Она никогда прежде не носила столь женственных и стильных платьев и теперь лелеяла тайную надежду, что муж одобрит обновление ее гардероба. Наконец она глубоко вздохнула и постучала.
– Войдите.
Увидев на пороге жену, Спенс нахмурился. Уткнувшись взглядом в телеграмму, он буркнул:
– Что тебе нужно?
Гнев поднимался в душе Тори. Чем она так провинилась, что с ней обращаются как со служанкой? Да нет, хуже – он всегда обходителен с прислугой. Она молча стояла у его стола, всего в нескольких дюймах от столь желанного и недостижимого человека, и ждала, когда он заметит ее присутствие.
– Тебе что-то нужно? – повторил свой вопрос Спенс, все так же не глядя в ее сторону.
– Сегодня утром мне нанес визит инспектор Сэмюэльс.
– И? – Теперь он хотя бы оторвался от своих чертовых бумаг и хмуро смотрел на нее.
– Он хочет, чтобы ты прекратил войну против Слеттера.
– Иногда я думаю, не получает ли наш добрый инспектор подачки из рук этого негодяя, – задумчиво протянул Кинкейд, растирая затекшие мышцы шеи и морщась то ли от боли, то ли от отвращения к продажному полицейскому.
Тори заворожено смотрела на него. Загорелые руки, широкие плечи – такие сильные, такие надежные… Ей так хотелось вновь прикоснуться к нему, еще хоть раз ощутить жар его тела. Это желание снедало ее день и ночь. Внутри возникло тянущее чувство – предвестник возбуждения…
– Это все?
Он отпускал ее. Как служанку.
– Ты пообедаешь со мной?
– Я уже ел.
Больше у нее не осталось сомнений – это конец. Он устал от их отношений, от притворства и теперь демонстрировал ей то, что скрывал за маской нежности, – холод и равнодушие. Собрав остатки гордости, не позволяя себе расплакаться у него на глазах, она повернулась и пошла к двери. Стене смотрел ей вслед. Какая прямая спина и гордая посадка головы! Как он хотел обнять эти хрупкие плечи. Но он не может заниматься любовью с женщиной, которая отдается ему, а мечтает о другом.
Он устал. Любовь оказалась нелегким делом. Кинкейд не мог думать, не мог спать, зная, что она лежит в соседней комнате, так близко и так бесконечно далеко.
– Тори…
– Да? – Она помедлила у двери, но не повернулась.
– Сегодня вечером я уезжаю из города.
– Куда?
– В Чикаго. Потом в Нью-Йорк.
Теперь она обернулась, и глаза ее на побледневшем лице были глазами испуганного ребенка.
– Но почему… зачем тебе ехать?
– Дела.
– И как долго тебя не будет? – Не знаю, – Он сжал кулаки.
Нет, так не пойдет. Он не отзовется на нежность в этом голосе, не бросится к ней. Он уедет и поживет вдали от этой женщины, пока не решит, что же ему теперь делать. Как жить дальше – с ней и без нее.
Некоторое время в комнате царило молчание. Потом Тори едва слышно прошептала:
– Если ты хочешь получить развоз прямо сейчас, я не буду возражать.
– Ты предлагаешь мне сбежать, не выполнив обязательств, не закончив работу?
– Работу? – Лицо ее вспыхнуло. Гнев придал сил и смелости, и, вернувшись к столу, она наклонилась и четко проговорила: – И как, черт вас возьми, мистер Кинкейд, вы собираетесь выполнять свою работу и свои обязательства, если не прикасаетесь ко мне? Откуда возьмется ребенок?
– О, так у вас есть жалобы на обслуживание? – Он вскочил на ноги, кресло отлетело к стене, но никто из двоих не заметил грохота.
Они стояли друг против друга, глаза в глаза, и гнев грозовой тучей висел в воздухе.
– Вы недовольны тем, как ваш жеребец выполняет свои обязанности?
– Да. Полагаю, я выбрала некачественный товар. Скорее всего подвело отсутствие опыта.
С этими словами Тори повернулась и направилась к двери. Она даже успела открыть ее, но тяжелый кулак ударил в створку, и она с грохотом захлопнулась прямо перед ее носом. Тори развернулась и выплюнула ему в лицо:
– Будь ты проклят! Он схватил ее за плечи:
– Сейчас получишь то, на что напрашивалась.
Кинкейд прижался к ее губам, но в поцелуе не было нежности. Он выплескивал всю боль, накопившуюся за безумные дни и бессонные ночи. Быстрым движением он подхватил ее на руки и опустил на ковер. Тори сопротивлялась, но он придавил ее своим весом, задрал платье и нижние юбки и коленом развел бедра. Она извивалась, пытаясь вырваться из сильных рук, сбросить этот тяжкий груз, – никогда еще его тело не казалось таким тяжелым.
