Она поправится?
— Успокойтесь, Бретт, ваша прелестная женушка цела и почти невредима.
— Что вы имеете в виду? — осведомился Бретт.
— Все кости целы, но у нее сотрясение мозга. На затылке шишка размером с апельсин.
— Это может оказаться серьезным, — не двигаясь, сдавленным голосом сказал Бретт.
— Нет, если у нее будет неделя полного покоя. Я хочу, чтобы три следующих дня она лежала в постели. Потом она может принимать посетителей, но только ненадолго. Никаких прогулок и верховой езды. Спать в отдельных комнатах. Побольше отдыхать.
Бретт нахмурился, пытаясь представить, как он сможет удержать Сторм в бездействии целую неделю.
— Она будет отбиваться руками и ногами, — пробормотал он.
— Никаких отбиваний, — сказал Уинслоу. — Ей показан полный покой.
— Она самая вспыльчивая женщина, какую я когда-либо видел.
Уинслоу улыбнулся:
— Так не сердите ее.
— Вам легко говорить, — пробормотал Бретт, глядя на лежавшую без сознания на кровати девушку.
— Если боль будет слишком сильной, можете дать ей несколько капель лауданума, — продолжил Уинслоу.
— Какая боль?
— Какое-то время у нее будут головные боли. Бретт подошел к кровати и поправил покрывало, испытующе глядя на нее.
— Вы уверены, что это всего лишь сотрясение? Там ее стошнило.
— Только сотрясение, — заверил Уинслоу. — Не надо провожать, Бретт. Я найду дорогу.
Уинслоу вышел, и Бретт присел на край постели Сторм. Она не шелохнулась. Он взял ее за руку. Ладонь была сухая и теплая, мозолистая, а не мягкая и шелковистая. Он держал ее, трогая и рассматривая каждую черточку. Было очень странно видеть ее такой — она казалась очень юной и незащищенной. Он откинул ее густые волосы с висков, потом бессознательно наклонился и поцеловал открывшееся место и сразу же ощутил сладкий укол желания.
«Я не стану этого делать, — подумал он. — Я не стану аннулировать этот брак, вот и все».
Придя к этому решению, он почувствовал себя гораздо лучше. Он не намерен снова разбираться в их отношениях. С него достаточно. Стоит ему начать думать об этом, как он снова станет злиться на себя, колебаться и, того и гляди, передумает. Она застонала.
Он погладил ее волосы.
— Спи, Сторм, спи, chere, — нежно сказал он вполголоса. — Ш-шш, спи.
Ресницы Сторм затрепетали, и она с трудом приоткрыла глаза:
— Ох!
— Вам больно? Она сглотнула:
— Голова болит.
— Дать лауданума?
Она на мгновение прикрыла глаза.
— Да, пожалуйста.
Не вставая с места, Бретт приготовил капли: все необходимое стояло на прикроватном столике.
— Хотите надеть ночную рубашку или поспите в сорочке? Сторм задумчиво нахмурилась и вздохнула:
— Все равно.
Она ждала, что он будет делать дальше. Он слегка улыбнулся, подсунул под нее руку и приподнял, другой рукой поднес стакан к ее губам. Когда она допила, он отставил стакан.
— Вы не сердитесь? Бретт посмотрел на нее:
— Мы поговорим обо всем через несколько дней. Сторм, если вам ночью что-то понадобится, лауданум или другое, я буду там, за дверью.
Она прищурилась:
— Почему?
— Потому что именно там я сплю.
— Вы могли и одурачить меня, — проговорила она все еще слабым голосом, пытаясь приподнять подбородок.
К ее удивлению, Бретт не попался на удочку и не рассердился.
— Именно там я сплю, — твердо повторил он.
— Вы можете вернуться, — пробормотала Сторм. — К ней… я не возражаю.
Бретт почувствовал, что начинает злиться:
— Зачем вы меня так провоцируете?
— Очень красивая, — прошептала она и уснула.
Он нахмурился. Неужели она делала это намеренно? Неужели ей доставляет удовольствие с ним ссориться? Может, в этом все дело? Никогда ни одна женщина прежде намеренно не раздражала его, тем более все время. Но она отлична от любой другой женщины. Она совершенно и непоправимо особенная.
Он прошел в свою спальню, оставив дверь между комнатами открытой. Спать он не мог. Ночью он трижды подходил проверить, как она, и каждый раз она спокойно спала.
