Меж двумя холмами лежала неровная, широкая и безлюдная на вид долина. На юге летом жарче, а зимой холодней, но поскольку Ангела на небе не было, вересковая пустошь была достаточно прохладна, чтобы пиподы активизировались даже посреди дня ранней весной. Возможно, это была именно та роща, что дала толчок к бойне по всей планете. Одних пиподов достаточно, чтобы оправдать путешествие в Кохэб, даже если гипотеза о Братстве была ерундой.— Ну, и чем мы теперь занимаемся? — осведомилась Фейрн, выглядывая из-за головы Клинка.— Теперь я вас покидаю. — Ваун зашнуровывал высокие ботинки. — Здесь особо нигде не спрячешься, но я постараюсь исчезнуть прежде, чем кто-нибудь объявится, и осмотреться. То есть, если кто-нибудь объявится. Клинок, вы перевозили катер адмиралиссимуса откуда-то куда-то, и автоматика сломалась.Аварийное приземление. 0'кей?— Сэр.— Обязательно следите за пиподами. С местными, если что, играйте в глухих.Постараюсь вернуться до полуночи. Надо держать… О-о-о!«Суперогонь» остановился прямо перед ангаром… Ангар был большой и не такой ветхий, каким казался поначалу. Внутри, скрытые от глаз, выстроились несколько торчей.— Как новые, — сказала Фейрн.Схватив Джайенткиллер, Ваун молча пробежал мимо нее. Он открыл дверь и выпрыгнул в холодный порывистый ветер с запахом океана. Если кто-то стережет эти торчи, то прятаться — идиотизм. Если нет, тогда у него навалом времени, чтобы порыться тут до появления кого-нибудь из больших построек.Проблема разрешилась тут же. В тени стоял какой-то парень. Завидев Вауна, он вышел на свет и быстро зашагал навстречу, неряшливо и привычно вытирая руки о штаны. На нем была ярко-оранжевая рубашка, без — несмотря на холод — рукавов, ветер ворошил его волосы. Он бросился бегом навстречу Вауну. Широко улыбаясь.Знакомая улыбка… трудно было рассмотреть ее сразу, поскольку от ветра слезились глаза. Ваун сделал несколько шагов вперед.— Дайс? — прохрипел он, и горло у него перехватило. — Ваун! Неужто ты, Ваун?Джайенткиллер с грохотом упал, когда они встретились, обхватили друг друга руками и попытались Переломать друг другу ребра. Затем они несколько раз хлопнули друг друга по спине и вернулись к объятиям.— Ваун! Наконец-то! Адмирал во плоти!— Дайс! Ты Дайс? Или ты Сессин?— Нет, брат. Он никогда не был Дайсом…— Тогда…Ваун не договорил, уставившись через плечо брата. К ним бежали еще трое.Судя по цвету их рубашек, это были Зеленый, Фиолетовый и Коричневый. Коричневый отстал — он не был еще вполне взрослым, лет шестнадцати, — но не сильно и вскоре врезался в кучу-малу, был поглощен ею, а Ваун, оказавшись в середине, подумал, что его забьют до смерти или раздавят, и всюду руки и смех. В глазах у Вауна затуманилось.Снова с братьями. Дома. В улье.Сколько их здесь?Коричневый был невероятно похож на Раджа. Как Радж говорил, улыбался как Радж. Он сказал:— Вау! И впрямь брат Ваун! — В почтительных, взволнованных интонациях Раджа. — Я знаю о тебе все, брат!Радж был мертв чуть не полвека. Ваун предал их, всех.Оранжевый или, может, Зеленый, сказал:— О, как чудесно наконец видеть тебя, Ваун.— Мы знаем о тебе все, — сказал другой.— Всего вы знать не можете! — возразил Ваун. — А про Раджа, Приора и «Юнити»?Голоса смешались вокруг: «Конечно!», «Безусловно!», «Столько лет следили за тобой!», «Ты — герой!», «Мы рассчитываем на тебя!»— Что будем делать с дикими, брат? — спросил то ли Фиолетовый, то ли Оранжевый.— С дикими?Ваун вспомнил и огляделся. Казалось, будто солнце засияло ярче, приятней стал морской ветер, холмы вдалеке зеленее. Клинок и Фейрн стояли на площадке, девушка прислонилась к лейтенанту, щекой прижавшись к его груди; он обнимал ее одной рукой. Она была потрясена, лицо ее стало непроницаемым, как камень.«А что, черт возьми, я могу сделать с ними?» — подумал Ваун, а после понял, что решения теперь принимает не он.А что, черт возьми, мы можем сделать с ними?Он взглянул на братьев и увидел, что лицо Фиолетового обескураженно нахмурилось. Обескураженность перешла к Зеленому… и Оранжевому…Они не понимали, почему он вообще сомневается.— Естественно, нам надо будет их убить, — сказал он.Фейрн завопила:— Ваун!— Может, отдадим их пиподам? — предложил юный Коричневый, будто его осенило.