краю гибели.
Дэрвуд глубоко вздохнул и нежно убрал волосы с ее заплаканного лица.
— У меня никогда не получится сказать тебе, — негромко произнес он, — как мне больно от того, что Ховард заставил тебя так жестоко страдать.
— Не стоит из-за меня переживать.
— Почему же? Стоит, и еще как! — Эллиот подхватил ее на руки и понес на кровать. — Либерти, пойми одну простую вещь — никогда Ховард не смог бы заставить меня сделать что-то против моей воли.
— Но…
Эллиот приложил к ее губам палец.
— И он не единственный, кто способен делать прогнозы. Я отдавал себе отчет, что вершу. И как бы тщательно ни планировал Ренделл, даже лежа в могиле, мое крушение, победа будет за мной.
Либерти отвела от лица его руку. Нет, он просто обязан ее выслушать.
— Но финансовые дела Ховарда совсем плохи. Ты же, как мой законный супруг, несешь теперь всю ответственность по его долгам. Пойми, рассчитаться тебе просто не по карману. Тебе не хватит средств. Ты обанкротишься.
— Согласен, Ховард именно на это и рассчитывал. Однако при некотором содействии Фуллертона и Константина это будет нетрудно сделать.
— Эллиот, я не понимаю…
— И не надо, моя дорогая. Я сам все это плохо понимал еще накануне, — ответил Дэрвуд, поудобнее располагаясь в постели. — Когда ты разговаривала с Фуллертоном, я понял одну вещь, которая постоянно от меня ускользала.
— И какую же?
— Угрозы, — пояснил он. — Ведь если хорошенько задуматься, то первое, что приходит в голову, будто они исходят от меня.
— Но ведь это не так!
— Нет, конечно. Но тот, кто их посылал, рассчитывал на то, что в первую очередь ты заподозришь меня. Либерти задумчиво сморщила носик:
— Нет, это полная бессмыслица!
— Ошибаешься. Подумай сама. Если бы ты поверила, что автор пресловутых посланий я, разве это не привело бы нас с тобой к выяснению отношений?
— Разумеется. А как же иначе?
— И я бы легко доказал тебе, что их автор не я. Кто же тогда по логике вещей следующий кандидат?
— Карлтон, наверное.
— Совершенно верно. Мне кажется, тот, кто посылал тебе эти записки, хотел, чтобы ты поверила, что они дело рук Карлтона. И он пытался заставить себя принять решение. Поскольку мы с тобой уже установили, что к запискам я не имел отношения, то именно ко мне ты обратилась бы за помощью.
— Но кому надо, чтобы я обратилась именно к тебе?
— Тому, кто от этого больше всего выигрывает. — Он поднес ее руку к губам и поцеловал. — Ховарду!
Либерти села в постели и в изумлении уставилась на Дэрвуда:
— Ховарду?
— Подумай сама, — сказал он. — Сначала послал мне предсмертное письмо, в котором без обиняков утверждал, что я постараюсь заполучить тебя и Арагонский крест. Затем, на тот случай, если план провалится, сделал так, чтобы ты получила несколько записок и принялась действовать.
— О Боже!
— Он предвидел, что, как только мы поженимся, Брэкстон и вся их честная компания начнут приставать к тебе, чтобы ты вернула им экземпляр «Сокровища».
— А им известно про крест?
— Нет. Потому что зашифровать текст «Сокровища» — это целиком и полностью идея Ховарда. Единственное, чего он не мог предвидеть, что мой отец использует в качестве ключа Арагонский крест и тем самым застрахует себя от возможных последствий.
— Предусмотрительный человек был твой отец. А поскольку практически никто не видел этот крест, значит, никто не мог найти ключ к шифру. Потому что для этого нужно было иметь в своих руках крест.
— Верно. Ведь его рисунков тоже не существует.
— Что же тогда Ховард сказал всем остальным?
— Ему ничего не стоило сказать им, что их чудный план не сработал. Чтобы как-то объяснить неполноту каждого экземпляра «Сокровища», он сказал, что каждый том сам по себе не представляет никакой ценности, а для цельной информации следует обладать всеми экземплярами. Причем никто из их компании не знал, что один экземпляр мой отец оставил себе.
