Всю жизнь она любила Чарлза, но никогда не испытывала в его присутствии такого смятения, таких странных ощущений. Кинкейд затронул ее чувства – причем некоторые из них раньше были ей вообще не известны. За короткое время ему удалось заразить ее какой-то странной лихорадкой, когда тело горело, голова кружилась и она теряла самоконтроль. Даже сейчас, сидя одна в каюте, Тори ощущала внутри какую-то пустоту, которая требовала, жаждала присутствия Кинкейда, его прикосновений и ласк. Она осознала, как велика опасность. Довериться этому мужчине – значит потерять не только мечты и гордость; она перестанет существовать как личность, она перестанет быть Викторией Грейнджер. Он уничтожит ее внутренний мир, разобьет сердце – а потом спокойно пойдет своей дорогой. Она должна воздвигнуть защиту – от ласкающего взгляда его глаз и от собственных низменных желаний. Да, она отдаст ему свое тело, но на своих условиях. А душу не отдаст никогда. Больше она не сделает такой глупости. В прошлый раз она смогла собрать свое разбитое сердце по кусочкам. Но теперь она вряд ли выживет, случись с ней такое вновь. Когда Спенс вернулся с кувшином теплой воды, Тори все еще смотрела на море. Оглядев каюту, он хмыкнул:
– Уверен, на каждом бутоне, который ты швыряла в море, был мой портрет.
– Вы очень проницательны, мистер Кинкейд.
– Да что ты! Просто некоторые книги так легко прочесть.
– Ах вот как! Значит, вы уверены, что можете читать меня, как открытую книгу?
– Иногда. – Он водрузил кувшин на столик. – А иногда ты бываешь очень, очень загадочной.
Никогда прежде Тори не приходило в голову, что кто-то может находить ее загадочной, но звучало это заманчиво и… приятно.
– Как же так, вы ведь у нас эксперт по женской части, – язвительно заметила она.
– Любой мужчина, который объявит себя таковым, должен быть заклеймен как лжец.
«Сколько же у него было возлюбленных?» – мучительно размышляла Тори. С таким телом, лицом, улыбкой, обладая таким неотразимым шармом, наверняка он соблазнил сотни, а может, и тысячи женщин… Неужели ни одна не затронула его сердце?
Пока она так терзала себя, Спенс вылил из тазика грязную воду, приготовил чистое полотенце и торжественно провозгласил:
– Ванна готова, миледи!
Но при этом несносный человек не сделал ни шага в сторону двери.
– Я ясно дала понять, что хочу мыться в одиночестве.
– Помню-помню. – Он уселся в ближайшее кресло и, удобно устроившись, вытянул ноги. – Но я решил иначе.
– Я не буду заниматься этим в вашем присутствии!
– Знаете, я слышал, что некоторые женщины даже во время омовения не снимают одежду. – Он смотрел на нес по-детски невинным взглядом. – Мне всегда хотелось узнать, неужели это правда?
Тори молча смотрела на него, сжав рукой ворот рубашки. В ушах ее звучал голос матери: «Настоящая леди никогда не показывается голой, даже перед самой собой».
По правде говоря, Тори считала, что глупо мыться, прикрывшись полотенцами или сорочкой… Но сейчас она не доставит удовольствия этому негодяю. Вот, пожалуйста, он сидит и ухмыляется, словно в дешевом балагане!
– Я уверен, вы сумеете вымыться, не позволив мне увидеть даже кусочка кожи. А может, Принцесса все же надумает удовлетворить любопытство своего несчастного мужа?
– Нет! – Она вздернула подбородок.
– И что бы сделал настоящий варвар, столкнись он со столь откровенным неповиновением? Может, он искупал бы вас собственноручно?
– Вы не посмеете! – Голос Тори дрожал от негодования, но дрожь, охватившая тело, была вызвана вовсе не страхом. Предательское тело!
– А вы не будьте так уверены. – Глаза его блестели. – Ну так как?
Негромко выругавшись повторив любимое выражение отца, Тори бросила простыню на кровать.
– Мне послышалось, или вы в самом деле это сказали? – изумился Спенс.
Не удостоив его ответом, Тори подошла к туалетному столику.
Расстегнув несколько пуговок, она вытащила руки из рукавов и, пользуясь отверстием для того, чтобы просунуть мыло и полотенце в импровизированную палатку, вымылась-таки под прикрытием своей рубашки.