– Ты ведь этого хотела, да? – Он прижался бедрами к ее животу, чтобы она почувствовала его возбуждение, и, взяв за подбородок лицо жены, повернул его к себе. – Все будет, как ты хотела… несколько быстрых движений, а потом каждый займется своим делом.
Тори прекратила сопротивляться и теперь лежала тихо, глядя на него, и слезы блестели в ее огромных неподвижных глазах. За окном стучал дождь, и звук этот вдруг заполнил все вокруг.
Губы ее задрожали.
– Прости меня. Я не должна была принуждать тебя жениться на мне.
Спенс рывком сел. Она осталась лежать, распростертая на зеленом ковре, словно поверженный ангел: раскинутые руки, смятое платье, трогательные белые панталончики, кроваво-красные от его жестоких поцелуев губы. И она плакала, тихо всхлипывая, как обиженный ребенок, и слезы текли по бледному личику. Он видел, что она кусает губы, но слезы все лились, и виной тому был он.
– Тори. – Он гладил ее щеки, вытирая горячие слезы. Поправил платье и поднял ее на руки. Она сотрясалась от рыданий, но в остальном была пугающе неподвижна, словно кукла. Что же он наделал!
Спенс отнес Тори в ее спальню и опустил на кровать. Он хотел извиниться, но слов не было. Да и что он мог сказать? Его ждал поезд – благословенная возможность побега. Но сможет ли он убежать от нее? От себя? Он не мог уехать, оставив ее в слезах, причинив ей такую боль и не утешив. Кинкейд сел на кровать и опять взял ее на руки, прижал к себе. Так они и сидели – он губами осушал слезы, баюкая жену, словно больное дитя. Как же теперь собрать кусочки их разбитых сердец, исцелить раны? Он был жесток, потому что жаждал того, чего она не могла ему дать, – любви. Ревность помутила мозг, и он забыл, что любовь можно дарить, но нельзя требовать. Он сам должен был дарить ей то, чем владел, – свою любовь.
– Прости меня, – прошептал он. – Не знаю, что со мной было.
– Я понимаю. – Чего еще ждать от мужчины, который принужден жить с нелюбимой.
Спенс нежно касался губами ее виска.
– Позволь мне заняться с тобой любовью.
Руки его скользили по ее спине, порождая знакомое тепло. Как она соскучилась по его прикосновениям, по его ласке! Она так хотела его! Пусть хоть еще только раз…
– Ты позволишь? Я не сделаю тебе больно. Господь свидетель, я не хотел причинять тебе боль.
Он благородный человек и пытается загладить нанесенную ей обиду. Гордость требовала отказаться. Но что такое гордость но сравнению с его поцелуями?
– Да, – прошептала Тори.
Он разделся и лег рядом. Обнял ее. Тори прижалась щекой к его груди, вдыхая родной запах.
– Ты теплее, чем лето, ценнее любой драгоценности, ты самый прекрасный мой сон, – шептал он.
И она чувствовала себя, любимой.
Спенс раздевал ее нежно, она была куклой из китайского фарфора. И скоро тело Тори вместо одежды покрыли его поцелуи и ласки.
– Ты мое солнышко, мой ангел, свет моей души… Как было бы хорошо, если бы это было правдой! Она сглотнула слезы – не сейчас, сейчас она поверит и постарается насладиться коротким счастьем.
Он ласкал ее, слушая стоны и вздохи и надеясь, что ласки привяжут ее, заставят забыть того, другого. Когда момент настал, они вновь слились в единое целое, и тела их двигались в древнем танце, дарящем жизнь и наслаждение. Он вновь и вновь заставлял ее испытывать удовольствие, оттягивая собственную разрядку, наказывая свое тело за жестокость, за тот ужасный порыв.
– Теперь ты, – прошептала Тори, глядя затуманенными глазами на его сжатые губы и напряженное лицо.
– Нет, еще нет.
– Да, прошу тебя. Позволь мне.
Она обняла его и притянула к себе. И вот ее горячее лоно сомкнулось вокруг него, и она, теперь зная, что нужно делать, заставила волну подняться к взорваться фонтаном где-то внутри. Потом они лежали, крепко обнявшись и Спенс слышал, как дыхание ее становится глубже. Она заснула. Он прижимал к себе прекрасное, теплое тело жены, чья душа принадлежала другому, и с тоской понимал, что сам он телом и душой будет вечно принадлежать ей.
