А почему, в таком случае, у него трясутся руки? Раньше этого не было.Вводим зеркало… раздвигаем вагину… лапароскопия показывает, что признаков присутствия подлежащего выселению законного арендатора нет… катетер в шейку .. Он шарит. Черт! Черт! Черт! Малейший промах может проколоть главную артерию.Он поднимается и рассматривает костлявую пациентку, все еще в забытьи — Вот так! — говорит он вслух. — Ну, почти так. Желаю вам безопасного труда, граждане, и вместе мы можем запустить еще одну единицу Братства в многообещающую карьеру подрывной деятельности и завоеваний.Он задумчиво поглаживает ее бедро и уходит за шприцами.— Ты — тринадцатая, между прочим, — говорит он, просовывая иглу в первый пузырек, — последняя После тебя больше никого не может быть, поскольку у меня нет больше гормона. — Впрыскивает задумчиво дозу в мышцу ее бедра. — Надеюсь, ты оценила это, будущая мать Месяцы, ушедшие на то, чтобы расшифровать фармакопеи, разобраться в фармакологических справочниках, своровать в аптеках нужные препараты! — Второй укол в вену паха. — И все лишь для того, чтобы ты выработала corpus luteum, бесстыдница неблагодарная.Готово. Несмотря на то что осталось еще больше половины дозы.Он задумывается, рассматривает чахлые конечности, сморщенный живот.— Как насчет второй порции? Почему нет? Мне она совершенно ни к чему! Ты теперь — самая желанная.Осознавая, что дрожь в руках не выказывает никаких признаков ослабления, он вводит остатки препарата и бросает инструменты в сумку под столом.И снова начинает разглядывать отвратительное женское тело.— Таким образом, граждане, дело сделано. Как вы могли заметить, если бы обратили внимание, необходимо еще рассмотреть проблему удовольствий.Это не похоже на удовольствия. Это похоже на непреодолимое влечение.Содрогаясь, он расстегивает рубашку — Пойми, мне необходима практика. Могу я довериться твоему благоразумию? В большей степени, чем чьему-либо еще, и когда-то же я должен начать Одновременно он испытывает тошноту и воодушевление. Самое худшее — знание о том, что бустер воздействует в первую очередь на разум, заставляет его хотеть совокупить свою плоть с этим грязным голым животным.В этом не может быть вреда, ибо сорок восемь хромосом никогда не могут соединиться с двадцатью, даже если бы он обладал жизнеспособной спермой, что тесты отрицали.— Надеюсь, ты чувствуешь себя польщенной, — говорит он и снимает брюки.Он начал с колен девушки, раздвинул ее ноги, почувствовал неожиданную реакцию. Ее голова резко вздернулась, подбородок уперся в грудь, и она уставилась на него широко распахнутыми грязно-карими глазами.Зря, может быть, он ввел двойную дозу.Он чувствует себя в глупом положении — он тоже голый, как и она. Никогда до сих пор он не тревожился, будучи раздетым, а сейчас тревожится Мгновенным результатом явилось исчезновение всех следов горячего желания, еще секунду назад одолевавшего его. Что во всей Галактике было способно когда-либо одолеть его? Лишенный дара речи, он встает и вперяет в нее свой взор, соображая, что делать теперь.Парню, храпящему за кроватью, не удалось как следует рассмотреть захватчика, но пропажа дрифтера в конце концов будет обнаружена, и теперь есть свидетель, способный описать внешний вид вора.Хотя, может, и не нужно ее убивать. Ее вывалившийся язык и беспорядочные движения зрачков ясно указывают на галлюциноз. Парадоксально, что даже ее быстрое возвращение в сознание — признак того, что он переоценил размеры и массу цели. Полное выздоровление последует немного позже, если вообще когда-либо последует.Девушка вертит головой, осматривает комнату. Она родом из мира хижин из сплавного леса и высшей степени нищеты; никогда ей не увидеть ничего такого, как этот украшенный драгоценностями дворец, и она, должно быть, рассматривает его сквозь беспорядочную муть психического расстройства. Что она может подумать об этом месте?Затем ее нерешительный взор возвращается к нему, заставляя его гадать, что она думает о нем. Видела ли она когда-либо мужчин иных, нежели лохматые, заросшие слизни с Дельты? Ну, наверное. Наверняка через эти пустыри проезжало достаточное количество госслужащих, кожа угрей — хорошее экспортное сырье.