– Удовлетворены? – Она вновь сунула руки в рукава.
– Браво, Принцесса! – Спенс зааплодировал. – Вам удалось проделать это и не дать мне полюбоваться и дюймом вашего прелестного тела.
– Я рада, что развлекла вас, мистер Кинкейд.
– Развлечение еще и не начиналось, – многозначительно протянул Спенс, перестав усмехаться. Под его взглядом Тори задрожала. Горячая кровь прилила к щекам. Ей показалось, что ткань вот-вот соскользнет с плеч, оставив ее беззащитной и обнаженной перед его горящим взором.
– Что же вас останавливает? – тихо спросила она.
– Лед, Видите ли, я жду оттепели.
Тори с ужасом вспомнила, что Чарлз назвал ее фригидной. Она холодная! Что, если она не сможет удовлетворить этого мужчину?
– И вы уверены, что оттепель наступит?
– Я не теряю надежды.
Это был важный этап в разговоре, и они даже не ссорились, и кто знает, что могло бы быть сказано еще, но желудок Тори выбрал именно этот момент, чтобы напомнить, что хозяйка в последний раз ела очень давно. Она прижала ладони к животу, стараясь заглушить голодное урчание, и смущенно взглянула на Спенса. Тот засмеялся и вскочил на ноги:
– Кажется, пора завтракать.
Он вышел, а Тори осталась стоять посреди каюты, снова мучаясь от мысли, что Спенс не находит ее привлекательной. Для него она всего лишь Принцесса Ледышка. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, она сбросила рубашку и схватила с кровати шелковую черную простыню. Вздрагивая от прикосновения прохладной ткани к обнаженной коже, Тори соорудила себе подобие хитона. Она нашла в шкафу белый шелковый галстук и сделала из него пояс. Потом распустила и расчесала волосы. Глядя в зеркало, она подумала, что, завернутая в черный шелк, с распущенными волосами, она выглядит как женщина, которая приготовилась соблазнить мужчину.
Когда Кинкейд вернулся, волосы ее были аккуратно уложены, а поверх импровизированного наряда была надета белая мужская рубашка, тщательно застегнутая на все пуговицы.
С интересом оглядев ее с ног до головы, Спенс хмыкнул:
– Вы прекрасно выглядите.
– Если бы вы дали мне время, чтобы собрать вещи…
– То вы бы с ног до головы завернулись в бесчисленное количество одежек, как и подобает настоящей леди. – Он усмехнулся и распахнул дверь. – Завтрак подан.
Тори почувствовала бодрящий аромат кофе и свежих булочек. Воздержавшись от дальнейших пререканий, она прошла в кают-компанию, где стояли стол и шесть стульев. Скатерть сияла белизной, солнце блестело на серебряных приборах. Жаркое, картошка, яйца, куски сочной дыни, яркие апельсины – Тори была так голодна, что не знала, с чего начать. Перепалка с Кинкейдом разбудила в ней зверский аппетит. Если бы только аппетит!
– У меня есть идея насчет того, чем мы можем заняться после завтрака. – Спенс галантно придвинул ей стул.
– Да?
– Я расскажу, когда мы поедим и вы откроете мой подарок.
Глава 13
Коробка стояла на столике, и Тори развязывала серебряные ленты, тщетно делая вид, что не сгорает от любопытства. Она торопливо шуршала серебряной бумагой, словно любопытная девочка, открывающая рождественский подарок. Наконец из-под бумаги показалось розовое дерево. То ли шкатулка, то ли ларец – впереди он закрывался на золотой крючок. Она открыла ларец, откинула крышку – и перед ней оказалась шахматная доска, клетки которой были выложены черным деревом и перламутром.
– Шахматы! – потрясенно выдохнула Тори.
– Куинтон рассказал мне, что вы любите шахматы. – Спенс открыл небольшие ящички по бокам доски, в которых покоились фигуры: выложенные черным бархатом ложа для фарфорового великолепия. – Я надеялся, что вам понравится. – Он опустился рядом с ней на диван.
– Они прекрасны, – восхищенно прошептала она.
Тори взяла в руки белую королеву. Золотой венец украшал светлые локоны. Изящная ручка чуть приподнимала край юбки, и можно было даже разглядеть хрустальную туфельку.