У Либерти появилось неясное чувство, будто она вот-вот нащупает важное недостающее звено. Только какое? Ей казалось, она вплотную подошла к разгадке, которая все время от нее ускользала.
— И об этом экземпляре было известно тебе одному? — спросила она у Эллиота в надежде, что он вспомнит что-то еще.
— И еще я знал, что без креста он совершенно бесполезен.
— И тогда тебе понадобилась я?
— Да, и ты сделала вывод, что записки шлет Брэкстон. Тебе казалось, именно он окажется в выигрыше. Признаюсь, поначалу и я склонялся к тому же мнению, особенно после того, как Карлтон проговорился, что Брэкстон приезжал к Ховарду за несколько дней до смерти графа.
— Но ведь ты ему не поверил? — рассеянно спросила Либерти. Каким-то образом ей казалось, что истина промелькнула в ее разговоре с Уиллисом Брэкстоном и Питером Шейкером. Верно! Брэкстон навестил графа за три дня до смерти последнего. Он увез с собой второй комплект бухгалтерских книг, из которых ей потом удалось заполучить том с уликами против старого виконта Дэрвуда. Однако Брэкстон так и не заполучил «Сокровище». Почему она раньше не обратила на это внимания?
— Нет, — продолжал тем временем Эллиот, — я знал, что Брэкстон, Фуллертон и Константин не станут особенно суетиться, пытаясь заполучить «Сокровище», потому что каждый полагал, что без остальных экземпляров имеющийся у любого из них том мало что значит. К чему тратить понапрасну время и нервы, пытаясь получить в свои руки злополучный том, если остальные не вытребовать?
— Выходит, что так.
Помнится, Питер Шейкер что-то говорил о том, каким образом Ховард составил свое завещание. Но что именно? Ах да! Что Ховард — великий мастер находить самые неожиданные решения, причем использовал для этого самые незамысловатые уловки. Но что стоит за этими его словами? У Либерти вертелись в голове неясные мысли.
Эллиот тем временем объяснял ей, каким образом догадался, что угрозы исходят не от Брэкстона. На эту мысль его навел тот факт, что хотя Брэкстон заезжал к графу, однако «Сокровище» не забирал.
Самый очевидный маневр! Но если Ховард действительно использовал ее, Либерти, для того, чтобы разорить Эллиота, то что в таком случае будет самым очевидным маневром?
И в этот момент — Эллиот как раз рассказывал о том, как едва не задушил Фуллертона, — Либерти осенило. Она сбросила с себя одеяло.
— Господи! — выдохнула она с силой.
Эллиот оборвал фразу на полуслове:
— Куда ты?
Либерти бросила ему халат, затем потянулась за своим.
— Я знаю, где он! Эллиот, я знаю, где Ховард спрятал Арагонский крест!
Глава 16
Эллиот с трудом сдерживал нетерпение, пока Либерти зажигала лампу в бывшем зале, служившем теперь хранилищем коллекции Ховарда, а также рабочим местом Либерти и архивом. В тусклом свете огромная комната скорее напоминала склад. Принадлежавшие Ховарду сокровища — все то, что, по его мнению, призвано было обессмертить его имя, — лежали грудами вдоль стен. Некогда предметы особой гордости владельца, теперь они превратились в тяжкое бремя для молодой женщины, которая была вынуждена тратить время и силы на то, чтобы сохранить эти безделушки.
Либерти обходила комнату. Эллиот не спускал с нее глаз, любуясь ею. Редкостная грация Либерти зачаровывала его, он неотступно следовал за ней взглядом. Проходя мимо стола, Либерти рассеянно бросила корм в аквариум с рыбками. Волосы ее растрепаны, на щеках полыхает румянец от недавних любовных утех. Она казалась Эллиоту воплощением богини любви. Ее энергия, порыв покоряли его. Он не привык иметь дело с такими существами.
В Либерти не было ничего наигранного. Во все, что она делала, вкладывала душу, не волнуясь и не переживая о непредвиденных обстоятельствах. Дэрвуд полагал, что наверняка мог избрать для себя более спокойное существование, в котором не было бы места таким полуночным вспышкам деловой активности, когда ей вздумалось взяться за поиски прямо сейчас, сию же минуту. Дэрвуд наблюдал за рыбками в аквариуме, и ему снова пришло в голову, как замечательно уживаются они друг с другом. Нет, они действительно идеальная пара, две половинки одного целого.
