Голова его была перевязана. Там, где бинты успели намокнуть, повязка стала темно-розовой. Обнаженная грудь Джона тяжело поднималась и опускалась. Виолетта принялась плакать. На сей раз это были слезы облегчения. Слава Богу, Джон жив!К доктору подошел старший Хардинг:— Вы ни слова не сказали о состоянии моего сына. Насколько серьезна его рана? — Лицо графа было землистого цвета. За последний час он, казалось, состарился лет на десять.— Мне не хотелось бы обнадеживать вас, граф, — мрачно ответил доктор. — Рана чрезвычайно серьезна. У вашего сына перелом позвоночника. Я намерен послать в клинику за своими ассистентами и распорядиться, чтобы они привезли с собой необходимое медицинское оборудование. Операция продлится всю ночь. Если к вечеру завтрашнего дня состояние лорда Фарлея стабилизируется, мы сможем перевезти больного в ваш дом. После этого начнется долгий период выздоровления.— Он останется жить? — строго спросил граф. — Я хочу знать правду.— Ваш сын молод и, кажется, силен. Он получил сильный ушиб головы, но не это тревожит меня более всего. Угрозой здоровью является сломанный позвоночник. Ваш сын вынослив, и, я надеюсь, он выживет.— Так мой сын не умрет?! — шепотом выкрикнула графиня.— Я надеюсь, что он стойко перенесет операцию и победит болезнь, — спокойно ответил доктор. — Все преимущества на стороне молодого организма. Однако послеоперационный период будет сложным, и, возможно, — доктор откашлялся, — полного выздоровления не наступит.Блэйк, казалось, нервничал больше всех.— Больной может восстановить свое здоровье полностью, а может — лишь частично. Операции на позвоночнике отличаются большой сложностью. Даже если она будет проведена блестяще, мы не можем объективно оценить степень поражения спинного мозга. Повторяю, двигательная способность может восстановиться полностью, а может лишь частично.— Каков самый печальный исход операции? — спросил граф.— Если спинной мозг сильно поврежден, то возможен паралич, полный или частичный.— Паралич? Полный или частичный? Что вы, черт возьми, имеете в виду? — Блэйк был вне себя.Катарина, оставив Виолетту, бросилась к Блэйку и обняла его за плечи. Она плакала молча.— Не могу в точности указать степень возможной обездвиженности, — ответил врач. — Он может быть парализован полностью с сохранением единственной функции — речи; он может сохранить подвижность верхней части тела; если произойдет чудо и спинной мозг окажется не поврежденным, Джон излечится полностью.В библиотеке воцарилось мертвое молчание. Графиня закрыла лицо руками и стала всхлипывать. По лицу Виолетты потекли слезы, которые она не стала утирать. Ясно было одно: Джон будет здоров, если случится чудо.Граф обнял свою супругу. Графиня рыдала, спрятав лицо на груди мужа.Виолетта поймала на себе взгляд Блэйка, полный горьких обвинений. Не в силах вынести незаслуженного упрека, она выбежала из библиотеки.Два дня спустя Блэйк сидел возле кровати Джона. Сквозь распахнутое окно спальни в комнату струились яркие солнечные лучи. Доктор Браман с двумя ассистентами оперировал Джона всю ночь. Вечером того же дня молодого человека перевезли в Хардинг-Хаус. Время от времени Джон просыпался, но никого не узнавал.Блэйк не отходил от брата. Он пристально всматривался в лицо Джона. Даже сквозь двухдневную щетину проступала безжизненная бледность. Блэйк почти не сомневался в том, что Джон полностью преодолеет свой недуг. Всем сердцем он желал брату выздоровления.Время от времени молодой лорд вспоминал о Виолетте, и всякий раз на него накатывала волна злобы и раздражения.Дверь в спальню Джона тихонько отворилась, и в комнату скользнула Катарина. Она устроилась на кровати в ногах больного. Едва улыбнувшись Блэйку, девушка погрузилась в созерцание Джона.Катарина выглядела очень уставшей. Под глазами ее лежали темные тени, спутники тревоги и недосыпания. Она не покинула Хардинг-Хаус и упорно несла вахту возле Джона наравне с его родными. Блэйк вспомнил, что Катарину поселили в одной из комнат для гостей на третьем этаже.— Пару часов назад он открыл глаза и посмотрел на меня, — тихо сообщил Блэйк девушке. В кладбищенской тишине спальни голос его прозвучал неожиданно громко.— Он узнал тебя?