Глава 25
Впереди показалась миссия – окна на первом этаже светились теплым светом, как маяк в долгожданной гавани. Беи придержал лошадь. Тори ускользнула от него – он не заметил, как она покинула отель. Бен поднимался по ступенькам в самом мрачном расположении духа. Позор – Спенс уехал совсем недавно, а она уже улизнула из дома. Если ее нет в этом приюте страждущих душ, то он знает, где надо искать. С того свидания в парке прошло две недели, и все это время он не мог смотреть Спенсу в глаза. Бен и сам не понимал, что мешало ему выложить приятелю всю правду. Может, надеялся, что ошибся, что все увиденное следует истолковать как-то иначе – разговора-то он не слышал. Он почти убедил себя, что так а было, все это ошибка – и вот, пожалуйста, она сбежала! Если он застукает ее с этим типом еще раз, то уж теперь выложит Спенсу все, не колеблясь ни минуты.
На стук дверь открыла Флора и посмотрела с удивлением:
– Мистер Кэмпбелл? Мы не ждали вас сегодня.
– Я бы хотел увидеть миссис Кинкейд. – Бен снял шляпу.
– Э… – Флора нервно оглянулась, – боюсь, ее сейчас нет. Но она скоро вернется.
– И я тоже, – мрачно пообещал Бен.
Когда дверь закрылась, он незаметно отвел свою лошадь за дом, к черному ходу. Окна кухни были темны. Над дверью горела неяркая лампа, освещая часть дорожки и ступени. Бен заглянул в конюшню и там увидел гнедую кобылу Тори. Значит, мерзавец увез ее из миссии. Женщины! Они выглядят беззащитными и пользуются этим, разбивая мужчине сердце. Бен поднял воротник и сел на лошадь. Вечер был прохладный, но он терпеливо ждал, притаившись в тени деревьев. Гнев его рос с каждой минутой, и к тому моменту, как раздался скрип колес и стук копыт, он готов был разорвать этого чертова любовника на части. Но в подъехавшем экипаже сидел только один человек, и, судя по фигуре, это была не Тори. Когда коляска остановилась, он узнал Шарлотту Маккензи. Наверняка старуха возвращается домой после трудов праведных. Бен стоял в укрытии и смотрел, как она сошла с подножки, открыла ворота и завела лошадь в конюшню. Через несколько минут Шарлотта вышла и, приподняв юбки, побежала к дому. «Ничего себе, – ошарашено подумал Бен, – старуха для своего возраста на редкость шустра». Он вынул часы и с трудом разглядел стрелки при неверном свете луны. Почти десять. Еще через полчаса дверь черного хода распахнулась, и Бен, открыв рот от удивления, уставился на Тори, которая спускалась по ступенькам. Она прошла в конюшню, и вскоре ее кобыла уже трусила в сторону «Хэмптон-Хауса».
Когда она проезжала мимо, Бен преградил ей путь.
– Не подходите! – испуганно вскрикнула она, выставив перед собой хлыст.
– Это я, Тори.
– Мистер Кэмпбелл? – Она всматривалась в темноту. – Что вы здесь делаете?
– Я вас выследил. Это было не сложно.
– Я устала быть пленницей и решила…
Тори вскрикнула от неожиданности, когда он обхватил ее за талию, выдернул из седла и поставил па землю:
– Как вы смеете! Я вам не девчонка из танцзала!
– Да ладно. – Бен угрюмо смотрел на нее, – Я знаю ваш секрет, так что передо мной не надо притворяться.
Тори чуть не застонала: он выследил ее и знает о Шарлотте!
– А вы сказали Спенсу? – испуганно спросила она.
– Смотрю, вы даже не пытаетесь что-то отрицать, – Бену стало противно.
– К чему, раз вы все видели? Вы следили за мной, словно я беглый каторжник…
– Я следил за вами по просьбе Спенса – он боялся, что Слеттер попытается добраться до вас.
– Ах да. Он мне говорил. Это могло бы все испортить и помечать планам мистера Кинкейда.
– Слушайте, леди, я вовсе не собирался выведывать ваш грязный секрет…
– Не вижу в своем поведении ничего грязного! Возможно, меня не поняли бы в обществе… Но если хотите знать, я горжусь тем, что делаю.
Бен вытаращил глаза:
– Гордитесь? Ну, не знаю, как в этом городе, но там, откуда я родом, вас отстегали бы за такое кнутом.
– Да вы с ума сошли! – Тори не верила своим ушам. – Да, я прибегаю к обману, но никому не причиняю вреда!
– Да что вы? Вы забыли, леди, что вы замужняя дама, которой не пристало вести себя подобным образом.
– Я не понимаю. – Тори с отчаянием покачала головой. – Что такого ужасного в том, что я спасаю девушек от гибели, от отвратительного существования, к которому их принуждают против воли? Да, я переодеваюсь старухой, но… поймите ради Бога, Виктория Грейнджер никогда не сможет позволить себе того, что делает Шарлотта Маккензи. А значит, не сможет принести столько пользы…
Бен застыл на месте, оторопев от услышанного.
