– воскликнула Верити.
– Конечно, нет. У нас есть один знакомый, давний добрый знакомый. Он пообещал, что купит у нас всю мебель. Всякий раз, когда у нас набирается достаточно средств, чтобы обновить обстановку в какой-то комнате, он приезжает и покупает старую мебель.
– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнула Верити. Прошел уже месяц с тех пор, как умер Робин… а значит, месяц с тех пор, как она вышла замуж за Барта Принца. Здравый смысл подсказывал Верити, что в ближайшее время ей предстоит сделать выбор. Передышка закончена, время для обдумывания истекло… Неважно, что ей так мало удалось сделать за это время, она просто не могла продолжать так дальше жить. Сейчас ей было необходимо связаться с Бартом и сообщить ему, что он может начать процедуру развода. Она готова была освободить его, чтобы он смог соединиться с Адель.
Как всегда, когда Верити думала о Барте и Адель, перед ее мысленным взором возник образ Присциллы. Милая, всегда остающаяся в тени Присцилла, которую однажды она заподозрила в связи с Бартом. Впрочем, даже миссис Принц предполагала, что между Бартом и Присциллой близкие отношения.
Мысли увлекали Верити все дальше в прошлое. Она вспоминала Присциллу, которая на самом деле была слишком хороша, чтобы принадлежать кому-то. Поймав себя на том, что становится похожей на Грету, Верити осуждающе усмехнулась.
Все же размышления о прошлом развлекли ее. Она даже попыталась соединить в своем сознании Присциллу и Криса. Но, мысленно представив себе благородную внешность Криса, его серьезные зелено-золотые глаза, она решила остановиться на этом. «Неужели я влюбилась? – подумала она испуганно. – Я не могу, я не должна».
Верити понимала, что все это не может продолжаться слишком долго. Но прежде чем она смогла что-то предпринять, довериться и рассказать обо всем Гуннару и Грете… и Крису, рассказать все с самого начала, произошло событие, которое перенесло этот разговор на неопределенное время.
В тот день…
Улыбаясь, Крис снял куртку, обнял одной рукой Верити, а потом опять накинул куртку на плечи, укрыв их обоих. В старые добрые времена, наверное, сказали бы сейчас Гуннар и Ульф (они имели обыкновение любой период времени, который не помнили, называть «старыми добрыми временам»), эту сцену наверняка назвали бы «компрометирующей». Верити с улыбкой сказала об этом Крису.
– И даже сейчас в некоторых отдаленных городках в Новой Англии не преминули бы сказать то же самое, – согласился Крис.
– Так кого же, по-вашему, компрометирует эта сцена? – Верити поеживалась от легкого ветра, который дул со стороны, противоположной Крису.
– Верити, вы шокируете меня, – поддразнивал он ее. – Нас, конечно. Мягко говоря, ситуация щекотливая.
– Ах, ваша куртка! Она очень теплая и оказалась здесь как нельзя кстати.
– Вот если бы и мне оказаться кстати для вас? – ответил на это Крис.
Но этому предшествовали другие события. Крис повел Верити посмотреть хлопковые поля, надеясь, что это заинтересует ее.
– Элви прекрасно разбиралась в процессе производства. – Усилием воли Крис заставил себя сдержаться. – Прошу прощения, Верити, – немедленно извинился он.
– Прощения? За что?
– За то, что опять упоминаю об Элви.
– О, Крис, вы не должны чувствовать себя виноватым, продолжайте хранить память о ней.
– И вы не возражаете против этого?
– Напротив, я хочу, чтобы это было так.
– Но если мы…
– Не сейчас, Крис. – Как будто угадав его мысли, Верити попыталась избежать этой темы. Но рано или поздно ей все же придется говорить с ним об этом, а ее приводила в ужас сама мысль о подобном разговоре.
Крис рассказал ей обо всех стадиях обработки хлопка. Он даже показал место, где будет располагаться помещение для очистки сырца. А под конец запальчиво заявил:
– У меня все будет, Верити. Я думаю, вы вправе это знать. Вы не будете… ну, в общем, я не бедный человек. «А вы, – подумала несчастная Верити, – имеете право знать, что у меня есть муж, который просто, без всяких оговорок, богат. Вот только он не совсем мне муж, потому что мы… потому что я…»
Молчание Верити не осталось незамеченным Крисом, и он спросил:
– Верити, вы не хотите, чтобы я говорил об этом?
– Говорил о чем? – Она поняла, что отвлеклась от разговора, занятая своими собственными мыслями.
