Софи глубоко вздохнула.
— Везде тут… я вижу его.
Рашель крепко сжала ее руку.
Но вот наконец они проехали мимо двух каменных львов и повернули на полукруглую подъездную дорогу, усыпанную гравием. Перед ними высился величественный особняк Ральстонов. Софи наклонилась вперед, дрожа от нетерпения. Экипаж остановился, и на широком каменном крыльце появился Дженсон. Завидя ее, он вскрикнул.
Софи радостно улыбнулась ему:
— Дженсон! Наконец-то я дома!
Он бросился ей навстречу, сияя, что, безусловно, было недопустимым для вышколенного дворецкого.
— Мисс Софи! Это вы! И как раз вовремя, если мне позволено будет так сказать.
Из экипажа выбралась Рашель с Эданой на руках. Софи с улыбкой повернулась к подруге. И тут вдруг в ее памяти всплыло лицо Сюзанны и ее слова: «Ты не можешь явиться домой с ребенком!»
Внутренне сжавшись, томимая неуверенностью, Софи обняла Рашель за плечи.
— Дженсон, это моя лучшая подруга и компаньонка, Рашель дю Флюри. А это моя дочка, Эдана-Жаклин О'Нил.
Слуги, прослышав о ее возвращении, высыпали в холл. И Софи, несмотря на не оставлявшее ее неловкое чувство, радовалась теплому приему, радовалась ощущению дома. Она обняла миссис Мардок, глаза которой были полны слез.
— Это Рашель, моя подруга и компаньонка, — сказала Софи, чуть подталкивая француженку, чтобы та вышла вперед. — А это моя дочка Эдана.
Глаза миссис Мардок расширились, экономка побледнела. Ей понадобилось куда больше времени, чем Дженсону, чтобы справиться с собой и натянуть на лицо маску вежливого безразличия.
— Прелестная малютка! — Миссис Мардок схватила Софи за руку. — Ох, моя дорогая, а я и не знала!
Софи натянуто улыбнулась.
Миссис Мардок уже превратилась в благопристойную экономку.
— Мы подготовим для вас вашу прежнюю комнату, разумеется, а дитя может спать в соседней, вместе с мадемуазель Рашель. И я сегодня же как следует приберу в вашей мастерской, так что прямо завтра с утра вы сможете приняться за работу!
Софи была искренне тронута.
— Спасибо! — Она откашлялась. — Эдана вообще-то спит со мной, но Рашель лучше устроить в соседней комнате, вы правы.
Миссис Мардок кивнула и отдала распоряжения горничным.
— А что, никого нет дома? — спросила наконец Софи.
— У мистера Ральстона деловое свидание. А ваша матушка ушла на ленч к кому-то из знакомых. Лиза… Лиза в саду.
Софи повернулась к Рашель:
— Идем! Лиза все знает и, конечно, захочет познакомиться со своей племянницей.
Они быстро прошли через холл. Софи на мгновение задержалась в дверях, выходящих на террасу, — отсюда был хорошо виден сад. Софи ожидала, что застанет сестру одну. Но это оказалось не так.
Лизу держал в объятиях мужчина. И он целовал ее…
Софи изумленно раскрыла глаза. С того места, где она стояла, ей отлично было видно обоих, и видно было, что это отнюдь не целомудренный поцелуй. Мужчина, высокий и широкоплечий, крепко обнимал Лизу, склоняясь над ней. Софи негромко кашлянула. Пара мгновенно распалась. Щеки Лизы горели, но явно не из-за чувства вины… Тут она увидела Софи и, вскрикнув, подобрала юбку и бегом бросилась к сестре.
Софи тоже вскрикнула и протянула руки навстречу Лизе. Девушка выглядела на редкость хорошо. В светло-зеленом полосатом платье и темно-зеленых шляпке и перчатках, она казалась просто ошеломляюще прекрасной. Сестры обнялись.
Когда они наконец разомкнули объятия, Софи посмотрела на подошедшего молодого человека. Лиза шагнула к нему и с гордостью взяла его под руку. Софи была поражена, но не только таким открытым проявлением близости, а еще и тем, что кавалер Лизы оказался не просто высок и безупречно сложен, но и фантастически красив: у него были серые глаза и темные каштановые волосы, и он скорее походил на греческого бога, чем на простого смертного. А блеск в его глазах Софи поняла слишком хорошо… Она смутилась. Она-то знала, куда подобные желания могут завести Лизу.
— Это мой жених, — с сияющей улыбкой сказала Лиза. Рядом с молодым человеком она казалась особенно маленькой и смуглой и представляла собой изумительное дополнение к его ослепительной красоте. — Юлиан Сент-Клер, маркиз Коннут.