— Надеюсь, но не уверен. Он смотрел мне в глаза не более минуты.На глаза Катарины навернулись слезы, она поднесла руку Джона к губам и поцеловала ее. Потом она положила безжизненную кисть себе на колено и замерла. Блэйк в сотый раз принялся внушать себе, что Джон непременно выздоровеет. У него просто нет другого выхода. Он наклонился и запечатлел на лбу Джона, чуть ниже края повязки, поцелуй. Блэйк прикасался к брату нежно, как к маленькому ребенку.Джон вздохнул. Катарина и Блэйк напряглись.Джон приподнял веки и устремил взгляд на Катарину. Неожиданно он улыбнулся.— Привет, — раздался голос Джона. — Это просто возмутительно, что юная леди находится в спальне джентльмена, более того — прямо у него в постели.Слова слетали с его уст небрежно, словно он выходил из состояния тяжелого похмелья.Катарина прижала руки к груди, слезы закапали прямо ей на подол.— Не означает ли твое появление в моей спальне, что я должен поступить как порядочный джентльмен?Из глаз Катарины безостановочно текли слезы. Даже у Блэйка глаза стали влажными. Джон с удивлением взглянул на брата:— Что это вы вздумали реветь вдвоем? — Улыбка его внезапно потухла. — Я что, пьян? Я чувствую себя как после хорошей попойки. Что происходит?— Тебе ввели большую дозу морфия, ты и должен так себя чувствовать, — утешил брата Блэйк.— Морфия? — переспросил Джон. — У меня такое ощущение, словно я плаваю. Я вижу кровать, но совершенно ее не чувствую.— Не волнуйся. Скажи лучше, ты хорошо помнишь, что случилось?Джон беспомощно переводил взгляд с Катарины на брата и обратно.— Боже милостивый! Да ведь… перила второго этажа рухнули, и мы с Фрэдом полетели вниз, в вестибюль!— Да, — подтвердил Блэйк, — так оно и было на самом деле. Стэнхоуп скончался. Твое счастье, Джон, что ты остался в живых. Ты ударился головой, поэтому-то она и забинтована. Но ты также ударился позвоночником, и тебе делали операцию.— У меня сломана спина? — Джон был потрясен.— Не унывай. Ты уже на пути к выздоровлению. — Блэйк светился счастьем.— Вы что… хотите сказать, что сломанная спина это ерунда? — Джон с удивлением посмотрел на брата и подругу.— Нет, конечно, период выздоровления будут долгим и тяжелым, — серьезно ответил Блэйк.Джон смотрел теперь только на брата. В глазах его была тоска.— Джон, скажи лучше, как ты себя чувствуешь? — стараясь быть беззаботной, спросила Катарина и тут же вскрикнула, потому что Джон крепко, как тисками, сжал ее руку.— Джон?Лицо брата показалось Блэйку лицом чужого, незнакомого человека.— Головой я чувствую подушку, спиной я чувствую постель, но я вовсе не чувствую собственных ног.Блэйк замер. Лицо Катарины покрылось смертельной бледностью.— О Боже! — воскликнул Джон и отдернул руку. Он провел рукой по бедрам. — О Боже! У меня есть ноги, но я их не чувствую! Я не могу двигать своими собственными ногами! Блэйк!От ледяного холода каменного пола у Виолетты ныли колени. Два дня она провела в маленькой старинной церкви двенадцатого века в непрестанной молитве о полном выздоровлении Джона.Виолетта была измучена и измождена молитвой. Накануне вечером, молясь, она даже заснула, не поднимаясь с колен. Она так окоченела, что боялась, что не сможет подняться.Внезапно девушка осознала, что больше не молится. Перед ее глазами застыли образы Джона и Блэйка. Последний молча укорял ее в болезни брата. У Виолетты сосало под ложечкой. Последние ночи ее мучили кошмарные сны. Ей мерещилось, что она снова стала бездомной, голодной, одинокой. Во сне она умоляла Блэйка позволить ей сесть в его экипаж, но он немилосердно оставлял ее одну на улице. Это видение то угасало, то с новой силой вставало перед ее внутренним взором. Виолетта отмахнулась от безжалостного видения и с новой силой принялась молиться:— Отче наш, Иже еси на небесех…— Простите, может быть, вам нехорошо? — раздался из-за спины девушки приятный мужской голос.Виолетта слегка повернула голову и увидела священника в темной рясе.— Спасибо, святой отец, со мной все хорошо.Слова Виолетты не соответствовали действительности. Она была слаба, измождена и едва не теряла сознание. Девушка была раздавлена чувством собственной вины.