Софи отступила назад.
— Да!
— Как быстро ты забыла вчерашний вечер, — пробормотал он. — А на тебе и сейчас надет этот лоскуток?
Софи стала медленно пятиться к двери.
— Эдвард, с твоей стороны очень мило заказать завтрак, и конечно, я понимаю, что тебе приятнее было бы поесть здесь, а не в твоей новой комнате. И у тебя есть все права завтракать именно здесь! Я пойду оденусь. Начинай без меня.
Внезапно он улыбнулся. В этой улыбке таилась лишь самая малость коварства, она была почти доброй.
— Похоже, то, что я заказал, у кого-то совсем не вызывает аппетита.
Софи хотела было убежать, но рука Эдварда упала на ее плечо. Он заставил Софи повернуться лицом к нему. Она увидела, что их разделяет не более дюйма.
— Ты выглядишь достаточно хорошо для завтрака, — мягко сказал Эдвард и подтолкнул ее к столу.
Софи внутренне напряглась, чувствуя, что ей трудно дышать, что она не способна думать… Она едва слышно всхлипнула, когда рука Эдварда скользнула по ее спине к пояснице.
— Я не намерена завтракать с тобой, — прошептала она.
— А почему? — тоже шепотом спросил он, почти касаясь губами ее рта. Софи снова всхлипнула, когда Эдвард крепко прижал ее к себе, их бедра соприкоснулись. Эдвард был возбужден, его мужское естество напряглось, горячее и огромное. — Какого черта, почему нет? — снова прошептал он.
Софи пыталась найти подходящие слова, пыталась понять, почему она не должна уступать ему. Ах да, дело в ее сердце, вспомнила она наконец. Она должна защищаться, чтобы не страдать после…
— Не надо, Эдвард, пожалуйста…
Но он не обратил внимания на ее слова.
— Я хочу поцеловать тебя. И мы оба знаем, что тебе это понравится.
Глава 26
Софи отрицательно покачала головой. Но их взгляды уже встретились… Словно со стороны она услышала свое тихое всхлипывание, когда Эдвард медленно обхватил ее, все крепче и крепче прижимая к своему мускулистому телу. Софи уперлась руками в его грудь, но это был лишь жест беспомощности. Софи просто не могла заставить себя по-настоящему отстраниться от Эдварда.
Если бы только она не любила этого человека… Тогда, может быть, ей бы не так отчаянно хотелось слиться с ним, раствориться в нем. Тогда, может быть, она не пылала бы таким огненным, острым, безумным желанием…
Губы Эдварда коснулись ее губ. Это прикосновение было таким дразнящим, что Софи задохнулась.
— Тебе это нравится, — произнес он с откровенной жаждой в голосе и в то же время торжествующе. Глаза его сверкали. — Я вижу это, я чувствую ответ в твоем теле…
— Нет! — Софи нашла в себе силы солгать, она была в отчаянии и ярости, она знала, как он хочет поцеловать ее, она знала, что Эдвард сумеет добиться своего, и ей было страшно. Он снова ранит ее — а ей просто не вынести еще одного удара.
— Да, — прошептал он, нежно улыбаясь и прижимая свои отвердевшие чресла к ее бедрам. Его пальцы гладили ее плечи, сквозь шелковый халат сжимали ее болезненно напряженную грудь. — Ох Боже…
И Софи знала, что Эдвард думает о том же, о чем и она, — он предвкушает, как войдет в нее, глубоко и сильно… Она почувствовала слабость, у нее слегка закружилась голова. Ей доставляло острое наслаждение прикосновение его мужского естества к ее влажному, раскрывшемуся лону. И она наслаждалась тем, как его пальцы ласкали ее отвердевшие соски — сквозь шелк халата и хлопок сорочки, и его теплым дыханием, щекочущим ей губы.
Софи застонала.
Эдвард, хрипло пробормотав что-то, впился в ее губы, закрыв их жадным поцелуем.
И все исчезло, весь мир растворился и перестал существовать, остались лишь его губы, целующие ее, и его крепкое тело, содрогающееся от желания… И Софи сдалась. Она раскрылась навстречу Эдварду, прижалась к нему. И тут же Эдвард обратился в жадного, пожирающего ее монстра.
Софи отвечала на его поцелуи, ласкала его губы. Она покусывала его, проникала в него… Руки Эдварда скользнули вниз и сжали ее упругие ягодицы. И снова вернулись к груди, и сжимали, ласкали ее упорно и настойчиво, пока из сосков не потекло теплое молоко.