– О деньгах.
– Ну что вы! Я ничего не имею против. Поверьте, Крис, мне очень нравится источник ваших денег. Мне нравится хлопок. Нравятся эти мягкие пушистые комочки.
– Это похоже на свадебный пир, – согласился он и вдруг, как это не раз уже бывало, неожиданно замолчал, словно ушел от нее в какой-то иной мир. Бедный Крис!
Прежде чем отправиться верхом на лошадях к холму, расположенному невдалеке (Верити не раз изъявляла желание осмотреть те места), они прекрасно пообедали у него дома.
– Я угощу вас настоящей американской едой, – сказал Верити Крис. – Должно быть, вам уже надоела шведская кухня. Это внесет некоторое разнообразие. И в австралийскую кухню тоже. Не забывайте, ведь у нас много австралийских рабочих. А для них все разнообразие шведской кухни ничто по сравнению с куском жареного мяса и пресной лепешкой, испеченной в золе.
– Крис, но это выглядит просто восхитительно! С чем это? – Верити с удовольствием изучала аппетитный, хорошо выпеченный пирог.
– С черникой. Консервированной. Но тесто моего собственного приготовления. Если бы я знал, что это принесет мне дополнительные очки, то я давно бы испек вам четыре таких пирога.
– Неужели? Давно вы этим увлекаетесь, Крис?
– Да. Помню, однажды мы с Элви устроили «черничные соревнования». Элви и я, мы… – Как и раньше, он тут же замолчал.
– Замечательный пирог, – тут же пришла ему на помощь Верити, а затем неожиданно для самой себя добавила: – Из вас получился бы замечательный муж, Крис… – и тоже замолчала.
Они посмотрела друг на друга и печально улыбнулись.
«Какой он замечательный!» – с замиранием сердца подумала Верити.
Откроп был единственной высокой точкой в безбрежном просторе окружающей их равнины. Верити рассказывали, что давным-давно на этом месте возвышалась настоящая гора, но века сделали свое дело и превратили ее в небольшой холм. Впрочем, на этой ровной местности и холм все еще бросался в глаза. Казалось, холм, словно по волшебству, впитывал в себя все краски, которые дарило природе то или иное время суток. Он становился малиновым утром. Был безупречно янтарным в полдень. А на закате приобретал глубокий цвет красного бургундского вина. Верити могла подолгу смотреть на него. И каждый раз, отвернувшись, пыталась угадать, каким станет холм, когда она в следующий раз взглянет на него.
– Возможно, – смеялась Грета, – он будет похож на дом с золотыми окнами, а у нас будут краски.
– И все равно я хотела бы взобраться на его вершину и увидеть оттуда окрестности.
Должно быть, Крис однажды слышал, как она говорила об этом, потому что после обеда заявил, что они отправляются на прогулку к холму.
Крис предложил воспользоваться его «лендровером». Но Верити захотела поехать верхом. Если бы она послушала Криса, они бы не сидели сейчас здесь, кутаясь в его куртку.
– А я не жалуюсь, – сказал Крис.
– А как же «компрометирующая сцена»? – усмехнулась Верити.
Они ехали на лошадях до тех пор, пока позволяла местность, затем, спешившись, оставили их пастись. И вот тогда произошло то, что Крис назвал позором для себя. Номанда, его коня, никогда не требовалось специально привязывать. Но тут чувствительное животное, вероятно, испугалось чего-то и внезапно понеслось галопом вниз по склону холма. Прежде чем Верити успела поймать свою кобылу, Салли ускакала вслед за Номандом. Солнце уже клонилось к западу, когда они с Крисом стояли и молча смотрели вслед удаляющимся лошадям. Хотя Верити прожила в этих местах всего несколько недель, она знала, что очень скоро все вокруг окутает настоящая тьма. Здесь, на западе, ночь опускалась на землю мгновенно.
Дни стояли теплые, но после заката солнца становилось холодно. А на Верити была только тонкая кофта, и она трепетала при одной мысли о том, что ее ожидало впереди… Как раз в этот момент Крис укрыл их обоих своей курткой. Они так тесно прижимались друг к другу под этой курткой, как если бы были одним человеком.
Солнце уже ускользнуло за горизонт. А после одиннадцати часов свет полностью растворился в ночи. На небе не было ни звездочки.
– Верити!
Она знала, что рано или поздно этот момент наступит. Верити глубоко вздохнула.