— Лиза, а я ничего не знала! — воскликнула Софи. Она обрадовалась и почувствовала немалое облегчение. Они с сестрой снова обнялись. — Я так рада познакомиться с вами. Я сводная сестра Лизы, Софи О'Нил.
Маркиз не улыбнулся. Он лишь вежливо поклонился. И произнес ровным, холодным тоном:
— Рад встрече с вами, мисс О'Нил. Моя невеста очень много рассказывала о вас.
Софи натянуто улыбнулась и бросила взгляд на Лизу, которая поняла только, что ее жених недоволен появлением Софи так не вовремя. Но тут Эдана громко рыгнула, чем привлекла общее внимание к себе.
Лиза застыла. Софи почувствовала растущее напряжение. Одно дело — показать Эдану Дженсону, миссис Мардок и Лизе, и совсем другое — постороннему человеку. Несмотря на то что Софи год прожила на Монмартре, несмотря на всю ее браваду, она слишком хорошо понимала, что общество косо посмотрит и на ее дочь, и на нее саму.
Но Лиза уже нарушила молчание.
— Ох, Софи! — воскликнула она, ее глаза сверкнули, и в них был вопрос. Софи кивнула, и Лиза, отпустив руку своего жениха, взяла Эдану у Рашель. — Какая прелестная крошка!
Софи украдкой перехватила взгляд маркиза на ее руку — на руку без обручального кольца. Потом он спокойно посмотрел ей в глаза. На его лице ровно ничего не отразилось.
— Могу я представить вам свою дочь? — Софи надеялась, что ее голос звучит достаточно уверенно и не выдает ее внутреннего напряжения. — Эдана-Жаклин О'Нил.
Что-то мелькнуло в глазах маркиза — может быть, он удивился ее храбрости, но безусловно не пришел в восторг. Вскоре Сент-Клер оставил их, сославшись на деловую встречу. Позже он должен был заехать за Лизой, чтобы вместе с ней отправиться на бал.
— Я так рада, что ты наконец-то дома! — воскликнула Лиза, когда они все уселись в маленькой уютной гостиной, предназначенной только для членов семьи. Сестры любовались Эданой, игравшей с погремушкой на полу, на толстом персидском ковре. — Бал по поводу моего обручения состоится на будущей неделе, и ты непременно придешь на него! Без тебя все будет не так, Софи.
— Конечно, я приду, — сказала Софи. — Лиза, а ты давно знакома с маркизом?
— Мы познакомились весной, — ответила Лиза, и глаза ее засияли. — Софи, я в него влюбилась сразу же!
Софи нетрудно было это понять. Разве она сама не влюбилась в Эдварда в то самое мгновение, когда увидела его впервые?
— Он необыкновенный, ведь правда? — восторженно произнесла Лиза.
Ох, как хорошо Софи помнила, что это значит — влюбиться вот так, мгновенно и пылко…
— Он, безусловно, очень красив. И вы вместе представляете просто потрясающую пару.
— Да, мне это уже говорили. — Улыбка Лизы стала чуть неуверенной. — Но, знаешь ли… ты, наверное, еще не слышала об этом… он уже был женат.
— Его жена умерла?
— Да, довольно давно. Ну, по крайней мере так говорил папа. Маркиз… Юлиан… он вообще отказывается разговаривать на эту тему. Я однажды попробовала его расспросить, и… ну, он просто пришел в бешенство. — В глазах Лизы вспыхнула тревога. — Он сказал, что прошлое — это прошлое, и я никогда не должна вспоминать о нем.
Софи помрачнела, подумав, что маркиз мог очень любить первую жену, мог любить ее до сих пор.
— Ну, возможно, когда вы обвенчаетесь, когда получше узнаете друг друга, он расскажет тебе о ней.
— Я на это и рассчитываю. — Лиза снова улыбнулась и, потянувшись к Софи, взяла ее за руку. — Ладно, хватит говорить обо мне. Расскажи лучше о твоей жизни в Париже и об Эдане!
Софи кормила девочку, когда в ее комнату ворвалась Сюзанна.
Это было немного позже. Рашель, утомленная путешествием, прилегла отдохнуть. Лиза отправилась готовиться к балу, на который она должна была поехать с маркизом. Софи, переполненная чувствами, ощущала себя совсем усталой, и ее почему-то тревожило то, что ее дочь находится в доме, где выросла сама Софи, в той самой спальне, которая принадлежала Софи с тех пор, как ей исполнилось девять лет. Почему-то это казалось неправильным. Словно чего-то недоставало… Конечно, Софи понимала, чего именно ей не хватало. Собственного дома. Софи была не в своем доме, а в доме родителей.
И ей снова вспомнилось последнее предложение Эдварда выйти за него замуж…
— Софи!