Софи вскрикнула, чувствуя, что ее жажда становится чем-то необъятным, неодолимым. Руки Софи метнулись к его бедрам, настойчиво прижимая их к своему трепещущему телу. Эдвард одним движением сорвал с нее халат и сорочку — ветхая ткань разорвалась почти беззвучно. Софи едва дышала от восторга и наслаждения, когда его губы нашли ее соски. Почти рыдая, она откинула голову, и Эдвард впился в них — в один, в другой…
И больше уже она не могла выдержать. Желание бушевало в ее теле, став настоящим безумием. Ее пальцы гладили твердую выпуклость под его брюками. Неистово дрожа, она сжимала и ласкала его плоть… Эдвард, задохнувшись, оторвался от ее груди. А мгновением позже он уже нес ее в спальню. Распахнув дверь ударом ноги, он положил Софи на постель и сам лег сверху.
И все на свете потеряло свое значение. Софи раздвинула колени, обхватила ногами его бедра. Эдвард быстрым движением расстегнул брюки. Один короткий миг они смотрели в глаза друг другу. И вот уже Эдвард страстно пронзил ее…
Софи вцепилась в его плечи и, яростно двигая бедрами, кричала: «Да, Эдвард, да!..» Ее ногти впивались в его спину. Он замер на секунду, но потом, отвечая на ее бешеный призыв, стал действовать резче и быстрее. У Софи в мозгу билась лишь одна связная мысль: она любит этого человека, она всегда его любила. И чуть позже ее закружил огненный вихрь, безумный и яркий, и она рассыпалась искрами в бесконечном экстазе.
Когда Софи, тяжело дыша, открыла глаза, она встретила яркий, настойчивый взгляд Эдварда. Он не двигался, но все еще был внутри нее — твердый и напряженный. Что-то вспыхнуло в глубине его голубых глаз, и он прижался к губам Софи в долгом, нежном поцелуе. Потом внимательно, испытующе взглянул на нее.
— Софи…
И снова начал ласкать ее, крепче и быстрее чем прежде. Несмотря на то что Софи лишь недавно достигла вершины, она почувствовала, как новая волна желания вздымается в ее крови. Эдвард обхватил ее руками и резко, одним движением, проник в самую глубь — и тут же вскрикнул, содрогаясь и зарываясь лицом в ее волосы.
Софи, закрыв глаза, гладила его спину, наслаждаясь ощущением его тела. Сердце ее колотилось, как дикая птичка, попавшая в западню, и она ощущала удары его сердца — тяжелые и быстрые… Ей не хотелось думать. Она прижалась щекой к щеке Эдварда. Ей было хорошо, хотя к радости примешивалось слишком много горечи.
Эдвард пошевелился. Софи замерла, боясь того, что могло произойти теперь. Боже, ведь они совсем чужие друг другу. И всего этого нельзя было допускать — никогда, никогда… Что они теперь скажут друг другу? Привет? Пока? Все было очень мило, спасибо?
Софи моргнула, стараясь удержать подступившие слезы.
Эдвард лег рядом, обнимая Софи одной рукой, так что она уютно устроилась у него под боком. Софи боялась посмотреть на него, но радовалась уже тому, что он не оттолкнул ее. Она чуть напряглась, когда Эдвард погладил ее по плечу, по руке… И тут же почувствовала, как его пальцы исследуют ее талию, живот…
Софи больше не могла делать вид, что не замечает этого, и открыла глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. Она и сама не знала, что ожидала увидеть, — возможно, наглое мужское самодовольство, но Эдвард был очень серьезен, почти мрачен. Софи слегка вздрогнула. Неужели он жалеет о том, что произошло?
Софи могла справиться почти со всем на свете, и два последних года доказали это, но ей не вынести его сожалений по поводу их великолепной, всепоглощающей страсти…
— Вообще-то я пришел не за этим, — сказал Эдвард. Софи на мгновение перестала дышать. Прежде она бы не поверила ему — но сейчас, посмотрев в его глаза, поняла, что он говорит правду.
— Так уж получилось, — проговорил Эдвард, по-прежнему держа руку на ее животе. — Но я не хочу извиняться.
Софи смотрела на его большую загорелую руку, лежащую на ее белом, плоском животе, чуть ниже пупка, всего в дюйме от гнездышка золотистых волос. Отодвинув эту руку, Софи села и, взяв халат, завернулась в него.
— Я и н-не хочу твоих извинений.
На щеке Эдварда дернулся мускул. Чуть помедлив, он тоже сел и оделся.
— Нам было очень хорошо, Софи.
Софи отвела глаза, стараясь убедить себя, что Эдвард не хотел причинить ей боли своими словами. Но сама она никогда не сказала бы так о том, что между ними произошло. «…Было очень хорошо». Потрясающе, великолепно, незабываемо — да, но только не «очень хорошо». Но Эдвард, похоже, ждал ответа, и потому Софи пробормотала:
— Да…
— Почему ты такая тощая?