Сторм вздохнула. Ее ноздри щекотал запах кленового сиропа. Оладьи, подумала она. Мама делает самые вкусные оладьи… Она прислушалась, не слышно ли братьев, по крайней мере Рейза, который никогда не бывает спокойным, всегда дразнится, и сдержанного голоса Ника, и веселого — отца, и звона тарелок, и шагов. Запах усилился, и Сторм поняла, что проспала; было пора вставать, а она проспала свои утренние дела по дому. Но сегодня ее это не волновало: ей было удивительно уютно, надежно, она чувствовала себя любимой… Она потянулась, глубоко вздохнула, потянулась еще раз и открыла глаза.
На мгновение она совершенно растерялась, увидев смуглое, красивое лицо мужчины, стоявшего у ее постели с подносом в руках.
Потом на нее обрушилось осознание и вместе с ним ужасное, сокрущительное разочарование: она не дома. Она была здесь, замужем за этим мужчиной. Он ее недолюблювал, и у него была красивая любовница. Бретт.
— Доброе утро, — улыбаясь, сказал он.
Заметив, как он не спеша окинул ее взглядом, Сторм обнаружила, что скинула с себя покрывала. Она села, натянула их на себя и посмотрела на поднос у него в руках.
— Проголодались? Я принес вам завтрак. Он снова улыбнулся. У нее трепыхнулось сердце, и что-то теплое разлилось по всему ее телу.
— Умираю от голода, — подозрительно разглядывая его, призналась она.
Он осторожно поставил поднос на кровать:
— Почему вы так смотрите на меня? Хорошо спали?
— Как мертвая, — пробормотала она, отводя взгляд. Почему он смотрит так, словно пытается разглядеть, что у нее в душе? И вообще, почему он здесь?
Бретт усмехнулся:
— Наша кухарка делает лучшие оладьи в городе.
— Пахнет великолепно, — сказала она и принялась есть. Заметила, что он за ней наблюдает, и тут же пожалела, что не успела умыться и причесаться. Наверное, ее прическа похожа на воронье гнездо. Она снова взглянула на него: он все еще не сводил с нее взгляда, сидя у ее колен. — Я так странно выгляжу?
— Что?
— Вы все время меня разглядываете. Он чуть заметно лениво улыбнулся:
— Самое обычное дело для мужчины — разглядывать красивую женщину. Она покраснела.
— Бретт, — запротестовала она.
— Доедайте.
Она снова принялась за еду, теперь уже совсем в расстроенных чувствах. Зачем он сказал такую откровенную неправду? Что у него на уме — обезоружить ее перед тем, как начать отчитывать за вчерашнюю выходку?
Вернулся ли он к той женщине прошлой ночью?
— Как вы сегодня себя чувствуете? — спросил он, когда она покончила с едой. Она отпила кофе:
— Прекрасно, — и глубоко вздохнула: — Отлично, давайте покончим с этим.
— Простите?
Она вызывающе вздернула голову:
— Я знаю, почему вы здесь.
— О? — Он приподнял бровь в этой своей возмутительной, полной превосходства манере.
— Чтобы устроить мне взбучку. Он улыбнулся:
— Вы любите схватки, вот в чем дело!
— Только когда мой противник — вы. Он нахмурился:
— Я принес вам завтрак, и именно поэтому я здесь. Ну и еще для того, чтобы узнать о вашем самочувствии.
Она испытующе посмотрела ему в глаза:
— Завтрак могла принести Бетси.
— Большинство жен пришли бы в восторг, если бы их мужья приносили им завтрак в постель.
— Но не эта.
— Никогда в жизни не встречал такой несговорчивой женщины, — мрачно пробормотал он.
— Мне не надо милости ни от вас, ни от кого другого.
— Сторм, почему бы нам не быть вежливыми друг с другом? Почему вы вечно нападаете на меня?
— Нападаю? — Она отшвырнула покрывало и перекинула длинные полуголые ноги через край кровати.
Бретт поймал их раньше, чем они коснулись пола. Его большие ладони казались очень теплыми на ее бедрах.
— Вы должны три дня пролежать в постели.
— Что?
— Полный покой в постели в течение трех дней, Сторм. И вы не должны выходить из дома целую неделю. У вас сотрясение мозга.
Она уставилась на него:
— Вы хотите наказать меня за то, что я подглядывала за вами!
Устав с ней спорить, он резко встал:
— Не глупите. Это указания доктора Уинсдоу, и вам придется им подчиниться.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Вы останетесь в постели.
— А пользоваться ночным горшком мне можно?
— Конечно, — и глазом не моргнув, ответил он. Она снова рухнула на подушки:
— Да собираетесь вы, в конце концов, сказать мне что-нибудь насчет прошлой ночи?
У него чуть изогнулись уголки рта.