– Будь я проклят! – Он ухмыльнулся. – Так вы и есть Шарлотта?!
– Ну да. Ведь это и есть мой секрет, который вы находите столь ужасным и грязным.
Некоторое время Бен молча смотрел на нее.
– Думаю, нам надо сесть и спокойно поговорить.
– Я не собираюсь ничего вам рассказывать.
– Вот как? Тогда я все открою Спенсу, как только он вернется.
– Не надо! Он потребует, чтобы Шарлотта исчезла, а я не смогу… – Она схватила его за руку. – Прошу вас!
– Давайте поговорим, хорошо? – как можно мягче произнес Бен.
Она неохотно кивнула и повела его в миссию, в комнатку Шарлотты. Там она зажгла лампу и предложила Бену сесть. Некоторое время он сидел молча, крутил в руках свой старый стетсон и смотрел на нее. Тори казалось, что нервы ее не выдержат и лопнут, как слишком туго натянутые струны. Наверное, даже звон будет слышен.
– Тори, на следующий день после того как Спенс познакомил нас, я последовал за вами в парк. И видел, как вы встретились там с мужчиной.
Тори прижала ладонь к губам. Она ведь тогда целовалась с Чарлзом. Неудивительно, что Бен подумал…
– Мистер Кэмпбелл, вы сказали об этом Спенсу?
– Нет. – Бен помедлил. – Я думал, может, все было не совсем так, как выглядело…
– Вы правы, все было… по-другому. И Спенс знает о той встрече. Он говорил с Чарлзом. Дело в том, мистер Кэмпбелл, что мы с Чарлзом Ратледжем долгое время были обручены. Теперь он женат и между нами ничего нет. Я никогда не позволила бы себе переступить через узы, связывающие меня с мистером Кинкейдом. Вы верите мне?
Бен кивнул и улыбнулся:
– Пожалуй, да. Думаю, потому-то я ничего и не сказал Спенсу – не мог поверить, что вы способны на такой грязный трюк.
– Благодарю вас. – Тори перевела дыхание.
– Но честно сказать, я в жизни не поверил бы и в другой трюк – что вы можете наводить ужас на улицу красных фонарей, переодевшись старухой.
– Обещайте мне, что никому не скажете. – Она наклонилась к нему через стол.
– Тори, это очень опасно.
– Я веду такую жизнь уже пять лет. И для меня большое облегчение думать, что я действительно кому-то помогла. Прошу вас, не выдавайте меня.
– Следовательно, для вас это много значит?
– О да!
– Ладно. – Он подмигнул ей, – Что ж, вы уже достаю-то взрослая, чтобы, самой решать. Но обещайте быть осторожной!
– О, спасибо, спасибо! – Тори бросилась ему на шею. Осторожно обняв ее, он вдохнул запах волос, нежной волной скользнувших по его щеке, и проворчал:
– Хорошо, что мне не придется ничего рассказывать Спенсу. Он убил бы меня… А как вы выбрались из дома?
– Я переоделась служанкой. – Тори застенчиво улыбнулась.
Бен расхохотался.
– Ну, леди, я спокоен за Спенса – он с вами не соскучится.
Тори молча смотрела в пол. «Дело в том, – думала она, – что Спенс уже соскучился. И уехал».
– С вами все в порядке? – с тревогой спросил Бен.
– Да. – Тори вымученно улыбнулась. – Я просто устала.
– Давайте-ка поедем домой. Там безопасно и хорошо. «Конечно, – грустно подумала Тори, – только очень пусто».
Глава 26
Оливия металась по комнате. Где же он? Часы на камине показывали почти полночь, Джек должен был прийти полчаса назад. Этот человек вечно заставляет ее ждать. Круто повернувшись, она зацепилась краем рубииово-красного шелкового платья за выдвинутый ящик письменного стола. Наклонилась, осторожно высвободила юбку…
– Ты выглядишь чем-то взволнованной, дорогая, Оливия резко обернулась и оказалась лицом к лицу с долгожданным визитером.
– Ну почему надо всегда подкрадываться? – сердито спросила она.
– Да ты и впрямь нервничаешь, – насмешливо произнес Слеттер.
Он прошел к дивану, сел и, к ярости Оливии, выглядел совершенно беззаботным.
– Как же мне не нервничать? – прошипела она, – Вот уже два месяца, как этот чертов Кинкейд житья мне не дает. А ты и пальцем не пошевелил, чтобы что-то предпринять!
– Я тебя предупреждал, – невозмутимо отозвался Слеттер.
– Предупреждал! Ты знаешь, что случилось в Чикаго? Анри и Жанетте пришлось уехать. Они разорены!