«А в нашем целом, — подумал он, глядя, как Либерти снимает с нижней полки увесистый том, — она — лучшая половина».
— Вот здесь, — произнесла она, сдувая с книги пыль.
— Либерти, ты уверена, что это дело не может подождать до утра? — Он хотел снова оказаться с ней рядом в постели, прижать ее к себе, услышать от нее признание, что она любит его. Однако его ласкам Либерти предпочла копание в старых книгах.
— Эллиот, — она подняла на него удивленный взгляд, — неужели ты не понял? Я же сказала тебе — теперь я знаю, где надо искать Арагонский крест.
— Ничуть в этом не сомневаюсь, но здесь довольно прохладно. Я бы предпочел вернуться в постель. — И он многозначительно посмотрел на супругу. — Там тепло.
Либерти лишь откинула за плечи непослушные волосы.
— Эллиот, как можно думать об утехах в такую минуту?
— Знаешь, если бы я честно признался тебе, когда и при каких обстоятельствах я думаю о любовных утехах с тобой, ты бы на меня рассердилась или обиделась. За прошедшие две недели меня посетило больше сотни эротических фантазий.
Либерти зарделась, но глаз не отвела.
— Послушай, Эллиот, потерпи еще минут пять, и тогда уж я позволю тебе воплотить один из твоих извращенных экспериментов.
— Какая, однако, щедрость, миледи! — пробормотал он и отошел в сторону.
— Будьте так любезны, милорд, подайте нож, — сказала Либерти, указывая на полку справа от себя. Эллиот подал ей нож.
— Что ты собралась делать?
— Найти сокровище. — С этими словами она положила том на стол и ощупью пробежала пальцами по корешку, пока не обнаружила то, что искала. Затем взрезала ножом переплет. — Помнится, Питер Шейкер сказал что-то важное в тот вечер, когда Брэкстон отдал мне этот том.
Эллиот не сводил глаз с ее лица.
«Интересно, — думал он, — сколько времени понадобится, чтобы вновь распалить ее?»
Ему вспомнилась ночь, когда взял ее прямо здесь, и тотчас он почувствовал, как по всему телу разлился огонь страсти. Тогда ему хватило считанных мгновений. Уже буквально через несколько минут она призывно шептала его имя. А чуть позже трепетала в его объятиях.
Либерти же, казалось, не замечала на себе его пылкого взгляда и продолжала орудовать ножом.
— Он поведал мне, каким образом Ховард намеревался погубить тебя. Тогда он и сказал, что граф находил самые неожиданные решения, прибегая к самой очевидной увертке.
От напряжения Либерти даже закусила нижнюю губу, пытаясь отделить корешок.
Эллиот прислонился бедром к столу, размышляя о том, согласится ли Либерти внести разнообразие в их любовные игры. Ведь она отреагировала самым чудесным образом, когда сегодня ночью он водрузил ее сверху. Стоит испробовать и другие, не менее возбуждающие позы. Она так доверяет ему, что готова исполнить любую его прихоть. Эллиоту и в голову не могло прийти, что она способна ответить ему отказом.
Раскрасневшись от усилий совсем иного рода, Либерти пыталась отделить от книги толстый переплет.
— Эллиот, теперь ты понимаешь? Когда у нас будет крест, мы сможем использовать информацию из «Сокровища», и тогда Брэкстон, Фуллертон и Константин будут вынуждены кое-чем с тобой поделиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Либерти пробежала глазами по очертаниям его тела — каждый мускул служил немым свидетельством суровой самодисциплины. Упражнения, которые Эллиот выполнял каждое утро, и даже то, как он обычно двигался, — все это отражало гармонию его духа и тела. Сейчас, когда он лежал перед ней обнаженным, эффект от занятий поражал и восхищал. Он действительно похож на античного бога. Либерти легко представила себе, как он пружинистой походкой сходит на грешную землю с вершины Олимпа.
И вновь печаль омрачила ее мысли, и она повернулась к окну, наблюдая, как капли стекают по стеклу бесконечными ручейками. В эти минуты она более чем когда-либо мечтала поскорее найти для него Арагонский крест. Ведь теперь, когда Фуллертону и Константину известна тайна «Сокровища», Эллиот оказался практически беззащитен перед их кознями. План Ховарда сработал так, как и замышлял его создатель, а во всем этом ее прямая вина.