— Да, вообще-то собираюсь. Когда вам в следующий раз захочется узнать, куда я ухожу, пожалуйста, спрашивайте.
— Вы бы ответили, что это не мое дело, — мрачно проговорила Сторм.
— Возможно. Черт побери, Сторм! Вы могли сломать себе шею!
— Лучше бы так оно и вышло, — ответила она, уставясь в стену.
Он стиснул челюсти.
— Неужели я так плох? Вам известно, что любая незамужняя женщина в этом городе готова на что угодно, лишь бы очутиться на вашем месте?
— Я — не любая женщина, — с вызовом произнесла Сторм. — И я готова на что угодно, лишь бы не быть на этом месте.
Они уставились друг на друга. Лицо Бретта потемнело от раздражения.
— Вы не собираетесь уступать ни единого чертова дюйма, верно?
Она не ответила.
Бретт повернулся к двери:
— Я загляну к вам ближе к вечеру. — Он хмуро посмотрел на нее: — Если я обнаружу, что вы встали с постели… — Он замолчал. — Слушайте, пообещайте, пожалуйста, послушаться указаний доктора.
Она сделала вид, что думает.
— Сторм, если вы не будете себя хорошо вести, то, когда поправитесь, я изобью вас до полусмерти.
— Ладно, — неохотно пообещала она.
Он захлопнул за собой дверь.
Не успел он уйти, как Сторм почувствовала, что на нее тяжким грузом накатывает уныние. Ведь он был так добр к ней до того момента, как она стала его изводить. Но почему? Откуда эта внезапная перемена? И тут события прошлой ночи нахлынули на нее во всем своем кошмаре, и ей стало глубоко безразлично, что она вела себя грубо и вызывающе. Перед ней в полную силу предстал образ Одри, женщины с каштановыми волосами. Такая маленькая. Такая дьявольски красивая. Сторм захотелось плакать.
Но в результате у нее мгновенно разболелась голова, так что она снова легла, закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Это было невозможно. Ее преследовал образ Бретта — смуглого, греховно-красивого, пылкого, неулыбчивого. В своем разыгравшемся воображении она видела Одри, модную и изящную, в объятиях Бретта, прижавшегося губами к ее губам, страстно целующего ее. Сторм застонала.
Все же этот день оказался не таким бесконечным, как можно было ожидать. После утренней ванны она уснула и проспала до середины дня. Потом немного поела и стала перелистывать «Всякую всячину», лучшую в городе газету.
— Сторм!
Она обнаружила, что уже стемнело и что она снова задремала. Сквозь сон к ней пробивался голос Бретта, негромкий, неуверенный, словно он сомневался, будить ее или нет. Она слышала, как он сказал:
— Просто поставь это вот здесь, Бетси. Она, наверное, проснется голодная.
— Хорошо, сэр.
— Она не вставала?
— Она почти весь день проспала, бедняжка.
Наступило молчание, потом Сторм услышала шаги и то, как открылась и закрылась дверь ее спальни. Она почувствовала запах жареного мяса и открыла глаза, думая, что осталась одна. Но она ошиблась.
Бретт небрежно развалился в кресле, одетый в облегающие бриджи для верховой езды, сапоги до колен и свободную полотняную рубашку. Он глядел в окно, давая прекрасную возможность любоваться его профилем.
Сторм принялась украдкой разглядывать Бретта, начиная с классического, четкого профиля. Потом ее взгляд переместился, и она обнаружила, что изучает его ноги. До этого она их видела только однажды, мельком, обтянутыми в мягкую оленью кожу. Не так, как сейчас, когда она могла рассматривать их незаметно. У него были крепкие, мускулистые бедра, они казались достаточно мощными, чтобы сокрушить ее, если ей когда-нибудь доведется попасть между ними. Ей явственно вспомнился его первый поцелуй там, на берегу, его твердые, требовательные губы, его восставшая плоть, нетерпеливо прижимавшаяся к ее животу. Ее взгляд машинально последовал за мыслями: сейчас там был просто наводивший на некоторые мысли бугорок…
Она сглотнула, почувствовав, как сердце учащенно забилось, снова взглянула на его лицо и тут же ахнула и залилась всеми оттенками алого цвета, потому что он смотрел на нее насмешливо и с интересом. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Лучше умереть, чем быть пойманной на разглядывании его с таким жадным, бесстыдным желанием.
— Так вы не спите, — сказал он.
— Нет.
— Я не хотел вас будить.
— Ничего.
— Я подумал, что составлю вам компанию за трапезой.
— Ничего, — повторила она, не в состоянии встретиться с ним взглядом.
— Есть в одиночку… — он поискал слово, — очень одиноко.