Софи похолодела и повернулась лицом к матери, смотревшей на нее так, будто до сих пор ей вообще не приходилось видеть женщину, кормящую ребенка.
— Мама…
— Я просто не могу поверить собственным глазам! Что ты делаешь?! — Сюзанна так и стояла на пороге, словно боялась приблизиться к дочери.
— Эдана проголодалась. Я ее кормлю. Я уложу ее спать через несколько минут.
— Нет! — выкрикнула Сюзанна. — О Господи! Да как ты могла притащить ребенка сюда? Ты что, с ума сошла?
На теле Софи выступил холодный пот. С огромным трудом ей удалось сохранить внешнее спокойствие.
— Мама, прошу тебя! Подойди сюда. — В ее голосе слышалось отчаяние. — Пожалуйста, подойди, посмотри на мою дочку. На твою внучку!
Но Сюзанна не шевельнулась.
— Я предупреждала тебя, чтобы ты не смела являться сюда с ребенком! А уж если ты сделала такую глупость, тебе следовало сказать прислуге, что это ребенок твоей компаньонки! Ты что, окончательно сошла с ума?
Софи стиснула зубы. Она осторожно погладила Эдану по головке, сосредоточиваясь, чтобы ответить матери спокойным тоном и не сорваться на крик. Но ее рука заметно дрожала.
— Я не стану говорить людям, что Эдана — дочь Рашель.
— Ты должна! — Сюзанна наконец шагнула вперед, но резко остановилась на достаточно большом расстоянии от Софи. И она упорно не смотрела на Эдану. — Ну, слуги будут молчать… и из преданности, и из страха, что их выгонят без рекомендаций. Кто еще знает?
Софи начала задыхаться.
— Кто еще знает? — повторила Сюзанна со злобой.
— Лиза. И маркиз Коннут.
Сюзанна побледнела.
— Ты дура! — Она затряслась и резко втянула воздух. — Ну, ладно, он почти член семьи, так что, думаю, ему можно доверять. Софи, нам не долго придется притворяться — только то время, которое потребуется, чтобы отдать твоего ребенка приемным родителям.
Софи вскочила, прижимая к себе Эдану, которая, потеряв грудь, тут же принялась протестовать.
— Нет. Нет!
Сюзанна твердо взглянула в глаза дочери:
— Ты должна.
— Нет! — закричала Софи.
— Выслушай меня! — тоже перешла на крик Сюзанна. — Ведь мы обсуждаем твою жизнь! Твою жизнь! Если ты признаешь себя матерью незаконнорожденного ребенка, тебя навсегда изгонят из общества — ты это понимаешь? Тебя никогда и нигде не будут принимать! Я хочу помочь тебе!
— А как насчет Эданы? — Девочка громко хныкала, но Софи не могла успокоить ее. — Как насчет моей малышки? Как насчет ее жизни? Я и есть ее жизнь!
— Ты должна все же попытаться рассуждать здраво, — продолжала Сюзанна почти в истерике. — Я нашла пару в Бостоне, это вполне состоятельные и респектабельные люди, и они с радостью удочерят ее. Если бы ты осталась в Париже, ты бы уже получила мое письмо. Все устроено, Софи, это…
— Убирайся! — заорала Софи. — Убирайся вон! — Одной рукой прижимая к себе плачущего ребенка, другой она схватила затейливый канделябр и швырнула его в Сюзанну. Она промахнулась, и канделябр, с силой ударившись в стену, сорвал шелковую обивку. — Вон отсюда! — еще раз выкрикнула она, срываясь на визг.
Сюзанна позеленела от страха.
Софи всхлипнула, чувствуя, как ее охватывает бешенство.
Сюзанна резко повернулась и выбежала из спальни.
— Софи!
Софи баюкала Эдану, захлебываясь от рыданий. Она подняла голову и посмотрела на вошедшую в комнату Рашель.
— Мы уходим отсюда.
— Уверена, твоя мать не будет настаивать против твоего желания.
Софи, охваченная жаром, облизнула губы.
— Будет. — И снова заплакала. — Она даже не взглянула на малышку, ни разу. Мы должны уйти. Немедленно!
Рашель кивнула. Она была бледна, словно привидение. Но и Софи выглядела не лучше. Лишь Эдана ни на что не обращала внимания, потому что, наевшись, заснула.
Софи выглянула из гостиничного окна. Рассвет едва занимался над городом, но улицу внизу никак нельзя было назвать пустынной. По ней катили в тележках молочники и бакалейщики. Пронесся на велосипеде мальчишка-газетчик, проехали два конных полицейских на великолепных гнедых. Где-то неподалеку громко залаяла собака.
Софи так и не сумела заснуть. Чудовищная стычка с матерью снова и снова всплывала в ее памяти. Ей даже в голову не приходило, что Сюзанна до сих пор считает необходимым отдать Эдану в чужие руки. Софи страдала от горькой боли в сердце, она чувствовала себя преданной, хуже того, она боялась.