— Либерти! — позвал ее с постели Эллиот. Она обернулась:
— Я не хотела тебя будить.
— Что ты делаешь?
— Смотрю на дождь.
Она услышала, как, отбросив в сторону одеяло, по толстому ковру он подошел и встал позади, обхватив ее руками. Она откинула голову ему на плечо. В его объятиях Либерти на мгновение забыла о нависшей над ними катастрофе, отогнала печальные мысли, которые тяжким бременем лежали у нее на сердце.
— Замерзнешь, — прошептал он.
— Нет-нет, мне тепло.
Она встретилась с ним взглядом в оконном стекле. По ее щеке начала скатываться предательская слезинка.
— Ты плачешь? — спросил он. Либерти заметила в его глазах неподдельную тревогу. — С тобой все хорошо? Я не сделал тебе больно?
— Нет-нет, ты здесь ни при чем, — прошептала она и сердито вытерла тыльной стороной ладони выдавшие ее слезы. — Прости меня, Эллиот. Сама не знаю, что на меня нашло. Обычно я не столь чувствительная.
— Что ж, значит, мы квиты.
В ответ на его шутку Либерти вымученно улыбнулась.
— Просто я подумала о том, в какой кошмарной ситуации мы оба оказались.
— Интересно, в какой же, моя дорогая? — поинтересовался Дэрвуд, поглаживая ей живот и бедра. — Согласен, все не так-то просто. Но я бы не сказал, что нам с этим не справиться.
— Эллиот, ты не понимаешь. Ведь это как раз то, на что и рассчитывал Ховард.
Либерти почувствовала, как Эллиот приподнял ее волосы и нежно поцеловал шею. И ей опять стало грустно.
— Что-то мне плохо в это верится, — задумчиво произнес он.
Она наклонила голову, чтобы ему было удобнее ее ласкать.
— Ты меня не слушаешь.
— Отчего же, слушаю. — Его рука скользнула ей под рубашку и легла на грудь. — Ховард все отлично спланировал. Не лежи он сейчас в могиле, я бы его поблагодарил.
Его пальцы нежно теребили ее сосок, и Либерти вздрогнула.
— Пожалуйста, не надо, — прошептала она, почувствовав прикосновение его горячего языка к уху. — Это Ховард виноват в том, что мы с тобой оказались в такой ситуации.
Эллиот за мгновение застыл:
— Либерти, я уже говорил тебе, причем не один раз, как я не люблю все эти разговоры про Ховарда. Особенно когда тебя ласкаю.
Либерти обернулась к нему:
— Но ведь это именно то, что ему было нужно. Он знал, что ты захочешь получить Арагонский крест. Он знал, что ради этого ты на мне женишься. И он спровоцировал тебя на этот шаг, сделал так, чтобы у тебя не оставалось выбора. И вот теперь мои долги легли на тебя тяжким бременем.
В уголках его губ играла загадочная улыбка.
— Не могу даже представить себе более ужасной судьбы.
— Да нет же! Ты даже не понимаешь, что он с нами сделал!
Эллиот нежно взял ее лицо в свои ладони:
— Скажи мне честно, почему ты такая грустная?
— И ты развеешь мою грусть?
— Непременно. — Казалось, он действительно ничуть не сомневайся в своих возможностях, словно речь шла о том, чтобы проложить новую железную дорогу или построить еще одну фабрику.
— Боюсь, в данном случае ты бессилен, — возразила Либерти. — Ховард использовал меня для того, чтобы погубить тебя.
— Поверь мне, ты сгущаешь краски.
— Нет! И еще раз нет! Ну почему я не поняла это сразу? — Либерти даже побарабанила пальцами ему по груди, словно пытаясь достучаться до его понимания. — Скажи мне, что тебе известно о древних персах? — наконец спросила она.
— Скажем так, ровно столько, чтобы сегодня снова с удовольствием заняться с тобой любовью, вместо того чтобы выслушивать из твоих уст урок истории.
Либерти проигнорировала его колкость.
— У персов белый слон считался священным. Закон запрещал его убивать или вообще допустить его гибель. Священного слона полагалось только кормить, поить и ухаживать за ним.
