Уровень гравитационного потока падает до нуля. Опасность позади. В радостных восклицаниях навигатора Ваун не нуждается — на экране он видит совершенное препятствие прямо по курсу.Везение, конечно, но приятно. Шаровые молнии молчат, и все приборы могут давать показания. Можно установить радиосвязь. Гости, наверное, будут удивлены, обнаружив, что их встречают в полной боевой готовности. И времени на то, чтобы потихоньку выпустить свои собственные шаттлы, у них не будет, как Рокер и хотел.Ваун не думает, что они будут удивлены.Там, внизу, в Хайпорте, Рокер ждет, палец на кнопке. Q-корабли сделаны из железоникелевого сплава и настолько близки к абсолютной неразрушимости, что даже самые мощные пучки не проникают в них глубоко. Поэтому маленькие снаряды Рокера оснащены нейтронными боеголовками, которые должны разорвать на куски все органические соединения в радиусе десяти километров. Q-корабль, наверное, будет работать лазером.Судна этого класса чрезвычайно маневренны, но в то же время крайне непрочны. Рокер обещал, что будет контролировать ситуацию и обо всем предупреждать.Кто станет доверять Рокеру?Радиоконтакт — все вздрагивают, когда в кабину внезапно врываются исковерканные помехами звуки голосов. Ваун смотрит на специальный экран, каких нет у других членов экипажа. Так ему по крайней мере сказали, но у Рокера-то наверняка тоже есть такой. Пока мерцает зеленым светом… Презумпция невиновноcти…Голоса свертываются в один, практически неразличимый. Язык галактический, но за такой акцент в Доггоце отправили бы драить гальюн. На каждой планете этот древний язык имеет свой диалект.Долговязый радист с немытой головой начинает грызть собственный кулак.Персиковой свежести кожа на его лице просто-таки покрывается тревогой.— Не могу разобрать, сэр, — поднимает виноватые глаза. — Сейчас получим компьютерный перевод.Вауну акцент не мешает. Он переводит за радиста, за Рокера и за всех прочих невидимых любителей совать нос — нельзя, впрочем, сказать, что кто-нибудь доверяет его переводу.— Они утверждают, — объясняет он, — что трижды пострадали от пыли космических перистых облаков. Испорчены высокочувствительные антенны.Отсутствие сима объясняется тем, что испортились полупроводники. И так далее.Ахинея. Скажи им, что если мы не получим надлежащей реакции, мы будем рассматривать их как неприятелей.— Сэр! — отвечает, сглотнув, радист. Затем врывается новый оглушительный голос. Все аж подпрыгивают. Мужчина говорит:— Q-корабль «Юнити». С Авалона. Вы нас слышите?— Да! Слышим вас сейчас, «Юнити». Радист проводит руками по песочным волосам и смотрит на Вауна, облегченно улыбаясь во весь рот.Пришлось ему попотеть.— Тогда не пудри нам мозги, дружок! — продолжает Q-корабль. — Мы разъезжаем уже добрых двенадцать лет и не желаем, чтобы этот круиз затянулся еще на восемь. Уже половина калоши сгнила и обвалилась нам на голову.Вот что это за голос! Ваун узнал его, волосы встали дыбом у него на шее. А остальные? Заметили? Если ему удалось вспомнить, то уж компьютеры-то… Так, потайной экран пожелтел. Это кодовый знак от Рокера. Желтый означает «Подозрительно, не хватает данных».Подозрительно, мать твою! Может быть. Рокеру нужна еще какая-нибудь информация, чтобы, уничтожив и Q-корабль, и весь личный состав собственных спейсеров, уйти чистеньким, а Ваун знает уже все, что хотелось бы. На этом корабле — Братство.Изображение! На Ульте, похоже, увидели лицо говорящего. Если так, то все будет в порядке. Экран становится малиновым, что означает: «Вали с дороги!Немедленно».— Примите изображение, радист! — кричит Ваун, прекрасно понимая, что изображения не будет. Братья — не идиоты. Парень с волосами песочного цвета говорит в микрофон, бегая одновременно пальцами по клавишам.Голос с Q-корабля опять становится абсолютно неразборчивым.Ваун ловит злобный взгляд Йецера. Отсюда помощи не жди. От Рокера, конечно, тоже, если ничего, кроме кодового знака, он послать не может.Авалонская техника — техника высочайшего класса.Радист того и гляди свихнется. Ваун чувствует, как напряжены остальные.Все ждут указаний. Он должен немедленно принять волевое решение, поскольку без коррекции курса они просто проскочат мимо контакта.