Все ее чувства, все инстинкты чрезвычайно обострились с тех пор, как она стала матерью. Она бы насмерть дралась за свое дитя, если бы потребовалось. Она понимала, что до этого дело не дойдет, но все внутри нее кричало об опасности, о необходимости ее избежать… Софи знала, что ей не жить, если ее разлучат с дочкой.
Она уже потеряла одну любовь, и с нее этого достаточно. Эдану она не потеряет.
Софи передернула плечами и прижалась носом к холодному оконному стеклу. Где-то сейчас Эдвард? Софи почти не сомневалась, что он уже на пути в Нью-Йорк. Если бы только она могла выйти за него замуж, если бы он любил ее… Потом Софи подумала, что ей нужно как-то пережить боль, причиненную жестокостью матери, ее чудовищным предательством.
Софи чувствовала себя диким зверьком, загнанным в угол, почти уже угодившим в ловушку. Это казалось почти непостижимо, но мать превратилась в ее врага, и Эдвард стал ее врагом тоже. Он наверняка будет искать ее в Нью-Йорке. И хотя Софи сбежала от него по вполне понятным причинам, он все же имел право найти ее. Он ведь отец Эданы. И Софи понимала, что ей надо подготовиться к предстоящим сражениям. Она должна быть готова к тому, чтобы убедить Эдварда отказаться от намерения жениться на ней и дать Эдане свое имя.
Внезапно Софи засомневалась, правильно ли она поступает… а даже если и так, хватит ли у нее сил снова бороться с Эдвардом? Ведь еще совсем недавно у нее было намерение никогда не возвращаться в Нью-Йорк, а теперь она ощущала себя бездомной сиротой. Она-то надеялась найти любовь и поддержку. К тому же Эдана нуждалась в отце, более того, малышка не заслужила, чтобы ее на всю жизнь заклеймили как незаконнорожденную. А если бы Эдвард стал ее мужем, и Сюзанне пришлось бы признать Эдану.
Но Софи слишком хорошо знала, что погубит себя, что душа ее увянет и высохнет, если она выйдет за Эдварда под давлением обстоятельств. Каждый раз, когда он будет возвращаться домой от другой женщины, она будет невыразимо страдать, и эта агония будет длиться вечно. Каждый день, проведенный вместе с ним под крышей фальшивого дома, станет ножом, повернутым в ране…
Софи просто не знала, что ей делать.
Как ей противостоять Эдварду и матери? Ведь как бы ни было чудовищно предложение Сюзанны, все же она не сомневалась, что действует во благо своей дочери. А Софи не помнила, чтобы ей хоть раз удалось переспорить мать, если та была убеждена в своей правоте. Но на этот раз она должна победить. Однако она уже так устала, а сражение едва начиналось… и сразу на два фронта.
Рашель пошевельнулась, вздохнула и села.
— Софи? Ты что, совсем не спала?
Софи посмотрела на широкую кровать, предназначенную для них троих.
— Нет.
— Ох, бедняжка, — пробормотала Рашель. А потом спросила: — Что мы теперь будем делать?
Софи уныло взглянула на подругу:
— Думаю, мне следует поговорить с Бенджамином. Уверена, он не поддержит мою мать. Может быть, он уговорит ее, заставит передумать?
Рашель вспыхнула от гнева:
— Удивляюсь, что тебе вообще хочется возвращаться туда.
Софи посмотрела на Рашель и, стараясь ничем не дать понять, насколько она встревожена, спокойно сказала:
— Я должна. У нас очень мало денег, Рашель.
Бенджамин закрыл дверь своего кабинета. Софи заметно нервничала, хотя Ральстон и не позволил Сюзанне участвовать в их разговоре. Он сел за письменный стол. Софи опустилась в большое кожаное кресло напротив него, крепко вцепившись в подлокотники. Сюзанна успела одарить дочь мрачным предостерегающим взглядом. Софи все поняла. Этот взгляд означал, что Софи должна прийти в себя и поскорее уступить матери.
Вчерашнее потрясение и горе немного утихли. Но их место занял гнев.
— Твоя мать рассказала мне обо всем. Думаю, ты немного погорячилась.
Софи сдержанно кивнула.
— Сюзанна хотела присутствовать, но она сейчас просто в смятении, так что я подумал — нам лучше поговорить наедине. И немедленно.
Софи снова кивнула.
— Думаю, я понимаю, как тебе трудно. Оказаться невенчанной матерью в твоем возрасте… — Его карие глаза прямо смотрели на Софи, и в них светилась доброта. — И я полагал, когда ты покидала Нью-Йорк в прошлом году, что вы с матерью уже решили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Везде тут… я вижу его.