– Туда им и дорога! Ни Анри, ни Жанетта не отличались большим умом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Войдите.
Увидев на пороге жену, Спенс нахмурился. Уткнувшись взглядом в телеграмму, он буркнул:
– Что тебе нужно?
Гнев поднимался в душе Тори. Чем она так провинилась, что с ней обращаются как со служанкой? Да нет, хуже – он всегда обходителен с прислугой. Она молча стояла у его стола, всего в нескольких дюймах от столь желанного и недостижимого человека, и ждала, когда он заметит ее присутствие.
– Тебе что-то нужно? – повторил свой вопрос Спенс, все так же не глядя в ее сторону.
– Сегодня утром мне нанес визит инспектор Сэмюэльс.
– И? – Теперь он хотя бы оторвался от своих чертовых бумаг и хмуро смотрел на нее.
– Он хочет, чтобы ты прекратил войну против Слеттера.
– Иногда я думаю, не получает ли наш добрый инспектор подачки из рук этого негодяя, – задумчиво протянул Кинкейд, растирая затекшие мышцы шеи и морщась то ли от боли, то ли от отвращения к продажному полицейскому.
Тори заворожено смотрела на него. Загорелые руки, широкие плечи – такие сильные, такие надежные… Ей так хотелось вновь прикоснуться к нему, еще хоть раз ощутить жар его тела. Это желание снедало ее день и ночь. Внутри возникло тянущее чувство – предвестник возбуждения…
– Это все?
Он отпускал ее. Как служанку.
– Ты пообедаешь со мной?
– Я уже ел.
Больше у нее не осталось сомнений – это конец. Он устал от их отношений, от притворства и теперь демонстрировал ей то, что скрывал за маской нежности, – холод и равнодушие. Собрав остатки гордости, не позволяя себе расплакаться у него на глазах, она повернулась и пошла к двери. Стене смотрел ей вслед. Какая прямая спина и гордая посадка головы! Как он хотел обнять эти хрупкие плечи. Но он не может заниматься любовью с женщиной, которая отдается ему, а мечтает о другом.
Он устал. Любовь оказалась нелегким делом. Кинкейд не мог думать, не мог спать, зная, что она лежит в соседней комнате, так близко и так бесконечно далеко.
– Тори…
– Да? – Она помедлила у двери, но не повернулась.
– Сегодня вечером я уезжаю из города.
– Куда?
– В Чикаго. Потом в Нью-Йорк.
Теперь она обернулась, и глаза ее на побледневшем лице были глазами испуганного ребенка.
– Но почему… зачем тебе ехать?
– Дела.
– И как долго тебя не будет? – Не знаю, – Он сжал кулаки.
Нет, так не пойдет. Он не отзовется на нежность в этом голосе, не бросится к ней. Он уедет и поживет вдали от этой женщины, пока не решит, что же ему теперь делать. Как жить дальше – с ней и без нее.
Некоторое время в комнате царило молчание. Потом Тори едва слышно прошептала:
– Если ты хочешь получить развоз прямо сейчас, я не буду возражать.
– Ты предлагаешь мне сбежать, не выполнив обязательств, не закончив работу?
– Работу? – Лицо ее вспыхнуло. Гнев придал сил и смелости, и, вернувшись к столу, она наклонилась и четко проговорила: – И как, черт вас возьми, мистер Кинкейд, вы собираетесь выполнять свою работу и свои обязательства, если не прикасаетесь ко мне? Откуда возьмется ребенок?
– О, так у вас есть жалобы на обслуживание? – Он вскочил на ноги, кресло отлетело к стене, но никто из двоих не заметил грохота.
Они стояли друг против друга, глаза в глаза, и гнев грозовой тучей висел в воздухе.
– Вы недовольны тем, как ваш жеребец выполняет свои обязанности?
– Да. Полагаю, я выбрала некачественный товар. Скорее всего подвело отсутствие опыта.
С этими словами Тори повернулась и направилась к двери. Она даже успела открыть ее, но тяжелый кулак ударил в створку, и она с грохотом захлопнулась прямо перед ее носом. Тори развернулась и выплюнула ему в лицо:
– Будь ты проклят! Он схватил ее за плечи:
– Сейчас получишь то, на что напрашивалась.
Кинкейд прижался к ее губам, но в поцелуе не было нежности. Он выплескивал всю боль, накопившуюся за безумные дни и бессонные ночи. Быстрым движением он подхватил ее на руки и опустил на ковер. Тори сопротивлялась, но он придавил ее своим весом, задрал платье и нижние юбки и коленом развел бедра. Она извивалась, пытаясь вырваться из сильных рук, сбросить этот тяжкий груз, – никогда еще его тело не казалось таким тяжелым.