— Так ли это? — усомнился священник. На нее с сочувствием смотрели глаза пожилого человека, знающего цену добру и злу. — Не желаете ли вы побеседовать со мной? Я знаю, что вы провели здесь весь вчерашний день и первой из прихожан ступили в церковь сегодня. Не могу ли я облегчить ваши страдания?Старик помог девушке подняться.— Мой знакомый болен. Я прошу Господа послать ему здоровье. Я умоляю Спасителя не дать ему умереть, — прошептала Виолетта, не в силах избавиться от воспоминаний о Блэйке и о том, что он мысленно винит в случившемся ее. — Я прошу у Господа чуда, я хочу, чтобы больной выздоровел.— В таком случае я присоединю к вашей молитве свою. Но помните: у Господа есть веские причины делать то, что он делает. И если ваш друг покинет этот мир или не сможет излечиться окончательно… на все воля Божья.— Я была бы вам признательна, если бы вы сами вознесли молитву Творцу.Виолетта снова опустилась на колени. Сколько времени прошло с тех пор, как Джон чуть не расстался с жизнью? Виолетта не помнила. Ах, нет, две ночи и два дня. У девушки болело все тело — это было напоминанием о том, что часть минувшей ночи она провела в молитвенном бдении.Виолетта покинула церковь. Мир вокруг казался ей нереальным, выдуманным. День был пасмурным и хмурым. Ее знобило. Выходя из церкви, Виолетта поняла, что у нее нет с собой ни пальто, ни шляпки, ни перчаток.Домой, в квартирку, которую она делила с Ральфом, идти не хотелось. Куда же ей отправиться?Мимо девушки медленно катился наемный экипаж. Неожиданно для себя, еще не отдавая себе отчета в том, что она делает, Виолетта подняла руку и отчаянно замахала.— Куда вам, леди? — спросил кучер.— Хардинг-Хаус, — незамедлительно отозвалась девушка. Пульс у нее сильно частил.По мере того как Виолетта поднималась по широкой лестнице, мужество медленно оставляло ее. Во рту у нее пересохло. Дыхание стало прерывистым. Осведомиться о здоровье Джона она намеревалась у прислуги, потому что опасалась встретить кого-либо из семьи Хардингов, особенно Блэйка.Слуга распахнул перед девушкой дверь, и сей же час в вестибюле появился дворецкий. Лицо его было суровым.— Леди Гудвин, добрый вечер, — поприветствовал ее дворецкий.— Талли, скажите, как здоровье лорда Фарлея?— Он уже пришел в сознание, но еще не встает с постели.— Что сказал хирург? — с дрожью в голосе спросила Виолетта.— Доктор Браман сегодня еще не навещал больного, но лорд Джон, придя в сознание, поговорил с леди Катариной и лордом Блэйком.— Не кажется ли вам, Талли, что лорд Фарлей пошел на поправку?Талли смягчился.— Мне трудно ответить утвердительно, леди Гудвин. Все мы денно и нощно молимся о здоровье сэра Джона. Но пока он не чувствует собственных ног и не может двигать ими.Виолетта пошатнулась и чуть не упала. Чтобы удержаться, она была вынуждена ухватиться за плечо дворецкого.— О Боже, что вы имеете в виду, говоря, что лорд Фарлей не чувствует ног?— Именно это я и имею в виду, — строго ответил Талли.Виолетта отвернулась. В глазах ее стояли слезы. Так значит… он парализован. А что если… это навсегда? Это она во всем виновата.— Что, черт возьми, тут происходит? — раздался требовательный голос Блэйка.Виолетта резко повернулась и увидела, что Блэйк спускается по лестнице в вестибюль. На нем были помятые брюки и несвежая рубашка. Лицо его было каменным, глаза ледяными. Он направился прямо к незваной гостье. Виолетта неподвижно ждала его приближения.— Что вы здесь делаете? — гневно спросил Блэйк.— Я… я только хотела узнать, как чувствует себя Джон, — прошептала Виолетта.— Я бы не хотел видеть вас в этом доме. Думаю, что никто этого не хочет.Виолетта застыла на месте. Она не могла вымолвить ни слова.— Блэйк! — наконец воскликнула девушка. — Я так виновата! Мне так жаль! Пожалуйста, скажите мне, что с Джоном все будет в порядке.На самой высокой ноте у нее оборвался голос.— Мой брат чувствует себя скверно. Он парализован. Вся нижняя часть его туловища обездвижена.Виолетте не требовалось ломать себе голову над тем, что думает о ней Блэйк. Было совершенно ясно, что в случившемся он винит ее.— Я тоже молюсь за него, — дрожа всем телом, вымолвила Виолетта.— Как будто это имеет какое-то значение, — сумрачно процедил Блэйк. — До свидания, леди Гудвин. Полагаю, настало вам время вернуться туда, откуда вы появились в нашей жизни.