— И что из этого следует? — поинтересовался Дэрвуд.
— То, что когда персидский царь хотел погубить своего врага, он мог сделать это тонко и со вкусом, подарив ему белого слона. Поскольку дурное обращение с этим животным считалось величайшим преступлением, а передать подарок кому-то — страшным кощунством, то новому владельцу ничего не оставалось, как взвалить на себя тяжкую обузу — расходы по его содержанию. А расходы были столь велики, что тот, кто был «обласкан» царской милостью, разорялся. У Ховарда в его библиотеке была книга, в которой рассказывается эта история.
— Надо почитать на досуге.
— Теперь понимаешь? Именно это и сделал с тобой Ховард. Он все подстроил таким образом, чтобы ты женился на мне и тем самым оказался на краю гибели.
Дэрвуд глубоко вздохнул и нежно убрал волосы с ее заплаканного лица.
— У меня никогда не получится сказать тебе, — негромко произнес он, — как мне больно от того, что Ховард заставил тебя так жестоко страдать.
— Не стоит из-за меня переживать.
— Почему же? Стоит, и еще как! — Эллиот подхватил ее на руки и понес на кровать. — Либерти, пойми одну простую вещь — никогда Ховард не смог бы заставить меня сделать что-то против моей воли.
— Но…
Эллиот приложил к ее губам палец.
— И он не единственный, кто способен делать прогнозы. Я отдавал себе отчет, что вершу. И как бы тщательно ни планировал Ренделл, даже лежа в могиле, мое крушение, победа будет за мной.
Либерти отвела от лица его руку. Нет, он просто обязан ее выслушать.
— Но финансовые дела Ховарда совсем плохи. Ты же, как мой законный супруг, несешь теперь всю ответственность по его долгам. Пойми, рассчитаться тебе просто не по карману. Тебе не хватит средств. Ты обанкротишься.
— Согласен, Ховард именно на это и рассчитывал. Однако при некотором содействии Фуллертона и Константина это будет нетрудно сделать.
— Эллиот, я не понимаю…
— И не надо, моя дорогая. Я сам все это плохо понимал еще накануне, — ответил Дэрвуд, поудобнее располагаясь в постели. — Когда ты разговаривала с Фуллертоном, я понял одну вещь, которая постоянно от меня ускользала.
— И какую же?
— Угрозы, — пояснил он. — Ведь если хорошенько задуматься, то первое, что приходит в голову, будто они исходят от меня.
— Но ведь это не так!
— Нет, конечно. Но тот, кто их посылал, рассчитывал на то, что в первую очередь ты заподозришь меня. Либерти задумчиво сморщила носик:
— Нет, это полная бессмыслица!
— Ошибаешься. Подумай сама. Если бы ты поверила, что автор пресловутых посланий я, разве это не привело бы нас с тобой к выяснению отношений?
— Разумеется. А как же иначе?
— И я бы легко доказал тебе, что их автор не я. Кто же тогда по логике вещей следующий кандидат?
— Карлтон, наверное.
— Совершенно верно. Мне кажется, тот, кто посылал тебе эти записки, хотел, чтобы ты поверила, что они дело рук Карлтона. И он пытался заставить себя принять решение. Поскольку мы с тобой уже установили, что к запискам я не имел отношения, то именно ко мне ты обратилась бы за помощью.
— Но кому надо, чтобы я обратилась именно к тебе?
— Тому, кто от этого больше всего выигрывает. — Он поднес ее руку к губам и поцеловал. — Ховарду!
Либерти села в постели и в изумлении уставилась на Дэрвуда:
— Ховарду?
— Подумай сама, — сказал он. — Сначала послал мне предсмертное письмо, в котором без обиняков утверждал, что я постараюсь заполучить тебя и Арагонский крест. Затем, на тот случай, если план провалится, сделал так, чтобы ты получила несколько записок и принялась действовать.
— О Боже!
— Он предвидел, что, как только мы поженимся, Брэкстон и вся их честная компания начнут приставать к тебе, чтобы ты вернула им экземпляр «Сокровища».
— А им известно про крест?
— Нет. Потому что зашифровать текст «Сокровища» — это целиком и полностью идея Ховарда. Единственное, чего он не мог предвидеть, что мой отец использует в качестве ключа Арагонский крест и тем самым застрахует себя от возможных последствий.