Потребовались в конечном счете часы, пока она смогла все объяснить Крису. Все это время он терпеливо слушал, чувствуя ее отчаянную потребность высказаться и ценя ту нерешительность, которую она испытывала при этом. Когда наконец она окончила свою историю, он сжал ее руку в своей.
– Я чувствовал, что между нами стоит что-то важное.
– Это не столь уж важно, Крис. Хотя мы повенчались, но не были по-настоящему мужем и женой. Я имею в виду…
– Знаю, знаю, – избавил он ее от дальнейших мучительных объяснений. И, помолчав, добавил: – Но действительно ли все прошло, Верити?
– Что вы имеете в виду, Крис?
– Ведь это не так, не так, правда, детка?
– Крис, я не понимаю вас.
– Думаю, что где-то в глубине души вы понимаете меня, но просто не хотите разрешить себе поверить в это. Ваше чувство все еще с вами, Верити, и даже если вы не знаете об этом или не хотите знать, вы все равно находитесь под воздействием этого чувства. Если бы я не был уверен в том, что… – Крис слегка улыбнулся.
– Уверены в чем, Крис? – переспросила она.
– В вашей любви.
– Какой любви?
– Любви к этому человеку.
– Вы ошибаетесь.
– Я не ошибаюсь, детка. И если бы я не был уверен, я стал бы ждать. Но какой смысл жениться только на половине вашего сердца?
Теперь Верити действительно понимала его. Она понимала: сейчас он говорил о самом себе, о том, что сам вдруг почувствовал невозможность того, что Грета по доброте своей попыталась осуществить. Да (и Верити осознала это с внезапной уверенностью), Крис Боливер не женился бы на ней, не поступил бы так, как поступил Барт Принц.
Взяв себя в руки, она сказала ему о своей догадке.
Он молча слушал, а она говорила:
– Вы до сих пор не женились на мне, дорогой Крис, потому ЧТО в вашем сердце по-прежнему царит Элви. Некоторые браки бывают именно такими.
Верити несколько раз повторила ему это. Потом наступило молчание. Пауза длилась так долго, что, казалось, прошло несколько часов, прежде чем он заговорил.
– Благодарю вас, Верити, – тихо сказал Крис. – Я не знал… был в замешательстве… я просто соглашался с тем, что советовала Грета, а она говорила…
– Что должен быть кто-то рядом в жизни?
– Да.
– А в глубине своего сердца вы не чувствовали этого? – Теперь была очередь Верити выяснить всю правду.
– Не чувствовал.
– И значит…
– И значит, этого не должно быть. – Крис кивнул ей в темноте. – Вы правы. Грета ошибалась. О, она очень добра и хотела сделать, как лучше, но… – Он опять замолчал. – Благодарю вас, Верити, дорогая, – вырвалось у него.
После этого они просто сидели рядом, погруженные в собственные мысли. Время от времени они говорили друг с другом о чем-то незначительном, но и только. Верити понимала, что Крис достиг наконец мира в своем сознании. Возможно, то, на что подвигнула было его Грета, руководствуясь самыми добрыми побуждениями, подошло бы великому множеству мужчин, большинству мужчин, но не Крису. Он долго пребывал в неуверенности, но теперь он обрел себя. На его душе лежала тяжелая ноша печали, и скорее всего это останется с ним навсегда. Но одновременно он обрел ясность и умиротворенность, неведомые ему до сих пор.
Облегчение от того, что все миновало, было так значительно, что с первыми лучами солнца Верити действительно ощутила не только начало нового дня, но и начало новой жизни.
Взяв Криса за руку, она улыбнулась ему. И вот так, держась за руки, они спустились с Откропа вниз, чтобы проделать долгий путь обратно.
– Возможно, нас встретят, – сказал Крис. – Кто-нибудь увидит лошадей и догадается, что случилось.
Они прошли совсем немного, когда именно так и произошло. За поворотом они почти наткнулись на автомобиль.
– Эй! – крикнул Большой Гуннар, который сидел за рулем. – У вас все в порядке?
– Все в порядке, не беспокойтесь, – весело ответила Верити. Рука Криса все еще была в ее руке, она улыбалась, и вдруг она застыла.
Рядом с Гуннаром сидел человек, которого она меньше всего ожидала увидеть здесь. Это был Барт!
Глава одиннадцатая
Барт не пытался предъявить Верити каких-то претензий.
– Все, очевидно, в полном порядке, вы напрасно беспокоились, Гуннар, – проговорил он сухо. – Достаточно взглянуть на них. Будучи знакомым с этой леди… и зная ее находчивость… я… – он на секунду умолк, – мне следовало бы заранее вас успокоить. Это мое упущение, Гуннар. Ваш сосед Крис Боливер, полагаю?