Тут она все же взглянула на него. Она просто не могла представить Бретта одиноким, но ведь также трудно было представить его вдрызг пьяным. Или маленьким мальчиком, которого продала собственная мать…
Он ободряюще улыбнулся, она попыталась улыбнуться в ответ.
Бретт поставил поднос ей на колени и снял крышки с блюд. После дня, проведенного в постели, Сторм совсем не хотелось есть. Она только попробовала еду.
— Вам нехорошо?
— Нет, отлично. Он вгляделся в нее:
— Обычно вы едите с завидным аппетитом.
Она подумала, не оскорбиться ли ей.
— Я проспала почти весь день.
— Я знаю, Бетси мне сказала.
Она понимала, что он знает. Она уже собиралась отодвинуть поднос, как заметила на нем маленькую, обернутую в бумагу коробочку.
— Что это?
Он пожал плечами.
Сторм взглянула на него, потом сорвала обертку — шоколадные конфеты! Она обожала шоколад. Он был редким лакомством, событием, случавшимся раз в год, и она прямо-таки взвизгнула от восторга.
— Это всего лишь конфеты, — сказал он, но не смог сдержать улыбку.
— Я так люблю шоколад, но мне никогда не достается. Спасибо! — Оживившись, она бросила в рот шоколадку. — Хотите?
— Нет, спасибо. Как просто, — пробормотал он, изумленно покачав головой. — Можно мне немного побыть с вами?
Она заколебалась, желая сказать «да», смущенная тем, что вовсе не против, но слишком гордая, чтобы признать это, и только пожала плечами.
Он стал выкладывать ей местные новости и сплетни. Сэм Хендерсон, недавно приехавший из Нью-Йорка, вложил деньги в тысячу акров к северу от города для виноградников. Все решили, что он псих. «Эмпориум» Поттера продан, но никто не знает кому. Прошлой ночью завязалась крупная драка в третьеразрядном салуне, в результате погибло двое и пятеро серьезно ранены. Барбара Уоткинс — в положении, за Леанной Сен-Клер ухаживает Джеймс Брэдфорд, завтра вечером будет вечеринка у Деноффов, но, конечно, теперь они не смогут пойти. Он встретил Пола и рассказал ему о несчастном случае, и Пол собирается навестить ее, как только будет можно, через пару дней.
— Вы рассказали ему? — в ужасе ахнула Сторм.
— Я сказал, что вы упали с лошади.
Сторм глядела на него как на сумасшедшего.
— Я также наткнулся на Гранта и рассказал ему то же самое, и они оба досмотрели на меня с тем же выражением. Я все-таки думаю, им незачем знать, что произошло на самом деле.
— Имея в виду, что я упала с дерева вашей любовницы.
— Да.
Достигнутое взаимопонимание вдруг исчезло, и его сменило остро ощутимое чувство неловкости. Сторм показалось, что Бретт ждет от нее извинений. Она и извинится — когда рак свистнет.
Наконец он встал:
— Я не даю вам спать.
— Вы можете поехать к Деноффам без меня.
— Предпочту не ездить. — У двери он остановился: — Я загляну к вам утром.
— Желаю хорошо провести время. — Эта реплика, поданная весьма язвительным тоном, вырвалась у нее сама собой.
Он уже собирался открыть дверь, но остановился и повернулся к ней:
— Что это значит?
Ей показалось, что он понял. Никогда еще он не слышал от женщины такой издевки, но когда он взглянул на Сторм, вид у нее был ангельский. Если не считать того, что ее глаза метали сапфировые искры.
— Это значит, что я желаю вам хорошо провести время, — вспыхивая, сказала она нормальным тоном.
— Что это значит конкретно, черт побери? Она вздернула подбородок:
— Это значит, что мне точно известно, куда вы направляетесь.
— О! — холодно произнес он.
— Да.
— Так просветите меня, куда я иду, по-вашему, — резко приказал он.
— К ней.
У него задергалась щека.
— Но мне это безразлично, я даже рада. Лишь бы вы оставили меня в покое.
Он сосчитал до десяти, потом продолжил до двадцати.
— К вашему сведению, — медленно произнес он, — я направляюсь вниз, в кабинет, чтобы прочесть несколько документов, до которых у меня не дошли сегодня руки, потому что утром я потратил целый час на то, чтобы принести вам завтрак. — Его глаза загорелись гневом.
На мгновение она лишилась дара речи, а он, теряя с трудом обретенное самообладание, добавил:
— Почему, Сторм? Почему вы все время стараетесь вывести меня из себя? Зачем вам понадобилось вспоминать о ней? Зачем разрушать то хорошее, что только что было между нами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Успокойтесь, Бретт, ваша прелестная женушка цела и почти невредима.