Виолетта медленно попятилась. Потом она развернулась и бросилась прочь из Хардинг-Хауса. Глава 20 — Каковы ваши прогнозы? — спросил Джон.Доктор Браман выпрямился. Он только что завершил осмотр больного. Джон настоял, чтобы во время обследования и последующей беседы в спальне не было никого из членов его семьи.— Я буду откровенен с вами, сэр. Я сомневаюсь, что вы когда-нибудь сможете встать на ноги и пойти.Джон побледнел.— Ниже пояса ваше тело совершенно потеряло чувствительность. Должен признаться, что после травмы такой сложности, которую получили вы во время падения, ни один из моих пациентов не излечился полностью.Джон молчал. В ушах у него стучало. Фигура доктора расплывалась у него перед глазами. Джон повернул голову и бросил взгляд в окно. Шел дождь. Небеса были темно-серого, почти черного цвета. Время словно остановилось для Джона. В мозгу вертелась одна мысль: он калека. Он больше не мужчина. Не человек. Калека.— Сэр, вы должны быть счастливы уже тем, что остались в живых, — участливо сказал врач. — Стэнхоуп, например…— Только не говорите о том, что мне повезло! — взорвался Джон. — Прочь отсюда! Сейчас же покиньте эту комнату!На висках у Джона вздулись вены. Лицо его стало красным.В одночасье он потерял все: надежды, мечты, любовь.Доктор поспешно удалился. Дверь отворилась, и в спальню вошли Блэйк, граф и графиня.— Джон… — начал граф.— Все… подите прочь… Мне надо побыть одному! — раздраженно выкрикнул Джон.Вперед протиснулась Катарина.— Она здесь?! Пусть сейчас же выйдет! — взорвался Джон.Катарина замерла на месте.— Сынок, позволь мне посидеть возле тебя, — ласково попросила графиня.— Нет. — Джон отвернулся. На виске его отчаянно билась налитая кровью жилка. Все, что раньше радовало Джона и составляло удовольствие его жизни, теперь превратилось в смерть.— Давайте уйдем и оставим его одного, — прошептала Катарина. — Пойдемте. Джону надо побыть одному.Лорд Фарлей не взглянул ни на родных, ни на Катарину.Он слышал, как они тихо и виновато вышли. Он слышал, как скрипнула дверь. Тогда Джон протянул руку, взял с тумбочки фарфоровую лампу и со всей силы швырнул ее в противоположную стену. Ударившись о стену, лампа с грохотом разлетелась на мельчайшие кусочки.За лампой последовала ваза со свежесрезанными цветами.Родные Джона собрались в библиотеке. Граф сидел, уныло глядя в пол. Рядом с ним, беспомощно бросив руки на колени, застыла графиня. Возле окна, наблюдая, как дождь прибивает к земле садовые растения, стоял Блэйк. На стуле у стены заливалась слезами Катарина. Доктор Браман только что вышел.— Я не верю, — мрачно произнес Блэйк. — Он будет ходить.Ему никто не ответил. Тогда Блэйк резко развернулся и твердо сказал:— Я займусь этим делом сам. Из всякого правила есть исключения. Я уверен, что случаи полного излечения были.— Если раздобудешь сведения о таком чуде, дай нам знать, — печально отозвался граф. Он был сражен известием хирурга.Вытерев платком слезы, Катарина сказала:— Он нуждается в нашем участии. Он должен знать, что наши чувства к нему не изменились. Он должен знать, что мы по-прежнему любим его и восхищаемся им. Он переживет этот кризис, я не сомневаюсь в этом.— Да, он начнет ходить, — подтвердил Блэйк. — Господи, зачем он бросился на помощь Виолетте?!— Он не мог пройти мимо, — сказала Катарина. — Джон в высшей степени джентльмен.— Черт бы побрал ее кокетство! — воскликнул Блэйк. — Это она во всем виновата!Графиня поднялась, подошла к младшему сыну и положила руку ему на плечо.— Блэйк, это несчастный случай. Виолетту нельзя в этом винить.Блэйк поднял голову и посмотрел на мать. Глаза ее были заплаканы. Он прекрасно понимал, что мать права, но какая-то сила словно заставляла его обвинять во всем леди Гудвин. Он вспомнил, как стоя в вестибюле Хардинг-Хауса, она шептала: «Простите, мне очень жаль».— Ей не следовало показываться на балу! — жестко сказал Блэйк.— Значит, это моя вина, не так ли? — ядовито спросила Катарина.— О Господи! А вы пригласили ее из-за меня!— Это я посоветовала Виолетте заставить вас ревновать, — всхлипывая, прошептала Катарина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37