– Да, это так. – Крис шагнул вперед и протянул для пожатия руку.
Верити была рада, что, рассказывая американцу свою историю, не называла имен. Крис, несомненно, должен был отметить ее близкое знакомство с Бартом. Несмотря на это, его открытое лицо продолжало выражать одобрение и безмятежность.
То, что Барт может истолковать этот взгляд как свидетельство их близких отношений, не пришло Верити в голову. Она просто успокоилась, оттого что Крис ничего не знал, что Гуннар ни о чем не догадался, что у Барта хватило самообладания подождать, пока они останутся наедине.
Она была рада, когда Гуннар сказал:
– Как заметила прошлой ночью Грета: «Все это причуды». Да, молодежь… особое племя, я бы сказал… – Гуннар развел руками. – Нет, иначе не скажешь. Спасибо, Барт, за помощь, – поспешил он добавить и повернулся к своему соседу: – Мы угадали, как все было, Крис? Что-то испугало Номанда, Салли устремилась за ним, и двое молодых людей оказались в затруднительном положении?
– Точно, – кивнул Крис Боливер. – Все могло быть и хуже, мы могли возвращаться пешком.
Теперь они сели в машину.
– И могли замерзнуть, если бы не куртка Криса, – легкомысленно добавила Верити.
– А куртка оказалась такой большой, чтобы я мог ссудить Верити один рукав, – простодушно сказал Крис. – Моя нестандартная палатка спасла прошлой ночью наши жизни.
– Это было, без сомнения, тесное пристанище, – с улыбкой заметил Барт без видимого подтекста.
– Очень тесное, – засмеялся Крис. – Вы когда-нибудь делили одну куртку на двоих?
– Нет. Но иногда это, видимо, надо делать. – Барт продолжал проявлять мягкое дружелюбие; он еще ни разу не посмотрел на Верити.
Гуннар развернул автомобиль, и они поехали на ферму. За обедом Крис все еще находился под впечатлением от случившегося.
Верити оставила кое-что в доме Криса, но не хотела сейчас привлекать к этому внимания, однако Крис сказал:
– Первым делом мы должны заехать ко мне, Верити надо забрать кое-какие вещи.
Но она напрасно беспокоилась: Барта, судя по всему, это нисколько не задело, даже не заинтересовало. Он заинтересовался хлопком, и разговор, к счастью для Верити, изменил направление.
Дети тоже сели за стол, с гордостью демонстрируя «дяде Барту», как хорошо они теперь могут говорить по-английски. Особенно хвастался Ульф. Как и его мать, Ульф был веселым человеком и не боялся смешить людей.
Хотя Верити очень хотелось исчезнуть, раствориться, днем ей пришлось вместе с Гретой показывать Барту мебель. Крис ушел, условившись с Бартом на следующее утро показать ему свои хлопковые поля.
– Да, спасибо, с удовольствием посмотрю, – сразу согласился Барт. – Мне хотелось бы оценить перспективы хлопководства. – И он в первый раз бросил взгляд на Верити.
– Перспективы отличные, – с энтузиазмом заверил его Крис.
– Тогда отлично, до встречи, – сказал Барт. И хотя он больше не посмотрел на Верити, она все еще ощущала на себе его проницательный взгляд. Это было неприятное чувство.
Позже в захламленной комнате, где была составлена старая мебель, он согласился купить все, что предложила ему Грета. Его цена, вероятно, была высокой, ибо Грета запротестовала:
– Вы слишком щедры, такие деньги…
– Дорогая Грета, пожалуй, я вряд ли могу назвать себя благодетелем, но я не могу спать спокойно, если я нечестен. – И снова Верити почудился оценивающий взгляд Барта.
Грета за чем-то вышла из комнаты, оставив их одних, и Верити вся сжалась от слов, которые теперь Барт должен был наконец произнести. Несколько минут, показавшихся ей вечностью, они молчали, потом он сказал:
– Тебе не кажется, что этот шифоньер весьма интересен?
– Барт… – Если он не начинает, это должна сделать она, она не может больше.
– А спинка дивана просто уникальна, – продолжал он, а затем, не переводя дыхания добавил: – После того, как я съезжу туда, я пойму, как и где тебе предстоит жить.
– Жить?