– Узнаете? – спросил Спенс. Он сидел так близко, что Тори чувствовала тепло его тела и дыхание на своей щеке.
– Это Золушка. – Она не могла оторвать глаз от прелестной игрушки.
– А черная королева – Белоснежка.
– Никогда не видела ничего подобного! – с восторгом произнесла Тори.
Она опустила Золушку на черный бархат рядом со светловолосым красавцем королем и взяла черного ферзя. На его темных волосах была простая корона в виде венка из белых и голубых цветов. Зато шею фигурки украшало самое настоящее ожерелье из золота с бриллиантами. Тори сразу поняла, что камни настоящие – только подлинный бриллиант мог так играть на солнце.
– Это очень дорогая вещь, – удивилась она. – Я не могу принять…
– Теперь все изменилось, Тори, – мягко прервал ее Спенс. – Мы женаты, ты не забыла?
Она промолчала.
– Куинтон сказал, что ты весьма неплохо играешь. Но чтобы побить меня, придется постараться. – Он начал расставлять фигуры на доске.
– Похоже, вы очень уверены в себе.
– Давай посмотрим, удастся ли тебе загнать меня в угол.
– Что ж, посмотрим. – Тори с готовностью приняла вызов. Отомстить ему – за то, что он так красив, за то, что она горит желанием, за то, что он не горит так же! Хотя бы в шахматном бою – но отомстить!
– Твой ход, – улыбнулся Спенс, устраиваясь напротив.
Через некоторое время, двинув вперед фигуру, Тори спросила:
– Скажите, почему вы назвали меня Дикой Розой?
– Что?
– Ну, в записке, которую вы прислали, когда я болела, вы назвали меня Дикой Розой. Почему?
– Ты на нее похожа. – Улыбаясь, он сделал ответный ход.
– Но чем же?
– Может быть, когда-нибудь я и объясню… но не теперь.
Краска разлилась по ее щекам. Избегая его взгляда, она уставилась на доску, Но почему-то ей было очень трудно сосредоточиться на игре. Это не замедлило привести к печальному финалу – армия ее попала в плен к противнику, и вот уже королева в осаде. Тори закусила губу. Она проиграла.
– Похоже, вы выиграли, – неохотно признала она.
– В этот раз. – Спенс улыбался. – Но мне может не повезти в следующий.
Тори удалось сосредоточиться, и вторая игра закончилась ее победой через два часа после ленча.
– Неплохо, очень неплохо. Ты достойный противник, – заметил Спенс. И как бы невзначай добавил: – Может, нам поставить что-нибудь на кон?
– Что, например? – Она протянула ему слона, и ладонь Спенса сомкнулась на ее руке.
– Если я выиграю, ты кое-что сделаешь.
– Что? – У Тори вдруг пересохло в горле.
– Я хочу увидеть мою Принцессу во всей красе. Нагой и прекрасной, такой, какой ее сотворил Господь.
– Чтобы я демонстрировала себя, как рабыня на рынке? – Она выдернула руку.
– Я хочу увидеть, правда ли моя жена так прекрасна, как я себе вообразил.
– Почему бы вам просто не сорвать с меня одежду и не удовлетворить свое любопытство?
– Не мой стиль, – усмехнулся он.
Конечно, заставить ее раздеться гораздо интереснее, а для нее – унизительно, с горечью подумала она.
– А если я выиграю? – спросила Тори.
– Что бы ты хотела?
Тори сидела молча, крутила кольцо на пальце и думала. Что бы она хотела? Ну, если не считать множества неподобающих вещей, которые она все равно не решится назвать вслух?
– Вы перестанете звать меня Принцессой.
– Идет.
Тори принялась расставлять свои фигуры. Руки ее слегка дрожали. Она должна выиграть. Кинкейд закатал рукава, расстегнул пару пуговиц на рубашке и поудобнее устроился на стуле. Тори поймала себя на том, что беззастенчиво разглядывает его загорелые руки и завитки волос на груди, покраснела и постаралась сосредоточиться. Им пришлось сделать краткий перерыв на обед, но потом соперники сразу же вернулись к игре. Солнце садилось, и армия Спенса шла в наступление.
– Вечер обещает быть чудесным, – сказал Кинкейд, выглядывая в иллюминатор. – Не хочешь выйти на палубу и посмотреть на звезды?
– В таком виде?
– Все очень пристойно.
