– Ну? Ну же, Цилла?
– Должно быть, очень скоро. Может быть, даже сейчас… Зачем, Верити?.. Верити, что ты делаешь?
Но Верити уже неслась по дому как ураган с криком:
– Грета, Грета, дорогая, где вы? – А найдя хозяйку дома, быстро заговорила: – Грета, я уезжаю в Сидней с Присциллой. Мне так жаль! Когда-нибудь я вернусь и продолжу свои занятия с мальчиками. – Верити выдавила напряженный короткий смешок, который превратился во всхлипывание. – По крайней мере, Грета, – пообещала она, – я вернусь, чтобы объяснить.
– Знаете, милая, – сказала Грета, – я могла ошибаться относительно Криса, но вряд ли я ошибаюсь в отношении всего остального… Вы не вернетесь, Верити.
– Вернусь, Грета. Я обещаю.
– Нет, Верити, вы… и Барт вернетесь вместе, – улыбнулась Грета.
– О, Грета! – воскликнула Верити, не останавливаясь, чтобы выяснить, как шведка догадалась. – Пожалуйста, верьте в это. Пожалуйста! – И она добавила: – Верьте в нас.
У себя в комнате Верити плача повторяла:
– Пожалуйста, верьте в нас. – И торопливо бросала свои вещи в чемодан.
Глава двенадцатая
Присцилла не задавала вопросов. Она, вероятно, была удивлена этой сумасшедшей, ураганной гонкой по дому и заявлением Верити, что они возвращаются в Сидней вдвоем, но когда Верити вышла, неся свои чемоданы, и объявила, что они могут уехать сегодня и Гуннар сейчас по телефону заказывает им билеты, Присцилла просто одобрила ее и сказала, что такая компанию для путешествия домой ее вполне устраивает.
Она так и сказала «домой», и Верити сразу же подумала: «Домой? Но где же мой дом?» Ее квартира в Балмейне была сейчас, наверное, уже сдана. А дом Барта? Могла ли она?..
О нет, она знала, что не имела права.
– А я действительно имела в виду дом. Мой дом, – как бы читая мысли Верити, сказала Присцилла. – Ты отказалась от квартиры, когда уезжала сюда, так что теперь должна поехать ко мне и жить со мной, пока не подберешь себе что-нибудь подходящее. В том случае… если это понадобится. – Присцилла слегка улыбнулась.
Верити позволила себе насладиться утешением, что у нее появилось место, куда поехать, и вместе с тем она не хотела обременять сейчас Присциллу и Питера.
– Ну если только на несколько дней… – заметила она.
– На столько, на сколько тебе понадобится.
– А… Питер не будет возражать? – улыбнулась Верити.
– Не беспокойся об этом. – Присцилла ответила тихо, но уверенно. – Я так долго ждала Питера, что теперь ему будет полезно подождать меня.
– Тогда, если ты уверена…
– Верити, я еще никогда не была более уверенной за всю свою жизнь… Во всем… В противном случае разве стала бы я говорить с тобой так?
– Нет, Цилла, не стала бы, – согласилась Верити.
Они снова замолчали, Присцилла вернулась к своим мечтам, Верити – к своим мыслям.
Их пришли проводить Большой Гуннар, Грета, Гуннар и Ульф. Как только маленький самолет вырулил на узкую взлетную полосу между выцветшей травой и прошлогодними одуванчиками, на аэродром примчался Крис. И последний взмах руки Верити предназначался именно ему.
Верити смотрела вниз, на местность, над которой они пролетали. Безлесые равнины сменились плоскогорьями, скоро они будут пролетать над горами, над тем маленьким отелем, где они с Бартом провели свою первую ночь вместе… Когда это было? Один месяц и целую вечность тому назад.
Наконец внизу показались окрестности Сиднея.
Верити не думала сейчас о том, как она все испортила, тревога за Барта отбросила все остальные мысли на задний план. Пусть с ним все будет хорошо – только об этом она могла думать сейчас. Пусть эта первая, решающая операция пройдет удачно!
– Пристегнись, – напомнила ей Присцилла, сидящая рядом с Верити. – Мы почти на месте.
Верити защелкнула ремень безопасности, и их самолет вскоре приземлился.
По настоянию Присциллы они сразу поехали к ней на квартиру.
– Мы сначала оставим вещи, Верити, – сказала она. – В больницу могут все еще не пускать посетителей. Во всяком случае, будет лучше сначала позвонить.
– Да, конечно. – Верити понимала, что Присцилла права. Но когда они взяли такси, чтобы добраться до района, где жила Присцилла, Верити спросила:
– Цилла, а ты уверена?