– Именно. Ты должна была слышать, как я сказал Грете, что не могу спать, если я нечестен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Конечно, нет. У нас есть один знакомый, давний добрый знакомый. Он пообещал, что купит у нас всю мебель. Всякий раз, когда у нас набирается достаточно средств, чтобы обновить обстановку в какой-то комнате, он приезжает и покупает старую мебель.
– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнула Верити. Прошел уже месяц с тех пор, как умер Робин… а значит, месяц с тех пор, как она вышла замуж за Барта Принца. Здравый смысл подсказывал Верити, что в ближайшее время ей предстоит сделать выбор. Передышка закончена, время для обдумывания истекло… Неважно, что ей так мало удалось сделать за это время, она просто не могла продолжать так дальше жить. Сейчас ей было необходимо связаться с Бартом и сообщить ему, что он может начать процедуру развода. Она готова была освободить его, чтобы он смог соединиться с Адель.
Как всегда, когда Верити думала о Барте и Адель, перед ее мысленным взором возник образ Присциллы. Милая, всегда остающаяся в тени Присцилла, которую однажды она заподозрила в связи с Бартом. Впрочем, даже миссис Принц предполагала, что между Бартом и Присциллой близкие отношения.
Мысли увлекали Верити все дальше в прошлое. Она вспоминала Присциллу, которая на самом деле была слишком хороша, чтобы принадлежать кому-то. Поймав себя на том, что становится похожей на Грету, Верити осуждающе усмехнулась.
Все же размышления о прошлом развлекли ее. Она даже попыталась соединить в своем сознании Присциллу и Криса. Но, мысленно представив себе благородную внешность Криса, его серьезные зелено-золотые глаза, она решила остановиться на этом. «Неужели я влюбилась? – подумала она испуганно. – Я не могу, я не должна».
Верити понимала, что все это не может продолжаться слишком долго. Но прежде чем она смогла что-то предпринять, довериться и рассказать обо всем Гуннару и Грете… и Крису, рассказать все с самого начала, произошло событие, которое перенесло этот разговор на неопределенное время.
В тот день…
Улыбаясь, Крис снял куртку, обнял одной рукой Верити, а потом опять накинул куртку на плечи, укрыв их обоих. В старые добрые времена, наверное, сказали бы сейчас Гуннар и Ульф (они имели обыкновение любой период времени, который не помнили, называть «старыми добрыми временам»), эту сцену наверняка назвали бы «компрометирующей». Верити с улыбкой сказала об этом Крису.
– И даже сейчас в некоторых отдаленных городках в Новой Англии не преминули бы сказать то же самое, – согласился Крис.
– Так кого же, по-вашему, компрометирует эта сцена? – Верити поеживалась от легкого ветра, который дул со стороны, противоположной Крису.
– Верити, вы шокируете меня, – поддразнивал он ее. – Нас, конечно. Мягко говоря, ситуация щекотливая.
– Ах, ваша куртка! Она очень теплая и оказалась здесь как нельзя кстати.
– Вот если бы и мне оказаться кстати для вас? – ответил на это Крис.
Но этому предшествовали другие события. Крис повел Верити посмотреть хлопковые поля, надеясь, что это заинтересует ее.
– Элви прекрасно разбиралась в процессе производства. – Усилием воли Крис заставил себя сдержаться. – Прошу прощения, Верити, – немедленно извинился он.
– Прощения? За что?
– За то, что опять упоминаю об Элви.
– О, Крис, вы не должны чувствовать себя виноватым, продолжайте хранить память о ней.
– И вы не возражаете против этого?
– Напротив, я хочу, чтобы это было так.
– Но если мы…
– Не сейчас, Крис. – Как будто угадав его мысли, Верити попыталась избежать этой темы. Но рано или поздно ей все же придется говорить с ним об этом, а ее приводила в ужас сама мысль о подобном разговоре.
Крис рассказал ей обо всех стадиях обработки хлопка. Он даже показал место, где будет располагаться помещение для очистки сырца. А под конец запальчиво заявил:
– У меня все будет, Верити. Я думаю, вы вправе это знать. Вы не будете… ну, в общем, я не бедный человек. «А вы, – подумала несчастная Верити, – имеете право знать, что у меня есть муж, который просто, без всяких оговорок, богат. Вот только он не совсем мне муж, потому что мы… потому что я…»
Молчание Верити не осталось незамеченным Крисом, и он спросил:
– Верити, вы не хотите, чтобы я говорил об этом?
– Говорил о чем? – Она поняла, что отвлеклась от разговора, занятая своими собственными мыслями.