– Ты ведь этого хотела, да? – Он прижался бедрами к ее животу, чтобы она почувствовала его возбуждение, и, взяв за подбородок лицо жены, повернул его к себе. – Все будет, как ты хотела… несколько быстрых движений, а потом каждый займется своим делом.
Тори прекратила сопротивляться и теперь лежала тихо, глядя на него, и слезы блестели в ее огромных неподвижных глазах. За окном стучал дождь, и звук этот вдруг заполнил все вокруг.
Губы ее задрожали.
– Прости меня. Я не должна была принуждать тебя жениться на мне.
Спенс рывком сел. Она осталась лежать, распростертая на зеленом ковре, словно поверженный ангел: раскинутые руки, смятое платье, трогательные белые панталончики, кроваво-красные от его жестоких поцелуев губы. И она плакала, тихо всхлипывая, как обиженный ребенок, и слезы текли по бледному личику. Он видел, что она кусает губы, но слезы все лились, и виной тому был он.
– Тори. – Он гладил ее щеки, вытирая горячие слезы. Поправил платье и поднял ее на руки. Она сотрясалась от рыданий, но в остальном была пугающе неподвижна, словно кукла. Что же он наделал!
Спенс отнес Тори в ее спальню и опустил на кровать. Он хотел извиниться, но слов не было. Да и что он мог сказать? Его ждал поезд – благословенная возможность побега. Но сможет ли он убежать от нее? От себя? Он не мог уехать, оставив ее в слезах, причинив ей такую боль и не утешив. Кинкейд сел на кровать и опять взял ее на руки, прижал к себе. Так они и сидели – он губами осушал слезы, баюкая жену, словно больное дитя. Как же теперь собрать кусочки их разбитых сердец, исцелить раны? Он был жесток, потому что жаждал того, чего она не могла ему дать, – любви. Ревность помутила мозг, и он забыл, что любовь можно дарить, но нельзя требовать. Он сам должен был дарить ей то, чем владел, – свою любовь.
– Прости меня, – прошептал он. – Не знаю, что со мной было.
– Я понимаю. – Чего еще ждать от мужчины, который принужден жить с нелюбимой.
Спенс нежно касался губами ее виска.
– Позволь мне заняться с тобой любовью.
Руки его скользили по ее спине, порождая знакомое тепло. Как она соскучилась по его прикосновениям, по его ласке! Она так хотела его! Пусть хоть еще только раз…
– Ты позволишь? Я не сделаю тебе больно. Господь свидетель, я не хотел причинять тебе боль.
Он благородный человек и пытается загладить нанесенную ей обиду. Гордость требовала отказаться. Но что такое гордость но сравнению с его поцелуями?
– Да, – прошептала Тори.
Он разделся и лег рядом. Обнял ее. Тори прижалась щекой к его груди, вдыхая родной запах.
– Ты теплее, чем лето, ценнее любой драгоценности, ты самый прекрасный мой сон, – шептал он.
И она чувствовала себя, любимой.
Спенс раздевал ее нежно, она была куклой из китайского фарфора. И скоро тело Тори вместо одежды покрыли его поцелуи и ласки.
– Ты мое солнышко, мой ангел, свет моей души… Как было бы хорошо, если бы это было правдой! Она сглотнула слезы – не сейчас, сейчас она поверит и постарается насладиться коротким счастьем.
Он ласкал ее, слушая стоны и вздохи и надеясь, что ласки привяжут ее, заставят забыть того, другого. Когда момент настал, они вновь слились в единое целое, и тела их двигались в древнем танце, дарящем жизнь и наслаждение. Он вновь и вновь заставлял ее испытывать удовольствие, оттягивая собственную разрядку, наказывая свое тело за жестокость, за тот ужасный порыв.
– Теперь ты, – прошептала Тори, глядя затуманенными глазами на его сжатые губы и напряженное лицо.
– Нет, еще нет.
– Да, прошу тебя. Позволь мне.
Она обняла его и притянула к себе. И вот ее горячее лоно сомкнулось вокруг него, и она, теперь зная, что нужно делать, заставила волну подняться к взорваться фонтаном где-то внутри. Потом они лежали, крепко обнявшись и Спенс слышал, как дыхание ее становится глубже. Она заснула. Он прижимал к себе прекрасное, теплое тело жены, чья душа принадлежала другому, и с тоской понимал, что сам он телом и душой будет вечно принадлежать ей.