— Все равно останется пара трупов, — сказал Зеленый, но он явно был успокоен тем, что Ваун подтвердил очевидное.— Ваун! — закричала Фейрн. — Ты так не думаешь!Ее лицо было мертвенно-бледным. Она повернула голову, посмотрела на Клинка и обняла его крепче.— Он не всерьез, правда?Клинок даже не взглянул на нее. Он продолжал мрачно смотреть на адмирала Вауна, героя-идола всей его жизни. Клинок знал ответ.Ваун говорил всерьез.Поддержи он Братство, ему придется хранить тайну улья, а это означает, что эти двое не должны покинуть Кохэб живыми. А если он по-прежнему на другой стороне — а в данный момент он был настолько огорошен, что не сказал, на чьей, — тогда он должен играть в противное. Очевидно, братья приняли бы его в свои ряды, но надо же сыграть свою роль. Ценой будут два рэндома. Его жизнь тоже в опасности.Иными словами, у него не было выбора.— Они должны умереть, — сказал он, — а где и когда — не могу сказать точно. Давайте запрем их где-нибудь и решим после, хорошо?— На вентиляционной станции есть сарай с замком, — заметил Коричневый, сама услужливость.— Прекрасно. Что вы имели в виду, когда сказали, что рассчитываете на меня?Голоса смешались вокруг него: «То, что ты можешь помочь». «То, что ты можешь сделать для нас». «Помочь улью, когда настанет Армагеддон». «Твоя роль в Судный День».Заражение, о котором так часто говорил Рокер, уже пустило свои корни. Двум неумелым беглецам, Дайсу и Сессину, как-то удалось организовать улей, хотя все говорили, что это невозможно.Вот так. Великий адмирал Ваун не добился успеха ни в чем. Все оказалось враньем. Полстолетия он врал всем — даже, похоже, самому себе. Он не уничтожил Q-корабль «Юнити» и Братство.В конечном счете победил Аббат.Реальность «Юнити» потрясала блеском и великолепием, на всех дверях и стенах кружились цвета и узоры. Голого камня не было видно нигде. Ничего общего с доггоцевским симом — лабиринтом грязных тоннелей, типа заброшенной канализации. Несмотря на страх и злобу, Ваун был взволнован тем, что оказался наконец-таки на настоящем Q-корабле. Художники, авторы этой замысловатой мозаики, может быть, были из членов экипажа, а может, умерли несколько веков назад. Некоторым Q-кораблям по тысяче лет.Затхлый и непереносимо горячий воздух. Летный костюм Вауна быстро промок, даже его полуголые попутчики блестят от пота, корабль годами гнулся под воздействием гравитационных волн двух сингулярностей и пропитывался радиацией.Жилая часть охлаждается; в середине камня значительно жарче.Невидимая система общественного оповещения разражается маршем, что означает, наверное, общий сбор, поскольку все, кого Ваун видит, двигаются в одном направлении. Его ведут дальше внутрь камня, и шум механизмов становится громче, а воздух, что приятно, прохладнее.На него набрасывается ностальгия. Цвета, братья, голые до пояса, голоса все будит воспоминания Приора об улье на Монаде. Монаде, доме, где был создан Ваун, доме, о котором он до выкачки мозгов не знал.Он спешит вместе с группой примерно из десятка парней за Аббатом в черных шортах и кепке. Появляются другие и присоединяются к процессии. Желудок шевелится в невидимых волнах псевдогравитации, и жив еще гнетущий страх стремительно приближающихся снарядов Рокера. Вокруг не смолкают голоса, все одинаковые — и он не может разобрать слов.Может быть, они и кажутся друзьями, но это — враги.— Спейсеры, — спрашивает он, — вы отравили их газом?— Боюсь, да, — небрежно отвечает Аббат. — А что еще с ними делать?— Что за газ?— Понятия не имею. Спроси Байо. Знаю, что у нас немного иная альфа-цепь гемоглобина, что помогает в технических средах. Более старательно отбирает кислород.Четыре парня и две девушки изуверски убиты! Ваун задыхается от ярости. Он возглавлял судно, он отвечает за них. Пока ему удалось убить одного брата, ранить одного — счет он еще не сравнял. Невозможно верить в эти чудесные всепрощение и дружбу. Они как-то обманывают его… впрочем, какая разница? От него пользы, как от трупа.Мэви и Вэлхэл далеко.