— Предусмотрительный человек был твой отец. А поскольку практически никто не видел этот крест, значит, никто не мог найти ключ к шифру. Потому что для этого нужно было иметь в своих руках крест.
— Верно. Ведь его рисунков тоже не существует.
— Что же тогда Ховард сказал всем остальным?
— Ему ничего не стоило сказать им, что их чудный план не сработал. Чтобы как-то объяснить неполноту каждого экземпляра «Сокровища», он сказал, что каждый том сам по себе не представляет никакой ценности, а для цельной информации следует обладать всеми экземплярами. Причем никто из их компании не знал, что один экземпляр мой отец оставил себе.
У Либерти появилось неясное чувство, будто она вот-вот нащупает важное недостающее звено. Только какое? Ей казалось, она вплотную подошла к разгадке, которая все время от нее ускользала.
— И об этом экземпляре было известно тебе одному? — спросила она у Эллиота в надежде, что он вспомнит что-то еще.
— И еще я знал, что без креста он совершенно бесполезен.
— И тогда тебе понадобилась я?
— Да, и ты сделала вывод, что записки шлет Брэкстон. Тебе казалось, именно он окажется в выигрыше. Признаюсь, поначалу и я склонялся к тому же мнению, особенно после того, как Карлтон проговорился, что Брэкстон приезжал к Ховарду за несколько дней до смерти графа.
— Но ведь ты ему не поверил? — рассеянно спросила Либерти. Каким-то образом ей казалось, что истина промелькнула в ее разговоре с Уиллисом Брэкстоном и Питером Шейкером. Верно! Брэкстон навестил графа за три дня до смерти последнего. Он увез с собой второй комплект бухгалтерских книг, из которых ей потом удалось заполучить том с уликами против старого виконта Дэрвуда. Однако Брэкстон так и не заполучил «Сокровище». Почему она раньше не обратила на это внимания?
— Нет, — продолжал тем временем Эллиот, — я знал, что Брэкстон, Фуллертон и Константин не станут особенно суетиться, пытаясь заполучить «Сокровище», потому что каждый полагал, что без остальных экземпляров имеющийся у любого из них том мало что значит. К чему тратить понапрасну время и нервы, пытаясь получить в свои руки злополучный том, если остальные не вытребовать?
— Выходит, что так.
Помнится, Питер Шейкер что-то говорил о том, каким образом Ховард составил свое завещание. Но что именно? Ах да! Что Ховард — великий мастер находить самые неожиданные решения, причем использовал для этого самые незамысловатые уловки. Но что стоит за этими его словами? У Либерти вертелись в голове неясные мысли.
Эллиот тем временем объяснял ей, каким образом догадался, что угрозы исходят не от Брэкстона. На эту мысль его навел тот факт, что хотя Брэкстон заезжал к графу, однако «Сокровище» не забирал.
Самый очевидный маневр! Но если Ховард действительно использовал ее, Либерти, для того, чтобы разорить Эллиота, то что в таком случае будет самым очевидным маневром?
И в этот момент — Эллиот как раз рассказывал о том, как едва не задушил Фуллертона, — Либерти осенило. Она сбросила с себя одеяло.
— Господи! — выдохнула она с силой.
Эллиот оборвал фразу на полуслове:
— Куда ты?
Либерти бросила ему халат, затем потянулась за своим.
— Я знаю, где он! Эллиот, я знаю, где Ховард спрятал Арагонский крест!
Глава 16
Эллиот с трудом сдерживал нетерпение, пока Либерти зажигала лампу в бывшем зале, служившем теперь хранилищем коллекции Ховарда, а также рабочим местом Либерти и архивом. В тусклом свете огромная комната скорее напоминала склад. Принадлежавшие Ховарду сокровища — все то, что, по его мнению, призвано было обессмертить его имя, — лежали грудами вдоль стен. Некогда предметы особой гордости владельца, теперь они превратились в тяжкое бремя для молодой женщины, которая была вынуждена тратить время и силы на то, чтобы сохранить эти безделушки.