– О деньгах.
– Ну что вы! Я ничего не имею против. Поверьте, Крис, мне очень нравится источник ваших денег. Мне нравится хлопок. Нравятся эти мягкие пушистые комочки.
– Это похоже на свадебный пир, – согласился он и вдруг, как это не раз уже бывало, неожиданно замолчал, словно ушел от нее в какой-то иной мир. Бедный Крис!
Прежде чем отправиться верхом на лошадях к холму, расположенному невдалеке (Верити не раз изъявляла желание осмотреть те места), они прекрасно пообедали у него дома.
– Я угощу вас настоящей американской едой, – сказал Верити Крис. – Должно быть, вам уже надоела шведская кухня. Это внесет некоторое разнообразие. И в австралийскую кухню тоже. Не забывайте, ведь у нас много австралийских рабочих. А для них все разнообразие шведской кухни ничто по сравнению с куском жареного мяса и пресной лепешкой, испеченной в золе.
– Крис, но это выглядит просто восхитительно! С чем это? – Верити с удовольствием изучала аппетитный, хорошо выпеченный пирог.
– С черникой. Консервированной. Но тесто моего собственного приготовления. Если бы я знал, что это принесет мне дополнительные очки, то я давно бы испек вам четыре таких пирога.
– Неужели? Давно вы этим увлекаетесь, Крис?
– Да. Помню, однажды мы с Элви устроили «черничные соревнования». Элви и я, мы… – Как и раньше, он тут же замолчал.
– Замечательный пирог, – тут же пришла ему на помощь Верити, а затем неожиданно для самой себя добавила: – Из вас получился бы замечательный муж, Крис… – и тоже замолчала.
Они посмотрела друг на друга и печально улыбнулись.
«Какой он замечательный!» – с замиранием сердца подумала Верити.
Откроп был единственной высокой точкой в безбрежном просторе окружающей их равнины. Верити рассказывали, что давным-давно на этом месте возвышалась настоящая гора, но века сделали свое дело и превратили ее в небольшой холм. Впрочем, на этой ровной местности и холм все еще бросался в глаза. Казалось, холм, словно по волшебству, впитывал в себя все краски, которые дарило природе то или иное время суток. Он становился малиновым утром. Был безупречно янтарным в полдень. А на закате приобретал глубокий цвет красного бургундского вина. Верити могла подолгу смотреть на него. И каждый раз, отвернувшись, пыталась угадать, каким станет холм, когда она в следующий раз взглянет на него.
– Возможно, – смеялась Грета, – он будет похож на дом с золотыми окнами, а у нас будут краски.
– И все равно я хотела бы взобраться на его вершину и увидеть оттуда окрестности.
Должно быть, Крис однажды слышал, как она говорила об этом, потому что после обеда заявил, что они отправляются на прогулку к холму.
Крис предложил воспользоваться его «лендровером». Но Верити захотела поехать верхом. Если бы она послушала Криса, они бы не сидели сейчас здесь, кутаясь в его куртку.
– А я не жалуюсь, – сказал Крис.
– А как же «компрометирующая сцена»? – усмехнулась Верити.
Они ехали на лошадях до тех пор, пока позволяла местность, затем, спешившись, оставили их пастись. И вот тогда произошло то, что Крис назвал позором для себя. Номанда, его коня, никогда не требовалось специально привязывать. Но тут чувствительное животное, вероятно, испугалось чего-то и внезапно понеслось галопом вниз по склону холма. Прежде чем Верити успела поймать свою кобылу, Салли ускакала вслед за Номандом. Солнце уже клонилось к западу, когда они с Крисом стояли и молча смотрели вслед удаляющимся лошадям. Хотя Верити прожила в этих местах всего несколько недель, она знала, что очень скоро все вокруг окутает настоящая тьма. Здесь, на западе, ночь опускалась на землю мгновенно.
Дни стояли теплые, но после заката солнца становилось холодно. А на Верити была только тонкая кофта, и она трепетала при одной мысли о том, что ее ожидало впереди… Как раз в этот момент Крис укрыл их обоих своей курткой. Они так тесно прижимались друг к другу под этой курткой, как если бы были одним человеком.
Солнце уже ускользнуло за горизонт. А после одиннадцати часов свет полностью растворился в ночи. На небе не было ни звездочки.
– Верити!
Она знала, что рано или поздно этот момент наступит. Верити глубоко вздохнула.