Софи вытаращила глаза: — Что?
— Ты родила ребенка. Но ты сейчас худее, чем была, когда мы встретились. Ты что, совсем не ешь?
Софи встревоженно замерла. И, осторожно выбирая слова, ответила:
— Ну, видишь ли, мне было бы нелегко поправиться. Я ведь почти не спала все это время, ребенок требует больших забот, хотя Рашель и помогает мне. И… я в постоянной тревоге. У меня нет аппетита.
Глаза Эдварда потемнели.
— Но ведь ты кормишь Эдану!
Софи вспыхнула, подумав не о дочери, а о том, как Эдвард ласкал ее налитую молоком грудь.
— Да, конечно.
Эдвард встал с кровати, засунул руки в карманы и повернулся к Софи спиной. Он долго смотрел в окно. На улице шел снег.
— Но теперь тебе не о чем беспокоиться, ты же знаешь.
Софи хотелось, чтобы он обернулся, ей нужно было видеть его лицо.
— О чем ты, Эдвард?
Он, резко развернувшись, шагнул к ней.
— Эдана — моя дочь. Ты ее мать. Это дает мне определенные права. И одно из моих прав — помогать ей… и тебе тоже.
Софи тяжело сглотнула и проговорила:
— И у тебя есть право пользоваться моим телом?
Он вздрогнул.
— Милая моя, но ведь и ты точно так же пользуешься мной!
Софи лишь махнула рукой, не найдя слов.
Но Эдвард уже рассердился и продолжал:
— Не помню, чтобы мне хоть раз в жизни приходилось встречать такую горячую, чувственную женщину!
Софи сморщила губы. Что она могла сказать? Что страсть, которую она испытывает к нему, питается любовью? Что она будет желать его даже тогда, когда состарится и поседеет?
Взгляд Эдварда остановился на тяжело дышащей груди Софи.
— Да, таких горячих женщин мне никогда не приходилось встречать.
— Прекрати!
— У тебя были хорошие учителя, Софи.
— Ты был моим учителем.
Он рассмеялся:
— Это дело давнее. Тогда ты была девственницей, а не соблазнительницей.
— Прекрати, прошу тебя!
— Почему? Потому что правда не слишком красива? Потому что она не соответствует твоей благопристойной внешности? — В его взгляде горело бешенство. — А Генри знает, как ты горяча? Он это знает?
— Прекрати! — закричала Софи.
— Нет! — тоже сорвался на крик Эдвард. Софи похолодела. — Нет! — Его рука вдруг взметнулась и одним ударом сбросила с бюро все стоящие на нем безделушки. Стеклянные флаконы и фарфоровые вазочки с грохотом разлетелись на мелкие осколки.
Софи задрожала от страха.
Эдвард шагнул к ней, кипя от ярости, и резко остановился возле самой кровати.
— Ты собираешься встретиться с ним сегодня? — рявкнул он.
Софи, прижав к себе подушку, во все глаза смотрела на него, слишком напуганная, чтобы отвечать.
— Ты собираешься?! — снова заорал он.
— Н-нет… — прошептала Софи. — То есть я хотела сказать, я не знаю…
— Ты не знаешь! — Он развернулся и врезал кулаком по изумительной бело-синей восточной лампе, слетев на пол, она разбилась.
Софи прижалась к спинке кровати.
— Ты собираешься выйти за него замуж? — ревел Эдвард, словно раненый бык.
Софи знала, что ей хотелось бы ответить на это, но… Слезы хлынули из ее глаз.
Эдвард выругался. Он бросился к бюро и с такой силой выдернул один из ящиков, что тот рухнул на пол. Эдвард нагнулся и схватил квадратный бархатный футляр, потом ногой отшвырнул ящик в угол. Он подошел к Софи и бросил ей футляр. Тот ударился о колени Софи.
— Открой!
Софи посмотрела на футляр, лежащий у ее ног, ей страшно было дотронуться до него, страшно заглянуть внутрь…
— Открой, черт побери! — снова заорал Эдвард.
Всхлипнув, Софи потянулась к футляру, взяла его и открыла. Сердце в ее груди перевернулось. Внутри оказалась пара изумительных серег-подвесок с бриллиантами, стоившими целое состояние. Там лежало еще и бриллиантовое ожерелье, и кольцо с солитером. И это было обручальное кольцо.
— Это я приготовил для тебя, — хрипло проговорил Эдвард. Софи, сдерживая слезы, застилавшие ей глаза, посмотрела на него, держа в руках открытый футляр, не зная, что делать с драгоценностями… и с Эдвардом.
— Этого с тебя довольно? — резко спросил он. — Разве не этого ты желаешь? Разве не этого желают все женщины? Или ты по-прежнему хочешь выйти замуж за проклятого Генри Мартена?