– В том, чтобы ты жила у меня? Абсолютно.
Но Питер, ожидающий Присциллу дома, не был уверен, и это было самое приятное, как откровенно сказала ему Верити, что она от него услышала.
– Ты услышишь много еще более приятного, – ухмыльнулся Питер. – Но не от меня. Верити, я буду откровенен с тобой и скажу, что не в восторге от твоей идеи жить здесь. Как долго ты намерена мешать моей новой любовной интриге? Я не против, если день или чуть больше, но…
– Питер! – упрекнула его Присцилла.
– Извини, дорогая. – Питер одарил ее улыбкой.
Когда она вышла, чтобы приготовить кофе, он победно, по-мальчишески посмотрел на Верити:
– Когда я сказал «моя новая любовная интрига», я был не прав. Потому что, думаю, я любил Присси с того момента, когда впервые увидел ее, что было много лет назад. Но тогда я был совершенно поглощен собой, я просто был не в состоянии понять того, что не имело отношения ко мне. Спасибо небесам, что у Присциллы хватило мудрости дождаться, когда я осознаю свои чувства. И вот это произошло, и мне остается сейчас только сожалеть о том, что этого не случилось раньше. Сумасшествие, не так ли?
– Именно сумасшествие, но с твоей стороны, Питер, – ответила Верити.
Он капризно кивнул:
– Но и со стороны моей любимой тоже, в какой-то степени. Но лучше поздно, чем никогда. Я знаю, что все, что говорю сейчас, звучит для тебя странно… Я имею в виду после того, как ты и я… после того, как мы…
– Продолжай, Питер, – улыбкой ободрила его Верити.
– Потом Кассандра… Другие девушки до этого… Но они ничего не значили. Ты, – он виновато улыбнулся, – ничего не значила. И Кассандра, как и остальные. Только одна Присцилла… Я думаю, что я должен был знать это, но нет… Я хотел сначала жизни или того, что, я думал, было жизнью. – Питер пожал плечами. – Но Присси, как оказалось, и есть моя жизнь. Она мое сердце, Верити, а человек не может жить без сердца. Правда, прекрасная речь, тебе нравится? – усмехнулся Питер, смущенный своей тирадой.
Верити улыбнулась ему. Помолчав, он продолжал:
– Не думай, однако, что это еще один этап для легкомысленного Питера. Нет. Я решил попробовать измениться не только в этом. Например, я определенно возьму на себя магазин. Нет, я не строю из себя героя, я займусь им, потому что хочу этого. И это действительно так, Верити.
– Тем лучше для тебя… А как же Барт? Какова будет его роль в семейном бизнесе?
Питер улыбнулся:
– Барт, конечно же, никогда не вернется к бизнесу.
– Ты имеешь в виду?.. – Питер мог иметь в виду все, что угодно.
– Ничего драматического, Верити. Просто Барт никогда не связывал себя с бизнесом. Костоправство всегда было его стихией. Я говорю не так уж и плохо? Если мне придется заниматься рекламой нашего магазина, я должен буду пополнить свой запас слов.
– О, Питер! – засмеялась Верити.
– Нет, Барт никогда не хотел заниматься бизнесом по-настоящему. Я хотел сказать, и после того, как ему станет лучше…
– Но станет ли ему лучше, Питер? Я имею в виду – действительно лучше? Лучше для карьеры?
– Скорее да, чем нет, – утешил ее Питер. – Если эта первая операция пройдет успешно, тогда, я думаю, ничто не помешает старику Барту завершить то, что он начал. Разве что отсутствие стимула…
– Да, – пробормотала Верити, – стимул… – Она посмотрела прямо на Питера: – Почему ты думаешь, что у Барта может не быть его?
– Мэтью так считает, – признался Питер. – Он говорит, что в Барте есть какая-то бесцельность. Именно бесцельность.
– Питер, – отрывисто сказала Верити, – извини, но я не думаю, что хочу говорить сейчас о чем-либо. Я просто хочу…
– Кофе? Вот он и готов. – Питер поднялся, чтобы взять поднос у вошедшей Присциллы.
Но Верити знала, что она не может пить кофе до тех пор, пока…
– Нет, – сказала она. – Я только хочу увидеть Барта. – Произнеся это, Верити почувствовала себя намного лучше.
Питер и Присцилла переглянулись и снова посмотрели на нее. Потом, после кивка Присциллы, Питер сказал:
– Я не знаю, удастся ли нам, но в любом случае мы попытаемся. Пойдем, старушка.
В больнице они узнали, что первая операция Барта прошла успешно. Однако лицо Мэтью, когда он сообщал им это, было довольно мрачным.