Если он примет неверное решение, Йецер откроет но нему огонь на поражение.Если он предупредит Братство, то это сделает и Рокер.Если Братство догадается, что происходит, значит, догадается.Ну и что? Он свободен, у него никаких планов на вечер.Вдруг появляется изображение — женское лицо проглядывает сквозь снежную бурю на экранах. Женщина?— Привет, «Либерти»! Видите меня?Говорит на андилианском, одном из самых распространенных на Авалоне языков. На Ульте практически нет людей, которые могли бы на нем говорить или хотя бы понимать.Приор, впрочем, мог. И Ваун. Волосы на загривке снова ощетинились.Закололо в паху. Йецер скалится, ждет, когда Ваун хоть одним звуком выразит беспокойство.Голос женщины исковеркан помехами.— Вы видите меня?— Симпатичная, правда? — шепчет медик.Правда ли? Лицо… голос? Качество приема такое плохое, что она на самом деле может оказаться фальшивкой, симом, которых делают при помощи компьютера.Ваун снова смотрит на сигнал Рокера. Все еще желтый — в Хайпорте, значит, тоже пока не очень доверяют женскому лицу.Братство… Если на корабле Братство… Братство хочет знать, нет ли на борту Приора.Ваун бросает взгляд на Йецера и получает неохотный кивок.— Я приму, радист, — говорит Ваун непривычным для себя самого тоном командира. Нажимает на кнопку. Женщина никак не реагирует, но, судя по показаниям приборов, его изображение передано. Ваун быстро поворачивается, будто бы намереваясь что-то посмотреть на боковой приборной доске; на самом деле он дает им возможность увидеть его профиль. Шум радиопомех и болтовня внезапно прекращаются.Ваун резко поворачивается к передатчику и начинает говорить на галактическом. Ни на секунду не забывая о нетерпеливо подрагивающем указательном пальце Йецера, он тщательно выговаривает каждое слово, следит за своим безупречным доггоцевским произношением.— Приветствуем вас, «Юнити». Это шаттл ультийского главнокомандования «Либерти», коммодор Приор. Назовите себя.Тишина…Грядет контакт. Внизу Рокер тоже ждет с пальцем на спусковом крючке.Тишина… Братство ждет, когда Ваун скажет пароль? Или они уже догадались, что никакой он не Приор, что бы он там ни говорил? Их пальцы тоже уже на спусковых крючках?Ожидание…Даже в те времена, когда половина всей техники на планете пришла в негодность из-за нехватки надлежащего ухода, недостатка необходимого топлива или просто вследствие старости… даже тогда легкие торчи К-47 считались настолько надежными, что оснащались самыми простейшими системами безопасности.Кем бы ни был прежний наездник вауновского скакуна, он не пожалел и выкинул все, кроме немудреной подушки и простенького картриджа для ее выбрасывания.Чего волноваться? Что может случиться с космической табуреткой?Если, конечно, какому-нибудь маньяку не придет и голову напрочь вывести из строя приборную доску…Ваун сплюнул в ревущий льдом ветер и снова закашлялся. Он думал, что был без сознания не очень долгое время, но он летел на подушке, а посему должен быть живым. К счастью, подобного рода небесные эскапады были одним из его любимых времяпрепровождении в Вэлхэле, и рефлексы в порядке. На губах соленый привкус крови, красное пятно на правом глазу. Ощущение такое, какое бывает, когда упадешь с десятого этажа на бетонный тротуар лицом вниз.Катапультирование на такой скорости и на такой высоте квалифицируется в учебнике как «последний козырь».Под ногами бешено вращается мир, он работает уже начавшими неметь от холода мускулами. Он смутно припоминает, как торч рассыпался на куски красным огненным цветком, как цветок пустил корни из дыма по направлению к земле. Это либо один из снарядов Тэма, либо самоуничтожение.От левого глаза толку не многим более, чем от правого, но сквозь слезы он узнает холмы, окружающие землевладение Тэма, озеро. Еще далеко внизу. Он поворачивает подушку и пикирует в этом направлении.По крайней мере его не подстрелили, хотя запросто могли. Скорее всего просто не хотели. Кранц! А холодно! Он превратился в человекообразную сосульку.Остается надеяться, что до приземления ничто не отмерзнет и не отпадет.На востоке заря величаво пылает над холмами. Хорошо быть живым.