Лицо Эдварда покраснело от гнева.
— Я никогда не говорила, что хочу выйти замуж за Генри, — едва слышно прошептала Софи.
Но Эдвард был слишком взбешен, чтобы расслышать ее слова. Он подошел к стене и сорвал с нее картину — прекрасного Давида, — за которой оказался скрыт сейф. Пальцы Эдварда нервно повернули замок. Металлическая дверца со щелчком распахнулась. Эдвард, зажав что-то в кулаке, повернулся к Софи.
— Ты все еще думаешь о том, чтобы выйти за Генри? — спросил он и швырнул в нее чем-то.
Софи вскрикнула от испуга, когда на нее посыпались какие-то маленькие предметы. Наконец она поняла, что это бриллианты — всех размеров и форм, ограненные, пылающие огнем, и теперь эти бриллианты рассыпались по кровати вокруг Софи, подмигивая ей.
— Так в чем дело, Софи? — выкрикнул Эдвард. — Черт бы тебя побрал! Черт бы тебя побрал! Я для тебя недостаточно хорош, да, так? Но неужели и вот это не сделает меня годным для тебя? — Он резким жестом указал на сверкающую драгоценностями кровать. Потом, взяв несколько бриллиантов и прихватив заодно полу шелкового халата Софи, поднес руку к лицу девушки, при этом обнажив ее ноги до самых бедер.
Софи уткнулась лицом в ладони и зарыдала.
Эдвард выругался. Софи вскрикнула, когда он резко одернул на ней халат, потом с силой схватил ее за плечи и поднял. Софи оказалась стоящей нос к носу с Эдвардом. Никогда в жизни она не видела людей в такой ярости.
— Ты не выйдешь за Генри Мартена! — выдохнул он и отпустил Софи так внезапно, что она свалилась на подушки, как тряпичная кукла. — Черт бы тебя побрал! — снова выкрикнул Эдвард и вышел из комнаты.
Через секунду громко хлопнула входная дверь номера.
Софи, дрожа, сползла с кровати. Бриллианты впивались в ее ноги, в бедра, кусаясь и царапаясь. С горьким, сердитым возгласом Софи смахнула с постели сверкающие камни, и они застучали по полу.
— Черт бы тебя побрал! — прошептала она вслед Эдварду. — Черт бы тебя побрал!
Эдвард стоял, ожидая лифта, его руки были засунуты глубоко в карманы, челюсти сжаты. Отчасти его гнев уже улегся, как пыль после налетевшего и умчавшегося шквала, но все же он еще не до конца успокоился. Где-то в глубине все еще кружились последние пылинки…
Да, Эдвард раскаивался в том, что позволил себе так сорваться, но он ничуть не жалел о том, что отдался своей страсти. Несмотря на то что Софи жила в среде свободных художников, она не обладала таким опытом, как Эдвард, и потому не могла понять, как уникален их союз. Но Эдвард прекрасно это понимал. И он понимал, почему их взаимная страсть так отличается от всего, что ему довелось испытать. Он никогда еще не занимался любовью с женщиной, за которой гонялся бы почти два года… с женщиной, души и тела которой он так долго искал.
Эдвард снова вздрогнул, но на этот раз не от гнева, а от боли и твердой решимости. Да как она может вообще думать о том, чтобы выйти за Генри Мартена, — и отказывать ему?.. Это было просто непостижимо. Ему хотелось сейчас же повернуться, промчаться по коридору, вышибить дверь ее номера, разгромить там все, а потом потащить ее за волосы к ближайшему городскому судье.
Эдвард закрыл глаза, пытаясь справиться с новой горячей волной безумного гнева. Никогда прежде он не испытывал подобной ярости. Он был достаточно разумен, чтобы понимать: его недавняя вспышка представляла собой просто детскую выходку, и все же она непростительна. Но ведь он и не любил никогда прежде… И пожалуй, если бы он не злился так сильно, то нашел бы ситуацию весьма забавной.
Женщина, которую он любил, уже дважды отвергала его предложение, впрочем, если считать сегодняшнее утро, то трижды. Мало того, она выносила и родила его ребенка, не потрудившись сообщить ему об этом до самого последнего момента, когда было уже слишком поздно… Он и понятия не имел, что у него есть дочь, и увидел ее лишь несколько месяцев спустя после ее рождения. А теперь Софи задумала выйти замуж за другого!
Нет, смеяться тут нечему, совершенно нечему. Все это слишком сложно и тяжело, тут надо плакать. Как Софи могла обмануть его, как могла сбежать от него вместе с Эданой? Как могла без колебаний отвергнуть его, отказавшись даже подумать над его предложением руки и сердца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Да!