Госслужащие для такой, как она, — важные шишки.Ну и что теперь? Предположить, что она настолько растерялась, что не может его вспомнить — рискованно, но убить ее к чертям как-то нечестно, и уничтожать результаты работы целого вечера он особого желания не испытывает.Она издает задыхающийся, сдавленный звук, голова свисает вниз. Он думает, что она ослабела, но она хватается руками за стол с двух сторон и поднимает колени.Он отскакивает с отвращением.— Нет!Она опять неуклюже поднимает голову, смотрит на него между двух своих костлявых бедер и пытается сказать размякшим и слюнявым языком. Ему показалось, что она сказала:— Господь?— Я не…Его настолько тошнит, что он не может говорить. Он указывает на дверь.— Уходи!Снова влажные звуки. Потом:— Уходить?— Да, уходи!Она принимается выть:— Я… я… я обидела Господа! Он трет лоб голой рукой.— Ты не обидела. Ты не понимаешь… Я… О Господи!Этой бессмысленной присказке он научился у диких на борту «Зеленых пастбищ».Следует долгая пауза, потом она с опаской и с невероятным трудом говорит:— Буду счастлива… выносить… ребенка для Твоей славы, Господи, если такова воля Твоя. Она не очень верит тому, что он ее не хочет. Абсурд! Но он вспоминает, что политический контроль рэндомов часто достигается при помощи государственно одобряемых суеверий. Очевидно, он натолкнулся на некую примитивную веру в воплощение, что прекрасно снимает все вопросы. — Боги не испытывают вожделения, подобно смертным. Ты уже носишь семя. Иди и вырасти мне сына, — указывает он на дверь.Девушка задыхается, свертывается в неуклюжий комок конечностей, падает со стола на колени и утыкается лицом в кучу лохмотьев.— Слава…— Иди! И одежду свою забери.Нелепость ее реакции терпеть невозможно. Он разражается беспомощным смехом и больше ничего добавить не может. Она воет и съеживается еще сильнее, ему становится еще смешнее. Рывком распахнув дверь, он выталкивает ее в ночь. Он забыл про инструкции, которые сам дал приборам, и в результате его и причудливую ковровую ванну заливает потоком грязной воды. Не причинив, впрочем, вреда — душ будет ей полезен, она уже встает на ноги, затопленная лишь до пояса. Дверь закрывается, погружая ее во тьму, и он выпаливает команду, в результате которой дрифтер легко, плавно, быстро и бесшумно уносится прочь.Сновидец ковыляет к креслу и рушится в него. Он хохочет, пока не начинают болеть ребра. Мысль о том, что он чуть не совершил, болезненна, но хочется послушать историю, которую ей придется рассказать по возвращении в деревню. Еще больше хочется, чтобы рядом с ним был кто-нибудь из его братьев, с которым можно было бы поделиться шуткой.Самое мерзкое в этой работе — одиночество. *** Нет! Нет! Нет! — Ваун проснулся с криком, мечущийся в кривом кресле душного, тесного торча. Приступ боли в запястье, которым он ударился о приборную доску, полностью вернул его в реальность. Он вытер вспотевшее лицо и ошалело осмотрелся. Бешено колотилось сердце.Сны! Ему всегда снились сны, когда у него не было девочки. Этот был самым худшим.— Местонахождение? — спросил он, чувствуя кислый привкус во рту.— По пути между Аджултоном и Бесайрбом. Начинаем спуск примерно через семнадцать минут.Он фыркнул. Расчетное время прибытия давало ему еще почти целый час пребывания в этой аэроконуре. Чувствуя себя грязным и отупевшим от сна, он устроился поудобнее и стал думать о гражданке Фейрн и ее веснушках. Он пообещал себе, что снов теперь не будет очень-очень долго.Аджултон был тем местом, где дали знаменитое сражение, в результате которого пала Йипарианская Империя. А в Бесайрбе находилось модное имение Мэви.Название он забыл.Он забыл о Мэви! Он забыл о Мэви, о долгих годах ее предательства — ночью она служила ему, а днем Рокеру. Шпионка! Лучше думать о Фейрн.Рокер непременно в скором времени даст о себе знать Болвану пришлось, наверное, немало попотеть с этим Q-кораблем. Мысль о Рокере, пытающемся перехитрить Братство, была нелепа.В последний раз Рокер победил исключительно благодаря тому, что Приор был приговорен судьбою к цепи жутких несчастий, кульминацией которых стало то, что невежественный деревенский мужик вляпался в лапы Тэма и Йецера, двоих из очень небольшого числа тех спейсеров, что превосходили сообразительностью мечущего икру угря.