Рашель крепко сжала ее руку.
Но вот наконец они проехали мимо двух каменных львов и повернули на полукруглую подъездную дорогу, усыпанную гравием. Перед ними высился величественный особняк Ральстонов. Софи наклонилась вперед, дрожа от нетерпения. Экипаж остановился, и на широком каменном крыльце появился Дженсон. Завидя ее, он вскрикнул.
Софи радостно улыбнулась ему:
— Дженсон! Наконец-то я дома!
Он бросился ей навстречу, сияя, что, безусловно, было недопустимым для вышколенного дворецкого.
— Мисс Софи! Это вы! И как раз вовремя, если мне позволено будет так сказать.
Из экипажа выбралась Рашель с Эданой на руках. Софи с улыбкой повернулась к подруге. И тут вдруг в ее памяти всплыло лицо Сюзанны и ее слова: «Ты не можешь явиться домой с ребенком!»
Внутренне сжавшись, томимая неуверенностью, Софи обняла Рашель за плечи.
— Дженсон, это моя лучшая подруга и компаньонка, Рашель дю Флюри. А это моя дочка, Эдана-Жаклин О'Нил.
Слуги, прослышав о ее возвращении, высыпали в холл. И Софи, несмотря на не оставлявшее ее неловкое чувство, радовалась теплому приему, радовалась ощущению дома. Она обняла миссис Мардок, глаза которой были полны слез.
— Это Рашель, моя подруга и компаньонка, — сказала Софи, чуть подталкивая француженку, чтобы та вышла вперед. — А это моя дочка Эдана.
Глаза миссис Мардок расширились, экономка побледнела. Ей понадобилось куда больше времени, чем Дженсону, чтобы справиться с собой и натянуть на лицо маску вежливого безразличия.
— Прелестная малютка! — Миссис Мардок схватила Софи за руку. — Ох, моя дорогая, а я и не знала!
Софи натянуто улыбнулась.
Миссис Мардок уже превратилась в благопристойную экономку.
— Мы подготовим для вас вашу прежнюю комнату, разумеется, а дитя может спать в соседней, вместе с мадемуазель Рашель. И я сегодня же как следует приберу в вашей мастерской, так что прямо завтра с утра вы сможете приняться за работу!
Софи была искренне тронута.
— Спасибо! — Она откашлялась. — Эдана вообще-то спит со мной, но Рашель лучше устроить в соседней комнате, вы правы.
Миссис Мардок кивнула и отдала распоряжения горничным.
— А что, никого нет дома? — спросила наконец Софи.
— У мистера Ральстона деловое свидание. А ваша матушка ушла на ленч к кому-то из знакомых. Лиза… Лиза в саду.
Софи повернулась к Рашель:
— Идем! Лиза все знает и, конечно, захочет познакомиться со своей племянницей.
Они быстро прошли через холл. Софи на мгновение задержалась в дверях, выходящих на террасу, — отсюда был хорошо виден сад. Софи ожидала, что застанет сестру одну. Но это оказалось не так.
Лизу держал в объятиях мужчина. И он целовал ее…
Софи изумленно раскрыла глаза. С того места, где она стояла, ей отлично было видно обоих, и видно было, что это отнюдь не целомудренный поцелуй. Мужчина, высокий и широкоплечий, крепко обнимал Лизу, склоняясь над ней. Софи негромко кашлянула. Пара мгновенно распалась. Щеки Лизы горели, но явно не из-за чувства вины… Тут она увидела Софи и, вскрикнув, подобрала юбку и бегом бросилась к сестре.
Софи тоже вскрикнула и протянула руки навстречу Лизе. Девушка выглядела на редкость хорошо. В светло-зеленом полосатом платье и темно-зеленых шляпке и перчатках, она казалась просто ошеломляюще прекрасной. Сестры обнялись.
Когда они наконец разомкнули объятия, Софи посмотрела на подошедшего молодого человека. Лиза шагнула к нему и с гордостью взяла его под руку. Софи была поражена, но не только таким открытым проявлением близости, а еще и тем, что кавалер Лизы оказался не просто высок и безупречно сложен, но и фантастически красив: у него были серые глаза и темные каштановые волосы, и он скорее походил на греческого бога, чем на простого смертного. А блеск в его глазах Софи поняла слишком хорошо… Она смутилась. Она-то знала, куда подобные желания могут завести Лизу.
— Это мой жених, — с сияющей улыбкой сказала Лиза. Рядом с молодым человеком она казалась особенно маленькой и смуглой и представляла собой изумительное дополнение к его ослепительной красоте. — Юлиан Сент-Клер, маркиз Коннут.