Потребовались в конечном счете часы, пока она смогла все объяснить Крису. Все это время он терпеливо слушал, чувствуя ее отчаянную потребность высказаться и ценя ту нерешительность, которую она испытывала при этом. Когда наконец она окончила свою историю, он сжал ее руку в своей.
– Я чувствовал, что между нами стоит что-то важное.
– Это не столь уж важно, Крис. Хотя мы повенчались, но не были по-настоящему мужем и женой. Я имею в виду…
– Знаю, знаю, – избавил он ее от дальнейших мучительных объяснений. И, помолчав, добавил: – Но действительно ли все прошло, Верити?
– Что вы имеете в виду, Крис?
– Ведь это не так, не так, правда, детка?
– Крис, я не понимаю вас.
– Думаю, что где-то в глубине души вы понимаете меня, но просто не хотите разрешить себе поверить в это. Ваше чувство все еще с вами, Верити, и даже если вы не знаете об этом или не хотите знать, вы все равно находитесь под воздействием этого чувства. Если бы я не был уверен в том, что… – Крис слегка улыбнулся.
– Уверены в чем, Крис? – переспросила она.
– В вашей любви.
– Какой любви?
– Любви к этому человеку.
– Вы ошибаетесь.
– Я не ошибаюсь, детка. И если бы я не был уверен, я стал бы ждать. Но какой смысл жениться только на половине вашего сердца?
Теперь Верити действительно понимала его. Она понимала: сейчас он говорил о самом себе, о том, что сам вдруг почувствовал невозможность того, что Грета по доброте своей попыталась осуществить. Да (и Верити осознала это с внезапной уверенностью), Крис Боливер не женился бы на ней, не поступил бы так, как поступил Барт Принц.
Взяв себя в руки, она сказала ему о своей догадке.
Он молча слушал, а она говорила:
– Вы до сих пор не женились на мне, дорогой Крис, потому ЧТО в вашем сердце по-прежнему царит Элви. Некоторые браки бывают именно такими.
Верити несколько раз повторила ему это. Потом наступило молчание. Пауза длилась так долго, что, казалось, прошло несколько часов, прежде чем он заговорил.
– Благодарю вас, Верити, – тихо сказал Крис. – Я не знал… был в замешательстве… я просто соглашался с тем, что советовала Грета, а она говорила…
– Что должен быть кто-то рядом в жизни?
– Да.
– А в глубине своего сердца вы не чувствовали этого? – Теперь была очередь Верити выяснить всю правду.
– Не чувствовал.
– И значит…
– И значит, этого не должно быть. – Крис кивнул ей в темноте. – Вы правы. Грета ошибалась. О, она очень добра и хотела сделать, как лучше, но… – Он опять замолчал. – Благодарю вас, Верити, дорогая, – вырвалось у него.
После этого они просто сидели рядом, погруженные в собственные мысли. Время от времени они говорили друг с другом о чем-то незначительном, но и только. Верити понимала, что Крис достиг наконец мира в своем сознании. Возможно, то, на что подвигнула было его Грета, руководствуясь самыми добрыми побуждениями, подошло бы великому множеству мужчин, большинству мужчин, но не Крису. Он долго пребывал в неуверенности, но теперь он обрел себя. На его душе лежала тяжелая ноша печали, и скорее всего это останется с ним навсегда. Но одновременно он обрел ясность и умиротворенность, неведомые ему до сих пор.
Облегчение от того, что все миновало, было так значительно, что с первыми лучами солнца Верити действительно ощутила не только начало нового дня, но и начало новой жизни.
Взяв Криса за руку, она улыбнулась ему. И вот так, держась за руки, они спустились с Откропа вниз, чтобы проделать долгий путь обратно.
– Возможно, нас встретят, – сказал Крис. – Кто-нибудь увидит лошадей и догадается, что случилось.
Они прошли совсем немного, когда именно так и произошло. За поворотом они почти наткнулись на автомобиль.
– Эй! – крикнул Большой Гуннар, который сидел за рулем. – У вас все в порядке?
– Все в порядке, не беспокойтесь, – весело ответила Верити. Рука Криса все еще была в ее руке, она улыбалась, и вдруг она застыла.
Рядом с Гуннаром сидел человек, которого она меньше всего ожидала увидеть здесь. Это был Барт!
Глава одиннадцатая
Барт не пытался предъявить Верити каких-то претензий.
– Все, очевидно, в полном порядке, вы напрасно беспокоились, Гуннар, – проговорил он сухо. – Достаточно взглянуть на них. Будучи знакомым с этой леди… и зная ее находчивость… я… – он на секунду умолк, – мне следовало бы заранее вас успокоить. Это мое упущение, Гуннар. Ваш сосед Крис Боливер, полагаю?