Да, пока, с отчаянием подумала Тори. Но если она не сумеет сейчас защитить свою королеву…
– Нет, спасибо. – Может, он не заметит, что ее слон уязвим?
Слон был повержен.
– А ты знаешь, что, когда ты обдумываешь следующий ход, у тебя между бровей появляется морщинка?
– Мистер Кинкейд, я просто пытаюсь сосредоточиться. – Тори с негодованием оторвала взгляд от доски.
– Я знаю. – Он засмеялся. – Вижу морщинку. Невозможный человек!
И его слон упорно проникал сквозь ее защиту, пробираясь к ферзю.
Тори мучительно перебирала варианты. Если она передвинет короля…
Спенс встал и потянулся. Рубашка едва не лопалась под напором мышц.
– Ты уверена, что не хочешь совершить прогулку по палубе?
– Мистер Кинкейд!
– Прошу прощения.
Она наконец передвинула фигуру, и Спенс вернулся к столу. Через пять ходов он загнал ее ферзя в угол, а еще через три все было кончено.
– Похоже, вы выиграли, – буркнула Тори.
– Похоже на то. – Спенс откинулся на стуле и спокойно встретил ее взгляд.
Пришло время платить. Тори чувствовала себя ужасно. Ни один мужчина, ни разу не видел ее нагой. Даже доктор Уоллес. Что Спенс о ней подумает?
– Где вы научились так играть в шахматы?
– Отец научил меня, едва мне минуло шесть лет. А в колледже я имел возможность потренироваться с настоящими мастерами.
Тори крутила кольцо. Ладони ее вспотели. Что он подумает? Она знала, что слишком худа, чтобы считаться красивой. Ей всегда недоставало пышности форм.
– Ты тянешь время.
Она боялась шевельнуться.
– Надеюсь, ты не из тех, кто легко берет назад данное слово?
Ее отец всегда повторял, что честный человек должен платить свои долги. Значит, честная женщина тоже должна… Тори поднялась. Колени ее дрожали. Что он подумает? Пуговицы поддавались с трудом. Какое ей дело, что он подумает! Но если только он засмеется… Господи, хоть бы он не засмеялся!
Спенс молча наблюдал за ней. Увидев, что она с трудом справляется с пуговицами сорочки, потому что руки ее дрожат, он хмуро заметил:
– Ты выглядишь как Жанна д'Арк, которую ведут на костер.
Подбородок ее немедленно взлетел вверх. Гордость – великая сила. Уже не колеблясь, она расстегнула все пуговицы и сняла рубашку. Остался только импровизированный черный наряд. Шелк мягко облегал ее фигуру – округлости грудей, изящные бедра.
– Очень стильно, – заметил Спенс, представив, как его руки касаются шелка, повторяя изгибы скрытого под ним тела…
– Вам нравится черный шелк? – Она бросила на пол пояс-галстук.
– Мне нравишься ты в черном шелке.
Тори размотала простыню, и Кинкейд затаил дыхание. Сейчас она упадет. Но вдруг Тори застыла, словно ледяная статуя, прижимая к груди мягкую ткань. Встретившись с огромными испуганными глазами, Спенс все понял. Больше всего на свете ей хотелось сейчас убежать и спрятаться. Но нельзя же прятаться вечно! – Принцесса!
Тихонько пробормотав что-то, она сорвала простыню и бросила ее на пол. Спенс замер. Она оказалась даже прекраснее, чем он ожидал. Нежная, словно тончайший фарфор, кожа… Небольшие полушария грудей поднимались и опадали от учащенного дыхания. Соски торчали вперед. Под его взглядом они напряглись и потемнели. Тело Спенса заныло. Как он жаждал почувствовать тяжесть этих совершенных грудей, ласкать языком бутоны сосков, заставить ее стонать от наслаждения… Взгляд его скользнул ниже – тонкая талия, плоский живот – и две плотно сомкнутые ладошки. Все еще прячется. Какие красивые ноги. Он представил, как она охватывает ими его талию, поднимает бедра, и сморщился от боли – настолько сильной и быстрой оказалась эрекция. Тори нагнулась за простыней, и у Спенса вырвалось:
– Подожди!
– Разве вы видели недостаточно, мистер Кинкейд?
– Ты очень красивая женщина, и я не могу насмотреться так быстро… – Неужели она не слышит, что даже голос его охрип от желания?