— Как быстро ты забыла вчерашний вечер, — пробормотал он. — А на тебе и сейчас надет этот лоскуток?
Софи стала медленно пятиться к двери.
— Эдвард, с твоей стороны очень мило заказать завтрак, и конечно, я понимаю, что тебе приятнее было бы поесть здесь, а не в твоей новой комнате. И у тебя есть все права завтракать именно здесь! Я пойду оденусь. Начинай без меня.
Внезапно он улыбнулся. В этой улыбке таилась лишь самая малость коварства, она была почти доброй.
— Похоже, то, что я заказал, у кого-то совсем не вызывает аппетита.
Софи хотела было убежать, но рука Эдварда упала на ее плечо. Он заставил Софи повернуться лицом к нему. Она увидела, что их разделяет не более дюйма.
— Ты выглядишь достаточно хорошо для завтрака, — мягко сказал Эдвард и подтолкнул ее к столу.
Софи внутренне напряглась, чувствуя, что ей трудно дышать, что она не способна думать… Она едва слышно всхлипнула, когда рука Эдварда скользнула по ее спине к пояснице.
— Я не намерена завтракать с тобой, — прошептала она.
— А почему? — тоже шепотом спросил он, почти касаясь губами ее рта. Софи снова всхлипнула, когда Эдвард крепко прижал ее к себе, их бедра соприкоснулись. Эдвард был возбужден, его мужское естество напряглось, горячее и огромное. — Какого черта, почему нет? — снова прошептал он.
Софи пыталась найти подходящие слова, пыталась понять, почему она не должна уступать ему. Ах да, дело в ее сердце, вспомнила она наконец. Она должна защищаться, чтобы не страдать после…
— Не надо, Эдвард, пожалуйста…
Но он не обратил внимания на ее слова.
— Я хочу поцеловать тебя. И мы оба знаем, что тебе это понравится.
Глава 26
Софи отрицательно покачала головой. Но их взгляды уже встретились… Словно со стороны она услышала свое тихое всхлипывание, когда Эдвард медленно обхватил ее, все крепче и крепче прижимая к своему мускулистому телу. Софи уперлась руками в его грудь, но это был лишь жест беспомощности. Софи просто не могла заставить себя по-настоящему отстраниться от Эдварда.
Если бы только она не любила этого человека… Тогда, может быть, ей бы не так отчаянно хотелось слиться с ним, раствориться в нем. Тогда, может быть, она не пылала бы таким огненным, острым, безумным желанием…
Губы Эдварда коснулись ее губ. Это прикосновение было таким дразнящим, что Софи задохнулась.
— Тебе это нравится, — произнес он с откровенной жаждой в голосе и в то же время торжествующе. Глаза его сверкали. — Я вижу это, я чувствую ответ в твоем теле…
— Нет! — Софи нашла в себе силы солгать, она была в отчаянии и ярости, она знала, как он хочет поцеловать ее, она знала, что Эдвард сумеет добиться своего, и ей было страшно. Он снова ранит ее — а ей просто не вынести еще одного удара.
— Да, — прошептал он, нежно улыбаясь и прижимая свои отвердевшие чресла к ее бедрам. Его пальцы гладили ее плечи, сквозь шелковый халат сжимали ее болезненно напряженную грудь. — Ох Боже…
И Софи знала, что Эдвард думает о том же, о чем и она, — он предвкушает, как войдет в нее, глубоко и сильно… Она почувствовала слабость, у нее слегка закружилась голова. Ей доставляло острое наслаждение прикосновение его мужского естества к ее влажному, раскрывшемуся лону. И она наслаждалась тем, как его пальцы ласкали ее отвердевшие соски — сквозь шелк халата и хлопок сорочки, и его теплым дыханием, щекочущим ей губы.
Софи застонала.
Эдвард, хрипло пробормотав что-то, впился в ее губы, закрыв их жадным поцелуем.
И все исчезло, весь мир растворился и перестал существовать, остались лишь его губы, целующие ее, и его крепкое тело, содрогающееся от желания… И Софи сдалась. Она раскрылась навстречу Эдварду, прижалась к нему. И тут же Эдвард обратился в жадного, пожирающего ее монстра.
Софи отвечала на его поцелуи, ласкала его губы. Она покусывала его, проникала в него… Руки Эдварда скользнули вниз и сжали ее упругие ягодицы. И снова вернулись к груди, и сжимали, ласкали ее упорно и настойчиво, пока из сосков не потекло теплое молоко.