– Что происходит? – прямо спросил брата Питер.
– Барт не помогает нам. Даже на этой стадии. Он не борется, как следовало бы. С точки зрения медицины, все прошло отлично, но фактически опасность остается…
– Опасность? – перебил его Питер.
– Да, – серьезно сказал Мэтью. – Даже в таких успешных случаях, как этот, иногда происходят необратимые изменения… – Мэтью замолчал, потом добавил: – Но пока это только предположение, сугубо для членов семьи. «Семьи? – подумала Верити. – Какой семьи?» Но у нее не было времени поразмыслить над этим из-за удара, который ей нанесли последующие слова Мэтью.
– Если Барт, – сказал он им, – не будет стараться сам выкарабкаться… если он не будет держаться, тогда… мы можем потерять его.
– Мэтью, – спокойно прервала его Верити, – могу я видеть его?
Старший Принц доброжелательно посмотрел на нее, он даже наклонился и дотронулся до ее руки:
– Извини, дорогая, но…
– Я должна видеть его. Пожалуйста!
– Его никто не может видеть, я имею в виду никто из посторонних, Верити. Он сейчас не в том состоянии. Даже наша мать…
– И даже его… жена?
Наступила тишина. Двое мужчин, посмотрев на нее, переглянулись с Присциллой. Потом, не задавая никаких вопросов, Мэтью протянул Верити руку.
– Пройдемте, миссис Принц, – сказал он.
Барт лежал в темной послеоперационной палате, и лишь взглянув на него, Верити поняла, почему Мэтью опасался за брата.
– Он должен быть в сознании, – тихо сообщил ей Мэтью, – но это едва ли можно назвать сознанием. Кажется, будто ему просто не хочется выходить из прострации. Не хочется бороться. Но он должен выйти из этого состояния. Ты понимаешь меня, Верити? – Он быстро взглянул на нее. – Я не знаю, что случилось между вами, но, вероятно, что-то случилось… Но если ты можешь забыть это и если это может помочь, тогда попытайся.
– Ничего не было, Мэтью, но я попытаюсь… – Верити села около лежащей неподвижно фигуры.
Она слышала, как Мэтью вышел, но она знала, что он рядом.
– Барт, – сказала Верити мягко. – Барт. Мужчина не ответил.
Она сидела еще какое-то время, время от времени повторяя: «Барт…» Но он по-прежнему не шевелился. Потом, не в состоянии больше этого вынести, Верити наклонилась над ним и позвала:
– Барт, я здесь. Верити здесь. Барт, твоя жена здесь. Я, твоя жена, здесь…
Она сказала это еще несколько раз, прежде чем он пошевелился в ответ. Затем, медленно открывая глаза, Барт Принц посмотрел на Верити и сказал:
– Моя жена. – И снова закрыл глаза.
Вскоре Мэтью вернулся. Вместе с ним пришли еще несколько врачей. Они проводили Верити из палаты.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Мэтью появился опять, но когда он пришел, он улыбался.
– Я не задаю никаких вопросов, я даже не спрашиваю, была ли у тебя истинная причина войти туда, Верити… миссис Принц. Все это может подождать. Главное сейчас – результаты.
– И они?
– Замечательные. Наступил перелом. Барт борется за возвращение. Может быть, ему предстоят сложные моменты, и я не сомневаюсь, что он будет плохим пациентом, но он будет пациентом, Верити. Он будет, дорогая!
Они вместе шли по коридору. Верити спросила Мэтью о Кассандре и слушала, хотя и невнимательно, как он с энтузиазмом рассказывал об отремонтированной квартире над своим кабинетом, о том, как Кэсси восхищается ею, как она решила работать медсестрой в его приемной, и что он тратил свою жизнь впустую, пока не встретил Кассандру.
– Все Принцы тратили свои жизни впустую.
– Что, Верити?
– Извини, Мэтью, я думала о своем.
Итак, перелом, к счастью, наступил, и Барт будет жить. Но что сделала она? Что сказала?
Верити отчаянно пыталась вспомнить, понять, что из того, что она сказала Барту, так повлияло на его состояние.
На следующий день Верити, по настоятельному совету Присциллы и Питера, вернулась в «Женский замок» и была рада этому, по крайней мере, работа помогала ей заполнить часть медленно тянущегося времени.
Верити не позволяла себе думать о будущем и не могла думать о прошлом. Прошлое было слишком печальным.
Мэтью сказал Питеру, а Питер передал ей, что Барт все еще находится в реанимационном отделении. Никаких посетителей. Никаких телефонных звонков. Но после первых сложных недель его дела, судя по всему, пошли на поправку.