– Я думала, что рассчиталась за проигрыш. – Тори решительно завернулась в шелк. – Жаль, что на яхте нет женщин привычного вам сорта. Думаю, они обеспечили бы вас развлечениями, к которым вы привыкли.
Спенс смотрел на девушку, которая стояла перед ним, гордо расправив плечи и подняв голову. О, как он жаждал обнять ее! Но еще не время – она его оттолкнет. Бедняжка так запуталась, надо помочь ей освободиться от той чуши, которой ее напичкала мать.
– Тебе не нужно стыдиться своего тела, – вздохнул он.
– Я не стыжусь. – Тори поплотнее завернулась в шелк, – Если позволить вам вести себя в том же духе, я превращусь в распутную женщину.
– Если ты позволишь мне вести себя в том же духе, то я научу тебя не бояться чувствовать себя красивой женщиной.
– Благодарю покорно, мистер Кинкейд, я вовсе не боюсь быть женщиной, просто я не принадлежу к тому типу женщин, который вас привлекает.
– А что привлекало Чарлза Ратледжа? – Спенс намеренно нанес ей удар.
Тори закусила губу, и Кинкейд увидел, что она с трудом сдерживается.
– Что вы знаете о Чарлзе Ратледже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Уверен, на каждом бутоне, который ты швыряла в море, был мой портрет.
– Вы очень проницательны, мистер Кинкейд.
– Да что ты! Просто некоторые книги так легко прочесть.
– Ах вот как! Значит, вы уверены, что можете читать меня, как открытую книгу?
– Иногда. – Он водрузил кувшин на столик. – А иногда ты бываешь очень, очень загадочной.
Никогда прежде Тори не приходило в голову, что кто-то может находить ее загадочной, но звучало это заманчиво и… приятно.
– Как же так, вы ведь у нас эксперт по женской части, – язвительно заметила она.
– Любой мужчина, который объявит себя таковым, должен быть заклеймен как лжец.
«Сколько же у него было возлюбленных?» – мучительно размышляла Тори. С таким телом, лицом, улыбкой, обладая таким неотразимым шармом, наверняка он соблазнил сотни, а может, и тысячи женщин… Неужели ни одна не затронула его сердце?
Пока она так терзала себя, Спенс вылил из тазика грязную воду, приготовил чистое полотенце и торжественно провозгласил:
– Ванна готова, миледи!
Но при этом несносный человек не сделал ни шага в сторону двери.
– Я ясно дала понять, что хочу мыться в одиночестве.
– Помню-помню. – Он уселся в ближайшее кресло и, удобно устроившись, вытянул ноги. – Но я решил иначе.
– Я не буду заниматься этим в вашем присутствии!
– Знаете, я слышал, что некоторые женщины даже во время омовения не снимают одежду. – Он смотрел на нес по-детски невинным взглядом. – Мне всегда хотелось узнать, неужели это правда?
Тори молча смотрела на него, сжав рукой ворот рубашки. В ушах ее звучал голос матери: «Настоящая леди никогда не показывается голой, даже перед самой собой».
По правде говоря, Тори считала, что глупо мыться, прикрывшись полотенцами или сорочкой… Но сейчас она не доставит удовольствия этому негодяю. Вот, пожалуйста, он сидит и ухмыляется, словно в дешевом балагане!
– Я уверен, вы сумеете вымыться, не позволив мне увидеть даже кусочка кожи. А может, Принцесса все же надумает удовлетворить любопытство своего несчастного мужа?
– Нет! – Она вздернула подбородок.
– И что бы сделал настоящий варвар, столкнись он со столь откровенным неповиновением? Может, он искупал бы вас собственноручно?
– Вы не посмеете! – Голос Тори дрожал от негодования, но дрожь, охватившая тело, была вызвана вовсе не страхом. Предательское тело!
– А вы не будьте так уверены. – Глаза его блестели. – Ну так как?
Негромко выругавшись повторив любимое выражение отца, Тори бросила простыню на кровать.
– Мне послышалось, или вы в самом деле это сказали? – изумился Спенс.
Не удостоив его ответом, Тори подошла к туалетному столику.
Расстегнув несколько пуговок, она вытащила руки из рукавов и, пользуясь отверстием для того, чтобы просунуть мыло и полотенце в импровизированную палатку, вымылась-таки под прикрытием своей рубашки.