Софи вскрикнула, чувствуя, что ее жажда становится чем-то необъятным, неодолимым. Руки Софи метнулись к его бедрам, настойчиво прижимая их к своему трепещущему телу. Эдвард одним движением сорвал с нее халат и сорочку — ветхая ткань разорвалась почти беззвучно. Софи едва дышала от восторга и наслаждения, когда его губы нашли ее соски. Почти рыдая, она откинула голову, и Эдвард впился в них — в один, в другой…
И больше уже она не могла выдержать. Желание бушевало в ее теле, став настоящим безумием. Ее пальцы гладили твердую выпуклость под его брюками. Неистово дрожа, она сжимала и ласкала его плоть… Эдвард, задохнувшись, оторвался от ее груди. А мгновением позже он уже нес ее в спальню. Распахнув дверь ударом ноги, он положил Софи на постель и сам лег сверху.
И все на свете потеряло свое значение. Софи раздвинула колени, обхватила ногами его бедра. Эдвард быстрым движением расстегнул брюки. Один короткий миг они смотрели в глаза друг другу. И вот уже Эдвард страстно пронзил ее…
Софи вцепилась в его плечи и, яростно двигая бедрами, кричала: «Да, Эдвард, да!..» Ее ногти впивались в его спину. Он замер на секунду, но потом, отвечая на ее бешеный призыв, стал действовать резче и быстрее. У Софи в мозгу билась лишь одна связная мысль: она любит этого человека, она всегда его любила. И чуть позже ее закружил огненный вихрь, безумный и яркий, и она рассыпалась искрами в бесконечном экстазе.
Когда Софи, тяжело дыша, открыла глаза, она встретила яркий, настойчивый взгляд Эдварда. Он не двигался, но все еще был внутри нее — твердый и напряженный. Что-то вспыхнуло в глубине его голубых глаз, и он прижался к губам Софи в долгом, нежном поцелуе. Потом внимательно, испытующе взглянул на нее.
— Софи…
И снова начал ласкать ее, крепче и быстрее чем прежде. Несмотря на то что Софи лишь недавно достигла вершины, она почувствовала, как новая волна желания вздымается в ее крови. Эдвард обхватил ее руками и резко, одним движением, проник в самую глубь — и тут же вскрикнул, содрогаясь и зарываясь лицом в ее волосы.
Софи, закрыв глаза, гладила его спину, наслаждаясь ощущением его тела. Сердце ее колотилось, как дикая птичка, попавшая в западню, и она ощущала удары его сердца — тяжелые и быстрые… Ей не хотелось думать. Она прижалась щекой к щеке Эдварда. Ей было хорошо, хотя к радости примешивалось слишком много горечи.
Эдвард пошевелился. Софи замерла, боясь того, что могло произойти теперь. Боже, ведь они совсем чужие друг другу. И всего этого нельзя было допускать — никогда, никогда… Что они теперь скажут друг другу? Привет? Пока? Все было очень мило, спасибо?
Софи моргнула, стараясь удержать подступившие слезы.
Эдвард лег рядом, обнимая Софи одной рукой, так что она уютно устроилась у него под боком. Софи боялась посмотреть на него, но радовалась уже тому, что он не оттолкнул ее. Она чуть напряглась, когда Эдвард погладил ее по плечу, по руке… И тут же почувствовала, как его пальцы исследуют ее талию, живот…
Софи больше не могла делать вид, что не замечает этого, и открыла глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. Она и сама не знала, что ожидала увидеть, — возможно, наглое мужское самодовольство, но Эдвард был очень серьезен, почти мрачен. Софи слегка вздрогнула. Неужели он жалеет о том, что произошло?
Софи могла справиться почти со всем на свете, и два последних года доказали это, но ей не вынести его сожалений по поводу их великолепной, всепоглощающей страсти…
— Вообще-то я пришел не за этим, — сказал Эдвард. Софи на мгновение перестала дышать. Прежде она бы не поверила ему — но сейчас, посмотрев в его глаза, поняла, что он говорит правду.
— Так уж получилось, — проговорил Эдвард, по-прежнему держа руку на ее животе. — Но я не хочу извиняться.
Софи смотрела на его большую загорелую руку, лежащую на ее белом, плоском животе, чуть ниже пупка, всего в дюйме от гнездышка золотистых волос. Отодвинув эту руку, Софи села и, взяв халат, завернулась в него.
— Я и н-не хочу твоих извинений.
На щеке Эдварда дернулся мускул. Чуть помедлив, он тоже сел и оделся.
— Нам было очень хорошо, Софи.
Софи отвела глаза, стараясь убедить себя, что Эдвард не хотел причинить ей боли своими словами. Но сама она никогда не сказала бы так о том, что между ними произошло. «…Было очень хорошо». Потрясающе, великолепно, незабываемо — да, но только не «очень хорошо». Но Эдвард, похоже, ждал ответа, и потому Софи пробормотала:
— Да…
— Почему ты такая тощая?