— Что вы имеете в виду? — осведомился Бретт.
— Все кости целы, но у нее сотрясение мозга. На затылке шишка размером с апельсин.
— Это может оказаться серьезным, — не двигаясь, сдавленным голосом сказал Бретт.
— Нет, если у нее будет неделя полного покоя. Я хочу, чтобы три следующих дня она лежала в постели. Потом она может принимать посетителей, но только ненадолго. Никаких прогулок и верховой езды. Спать в отдельных комнатах. Побольше отдыхать.
Бретт нахмурился, пытаясь представить, как он сможет удержать Сторм в бездействии целую неделю.
— Она будет отбиваться руками и ногами, — пробормотал он.
— Никаких отбиваний, — сказал Уинслоу. — Ей показан полный покой.
— Она самая вспыльчивая женщина, какую я когда-либо видел.
Уинслоу улыбнулся:
— Так не сердите ее.
— Вам легко говорить, — пробормотал Бретт, глядя на лежавшую без сознания на кровати девушку.
— Если боль будет слишком сильной, можете дать ей несколько капель лауданума, — продолжил Уинслоу.
— Какая боль?
— Какое-то время у нее будут головные боли. Бретт подошел к кровати и поправил покрывало, испытующе глядя на нее.
— Вы уверены, что это всего лишь сотрясение? Там ее стошнило.
— Только сотрясение, — заверил Уинслоу. — Не надо провожать, Бретт. Я найду дорогу.
Уинслоу вышел, и Бретт присел на край постели Сторм. Она не шелохнулась. Он взял ее за руку. Ладонь была сухая и теплая, мозолистая, а не мягкая и шелковистая. Он держал ее, трогая и рассматривая каждую черточку. Было очень странно видеть ее такой — она казалась очень юной и незащищенной. Он откинул ее густые волосы с висков, потом бессознательно наклонился и поцеловал открывшееся место и сразу же ощутил сладкий укол желания.
«Я не стану этого делать, — подумал он. — Я не стану аннулировать этот брак, вот и все».
Придя к этому решению, он почувствовал себя гораздо лучше. Он не намерен снова разбираться в их отношениях. С него достаточно. Стоит ему начать думать об этом, как он снова станет злиться на себя, колебаться и, того и гляди, передумает. Она застонала.
Он погладил ее волосы.
— Спи, Сторм, спи, chere, — нежно сказал он вполголоса. — Ш-шш, спи.
Ресницы Сторм затрепетали, и она с трудом приоткрыла глаза:
— Ох!
— Вам больно? Она сглотнула:
— Голова болит.
— Дать лауданума?
Она на мгновение прикрыла глаза.
— Да, пожалуйста.
Не вставая с места, Бретт приготовил капли: все необходимое стояло на прикроватном столике.
— Хотите надеть ночную рубашку или поспите в сорочке? Сторм задумчиво нахмурилась и вздохнула:
— Все равно.
Она ждала, что он будет делать дальше. Он слегка улыбнулся, подсунул под нее руку и приподнял, другой рукой поднес стакан к ее губам. Когда она допила, он отставил стакан.
— Вы не сердитесь? Бретт посмотрел на нее:
— Мы поговорим обо всем через несколько дней. Сторм, если вам ночью что-то понадобится, лауданум или другое, я буду там, за дверью.
Она прищурилась:
— Почему?
— Потому что именно там я сплю.
— Вы могли и одурачить меня, — проговорила она все еще слабым голосом, пытаясь приподнять подбородок.
К ее удивлению, Бретт не попался на удочку и не рассердился.
— Именно там я сплю, — твердо повторил он.
— Вы можете вернуться, — пробормотала Сторм. — К ней… я не возражаю.
Бретт почувствовал, что начинает злиться:
— Зачем вы меня так провоцируете?
— Очень красивая, — прошептала она и уснула.
Он нахмурился. Неужели она делала это намеренно? Неужели ей доставляет удовольствие с ним ссориться? Может, в этом все дело? Никогда ни одна женщина прежде намеренно не раздражала его, тем более все время. Но она отлична от любой другой женщины. Она совершенно и непоправимо особенная.
Он прошел в свою спальню, оставив дверь между комнатами открытой. Спать он не мог. Ночью он трижды подходил проверить, как она, и каждый раз она спокойно спала.