Покатые крыши и отвесные деревянные стены уютно угнездившегося в лощине Форхила — реконструкция в раннегилбианском стиле, столь высоко ценимом брокерами с астероидов и торговцами оружием; но сам Форхил — настоящий памятником древности, некоторые сооружения были построены еще до стравацкой революции. Все понатыкано как попало — последствия долгих столетий бесцельного существования, но сама эта неопределенность — равно как и заношенный костюм из пурпурного мха на зданиях — создает запоминающийся образ.Форхил казался почти что неотъемлемой частью холмов, не плодом трудов человеческих, а чем-то взятым напрокат. А в юности он был самым настоящим городом. Лес вокруг сплошь усыпан буграми остатков кирпичной кладки и старинных погребов.Форхил принадлежал Патрулю много веков и традиционно сдавался комкому, почему, надо думать, Тэм и ухватился за этот пост. По оценке Вауна, Вэлхэл давал Форхилу троекратную или четырехкратную фору, как подобающая герою обитель.Он понимал, что имеет еще тот вид, когда прихрамывая двигался по лужайке в сторону главного входа. Он подвернул колено, все еще кашлял кровью, глаз начал что-то видеть, но все лицо наверняка в крови и синяках. Рубашка, а местами — и кожа, изорвались в треклятом кусте кримпля, куда он приземлился. Ну, хотя бы приземлился, не развалившись на куски.Кримплем пахло так, будто находишься в немытом сортире. Почему женщины так тащатся от этого запаха? Окажись сейчас поблизости Мэви, он бы ей устроил.Он проковылял по широким ступеням в мрачный покой террасы. В бассейне серебряным зеркалом сиял утренний свет, склонившийся над водой декоративный кустарник был безутешен, или ему просто так показалось. В саду еще должны работать роботы, хотя ни один не попался ему на глаза. Из охраны он тоже никого не встретил, что вселяло некоторую надежду. Не было даже симов. Где-то на пастбищах позади дома однообразно лаяла собака.Что-то жуткое было в этом безлюдье. Форхил всегда кишел людьми, мужчинами и женщинами, смеющимися и развлекающимися на просторных лужайках, в бассейне, среди деревьев — теми, к кому фортуна была благосклонна: политиками, аристократами, промышленниками, членами королевских семей, звездами шоубизнеса… и, конечно, спейсерами. Сегодня единственными гостями были припершиеся без приглашения Смерть и адмирал Ваун. Что, Смерть в данный момент осматривает винный погреб? Лениво поигрывает в гольф? Сейчас ее не было видно, но никогда в жизни Ваун не ощущал столь остро ее неумолимого присутствия.У Тэма было все, ради чего стоит жить, и все, чем может в этом помочь наука. Но самой настойчивой из старых друзей оказалась Смерть — она отказалась оставаться на Земле, не захотела отпускать человечество путешествовать по Вселенной в одиночку. Ее можно попросить зайти попозже, но навсегда отказать ей в доме невозможно.Главный особняк Форхила выходил точно на восход солнца, и Ваун шел к нему вслед за собственной тенью по древним булыжникам мостовой, удивляясь отсутствию какого-либо сопротивления — ни роботов, ни натренированных хищников, ни излучений, струящихся сквозь кусты. Может, Тэм что-то задумал? И в том случае, если оборона настолько слаба, что приходится идти на уловки, чтобы защититься от одинокого мужчины, — самое подходящее место для засады здесь, у дверей.Вход располагался глубоко, в достаточно широком, чтобы в нем могла спрятаться карета, запряженная четверкой лошадей, проеме между двумя выступающими крыльями здания. Сюда сквозь восточную арку проливался вялый желтый свет зари, но арка была уже мощенного булыжником внутреннего помещения, и стенки ее были затенены.Ваун решил, что попадаться в засаду он не хочет, несмотря даже на то, что все это затеял по собственной воле. По дороге он не поворачивал головы, но краешку глаза что-то расплывчатое не понравилось в темноте слева, после чего ему позволили сделать еще четыре шага.— Стоять! — раздался за спиной женский крик. Он остановился. Приятно, что все пока осталось таким, каким было всегда, даже если Тэм в этот момент уже мертв.— Руки вверх. Не опускать.Он вытянул руки вверх и медленно развернулся, жмурясь на восходящем солнце.