Либерти обходила комнату. Эллиот не спускал с нее глаз, любуясь ею. Редкостная грация Либерти зачаровывала его, он неотступно следовал за ней взглядом. Проходя мимо стола, Либерти рассеянно бросила корм в аквариум с рыбками. Волосы ее растрепаны, на щеках полыхает румянец от недавних любовных утех. Она казалась Эллиоту воплощением богини любви. Ее энергия, порыв покоряли его. Он не привык иметь дело с такими существами.
В Либерти не было ничего наигранного. Во все, что она делала, вкладывала душу, не волнуясь и не переживая о непредвиденных обстоятельствах. Дэрвуд полагал, что наверняка мог избрать для себя более спокойное существование, в котором не было бы места таким полуночным вспышкам деловой активности, когда ей вздумалось взяться за поиски прямо сейчас, сию же минуту. Дэрвуд наблюдал за рыбками в аквариуме, и ему снова пришло в голову, как замечательно уживаются они друг с другом. Нет, они действительно идеальная пара, две половинки одного целого.
«А в нашем целом, — подумал он, глядя, как Либерти снимает с нижней полки увесистый том, — она — лучшая половина».
— Вот здесь, — произнесла она, сдувая с книги пыль.
— Либерти, ты уверена, что это дело не может подождать до утра? — Он хотел снова оказаться с ней рядом в постели, прижать ее к себе, услышать от нее признание, что она любит его. Однако его ласкам Либерти предпочла копание в старых книгах.
— Эллиот, — она подняла на него удивленный взгляд, — неужели ты не понял? Я же сказала тебе — теперь я знаю, где надо искать Арагонский крест.
— Ничуть в этом не сомневаюсь, но здесь довольно прохладно. Я бы предпочел вернуться в постель. — И он многозначительно посмотрел на супругу. — Там тепло.
Либерти лишь откинула за плечи непослушные волосы.
— Эллиот, как можно думать об утехах в такую минуту?
— Знаешь, если бы я честно признался тебе, когда и при каких обстоятельствах я думаю о любовных утехах с тобой, ты бы на меня рассердилась или обиделась. За прошедшие две недели меня посетило больше сотни эротических фантазий.
Либерти зарделась, но глаз не отвела.
— Послушай, Эллиот, потерпи еще минут пять, и тогда уж я позволю тебе воплотить один из твоих извращенных экспериментов.
— Какая, однако, щедрость, миледи! — пробормотал он и отошел в сторону.
— Будьте так любезны, милорд, подайте нож, — сказала Либерти, указывая на полку справа от себя. Эллиот подал ей нож.
— Что ты собралась делать?
— Найти сокровище. — С этими словами она положила том на стол и ощупью пробежала пальцами по корешку, пока не обнаружила то, что искала. Затем взрезала ножом переплет. — Помнится, Питер Шейкер сказал что-то важное в тот вечер, когда Брэкстон отдал мне этот том.
Эллиот не сводил глаз с ее лица.
«Интересно, — думал он, — сколько времени понадобится, чтобы вновь распалить ее?»
Ему вспомнилась ночь, когда взял ее прямо здесь, и тотчас он почувствовал, как по всему телу разлился огонь страсти. Тогда ему хватило считанных мгновений. Уже буквально через несколько минут она призывно шептала его имя. А чуть позже трепетала в его объятиях.
Либерти же, казалось, не замечала на себе его пылкого взгляда и продолжала орудовать ножом.
— Он поведал мне, каким образом Ховард намеревался погубить тебя. Тогда он и сказал, что граф находил самые неожиданные решения, прибегая к самой очевидной увертке.
От напряжения Либерти даже закусила нижнюю губу, пытаясь отделить корешок.
Эллиот прислонился бедром к столу, размышляя о том, согласится ли Либерти внести разнообразие в их любовные игры. Ведь она отреагировала самым чудесным образом, когда сегодня ночью он водрузил ее сверху. Стоит испробовать и другие, не менее возбуждающие позы. Она так доверяет ему, что готова исполнить любую его прихоть. Эллиоту и в голову не могло прийти, что она способна ответить ему отказом.
Раскрасневшись от усилий совсем иного рода, Либерти пыталась отделить от книги толстый переплет.
— Эллиот, теперь ты понимаешь? Когда у нас будет крест, мы сможем использовать информацию из «Сокровища», и тогда Брэкстон, Фуллертон и Константин будут вынуждены кое-чем с тобой поделиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29