Сторм вздохнула. Ее ноздри щекотал запах кленового сиропа. Оладьи, подумала она. Мама делает самые вкусные оладьи… Она прислушалась, не слышно ли братьев, по крайней мере Рейза, который никогда не бывает спокойным, всегда дразнится, и сдержанного голоса Ника, и веселого — отца, и звона тарелок, и шагов. Запах усилился, и Сторм поняла, что проспала; было пора вставать, а она проспала свои утренние дела по дому. Но сегодня ее это не волновало: ей было удивительно уютно, надежно, она чувствовала себя любимой… Она потянулась, глубоко вздохнула, потянулась еще раз и открыла глаза.
На мгновение она совершенно растерялась, увидев смуглое, красивое лицо мужчины, стоявшего у ее постели с подносом в руках.
Потом на нее обрушилось осознание и вместе с ним ужасное, сокрущительное разочарование: она не дома. Она была здесь, замужем за этим мужчиной. Он ее недолюблювал, и у него была красивая любовница. Бретт.
— Доброе утро, — улыбаясь, сказал он.
Заметив, как он не спеша окинул ее взглядом, Сторм обнаружила, что скинула с себя покрывала. Она села, натянула их на себя и посмотрела на поднос у него в руках.
— Проголодались? Я принес вам завтрак. Он снова улыбнулся. У нее трепыхнулось сердце, и что-то теплое разлилось по всему ее телу.
— Умираю от голода, — подозрительно разглядывая его, призналась она.
Он осторожно поставил поднос на кровать:
— Почему вы так смотрите на меня? Хорошо спали?
— Как мертвая, — пробормотала она, отводя взгляд. Почему он смотрит так, словно пытается разглядеть, что у нее в душе? И вообще, почему он здесь?
Бретт усмехнулся:
— Наша кухарка делает лучшие оладьи в городе.
— Пахнет великолепно, — сказала она и принялась есть. Заметила, что он за ней наблюдает, и тут же пожалела, что не успела умыться и причесаться. Наверное, ее прическа похожа на воронье гнездо. Она снова взглянула на него: он все еще не сводил с нее взгляда, сидя у ее колен. — Я так странно выгляжу?
— Что?
— Вы все время меня разглядываете. Он чуть заметно лениво улыбнулся:
— Самое обычное дело для мужчины — разглядывать красивую женщину. Она покраснела.
— Бретт, — запротестовала она.
— Доедайте.
Она снова принялась за еду, теперь уже совсем в расстроенных чувствах. Зачем он сказал такую откровенную неправду? Что у него на уме — обезоружить ее перед тем, как начать отчитывать за вчерашнюю выходку?
Вернулся ли он к той женщине прошлой ночью?
— Как вы сегодня себя чувствуете? — спросил он, когда она покончила с едой. Она отпила кофе:
— Прекрасно, — и глубоко вздохнула: — Отлично, давайте покончим с этим.
— Простите?
Она вызывающе вздернула голову:
— Я знаю, почему вы здесь.
— О? — Он приподнял бровь в этой своей возмутительной, полной превосходства манере.
— Чтобы устроить мне взбучку. Он улыбнулся:
— Вы любите схватки, вот в чем дело!
— Только когда мой противник — вы. Он нахмурился:
— Я принес вам завтрак, и именно поэтому я здесь. Ну и еще для того, чтобы узнать о вашем самочувствии.
Она испытующе посмотрела ему в глаза:
— Завтрак могла принести Бетси.
— Большинство жен пришли бы в восторг, если бы их мужья приносили им завтрак в постель.
— Но не эта.
— Никогда в жизни не встречал такой несговорчивой женщины, — мрачно пробормотал он.
— Мне не надо милости ни от вас, ни от кого другого.
— Сторм, почему бы нам не быть вежливыми друг с другом? Почему вы вечно нападаете на меня?
— Нападаю? — Она отшвырнула покрывало и перекинула длинные полуголые ноги через край кровати.
Бретт поймал их раньше, чем они коснулись пола. Его большие ладони казались очень теплыми на ее бедрах.
— Вы должны три дня пролежать в постели.
— Что?
— Полный покой в постели в течение трех дней, Сторм. И вы не должны выходить из дома целую неделю. У вас сотрясение мозга.
Она уставилась на него:
— Вы хотите наказать меня за то, что я подглядывала за вами!
Устав с ней спорить, он резко встал:
— Не глупите. Это указания доктора Уинсдоу, и вам придется им подчиниться.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Вы останетесь в постели.
— А пользоваться ночным горшком мне можно?
— Конечно, — и глазом не моргнув, ответил он. Она снова рухнула на подушки:
— Да собираетесь вы, в конце концов, сказать мне что-нибудь насчет прошлой ночи?
У него чуть изогнулись уголки рта.
— Да, вообще-то собираюсь. Когда вам в следующий раз захочется узнать, куда я ухожу, пожалуйста, спрашивайте.