Она не виновата, — сказал Нивел, вытирая Вауну слезы. — До той ночи с ней все было хорошо.Он крепко обнимает Вауна, он остановил кровь, но не может остановить поток слез ..Он крепко прижимает Вауна к своей дурно пахнущей рубахе, но не может удержать его слезы.— Никто из нас не поверил ей, — сказал он в другой раз, скорее всего позже, когда Ваун стал постарше — Потому что девчонки осмотрели ее и не нашли признаков… А потом у нее начал расти живот. Чужой. Какой-нибудь парень из правительства.А в другой раз — это было скорее всего намного раньше:— Да, Бог заставляет твою мамочку говорить такие вещи… Это, конечно, не означает, что это правда.Когда другие дети нападали на него, он всегда бежал к Нивелу.Радж сказал:— Он помещал детей в хорошие дома для воспитания.Но… «У нее начал расти живот».Кто-то врал.Ваун много думал, поскольку просто нечего было больше делать. Клетка достаточно длинна, чтобы можно было вытянуться во весь рост. Свет никогда не гаснет. Тут есть одна полая штука, на которой можно сидеть, а когда закрываешь крышку, она уничтожает все, что в ней находится. Тут есть еда, поступающая через люк.Но здесь не с кем поговорить.У него нет одежды. Комната хороша для того, чтобы в ней сидеть, свернувшись узлом, но недостаточно тепла, чтобы можно было поспать.Он не знает, сколько времени он уже здесь провел.А вот спейсер вернулся, тот, у которого нос кнопкой и кучерявые волосы.Офицер связи Тэм, как он себя называет. Прислонился к стене и с любопытством изучает Вауна.— Так и не желаешь поговорить? — спрашивает он. Ваун обнимает колени, отвечает взглядом на взгляд и ничего не говорит. Его ссадины по большей части зажили, и лицо спейсера тоже выглядит лучше. Ваун сожалеет, что ударил этого парня, у него приятный дружелюбный голос и, похоже, добрые намерения.— Даже не назовешься?Ваун лишь смотрит. Он не предаст Раджа и Дайса, свою родню, своих братьев.Он не предаст Приора. Радж сказал, что если надо будет, он умрет за Вауна.— Это, знаешь ли, не слишком-то разумно. Люди сходят с ума, если слишком надолго остаются в одиночестве.Сколько уже? Судя по щетине на лице, несколько дней, наверное, но он не знает, как быстро растут волосы.На бедре у спейсера пустая кобура. Заметив, что Ваун смотрит на нее, он смеется:— Я не такой тупой, чтобы приходить к заключенному с заряженным пистолетом. В тебе смотреть не на что, но драку ты затеял ничего себе. Йецер раза в два тебя тяжелее, а ты ему, понимаешь, челюсть разбил.Это хорошо.Спейсер вздыхает.— Ты крепкий орешек. Четыре дня в одиночестве — и ни звука. Мы можем быть намного более жестокими.Ваун не предаст братьев. Он не знает, то ли он зашел не в тот торч, то ли Приора поймали раньше, и двое спейсеров ждали, кто придет с ним встречаться.Ему безумно хочется знать, пойманы Радж и Дайс или нет, но он не может спросить, не начав говорить, а говорить он не намерен.Спейсер вздыхает и оставляет стену в покое.— Хорошо. Ты победил, Ваун. Да, мы знаем, как тебя зовут. Мы много знаем.Пойдем.Он стучит в дверь. Похоже, кто-то подсматривал сквозь потайную щелочку, потому что дверь открылась в ту же секунду. На пол шлепается узел.— Одевайся, — говорит спейсер, раздраженно швыряя Вауну одежду. — Потом выходи, и мы кое-что тебе покажем.С рубашкой все в порядке, а брюки такие огромные, что их приходится поддерживать. Из-за этого одна рука оказывается занятой. Он выходит босиком по холодному полу, Тэм ждет в коридоре один. Ни слова не промолвив, он показывает дорогу.Рывком открывает дверь, отходит в сторону. Ваун осторожно проходит в большую темную комнату.Около дюжины стульев расставлены вокруг некоего механизма, похожего на усложненный стол, и все… если не считать еще одного спейсера, того, которого зовут Йецер, сидящего в дальнем конце. Он здоровенный и мясистый, темный и неприветливый, а нижняя часть лица у него сильно распухла. В его глазах нет ни малейшего дружелюбия.— Черт возьми, Тэм, — бормочет он. — Я уже одурел от всего этого.— Садись, парень, — говорит Тэм, закрывая дверь. — Где хочешь. А ты, Йец, потерпи. Он крепкий парень, и стыдно было бы мучить его.