– Удовлетворены? – Она вновь сунула руки в рукава.
– Браво, Принцесса! – Спенс зааплодировал. – Вам удалось проделать это и не дать мне полюбоваться и дюймом вашего прелестного тела.
– Я рада, что развлекла вас, мистер Кинкейд.
– Развлечение еще и не начиналось, – многозначительно протянул Спенс, перестав усмехаться. Под его взглядом Тори задрожала. Горячая кровь прилила к щекам. Ей показалось, что ткань вот-вот соскользнет с плеч, оставив ее беззащитной и обнаженной перед его горящим взором.
– Что же вас останавливает? – тихо спросила она.
– Лед, Видите ли, я жду оттепели.
Тори с ужасом вспомнила, что Чарлз назвал ее фригидной. Она холодная! Что, если она не сможет удовлетворить этого мужчину?
– И вы уверены, что оттепель наступит?
– Я не теряю надежды.
Это был важный этап в разговоре, и они даже не ссорились, и кто знает, что могло бы быть сказано еще, но желудок Тори выбрал именно этот момент, чтобы напомнить, что хозяйка в последний раз ела очень давно. Она прижала ладони к животу, стараясь заглушить голодное урчание, и смущенно взглянула на Спенса. Тот засмеялся и вскочил на ноги:
– Кажется, пора завтракать.
Он вышел, а Тори осталась стоять посреди каюты, снова мучаясь от мысли, что Спенс не находит ее привлекательной. Для него она всего лишь Принцесса Ледышка. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, она сбросила рубашку и схватила с кровати шелковую черную простыню. Вздрагивая от прикосновения прохладной ткани к обнаженной коже, Тори соорудила себе подобие хитона. Она нашла в шкафу белый шелковый галстук и сделала из него пояс. Потом распустила и расчесала волосы. Глядя в зеркало, она подумала, что, завернутая в черный шелк, с распущенными волосами, она выглядит как женщина, которая приготовилась соблазнить мужчину.
Когда Кинкейд вернулся, волосы ее были аккуратно уложены, а поверх импровизированного наряда была надета белая мужская рубашка, тщательно застегнутая на все пуговицы.
С интересом оглядев ее с ног до головы, Спенс хмыкнул:
– Вы прекрасно выглядите.
– Если бы вы дали мне время, чтобы собрать вещи…
– То вы бы с ног до головы завернулись в бесчисленное количество одежек, как и подобает настоящей леди. – Он усмехнулся и распахнул дверь. – Завтрак подан.
Тори почувствовала бодрящий аромат кофе и свежих булочек. Воздержавшись от дальнейших пререканий, она прошла в кают-компанию, где стояли стол и шесть стульев. Скатерть сияла белизной, солнце блестело на серебряных приборах. Жаркое, картошка, яйца, куски сочной дыни, яркие апельсины – Тори была так голодна, что не знала, с чего начать. Перепалка с Кинкейдом разбудила в ней зверский аппетит. Если бы только аппетит!
– У меня есть идея насчет того, чем мы можем заняться после завтрака. – Спенс галантно придвинул ей стул.
– Да?
– Я расскажу, когда мы поедим и вы откроете мой подарок.
Глава 13
Коробка стояла на столике, и Тори развязывала серебряные ленты, тщетно делая вид, что не сгорает от любопытства. Она торопливо шуршала серебряной бумагой, словно любопытная девочка, открывающая рождественский подарок. Наконец из-под бумаги показалось розовое дерево. То ли шкатулка, то ли ларец – впереди он закрывался на золотой крючок. Она открыла ларец, откинула крышку – и перед ней оказалась шахматная доска, клетки которой были выложены черным деревом и перламутром.
– Шахматы! – потрясенно выдохнула Тори.
– Куинтон рассказал мне, что вы любите шахматы. – Спенс открыл небольшие ящички по бокам доски, в которых покоились фигуры: выложенные черным бархатом ложа для фарфорового великолепия. – Я надеялся, что вам понравится. – Он опустился рядом с ней на диван.
– Они прекрасны, – восхищенно прошептала она.
Тори взяла в руки белую королеву. Золотой венец украшал светлые локоны. Изящная ручка чуть приподнимала край юбки, и можно было даже разглядеть хрустальную туфельку.
– Узнаете? – спросил Спенс. Он сидел так близко, что Тори чувствовала тепло его тела и дыхание на своей щеке.