— Вы бы ответили, что это не мое дело, — мрачно проговорила Сторм.
— Возможно. Черт побери, Сторм! Вы могли сломать себе шею!
— Лучше бы так оно и вышло, — ответила она, уставясь в стену.
Он стиснул челюсти.
— Неужели я так плох? Вам известно, что любая незамужняя женщина в этом городе готова на что угодно, лишь бы очутиться на вашем месте?
— Я — не любая женщина, — с вызовом произнесла Сторм. — И я готова на что угодно, лишь бы не быть на этом месте.
Они уставились друг на друга. Лицо Бретта потемнело от раздражения.
— Вы не собираетесь уступать ни единого чертова дюйма, верно?
Она не ответила.
Бретт повернулся к двери:
— Я загляну к вам ближе к вечеру. — Он хмуро посмотрел на нее: — Если я обнаружу, что вы встали с постели… — Он замолчал. — Слушайте, пообещайте, пожалуйста, послушаться указаний доктора.
Она сделала вид, что думает.
— Сторм, если вы не будете себя хорошо вести, то, когда поправитесь, я изобью вас до полусмерти.
— Ладно, — неохотно пообещала она.
Он захлопнул за собой дверь.
Не успел он уйти, как Сторм почувствовала, что на нее тяжким грузом накатывает уныние. Ведь он был так добр к ней до того момента, как она стала его изводить. Но почему? Откуда эта внезапная перемена? И тут события прошлой ночи нахлынули на нее во всем своем кошмаре, и ей стало глубоко безразлично, что она вела себя грубо и вызывающе. Перед ней в полную силу предстал образ Одри, женщины с каштановыми волосами. Такая маленькая. Такая дьявольски красивая. Сторм захотелось плакать.
Но в результате у нее мгновенно разболелась голова, так что она снова легла, закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Это было невозможно. Ее преследовал образ Бретта — смуглого, греховно-красивого, пылкого, неулыбчивого. В своем разыгравшемся воображении она видела Одри, модную и изящную, в объятиях Бретта, прижавшегося губами к ее губам, страстно целующего ее. Сторм застонала.
Все же этот день оказался не таким бесконечным, как можно было ожидать. После утренней ванны она уснула и проспала до середины дня. Потом немного поела и стала перелистывать «Всякую всячину», лучшую в городе газету.
— Сторм!
Она обнаружила, что уже стемнело и что она снова задремала. Сквозь сон к ней пробивался голос Бретта, негромкий, неуверенный, словно он сомневался, будить ее или нет. Она слышала, как он сказал:
— Просто поставь это вот здесь, Бетси. Она, наверное, проснется голодная.
— Хорошо, сэр.
— Она не вставала?
— Она почти весь день проспала, бедняжка.
Наступило молчание, потом Сторм услышала шаги и то, как открылась и закрылась дверь ее спальни. Она почувствовала запах жареного мяса и открыла глаза, думая, что осталась одна. Но она ошиблась.
Бретт небрежно развалился в кресле, одетый в облегающие бриджи для верховой езды, сапоги до колен и свободную полотняную рубашку. Он глядел в окно, давая прекрасную возможность любоваться его профилем.
Сторм принялась украдкой разглядывать Бретта, начиная с классического, четкого профиля. Потом ее взгляд переместился, и она обнаружила, что изучает его ноги. До этого она их видела только однажды, мельком, обтянутыми в мягкую оленью кожу. Не так, как сейчас, когда она могла рассматривать их незаметно. У него были крепкие, мускулистые бедра, они казались достаточно мощными, чтобы сокрушить ее, если ей когда-нибудь доведется попасть между ними. Ей явственно вспомнился его первый поцелуй там, на берегу, его твердые, требовательные губы, его восставшая плоть, нетерпеливо прижимавшаяся к ее животу. Ее взгляд машинально последовал за мыслями: сейчас там был просто наводивший на некоторые мысли бугорок…
Она сглотнула, почувствовав, как сердце учащенно забилось, снова взглянула на его лицо и тут же ахнула и залилась всеми оттенками алого цвета, потому что он смотрел на нее насмешливо и с интересом. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Лучше умереть, чем быть пойманной на разглядывании его с таким жадным, бесстыдным желанием.
— Так вы не спите, — сказал он.
— Нет.
— Я не хотел вас будить.
— Ничего.
— Я подумал, что составлю вам компанию за трапезой.
— Ничего, — повторила она, не в состоянии встретиться с ним взглядом.
— Есть в одиночку… — он поискал слово, — очень одиноко.