Софи вытаращила глаза: — Что?
— Ты родила ребенка. Но ты сейчас худее, чем была, когда мы встретились. Ты что, совсем не ешь?
Софи встревоженно замерла. И, осторожно выбирая слова, ответила:
— Ну, видишь ли, мне было бы нелегко поправиться. Я ведь почти не спала все это время, ребенок требует больших забот, хотя Рашель и помогает мне. И… я в постоянной тревоге. У меня нет аппетита.
Глаза Эдварда потемнели.
— Но ведь ты кормишь Эдану!
Софи вспыхнула, подумав не о дочери, а о том, как Эдвард ласкал ее налитую молоком грудь.
— Да, конечно.
Эдвард встал с кровати, засунул руки в карманы и повернулся к Софи спиной. Он долго смотрел в окно. На улице шел снег.
— Но теперь тебе не о чем беспокоиться, ты же знаешь.
Софи хотелось, чтобы он обернулся, ей нужно было видеть его лицо.
— О чем ты, Эдвард?
Он, резко развернувшись, шагнул к ней.
— Эдана — моя дочь. Ты ее мать. Это дает мне определенные права. И одно из моих прав — помогать ей… и тебе тоже.
Софи тяжело сглотнула и проговорила:
— И у тебя есть право пользоваться моим телом?
Он вздрогнул.
— Милая моя, но ведь и ты точно так же пользуешься мной!
Софи лишь махнула рукой, не найдя слов.
Но Эдвард уже рассердился и продолжал:
— Не помню, чтобы мне хоть раз в жизни приходилось встречать такую горячую, чувственную женщину!
Софи сморщила губы. Что она могла сказать? Что страсть, которую она испытывает к нему, питается любовью? Что она будет желать его даже тогда, когда состарится и поседеет?
Взгляд Эдварда остановился на тяжело дышащей груди Софи.
— Да, таких горячих женщин мне никогда не приходилось встречать.
— Прекрати!
— У тебя были хорошие учителя, Софи.
— Ты был моим учителем.
Он рассмеялся:
— Это дело давнее. Тогда ты была девственницей, а не соблазнительницей.
— Прекрати, прошу тебя!
— Почему? Потому что правда не слишком красива? Потому что она не соответствует твоей благопристойной внешности? — В его взгляде горело бешенство. — А Генри знает, как ты горяча? Он это знает?
— Прекрати! — закричала Софи.
— Нет! — тоже сорвался на крик Эдвард. Софи похолодела. — Нет! — Его рука вдруг взметнулась и одним ударом сбросила с бюро все стоящие на нем безделушки. Стеклянные флаконы и фарфоровые вазочки с грохотом разлетелись на мелкие осколки.
Софи задрожала от страха.
Эдвард шагнул к ней, кипя от ярости, и резко остановился возле самой кровати.
— Ты собираешься встретиться с ним сегодня? — рявкнул он.
Софи, прижав к себе подушку, во все глаза смотрела на него, слишком напуганная, чтобы отвечать.
— Ты собираешься?! — снова заорал он.
— Н-нет… — прошептала Софи. — То есть я хотела сказать, я не знаю…
— Ты не знаешь! — Он развернулся и врезал кулаком по изумительной бело-синей восточной лампе, слетев на пол, она разбилась.
Софи прижалась к спинке кровати.
— Ты собираешься выйти за него замуж? — ревел Эдвард, словно раненый бык.
Софи знала, что ей хотелось бы ответить на это, но… Слезы хлынули из ее глаз.
Эдвард выругался. Он бросился к бюро и с такой силой выдернул один из ящиков, что тот рухнул на пол. Эдвард нагнулся и схватил квадратный бархатный футляр, потом ногой отшвырнул ящик в угол. Он подошел к Софи и бросил ей футляр. Тот ударился о колени Софи.
— Открой!
Софи посмотрела на футляр, лежащий у ее ног, ей страшно было дотронуться до него, страшно заглянуть внутрь…
— Открой, черт побери! — снова заорал Эдвард.
Всхлипнув, Софи потянулась к футляру, взяла его и открыла. Сердце в ее груди перевернулось. Внутри оказалась пара изумительных серег-подвесок с бриллиантами, стоившими целое состояние. Там лежало еще и бриллиантовое ожерелье, и кольцо с солитером. И это было обручальное кольцо.
— Это я приготовил для тебя, — хрипло проговорил Эдвард. Софи, сдерживая слезы, застилавшие ей глаза, посмотрела на него, держа в руках открытый футляр, не зная, что делать с драгоценностями… и с Эдвардом.
— Этого с тебя довольно? — резко спросил он. — Разве не этого ты желаешь? Разве не этого желают все женщины? Или ты по-прежнему хочешь выйти замуж за проклятого Генри Мартена?