Глава 25
Впереди показалась миссия – окна на первом этаже светились теплым светом, как маяк в долгожданной гавани. Беи придержал лошадь. Тори ускользнула от него – он не заметил, как она покинула отель. Бен поднимался по ступенькам в самом мрачном расположении духа. Позор – Спенс уехал совсем недавно, а она уже улизнула из дома. Если ее нет в этом приюте страждущих душ, то он знает, где надо искать. С того свидания в парке прошло две недели, и все это время он не мог смотреть Спенсу в глаза. Бен и сам не понимал, что мешало ему выложить приятелю всю правду. Может, надеялся, что ошибся, что все увиденное следует истолковать как-то иначе – разговора-то он не слышал. Он почти убедил себя, что так а было, все это ошибка – и вот, пожалуйста, она сбежала! Если он застукает ее с этим типом еще раз, то уж теперь выложит Спенсу все, не колеблясь ни минуты.
На стук дверь открыла Флора и посмотрела с удивлением:
– Мистер Кэмпбелл? Мы не ждали вас сегодня.
– Я бы хотел увидеть миссис Кинкейд. – Бен снял шляпу.
– Э… – Флора нервно оглянулась, – боюсь, ее сейчас нет. Но она скоро вернется.
– И я тоже, – мрачно пообещал Бен.
Когда дверь закрылась, он незаметно отвел свою лошадь за дом, к черному ходу. Окна кухни были темны. Над дверью горела неяркая лампа, освещая часть дорожки и ступени. Бен заглянул в конюшню и там увидел гнедую кобылу Тори. Значит, мерзавец увез ее из миссии. Женщины! Они выглядят беззащитными и пользуются этим, разбивая мужчине сердце. Бен поднял воротник и сел на лошадь. Вечер был прохладный, но он терпеливо ждал, притаившись в тени деревьев. Гнев его рос с каждой минутой, и к тому моменту, как раздался скрип колес и стук копыт, он готов был разорвать этого чертова любовника на части. Но в подъехавшем экипаже сидел только один человек, и, судя по фигуре, это была не Тори. Когда коляска остановилась, он узнал Шарлотту Маккензи. Наверняка старуха возвращается домой после трудов праведных. Бен стоял в укрытии и смотрел, как она сошла с подножки, открыла ворота и завела лошадь в конюшню. Через несколько минут Шарлотта вышла и, приподняв юбки, побежала к дому. «Ничего себе, – ошарашено подумал Бен, – старуха для своего возраста на редкость шустра». Он вынул часы и с трудом разглядел стрелки при неверном свете луны. Почти десять. Еще через полчаса дверь черного хода распахнулась, и Бен, открыв рот от удивления, уставился на Тори, которая спускалась по ступенькам. Она прошла в конюшню, и вскоре ее кобыла уже трусила в сторону «Хэмптон-Хауса».
Когда она проезжала мимо, Бен преградил ей путь.
– Не подходите! – испуганно вскрикнула она, выставив перед собой хлыст.
– Это я, Тори.
– Мистер Кэмпбелл? – Она всматривалась в темноту. – Что вы здесь делаете?
– Я вас выследил. Это было не сложно.
– Я устала быть пленницей и решила…
Тори вскрикнула от неожиданности, когда он обхватил ее за талию, выдернул из седла и поставил па землю:
– Как вы смеете! Я вам не девчонка из танцзала!
– Да ладно. – Бен угрюмо смотрел на нее, – Я знаю ваш секрет, так что передо мной не надо притворяться.
Тори чуть не застонала: он выследил ее и знает о Шарлотте!
– А вы сказали Спенсу? – испуганно спросила она.
– Смотрю, вы даже не пытаетесь что-то отрицать, – Бену стало противно.
– К чему, раз вы все видели? Вы следили за мной, словно я беглый каторжник…
– Я следил за вами по просьбе Спенса – он боялся, что Слеттер попытается добраться до вас.
– Ах да. Он мне говорил. Это могло бы все испортить и помечать планам мистера Кинкейда.
– Слушайте, леди, я вовсе не собирался выведывать ваш грязный секрет…
– Не вижу в своем поведении ничего грязного! Возможно, меня не поняли бы в обществе… Но если хотите знать, я горжусь тем, что делаю.
Бен вытаращил глаза:
– Гордитесь? Ну, не знаю, как в этом городе, но там, откуда я родом, вас отстегали бы за такое кнутом.
– Да вы с ума сошли! – Тори не верила своим ушам. – Да, я прибегаю к обману, но никому не причиняю вреда!
– Да что вы? Вы забыли, леди, что вы замужняя дама, которой не пристало вести себя подобным образом.
– Я не понимаю. – Тори с отчаянием покачала головой. – Что такого ужасного в том, что я спасаю девушек от гибели, от отвратительного существования, к которому их принуждают против воли? Да, я переодеваюсь старухой, но… поймите ради Бога, Виктория Грейнджер никогда не сможет позволить себе того, что делает Шарлотта Маккензи. А значит, не сможет принести столько пользы…
Бен застыл на месте, оторопев от услышанного.