— Лиза, а я ничего не знала! — воскликнула Софи. Она обрадовалась и почувствовала немалое облегчение. Они с сестрой снова обнялись. — Я так рада познакомиться с вами. Я сводная сестра Лизы, Софи О'Нил.
Маркиз не улыбнулся. Он лишь вежливо поклонился. И произнес ровным, холодным тоном:
— Рад встрече с вами, мисс О'Нил. Моя невеста очень много рассказывала о вас.
Софи натянуто улыбнулась и бросила взгляд на Лизу, которая поняла только, что ее жених недоволен появлением Софи так не вовремя. Но тут Эдана громко рыгнула, чем привлекла общее внимание к себе.
Лиза застыла. Софи почувствовала растущее напряжение. Одно дело — показать Эдану Дженсону, миссис Мардок и Лизе, и совсем другое — постороннему человеку. Несмотря на то что Софи год прожила на Монмартре, несмотря на всю ее браваду, она слишком хорошо понимала, что общество косо посмотрит и на ее дочь, и на нее саму.
Но Лиза уже нарушила молчание.
— Ох, Софи! — воскликнула она, ее глаза сверкнули, и в них был вопрос. Софи кивнула, и Лиза, отпустив руку своего жениха, взяла Эдану у Рашель. — Какая прелестная крошка!
Софи украдкой перехватила взгляд маркиза на ее руку — на руку без обручального кольца. Потом он спокойно посмотрел ей в глаза. На его лице ровно ничего не отразилось.
— Могу я представить вам свою дочь? — Софи надеялась, что ее голос звучит достаточно уверенно и не выдает ее внутреннего напряжения. — Эдана-Жаклин О'Нил.
Что-то мелькнуло в глазах маркиза — может быть, он удивился ее храбрости, но безусловно не пришел в восторг. Вскоре Сент-Клер оставил их, сославшись на деловую встречу. Позже он должен был заехать за Лизой, чтобы вместе с ней отправиться на бал.
— Я так рада, что ты наконец-то дома! — воскликнула Лиза, когда они все уселись в маленькой уютной гостиной, предназначенной только для членов семьи. Сестры любовались Эданой, игравшей с погремушкой на полу, на толстом персидском ковре. — Бал по поводу моего обручения состоится на будущей неделе, и ты непременно придешь на него! Без тебя все будет не так, Софи.
— Конечно, я приду, — сказала Софи. — Лиза, а ты давно знакома с маркизом?
— Мы познакомились весной, — ответила Лиза, и глаза ее засияли. — Софи, я в него влюбилась сразу же!
Софи нетрудно было это понять. Разве она сама не влюбилась в Эдварда в то самое мгновение, когда увидела его впервые?
— Он необыкновенный, ведь правда? — восторженно произнесла Лиза.
Ох, как хорошо Софи помнила, что это значит — влюбиться вот так, мгновенно и пылко…
— Он, безусловно, очень красив. И вы вместе представляете просто потрясающую пару.
— Да, мне это уже говорили. — Улыбка Лизы стала чуть неуверенной. — Но, знаешь ли… ты, наверное, еще не слышала об этом… он уже был женат.
— Его жена умерла?
— Да, довольно давно. Ну, по крайней мере так говорил папа. Маркиз… Юлиан… он вообще отказывается разговаривать на эту тему. Я однажды попробовала его расспросить, и… ну, он просто пришел в бешенство. — В глазах Лизы вспыхнула тревога. — Он сказал, что прошлое — это прошлое, и я никогда не должна вспоминать о нем.
Софи помрачнела, подумав, что маркиз мог очень любить первую жену, мог любить ее до сих пор.
— Ну, возможно, когда вы обвенчаетесь, когда получше узнаете друг друга, он расскажет тебе о ней.
— Я на это и рассчитываю. — Лиза снова улыбнулась и, потянувшись к Софи, взяла ее за руку. — Ладно, хватит говорить обо мне. Расскажи лучше о твоей жизни в Париже и об Эдане!
Софи кормила девочку, когда в ее комнату ворвалась Сюзанна.
Это было немного позже. Рашель, утомленная путешествием, прилегла отдохнуть. Лиза отправилась готовиться к балу, на который она должна была поехать с маркизом. Софи, переполненная чувствами, ощущала себя совсем усталой, и ее почему-то тревожило то, что ее дочь находится в доме, где выросла сама Софи, в той самой спальне, которая принадлежала Софи с тех пор, как ей исполнилось девять лет. Почему-то это казалось неправильным. Словно чего-то недоставало… Конечно, Софи понимала, чего именно ей не хватало. Собственного дома. Софи была не в своем доме, а в доме родителей.
И ей снова вспомнилось последнее предложение Эдварда выйти за него замуж…
— Софи!
Софи похолодела и повернулась лицом к матери, смотревшей на нее так, будто до сих пор ей вообще не приходилось видеть женщину, кормящую ребенка.