– Да, это так. – Крис шагнул вперед и протянул для пожатия руку.
Верити была рада, что, рассказывая американцу свою историю, не называла имен. Крис, несомненно, должен был отметить ее близкое знакомство с Бартом. Несмотря на это, его открытое лицо продолжало выражать одобрение и безмятежность.
То, что Барт может истолковать этот взгляд как свидетельство их близких отношений, не пришло Верити в голову. Она просто успокоилась, оттого что Крис ничего не знал, что Гуннар ни о чем не догадался, что у Барта хватило самообладания подождать, пока они останутся наедине.
Она была рада, когда Гуннар сказал:
– Как заметила прошлой ночью Грета: «Все это причуды». Да, молодежь… особое племя, я бы сказал… – Гуннар развел руками. – Нет, иначе не скажешь. Спасибо, Барт, за помощь, – поспешил он добавить и повернулся к своему соседу: – Мы угадали, как все было, Крис? Что-то испугало Номанда, Салли устремилась за ним, и двое молодых людей оказались в затруднительном положении?
– Точно, – кивнул Крис Боливер. – Все могло быть и хуже, мы могли возвращаться пешком.
Теперь они сели в машину.
– И могли замерзнуть, если бы не куртка Криса, – легкомысленно добавила Верити.
– А куртка оказалась такой большой, чтобы я мог ссудить Верити один рукав, – простодушно сказал Крис. – Моя нестандартная палатка спасла прошлой ночью наши жизни.
– Это было, без сомнения, тесное пристанище, – с улыбкой заметил Барт без видимого подтекста.
– Очень тесное, – засмеялся Крис. – Вы когда-нибудь делили одну куртку на двоих?
– Нет. Но иногда это, видимо, надо делать. – Барт продолжал проявлять мягкое дружелюбие; он еще ни разу не посмотрел на Верити.
Гуннар развернул автомобиль, и они поехали на ферму. За обедом Крис все еще находился под впечатлением от случившегося.
Верити оставила кое-что в доме Криса, но не хотела сейчас привлекать к этому внимания, однако Крис сказал:
– Первым делом мы должны заехать ко мне, Верити надо забрать кое-какие вещи.
Но она напрасно беспокоилась: Барта, судя по всему, это нисколько не задело, даже не заинтересовало. Он заинтересовался хлопком, и разговор, к счастью для Верити, изменил направление.
Дети тоже сели за стол, с гордостью демонстрируя «дяде Барту», как хорошо они теперь могут говорить по-английски. Особенно хвастался Ульф. Как и его мать, Ульф был веселым человеком и не боялся смешить людей.
Хотя Верити очень хотелось исчезнуть, раствориться, днем ей пришлось вместе с Гретой показывать Барту мебель. Крис ушел, условившись с Бартом на следующее утро показать ему свои хлопковые поля.
– Да, спасибо, с удовольствием посмотрю, – сразу согласился Барт. – Мне хотелось бы оценить перспективы хлопководства. – И он в первый раз бросил взгляд на Верити.
– Перспективы отличные, – с энтузиазмом заверил его Крис.
– Тогда отлично, до встречи, – сказал Барт. И хотя он больше не посмотрел на Верити, она все еще ощущала на себе его проницательный взгляд. Это было неприятное чувство.
Позже в захламленной комнате, где была составлена старая мебель, он согласился купить все, что предложила ему Грета. Его цена, вероятно, была высокой, ибо Грета запротестовала:
– Вы слишком щедры, такие деньги…
– Дорогая Грета, пожалуй, я вряд ли могу назвать себя благодетелем, но я не могу спать спокойно, если я нечестен. – И снова Верити почудился оценивающий взгляд Барта.
Грета за чем-то вышла из комнаты, оставив их одних, и Верити вся сжалась от слов, которые теперь Барт должен был наконец произнести. Несколько минут, показавшихся ей вечностью, они молчали, потом он сказал:
– Тебе не кажется, что этот шифоньер весьма интересен?
– Барт… – Если он не начинает, это должна сделать она, она не может больше.
– А спинка дивана просто уникальна, – продолжал он, а затем, не переводя дыхания добавил: – После того, как я съезжу туда, я пойму, как и где тебе предстоит жить.
– Жить?
– Именно. Ты должна была слышать, как я сказал Грете, что не могу спать, если я нечестен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15