– Это Золушка. – Она не могла оторвать глаз от прелестной игрушки.
– А черная королева – Белоснежка.
– Никогда не видела ничего подобного! – с восторгом произнесла Тори.
Она опустила Золушку на черный бархат рядом со светловолосым красавцем королем и взяла черного ферзя. На его темных волосах была простая корона в виде венка из белых и голубых цветов. Зато шею фигурки украшало самое настоящее ожерелье из золота с бриллиантами. Тори сразу поняла, что камни настоящие – только подлинный бриллиант мог так играть на солнце.
– Это очень дорогая вещь, – удивилась она. – Я не могу принять…
– Теперь все изменилось, Тори, – мягко прервал ее Спенс. – Мы женаты, ты не забыла?
Она промолчала.
– Куинтон сказал, что ты весьма неплохо играешь. Но чтобы побить меня, придется постараться. – Он начал расставлять фигуры на доске.
– Похоже, вы очень уверены в себе.
– Давай посмотрим, удастся ли тебе загнать меня в угол.
– Что ж, посмотрим. – Тори с готовностью приняла вызов. Отомстить ему – за то, что он так красив, за то, что она горит желанием, за то, что он не горит так же! Хотя бы в шахматном бою – но отомстить!
– Твой ход, – улыбнулся Спенс, устраиваясь напротив.
Через некоторое время, двинув вперед фигуру, Тори спросила:
– Скажите, почему вы назвали меня Дикой Розой?
– Что?
– Ну, в записке, которую вы прислали, когда я болела, вы назвали меня Дикой Розой. Почему?
– Ты на нее похожа. – Улыбаясь, он сделал ответный ход.
– Но чем же?
– Может быть, когда-нибудь я и объясню… но не теперь.
Краска разлилась по ее щекам. Избегая его взгляда, она уставилась на доску, Но почему-то ей было очень трудно сосредоточиться на игре. Это не замедлило привести к печальному финалу – армия ее попала в плен к противнику, и вот уже королева в осаде. Тори закусила губу. Она проиграла.
– Похоже, вы выиграли, – неохотно признала она.
– В этот раз. – Спенс улыбался. – Но мне может не повезти в следующий.
Тори удалось сосредоточиться, и вторая игра закончилась ее победой через два часа после ленча.
– Неплохо, очень неплохо. Ты достойный противник, – заметил Спенс. И как бы невзначай добавил: – Может, нам поставить что-нибудь на кон?
– Что, например? – Она протянула ему слона, и ладонь Спенса сомкнулась на ее руке.
– Если я выиграю, ты кое-что сделаешь.
– Что? – У Тори вдруг пересохло в горле.
– Я хочу увидеть мою Принцессу во всей красе. Нагой и прекрасной, такой, какой ее сотворил Господь.
– Чтобы я демонстрировала себя, как рабыня на рынке? – Она выдернула руку.
– Я хочу увидеть, правда ли моя жена так прекрасна, как я себе вообразил.
– Почему бы вам просто не сорвать с меня одежду и не удовлетворить свое любопытство?
– Не мой стиль, – усмехнулся он.
Конечно, заставить ее раздеться гораздо интереснее, а для нее – унизительно, с горечью подумала она.
– А если я выиграю? – спросила Тори.
– Что бы ты хотела?
Тори сидела молча, крутила кольцо на пальце и думала. Что бы она хотела? Ну, если не считать множества неподобающих вещей, которые она все равно не решится назвать вслух?
– Вы перестанете звать меня Принцессой.
– Идет.
Тори принялась расставлять свои фигуры. Руки ее слегка дрожали. Она должна выиграть. Кинкейд закатал рукава, расстегнул пару пуговиц на рубашке и поудобнее устроился на стуле. Тори поймала себя на том, что беззастенчиво разглядывает его загорелые руки и завитки волос на груди, покраснела и постаралась сосредоточиться. Им пришлось сделать краткий перерыв на обед, но потом соперники сразу же вернулись к игре. Солнце садилось, и армия Спенса шла в наступление.
– Вечер обещает быть чудесным, – сказал Кинкейд, выглядывая в иллюминатор. – Не хочешь выйти на палубу и посмотреть на звезды?
– В таком виде?
– Все очень пристойно.