Тут она все же взглянула на него. Она просто не могла представить Бретта одиноким, но ведь также трудно было представить его вдрызг пьяным. Или маленьким мальчиком, которого продала собственная мать…
Он ободряюще улыбнулся, она попыталась улыбнуться в ответ.
Бретт поставил поднос ей на колени и снял крышки с блюд. После дня, проведенного в постели, Сторм совсем не хотелось есть. Она только попробовала еду.
— Вам нехорошо?
— Нет, отлично. Он вгляделся в нее:
— Обычно вы едите с завидным аппетитом.
Она подумала, не оскорбиться ли ей.
— Я проспала почти весь день.
— Я знаю, Бетси мне сказала.
Она понимала, что он знает. Она уже собиралась отодвинуть поднос, как заметила на нем маленькую, обернутую в бумагу коробочку.
— Что это?
Он пожал плечами.
Сторм взглянула на него, потом сорвала обертку — шоколадные конфеты! Она обожала шоколад. Он был редким лакомством, событием, случавшимся раз в год, и она прямо-таки взвизгнула от восторга.
— Это всего лишь конфеты, — сказал он, но не смог сдержать улыбку.
— Я так люблю шоколад, но мне никогда не достается. Спасибо! — Оживившись, она бросила в рот шоколадку. — Хотите?
— Нет, спасибо. Как просто, — пробормотал он, изумленно покачав головой. — Можно мне немного побыть с вами?
Она заколебалась, желая сказать «да», смущенная тем, что вовсе не против, но слишком гордая, чтобы признать это, и только пожала плечами.
Он стал выкладывать ей местные новости и сплетни. Сэм Хендерсон, недавно приехавший из Нью-Йорка, вложил деньги в тысячу акров к северу от города для виноградников. Все решили, что он псих. «Эмпориум» Поттера продан, но никто не знает кому. Прошлой ночью завязалась крупная драка в третьеразрядном салуне, в результате погибло двое и пятеро серьезно ранены. Барбара Уоткинс — в положении, за Леанной Сен-Клер ухаживает Джеймс Брэдфорд, завтра вечером будет вечеринка у Деноффов, но, конечно, теперь они не смогут пойти. Он встретил Пола и рассказал ему о несчастном случае, и Пол собирается навестить ее, как только будет можно, через пару дней.
— Вы рассказали ему? — в ужасе ахнула Сторм.
— Я сказал, что вы упали с лошади.
Сторм глядела на него как на сумасшедшего.
— Я также наткнулся на Гранта и рассказал ему то же самое, и они оба досмотрели на меня с тем же выражением. Я все-таки думаю, им незачем знать, что произошло на самом деле.
— Имея в виду, что я упала с дерева вашей любовницы.
— Да.
Достигнутое взаимопонимание вдруг исчезло, и его сменило остро ощутимое чувство неловкости. Сторм показалось, что Бретт ждет от нее извинений. Она и извинится — когда рак свистнет.
Наконец он встал:
— Я не даю вам спать.
— Вы можете поехать к Деноффам без меня.
— Предпочту не ездить. — У двери он остановился: — Я загляну к вам утром.
— Желаю хорошо провести время. — Эта реплика, поданная весьма язвительным тоном, вырвалась у нее сама собой.
Он уже собирался открыть дверь, но остановился и повернулся к ней:
— Что это значит?
Ей показалось, что он понял. Никогда еще он не слышал от женщины такой издевки, но когда он взглянул на Сторм, вид у нее был ангельский. Если не считать того, что ее глаза метали сапфировые искры.
— Это значит, что я желаю вам хорошо провести время, — вспыхивая, сказала она нормальным тоном.
— Что это значит конкретно, черт побери? Она вздернула подбородок:
— Это значит, что мне точно известно, куда вы направляетесь.
— О! — холодно произнес он.
— Да.
— Так просветите меня, куда я иду, по-вашему, — резко приказал он.
— К ней.
У него задергалась щека.
— Но мне это безразлично, я даже рада. Лишь бы вы оставили меня в покое.
Он сосчитал до десяти, потом продолжил до двадцати.
— К вашему сведению, — медленно произнес он, — я направляюсь вниз, в кабинет, чтобы прочесть несколько документов, до которых у меня не дошли сегодня руки, потому что утром я потратил целый час на то, чтобы принести вам завтрак. — Его глаза загорелись гневом.
На мгновение она лишилась дара речи, а он, теряя с трудом обретенное самообладание, добавил:
— Почему, Сторм? Почему вы все время стараетесь вывести меня из себя? Зачем вам понадобилось вспоминать о ней? Зачем разрушать то хорошее, что только что было между нами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36