– Будь я проклят! – Он ухмыльнулся. – Так вы и есть Шарлотта?!
– Ну да. Ведь это и есть мой секрет, который вы находите столь ужасным и грязным.
Некоторое время Бен молча смотрел на нее.
– Думаю, нам надо сесть и спокойно поговорить.
– Я не собираюсь ничего вам рассказывать.
– Вот как? Тогда я все открою Спенсу, как только он вернется.
– Не надо! Он потребует, чтобы Шарлотта исчезла, а я не смогу… – Она схватила его за руку. – Прошу вас!
– Давайте поговорим, хорошо? – как можно мягче произнес Бен.
Она неохотно кивнула и повела его в миссию, в комнатку Шарлотты. Там она зажгла лампу и предложила Бену сесть. Некоторое время он сидел молча, крутил в руках свой старый стетсон и смотрел на нее. Тори казалось, что нервы ее не выдержат и лопнут, как слишком туго натянутые струны. Наверное, даже звон будет слышен.
– Тори, на следующий день после того как Спенс познакомил нас, я последовал за вами в парк. И видел, как вы встретились там с мужчиной.
Тори прижала ладонь к губам. Она ведь тогда целовалась с Чарлзом. Неудивительно, что Бен подумал…
– Мистер Кэмпбелл, вы сказали об этом Спенсу?
– Нет. – Бен помедлил. – Я думал, может, все было не совсем так, как выглядело…
– Вы правы, все было… по-другому. И Спенс знает о той встрече. Он говорил с Чарлзом. Дело в том, мистер Кэмпбелл, что мы с Чарлзом Ратледжем долгое время были обручены. Теперь он женат и между нами ничего нет. Я никогда не позволила бы себе переступить через узы, связывающие меня с мистером Кинкейдом. Вы верите мне?
Бен кивнул и улыбнулся:
– Пожалуй, да. Думаю, потому-то я ничего и не сказал Спенсу – не мог поверить, что вы способны на такой грязный трюк.
– Благодарю вас. – Тори перевела дыхание.
– Но честно сказать, я в жизни не поверил бы и в другой трюк – что вы можете наводить ужас на улицу красных фонарей, переодевшись старухой.
– Обещайте мне, что никому не скажете. – Она наклонилась к нему через стол.
– Тори, это очень опасно.
– Я веду такую жизнь уже пять лет. И для меня большое облегчение думать, что я действительно кому-то помогла. Прошу вас, не выдавайте меня.
– Следовательно, для вас это много значит?
– О да!
– Ладно. – Он подмигнул ей, – Что ж, вы уже достаю-то взрослая, чтобы, самой решать. Но обещайте быть осторожной!
– О, спасибо, спасибо! – Тори бросилась ему на шею. Осторожно обняв ее, он вдохнул запах волос, нежной волной скользнувших по его щеке, и проворчал:
– Хорошо, что мне не придется ничего рассказывать Спенсу. Он убил бы меня… А как вы выбрались из дома?
– Я переоделась служанкой. – Тори застенчиво улыбнулась.
Бен расхохотался.
– Ну, леди, я спокоен за Спенса – он с вами не соскучится.
Тори молча смотрела в пол. «Дело в том, – думала она, – что Спенс уже соскучился. И уехал».
– С вами все в порядке? – с тревогой спросил Бен.
– Да. – Тори вымученно улыбнулась. – Я просто устала.
– Давайте-ка поедем домой. Там безопасно и хорошо. «Конечно, – грустно подумала Тори, – только очень пусто».
Глава 26
Оливия металась по комнате. Где же он? Часы на камине показывали почти полночь, Джек должен был прийти полчаса назад. Этот человек вечно заставляет ее ждать. Круто повернувшись, она зацепилась краем рубииово-красного шелкового платья за выдвинутый ящик письменного стола. Наклонилась, осторожно высвободила юбку…
– Ты выглядишь чем-то взволнованной, дорогая, Оливия резко обернулась и оказалась лицом к лицу с долгожданным визитером.
– Ну почему надо всегда подкрадываться? – сердито спросила она.
– Да ты и впрямь нервничаешь, – насмешливо произнес Слеттер.
Он прошел к дивану, сел и, к ярости Оливии, выглядел совершенно беззаботным.
– Как же мне не нервничать? – прошипела она, – Вот уже два месяца, как этот чертов Кинкейд житья мне не дает. А ты и пальцем не пошевелил, чтобы что-то предпринять!
– Я тебя предупреждал, – невозмутимо отозвался Слеттер.
– Предупреждал! Ты знаешь, что случилось в Чикаго? Анри и Жанетте пришлось уехать. Они разорены!
– Туда им и дорога! Ни Анри, ни Жанетта не отличались большим умом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32