— Мама…
— Я просто не могу поверить собственным глазам! Что ты делаешь?! — Сюзанна так и стояла на пороге, словно боялась приблизиться к дочери.
— Эдана проголодалась. Я ее кормлю. Я уложу ее спать через несколько минут.
— Нет! — выкрикнула Сюзанна. — О Господи! Да как ты могла притащить ребенка сюда? Ты что, с ума сошла?
На теле Софи выступил холодный пот. С огромным трудом ей удалось сохранить внешнее спокойствие.
— Мама, прошу тебя! Подойди сюда. — В ее голосе слышалось отчаяние. — Пожалуйста, подойди, посмотри на мою дочку. На твою внучку!
Но Сюзанна не шевельнулась.
— Я предупреждала тебя, чтобы ты не смела являться сюда с ребенком! А уж если ты сделала такую глупость, тебе следовало сказать прислуге, что это ребенок твоей компаньонки! Ты что, окончательно сошла с ума?
Софи стиснула зубы. Она осторожно погладила Эдану по головке, сосредоточиваясь, чтобы ответить матери спокойным тоном и не сорваться на крик. Но ее рука заметно дрожала.
— Я не стану говорить людям, что Эдана — дочь Рашель.
— Ты должна! — Сюзанна наконец шагнула вперед, но резко остановилась на достаточно большом расстоянии от Софи. И она упорно не смотрела на Эдану. — Ну, слуги будут молчать… и из преданности, и из страха, что их выгонят без рекомендаций. Кто еще знает?
Софи начала задыхаться.
— Кто еще знает? — повторила Сюзанна со злобой.
— Лиза. И маркиз Коннут.
Сюзанна побледнела.
— Ты дура! — Она затряслась и резко втянула воздух. — Ну, ладно, он почти член семьи, так что, думаю, ему можно доверять. Софи, нам не долго придется притворяться — только то время, которое потребуется, чтобы отдать твоего ребенка приемным родителям.
Софи вскочила, прижимая к себе Эдану, которая, потеряв грудь, тут же принялась протестовать.
— Нет. Нет!
Сюзанна твердо взглянула в глаза дочери:
— Ты должна.
— Нет! — закричала Софи.
— Выслушай меня! — тоже перешла на крик Сюзанна. — Ведь мы обсуждаем твою жизнь! Твою жизнь! Если ты признаешь себя матерью незаконнорожденного ребенка, тебя навсегда изгонят из общества — ты это понимаешь? Тебя никогда и нигде не будут принимать! Я хочу помочь тебе!
— А как насчет Эданы? — Девочка громко хныкала, но Софи не могла успокоить ее. — Как насчет моей малышки? Как насчет ее жизни? Я и есть ее жизнь!
— Ты должна все же попытаться рассуждать здраво, — продолжала Сюзанна почти в истерике. — Я нашла пару в Бостоне, это вполне состоятельные и респектабельные люди, и они с радостью удочерят ее. Если бы ты осталась в Париже, ты бы уже получила мое письмо. Все устроено, Софи, это…
— Убирайся! — заорала Софи. — Убирайся вон! — Одной рукой прижимая к себе плачущего ребенка, другой она схватила затейливый канделябр и швырнула его в Сюзанну. Она промахнулась, и канделябр, с силой ударившись в стену, сорвал шелковую обивку. — Вон отсюда! — еще раз выкрикнула она, срываясь на визг.
Сюзанна позеленела от страха.
Софи всхлипнула, чувствуя, как ее охватывает бешенство.
Сюзанна резко повернулась и выбежала из спальни.
— Софи!
Софи баюкала Эдану, захлебываясь от рыданий. Она подняла голову и посмотрела на вошедшую в комнату Рашель.
— Мы уходим отсюда.
— Уверена, твоя мать не будет настаивать против твоего желания.
Софи, охваченная жаром, облизнула губы.
— Будет. — И снова заплакала. — Она даже не взглянула на малышку, ни разу. Мы должны уйти. Немедленно!
Рашель кивнула. Она была бледна, словно привидение. Но и Софи выглядела не лучше. Лишь Эдана ни на что не обращала внимания, потому что, наевшись, заснула.
Софи выглянула из гостиничного окна. Рассвет едва занимался над городом, но улицу внизу никак нельзя было назвать пустынной. По ней катили в тележках молочники и бакалейщики. Пронесся на велосипеде мальчишка-газетчик, проехали два конных полицейских на великолепных гнедых. Где-то неподалеку громко залаяла собака.
Софи так и не сумела заснуть. Чудовищная стычка с матерью снова и снова всплывала в ее памяти. Ей даже в голову не приходило, что Сюзанна до сих пор считает необходимым отдать Эдану в чужие руки. Софи страдала от горькой боли в сердце, она чувствовала себя преданной, хуже того, она боялась.