— А я бы рад помучить его. Тэм тоже садится, притягивает к себе приборную доску.— Дай мне полчаса. Если по их истечении он не запоет, я предоставлю его в твое распоряжение. Хотя не забывай… Возможно, он не разумнее мха, но скорее всего он будет посообразительнее нас с тобой.Йецер хмыкает, не веря.— Смотри, Ваун, — говорит Тэм.Он что-то делает с кнопками, и кажется, что воздух над механизмом темнеет.Затем в нем возникает туманная фигура, меньше, чем настоящая, и дрожащая, как кукла под водой — мутной водой.— Дрянное качество, — говорит офицер связи. Ваун знает, что это ком. Он знает, что чужеродные чудища, которых он видел по общественному кому, фальсификация, стало быть, и это может быть фальсификацией. Но не смотреть он не может.Фигура становится яснее, темная во мраке. Это очень худой мальчик, одетый в лохмотья, сидящий со скрещенными ногами, — обросший бородой дикарь. Он поднимает руку. Ваун дрожит от узнавания даже того, как образ говорит скрипучим, ненатуральным голосом:— Если люди разбежались на пять тысяч элуев во всех направлениях, значит, диаметр Пузыря — десять тысяч элуев, так?Сим растворяется, в комнате светлеет. Ваун испуганно смотрит на Тэма, ожидая объяснений. Спейсер смотрит открыто и сильно, пугающе проницательно.— Преподаватель имеет двухдорожечный… Он может не только показывать, но и записывать. Понимаешь? Это сделано для того, чтобы выявлять всех исключительных студентов. Содружество… правительство… большинство стран обладает оборудованием подобного рода. Просто они, похоже, никак не могут взяться и что-нибудь сделать с этой информацией, только и всего. Но пока ты учился, все о тебе записывалось в точности так, как было.Он улыбается, а Ваун чувствует приступ злобы из-за того, что не понимает.— Так тебя нашел Приор, Ваун, — нежно говорит Тэм. — Точно так же он нашел Тонга, Дайса и Прози. На это ушло много времени, и, конечно, он хорошо все распространил, ты понимаешь… Не все его усилия были успешны, и ему приходилось определять, какие были, а какие нет. Мы знаем, что он получил доступ к таким записям обучения во многих странах.Ваун ничего не слышал о Прози, который, наверное, был еще одним братом. Но они ничего не знают о Радже!Тэм внимательно изучает Вауна, а потом говорит:— Итак, нам известно твое имя, твоя деревня и то, что ты исчез оттуда двадцать пять дней назад, прямо после сцены, которую мы тебе только что показали. Кто пришел, Ваун? Дайс? Тонг?Ваун молчит.Тэм с минуту смотрит на него, а потом говорит:— Хорошо, оставим пока. Посмотри вот это. Он, хмурясь, манипулирует кнопками.— Черт возьми, Тэм! — рявкает здоровый парень в дальнем углу, стонет и прижимает руку к ушибленной челюсти. — Мы впустую тратим время! — бормочет он.— У меня наверху есть такая штука, которая железоникелевый астероид разговорит.— Терпение, Йец, терпение. Ваун, известно ли тебе, что ком работает на радиоволнах? Над планетой жужжат миллионы посланий, как и над всеми прочими заселенными мирами. Иногда можно заглянуть в комы других людей, если повезет или если ты подлец. Уловил?Ваун кивает, прежде чем успевает понять, что кивание — это тоже разговор, а он пообещал себе не говорить ни за что.— Теоретически мы должны были бы иметь возможность общаться со всеми прочими мирами Империи — Пузыря. А практически это никогда не получается.Тэм заканчивает наладку прибора, держит палец на кнопке, продолжая говорить с Вауном, в то время как другой мужчина смотрит волком и молчит.— Слишком много болтовни, да еще все Q-корабли, существующие среди миллионов планет, вносят помехи. А радио отнимает время. Нужны годы, чтобы сообщение дошло из одного мира в другой. Предполагается, что Патруль поддерживает контакт. Ультийское главнокомандование обязано сообщать…— Тэм! — рычит тот, кого звать Йецер. Тэм не обращает на него внимания, внимательно наблюдая за Вауном, как будто его ресницы могут выдать сигналы.— Я собираюсь показать тебе кусочек сигнала, перехваченный нами пару лет назад. Он пришел с планеты под названием Авалон… Слышал о такой? Нет? Уверен?Ну, не важно. Авалон в четырех элуях отсюда, то есть все, что видно, происходило шесть или семь лет назад, когда ты был совсем еще ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39