Эти недели показались Верити годами. Когда я буду знать, знать наверняка, думала она, что у него все будет хорошо, я просто уйду. Но на этот раз я оставлю адрес, никакой анонимности. По крайней мере, оставить адрес было справедливо. Верити усмехнулась. Все справедливо, вспомнила она, в любви и на войне. Только что касается ее и Барта, это всегда была война.
Да, мне придется уйти, постоянно твердила она себе. Все, что Присцилла сказала тогда о Барте и о ней, могло быть только плодом воображения Присциллы, потому что Барт никогда не давал никаких поводов к этому. Влюбленная девушка, какой была Присцилла, естественно, могла вообразить любовь в каждом.
Мысли о Присцилле напомнили Верити об Адель. Неужели она ошибалась относительно жены своего умершего брата?
И словно бы для того, чтобы разрешить все сомнения Верити, в магазине как-то к концу дня появилась Адель. Она выглядела очень элегантно и мило и, без сомнения, знала об этом. Но это была другая Адель, хотя потребовалось определенное время, чтобы Верити поверила в это. Адель дождалась, пока Верити обслужит клиента, а потом сразу перешла к делу:
– Я знаю, ты обожала Робина, Верити, и я тоже любила его, по-своему, конечно, поэтому я чувствую, что должна сказать тебе это сама, чтобы ты не узнала от кого-то еще и… ну… не обиделась.
На секунду сердце Верити заныло так сильно, что, казалось, она не вынесет этого. Могло ли это быть?.. Нет, Присцилла же сказала… Но Питер и Мэтью не сообщали… Кроме того, с Бартом все еще нельзя было связаться, поэтому он не мог послать за Адель, договориться с ней, чтобы они…
Верити не осознавала, что в волнении несколько раз произнесла имя Барта, пока Адель тихо не рассмеялась:
– О, ты абсолютно в этом не права, моя дорогая.
– Но ты… ты…
– О, я знаю, у тебя сложилось такое впечатление, я полагаю, это из-за моего характера. У меня был не лучший период. Я уже говорила тебе.
– Да, говорила…
– Но Карл не стоил того… – Адель снова рассмеялась, на этот раз печально.
– Карл?
– Да, в конце концов он и не уговаривал меня… Лучшие свои годы я провела в этом обмане. – Ее красивое лицо исказила гримаса недовольства.
– Я всегда понимала твои намерения.
– Да и я свои тоже. Я одна из тех, кто причиняет страдания другим, потому что это помогает им справиться со своими собственными неприятностями. Я ни разу не сделала кого-нибудь счастливее.
– Значит, Барт никогда не был?..
– Нет, он был лишь «рукой дающего». Между прочим, можешь сказать ему, что теперь я знаю правду, хотя сейчас это не имеет значения… Правда в том, что не было денег Рамсея и что он предложил себя взамен… свою любовь, если тебе нравится.
– Тебе?
Адель долго недоверчиво смотрела на Верити.
– Да ты просто глупа, – сказала она наконец. Немного помолчав, она продолжала: – Ты можешь также сказать Барту, что я больше не нуждаюсь в милостыне с вашей стороны. Видишь ли, Карл… – Адель многозначительно посмотрела на свои руки, и Верити увидела на ее пальце обручальное кольцо с большим бриллиантом. – Да, это Карл, – гордо подтвердила Адель. – Наконец это произошло. Я знаю, что ты думаешь обо мне, и я не виню тебя, но поверь, Робин был счастлив со мной, несмотря ни на что. Можешь ли ты, наконец, понять это?
– Я попытаюсь, Адель.
– Пойми также вот что. Будь на моем месте Робин, он сделал бы то же, что собираюсь сделать я… он женился бы еще раз. Я тебе говорила, мы были очень схожи. – Мимолетная улыбка пробежала по губам Адель. – Но сегодня что-то иное появилось во мне. Это кажется смешным на первый взгляд, но я хочу поставить все точки над «i» до того, как уеду.
– С Карлом?
– Да. – Адель пожала плечами. – Во-первых, я хочу, чтобы ты знала и сказала Барту, что я больше не буду просить милостыни. Никогда… У Карла есть больше, чем надо нам двоим. Также я хочу, чтобы ты поняла, что между нами ничего не было – между мной и Бартом. Не скрою, одно время я, наслышанная о возможностях его семьи, пыталась найти контакт с ними, но они только жалели меня. Барт, конечно, был добр ко мне. Он вообще по натуре очень мягкий человек.
– Барт? Мягкий!? – воскликнула Верити.
– Как никто другой.
– Ну и ну!
– Как бы там ни было, Верити, вот все, что я хотела сказать. Поверь, мне очень жаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15