Все ее чувства, все инстинкты чрезвычайно обострились с тех пор, как она стала матерью. Она бы насмерть дралась за свое дитя, если бы потребовалось. Она понимала, что до этого дело не дойдет, но все внутри нее кричало об опасности, о необходимости ее избежать… Софи знала, что ей не жить, если ее разлучат с дочкой.
Она уже потеряла одну любовь, и с нее этого достаточно. Эдану она не потеряет.
Софи передернула плечами и прижалась носом к холодному оконному стеклу. Где-то сейчас Эдвард? Софи почти не сомневалась, что он уже на пути в Нью-Йорк. Если бы только она могла выйти за него замуж, если бы он любил ее… Потом Софи подумала, что ей нужно как-то пережить боль, причиненную жестокостью матери, ее чудовищным предательством.
Софи чувствовала себя диким зверьком, загнанным в угол, почти уже угодившим в ловушку. Это казалось почти непостижимо, но мать превратилась в ее врага, и Эдвард стал ее врагом тоже. Он наверняка будет искать ее в Нью-Йорке. И хотя Софи сбежала от него по вполне понятным причинам, он все же имел право найти ее. Он ведь отец Эданы. И Софи понимала, что ей надо подготовиться к предстоящим сражениям. Она должна быть готова к тому, чтобы убедить Эдварда отказаться от намерения жениться на ней и дать Эдане свое имя.
Внезапно Софи засомневалась, правильно ли она поступает… а даже если и так, хватит ли у нее сил снова бороться с Эдвардом? Ведь еще совсем недавно у нее было намерение никогда не возвращаться в Нью-Йорк, а теперь она ощущала себя бездомной сиротой. Она-то надеялась найти любовь и поддержку. К тому же Эдана нуждалась в отце, более того, малышка не заслужила, чтобы ее на всю жизнь заклеймили как незаконнорожденную. А если бы Эдвард стал ее мужем, и Сюзанне пришлось бы признать Эдану.
Но Софи слишком хорошо знала, что погубит себя, что душа ее увянет и высохнет, если она выйдет за Эдварда под давлением обстоятельств. Каждый раз, когда он будет возвращаться домой от другой женщины, она будет невыразимо страдать, и эта агония будет длиться вечно. Каждый день, проведенный вместе с ним под крышей фальшивого дома, станет ножом, повернутым в ране…
Софи просто не знала, что ей делать.
Как ей противостоять Эдварду и матери? Ведь как бы ни было чудовищно предложение Сюзанны, все же она не сомневалась, что действует во благо своей дочери. А Софи не помнила, чтобы ей хоть раз удалось переспорить мать, если та была убеждена в своей правоте. Но на этот раз она должна победить. Однако она уже так устала, а сражение едва начиналось… и сразу на два фронта.
Рашель пошевельнулась, вздохнула и села.
— Софи? Ты что, совсем не спала?
Софи посмотрела на широкую кровать, предназначенную для них троих.
— Нет.
— Ох, бедняжка, — пробормотала Рашель. А потом спросила: — Что мы теперь будем делать?
Софи уныло взглянула на подругу:
— Думаю, мне следует поговорить с Бенджамином. Уверена, он не поддержит мою мать. Может быть, он уговорит ее, заставит передумать?
Рашель вспыхнула от гнева:
— Удивляюсь, что тебе вообще хочется возвращаться туда.
Софи посмотрела на Рашель и, стараясь ничем не дать понять, насколько она встревожена, спокойно сказала:
— Я должна. У нас очень мало денег, Рашель.
Бенджамин закрыл дверь своего кабинета. Софи заметно нервничала, хотя Ральстон и не позволил Сюзанне участвовать в их разговоре. Он сел за письменный стол. Софи опустилась в большое кожаное кресло напротив него, крепко вцепившись в подлокотники. Сюзанна успела одарить дочь мрачным предостерегающим взглядом. Софи все поняла. Этот взгляд означал, что Софи должна прийти в себя и поскорее уступить матери.
Вчерашнее потрясение и горе немного утихли. Но их место занял гнев.
— Твоя мать рассказала мне обо всем. Думаю, ты немного погорячилась.
Софи сдержанно кивнула.
— Сюзанна хотела присутствовать, но она сейчас просто в смятении, так что я подумал — нам лучше поговорить наедине. И немедленно.
Софи снова кивнула.
— Думаю, я понимаю, как тебе трудно. Оказаться невенчанной матерью в твоем возрасте… — Его карие глаза прямо смотрели на Софи, и в них светилась доброта. — И я полагал, когда ты покидала Нью-Йорк в прошлом году, что вы с матерью уже решили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48