На него действительно был направлен пистолет. Она была в длинном темном халате, все еще практически невидимая, лишь поблескивал металл пистолета. Его она, без сомнения, видела хорошо.— Я адмирал Ваун. Я друг коммодора Тэма, — слова прозвучали как-то ужасно глупо, — Я без оружия. — Именно это ее скорее всего и интересовало.— Повернись.— Если позволите, то я предпочел бы быть убитым с этой стороны.— Повернись!Он неохотно подчинился.— Снимай штаны.— Что?— Что слышал. Снимай, или я стреляю. Этот истерический припадок ему не понравился. Он медленно опустил руки и расстегнул ремень, не понимая, что это непонятный ритуал экзекуции или просто-напросто мрачная шутка. Трусы упали к ногам.— Задери рубашку. Вот чудно!— Ну и хорошо, — сказала женщина уже совсем другим тоном. — Ты действительно Ваун. Я должна была убедиться.— Зозо?Ваун наклонился, чтобы подтянуть штаны, не понимая, как он мог не узнать этот голос. Кроме того, ему хотелось бы знать, сколько вообще людей знают о следах укуса у него на заднице — последствиях одного эпизода, случившегося на охоте, остававшихся в силу того, что они доставляли удовольствие женщинам, порой вдохновляя их на эксперименты. Если братья вышлют кого-нибудь из своих, чтобы вычислить Вауна, они несомненно добьются успеха, первым делом изучив его шрамы.Восстановив респектабельность, он двинулся на встречу с тенью, двинувшейся на встречу с его тенью, гадая, позволит она себя поцеловать или нет. Как правило, не позволяла, если рядом не было Тэма.Его приветствие вышло хриплым криком ужаса. Это была Зозо. Нет, это была не Зозо. Неуклюжая, сжавшаяся, слишком маленькая! Она вся сгорбилась, будто пораженная страшным недугом. Ее лицо невообразимо сморщилось, будто ее жарили.Он выговорил ее имя и с трудом удержался, чтобы не отпрянуть.Обвислая кожа вокруг ее рта скривилась в горькой улыбке. Жестокая карикатура на прекрасную женщину… Взяли восковую куклу, чтобы разрушить ее, но почему-то остановились на полпути. Множество мелких морщин вокруг глаз, скривившаяся шея, кожа на руках в пятнах. Он слышал об этом, но даже фотографий никогда не видел. Это было ужасно. Его скрутило от омерзения.— Сегодня тебе не обязательно меня целовать, Ваун.Это был вызов, а адмирал Ваун никогда не уклонялся от вызова, и хоть много существовало таких, которые он принял бы с гораздо большим энтузиазмом, он преодолел ужас и попытался ее обнять. Она отстранилась.— Оставь это! — отрезала она. — Всему пришел конец.— Ой, Зозо! Ты тоже? — обрел он дар речи.Она кивнула, и шея ее собралась в отвратительные складки. А что с руками в длинных рукавах, с грудью, животом, бедрами? Что там за кошмар спрятан под широким халатом? Это дивное белокожее тело… Да, было время…Удивительное время. Он неоднократно пытался споить и заполучить ее. В последний-то раз Зозо точно догадалась, чьи это проделки, невзлюбила его и терпела только из-за Тэма.Если бы Ваун, умирая, имел бы, как она, при себе оружие, он бы, конечно, постарался свести старые счеты.— Да, — печально сказала она. — Ты посмотрел, Ваун. Убедился. И проваливай.Что-то было непонятное в том, как светились белым корни ее волос, что-то столь же отталкивающее, как и гофрированная кожа, как и паутина вен… Но непроницаемое выражение лица адмирала Вауна разорило многих игроков в покер, и никогда еще он не радовался этой своей способности, как теперь.— Я должен поговорить с Тэмом. Она энергично покачала головой.— Боже мой! В тебе есть хоть что-нибудь человеческое? Ни жалости, ни понимания. Никогда не было. Если бы Тэм хотел тебя видеть… если бы он хотел, чтобы ты его увидел… Пожалуйста, сжалься — уходи.Ее глаза блеснули. Зозо умела держать себя в руках. Чрезвычайно скрытный характер. Не считая, конечно, тех случаев, когда ее тайно отравляли какими-нибудь препаратами. И сейчас это ошеломляло — видеть, что она боится, дрожит и колеблется. Безнадежность. Очевидно, малопонятные религиозные взгляды Тэма оказались слабы, когда пришло время оплачивать самые главные счета.— Послушай, Зозо. Я делаю это не из-за извращенной жалости или сострадания. Я здесь по делу, важному де…Пистолет опять нацелился на него, она попятилась.— Свинья! — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39