Лицо Эдварда покраснело от гнева.
— Я никогда не говорила, что хочу выйти замуж за Генри, — едва слышно прошептала Софи.
Но Эдвард был слишком взбешен, чтобы расслышать ее слова. Он подошел к стене и сорвал с нее картину — прекрасного Давида, — за которой оказался скрыт сейф. Пальцы Эдварда нервно повернули замок. Металлическая дверца со щелчком распахнулась. Эдвард, зажав что-то в кулаке, повернулся к Софи.
— Ты все еще думаешь о том, чтобы выйти за Генри? — спросил он и швырнул в нее чем-то.
Софи вскрикнула от испуга, когда на нее посыпались какие-то маленькие предметы. Наконец она поняла, что это бриллианты — всех размеров и форм, ограненные, пылающие огнем, и теперь эти бриллианты рассыпались по кровати вокруг Софи, подмигивая ей.
— Так в чем дело, Софи? — выкрикнул Эдвард. — Черт бы тебя побрал! Черт бы тебя побрал! Я для тебя недостаточно хорош, да, так? Но неужели и вот это не сделает меня годным для тебя? — Он резким жестом указал на сверкающую драгоценностями кровать. Потом, взяв несколько бриллиантов и прихватив заодно полу шелкового халата Софи, поднес руку к лицу девушки, при этом обнажив ее ноги до самых бедер.
Софи уткнулась лицом в ладони и зарыдала.
Эдвард выругался. Софи вскрикнула, когда он резко одернул на ней халат, потом с силой схватил ее за плечи и поднял. Софи оказалась стоящей нос к носу с Эдвардом. Никогда в жизни она не видела людей в такой ярости.
— Ты не выйдешь за Генри Мартена! — выдохнул он и отпустил Софи так внезапно, что она свалилась на подушки, как тряпичная кукла. — Черт бы тебя побрал! — снова выкрикнул Эдвард и вышел из комнаты.
Через секунду громко хлопнула входная дверь номера.
Софи, дрожа, сползла с кровати. Бриллианты впивались в ее ноги, в бедра, кусаясь и царапаясь. С горьким, сердитым возгласом Софи смахнула с постели сверкающие камни, и они застучали по полу.
— Черт бы тебя побрал! — прошептала она вслед Эдварду. — Черт бы тебя побрал!
Эдвард стоял, ожидая лифта, его руки были засунуты глубоко в карманы, челюсти сжаты. Отчасти его гнев уже улегся, как пыль после налетевшего и умчавшегося шквала, но все же он еще не до конца успокоился. Где-то в глубине все еще кружились последние пылинки…
Да, Эдвард раскаивался в том, что позволил себе так сорваться, но он ничуть не жалел о том, что отдался своей страсти. Несмотря на то что Софи жила в среде свободных художников, она не обладала таким опытом, как Эдвард, и потому не могла понять, как уникален их союз. Но Эдвард прекрасно это понимал. И он понимал, почему их взаимная страсть так отличается от всего, что ему довелось испытать. Он никогда еще не занимался любовью с женщиной, за которой гонялся бы почти два года… с женщиной, души и тела которой он так долго искал.
Эдвард снова вздрогнул, но на этот раз не от гнева, а от боли и твердой решимости. Да как она может вообще думать о том, чтобы выйти за Генри Мартена, — и отказывать ему?.. Это было просто непостижимо. Ему хотелось сейчас же повернуться, промчаться по коридору, вышибить дверь ее номера, разгромить там все, а потом потащить ее за волосы к ближайшему городскому судье.
Эдвард закрыл глаза, пытаясь справиться с новой горячей волной безумного гнева. Никогда прежде он не испытывал подобной ярости. Он был достаточно разумен, чтобы понимать: его недавняя вспышка представляла собой просто детскую выходку, и все же она непростительна. Но ведь он и не любил никогда прежде… И пожалуй, если бы он не злился так сильно, то нашел бы ситуацию весьма забавной.
Женщина, которую он любил, уже дважды отвергала его предложение, впрочем, если считать сегодняшнее утро, то трижды. Мало того, она выносила и родила его ребенка, не потрудившись сообщить ему об этом до самого последнего момента, когда было уже слишком поздно… Он и понятия не имел, что у него есть дочь, и увидел ее лишь несколько месяцев спустя после ее рождения. А теперь Софи задумала выйти замуж за другого!
Нет, смеяться тут нечему, совершенно нечему. Все это слишком сложно и тяжело, тут надо плакать. Как Софи могла обмануть его, как могла сбежать от него вместе с Эданой? Как могла без колебаний отвергнуть его, отказавшись даже подумать над его предложением руки и сердца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48