Его приводят в просторный круглый зал. Здесь уже около двух десятков парней, и двери впускают потоки людей. Вся мебель — одна скамья, сплошное кольцо, на котором могут разместиться более шестидесяти человек. Аббат перешагивает скамью и садится лицом к центру. Все делают так же. Через несколько минут кольцо заполнено, парни сидят плечом к плечу, вжимаясь друг в друга, все лицом к центру. Потом как-то втираются еще человек десять или больше, создается настоящая давка. Все елозят, шутят, дружески наезжают друг на друга.Братство! Улей в сборе. Он снова видит этот зал в Монаде, открытый всем ветрам и птицам, с полом, устланном бурой пещерной травой. Летом птицы нередко пролетают тут даже во время собраний Братства. Он вспоминает взрыв веселья в тот день, когда одна нагадила на выступающего брата.Ваун обнаружил, что бессмысленно таращится на купол над головой, в мозаике которого запечатлены чудные крылатые чудища и мифологические существа. Картины, возможно, дело рук человеческих, но яркие цвета говорят, что это — работа Братства. Двадцатилетнее путешествие оставляет много времени на искусство.Ваун не знает, что предстоит, и спрашивать не будет. Собрание подозрительно напоминает суд, посвященный тому, что он пристрелил Аббата первых двух Аббатов.Две тяжелые руки опускаются ему на плечи — опоздавшие выстраиваются снаружи кольца. Детишки втискиваются, пролезают под ногами и взбираются кому-нибудь на колени. К двоим его ближайшим соседям — справа Аббат, слева Голубой приземлились мальчики достаточно взрослые, чтобы их назвать подростками — Белый и Лиловый, улыбаются, скачут, борются, выслушивают сдержанное брюзжание, а вот малышу, тянущему к Вауну исполненные надежды ручонки, вряд ли больше четырех.Ваун не помнит, когда к нему в последний раз подходил ребенок. Он как-то странно тронут, хватает ребенка и усаживает его настолько удобно, насколько это возможно в такой давке.— Привет.— Привет.— Как тебя зовут?— А? — Ребенок поворачивает голову и обеспокоенно смотрит на Вауна. Розовый, конечно!Вот кто он сегодня. Он хмуро разглядывает военную форму Вауна, с любопытством ощупывает ее.Очевидно, центр круга — заповедное место, там пусто, а все пространство от скамьи до стен плотно набито Ваунами всех размеров и возрастов. Повсюду он видит свое лицо. всегда готовое улыбнуться, встреться только взглядом, еще более загорелое, чем у тех двоих, с кем он сюда пришел. Воздух жаркий и спертый, как в аду немытой раздевалки, но запах пота кажется ему знакомым и безобидным.Его форма бросается в глаза. Он смотрит поверх Розового, мимо Белого на Аббата.— К чему шорты? Почему бы не бегать вообще с голым задом?— Карманы! — твердо отвечает Белый и подпрыгивает.Аббат пожимает плечами.— Гигиена, наверное. Сиди спокойно, шалопай!— А еще из-за них меньше «Эй, дружок», — добавляет Оранжевый, что прислонился к Вауну сзади.Цвета, конечно, повторяются по кругу, но такие большие сборища, наверное, редкость.— Пора начинать, — говорит Аббат. — Давай ты, парень. Я тут пригвожден.С радостной улыбкой малыш — Белый срывает с головы Аббата кепку, сползает с его коленей и принимается расхаживать внутри круга, размахивая кепкой высоко над головой, чтобы видно было всем. Болтовня стихает.Коричневый говорит:— Восемьдесят четыре.Пауза, потом со вздохом говорит Зеленый:— Восемьдесят один.Восемьдесят один, восемьдесят четыре… Это они — о возрасте, наверное, но по авалонскому календарю, не похожему на ультийский, так что Ваун не может сказать, что это означает. А сколько лет самому Братству?На восемьдесят один Зеленого никто ответить не может, и Белый швыряет ему вращающуюся кепку. Зеленый держит очень маленького ребенка, так что юноша рядом с ним хватает кепку на лету и водружает Зеленому на голову — задом, естественно, наперед.Белый трусит назад и грузно усаживается на колени к Черному, который говорит:— Ух! — А потом Вауну:— Тебя что-то удивляет? Сдавленный голос из-под извивающегося младшего брата. Подобным же образом Лиловый штурмует Голубого, и Вауну ни с того ни с сего приходится заняться защитой малыша Розового от всеобщей потасовки.— Да, — признает он, — ты легко расстался с властью. Ты больше не Аббат?Черный устраивает своего седока — переворачивает юного Белого с головы на ноги, сжимает его бедрами и поднимает его тощие ноги так, чтобы Оранжевый мог нагнуться и пощекотать ему пятки. Дикие крики доносятся снизу. Точно такое же безобразие чинится по всему кругу.— Чему тебе тут удивляться? — удивляется Черный.— Дикая раса готова пойти на убийство и на что угодно в погоне за властью — я видел их! — Ваун знает, что даже гнусное судилище Фрисд — не самое худшее из того, что бытует на Ульте. — По собственной воле они никогда не расстанутся с властью.— Власть? — фыркает сосед. — Это ответственность, не более того. Никакой власти.У Вауна такое ощущение, будто сбываются давнишние мечты. Очевидно, что в Братстве все мальчики созданы равными.Где еще есть такое в миллионе миров?Кормя младенца, новый Аббат выходит на опустевшую середину, и шум затихает. Это может любой из тех, кто достиг совершеннолетия. Здесь может быть Дайс, может быть Приор.Среди братьев воцаряется порядок. Юный Белый освобожден, ему дозволено сесть, где сидел, у него красная улыбающаяся физиономия.— Мы чествуем нового брата, — обращается Аббат к тишине. Внимательна даже малышня. Аббат улыбается Вауну улыбкой Раджа. — Это твой улей, брат. Здесь все твое.Ваун подпрыгивает, когда все собравшиеся вскрикивают:— Согласны!Его хлопают по плечам. Белый тайком щиплет его.«Все, что у меня осталось, это моя жизнь, и вы в любой момент можете отнять ее у меня», — думает Ваун. Всю свою жизнь он чувствовал себя самым лучшим, а теперь он окружен такими же, как он, — не менее чем тремя сотнями таких же. Зеркальный зал. Ему кажется, будто его заточили в граненый кристалл.Он не отвечает, Аббат печально улыбается ему и переходит к делу:— Медицинский отчет. Готово?— Медик, — доносится голос из-за спины. Ваун вытягивает шею, чтобы взглянуть на говорящего, а потом понимает, что это ни к чему. — Один погиб Он умер хорошо и не страдал.— Мы скорбим о потере, — торжественно произносит Аббат, и вновь хор ему вторит:— Согласны!Ваун разглядывает свои колени. Стоило бы ему знать, что убивать представителя Братства бессмысленно и глупо.— Подробности? — спрашивает Аббат.— Пока не опознан, — говорит невидимый медик. — Мы проинформируем его приора, как только сможем. Ранен один из техников, обслуживавший вентиляцию, но это чисто поверхностное ранение.Это новость встречается приветственными возгласами.Аббат поворачивается к Вауну:— Одного брата потеряли, одного приобрели. Тебе бы доставило удовольствие первое время иметь личное имя, брат?— Коммодор Ваун, ультийское командование. Трудно говорить формальным и дисциплинированным голосом, когда четырехлетка только что обнаружил, что у тебя расстегнута ширинка… Невозможная сдержанность! Как они могут не злиться?— Брат Ваун. — Ребенок Аббата отказывается сосать. Он сует бутылочку в карман и усаживает малыша на плечо. Уверенные и точные движения. — Ты, очевидно, не тот, кого мы ждали.— В смысле, не Приор?— Это его титул. Лидер небольшой группы. У нас есть и другие титулы. Ты же говоришь на андилианском.— Они.. то есть мы, — сурово говорит Ваун, — мы выкачали ему мозги.Он чувствует, как вздрогнуло разом все собрание, несколько малышей заплакали.Лицо Аббата чернеет.— Честь его памяти!— Согласны! — снова кричит хор братьев.— Ты расскажешь нам о нем и о том, чего он достиг? — К чему? Сейчас мы все умрем!— Если ты имеешь в виду снаряды, то выбрось их из головы. Готово?— Гравитационник, — говорит Коричневый издали. — Они выпустили четыре, один прошел мимо. Остальные мы перехватили. Без проблем. Излучение немного задело систему связи, но ничего серьезного. Некоторое время они ничего не будут предпринимать, потому что мы находимся над многолюдной местностью.Он улыбается Вауну, многие улыбаются. Это, возможно, блеф, но странно было бы, если так. Прилив облегчения говорит Вауну о том, что он поверил; страх заметно унялся.— Перехватили? — спрашивает он.— Заглотили их сингулярностями. Это произошло над океаном, поэтому вспышки радиации не причинили вреда, но скорее всего выключили на некоторое время связь на планете.— Вы не можете так быстро развернуть Q-корабль! Q-корабль может ускоряться на прямой, но чтобы развернуть камень, не разрушив его и не придав ему вращения, — кошмарная работа. Однако слова Вауна вызвали сотни улыбок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39