Да, пока, с отчаянием подумала Тори. Но если она не сумеет сейчас защитить свою королеву…
– Нет, спасибо. – Может, он не заметит, что ее слон уязвим?
Слон был повержен.
– А ты знаешь, что, когда ты обдумываешь следующий ход, у тебя между бровей появляется морщинка?
– Мистер Кинкейд, я просто пытаюсь сосредоточиться. – Тори с негодованием оторвала взгляд от доски.
– Я знаю. – Он засмеялся. – Вижу морщинку. Невозможный человек!
И его слон упорно проникал сквозь ее защиту, пробираясь к ферзю.
Тори мучительно перебирала варианты. Если она передвинет короля…
Спенс встал и потянулся. Рубашка едва не лопалась под напором мышц.
– Ты уверена, что не хочешь совершить прогулку по палубе?
– Мистер Кинкейд!
– Прошу прощения.
Она наконец передвинула фигуру, и Спенс вернулся к столу. Через пять ходов он загнал ее ферзя в угол, а еще через три все было кончено.
– Похоже, вы выиграли, – буркнула Тори.
– Похоже на то. – Спенс откинулся на стуле и спокойно встретил ее взгляд.
Пришло время платить. Тори чувствовала себя ужасно. Ни один мужчина, ни разу не видел ее нагой. Даже доктор Уоллес. Что Спенс о ней подумает?
– Где вы научились так играть в шахматы?
– Отец научил меня, едва мне минуло шесть лет. А в колледже я имел возможность потренироваться с настоящими мастерами.
Тори крутила кольцо. Ладони ее вспотели. Что он подумает? Она знала, что слишком худа, чтобы считаться красивой. Ей всегда недоставало пышности форм.
– Ты тянешь время.
Она боялась шевельнуться.
– Надеюсь, ты не из тех, кто легко берет назад данное слово?
Ее отец всегда повторял, что честный человек должен платить свои долги. Значит, честная женщина тоже должна… Тори поднялась. Колени ее дрожали. Что он подумает? Пуговицы поддавались с трудом. Какое ей дело, что он подумает! Но если только он засмеется… Господи, хоть бы он не засмеялся!
Спенс молча наблюдал за ней. Увидев, что она с трудом справляется с пуговицами сорочки, потому что руки ее дрожат, он хмуро заметил:
– Ты выглядишь как Жанна д'Арк, которую ведут на костер.
Подбородок ее немедленно взлетел вверх. Гордость – великая сила. Уже не колеблясь, она расстегнула все пуговицы и сняла рубашку. Остался только импровизированный черный наряд. Шелк мягко облегал ее фигуру – округлости грудей, изящные бедра.
– Очень стильно, – заметил Спенс, представив, как его руки касаются шелка, повторяя изгибы скрытого под ним тела…
– Вам нравится черный шелк? – Она бросила на пол пояс-галстук.
– Мне нравишься ты в черном шелке.
Тори размотала простыню, и Кинкейд затаил дыхание. Сейчас она упадет. Но вдруг Тори застыла, словно ледяная статуя, прижимая к груди мягкую ткань. Встретившись с огромными испуганными глазами, Спенс все понял. Больше всего на свете ей хотелось сейчас убежать и спрятаться. Но нельзя же прятаться вечно! – Принцесса!
Тихонько пробормотав что-то, она сорвала простыню и бросила ее на пол. Спенс замер. Она оказалась даже прекраснее, чем он ожидал. Нежная, словно тончайший фарфор, кожа… Небольшие полушария грудей поднимались и опадали от учащенного дыхания. Соски торчали вперед. Под его взглядом они напряглись и потемнели. Тело Спенса заныло. Как он жаждал почувствовать тяжесть этих совершенных грудей, ласкать языком бутоны сосков, заставить ее стонать от наслаждения… Взгляд его скользнул ниже – тонкая талия, плоский живот – и две плотно сомкнутые ладошки. Все еще прячется. Какие красивые ноги. Он представил, как она охватывает ими его талию, поднимает бедра, и сморщился от боли – настолько сильной и быстрой оказалась эрекция. Тори нагнулась за простыней, и у Спенса вырвалось:
– Подожди!
– Разве вы видели недостаточно, мистер Кинкейд?
– Ты очень красивая женщина, и я не могу насмотреться так быстро… – Неужели она не слышит, что даже голос его охрип от желания?
– Я думала, что рассчиталась за проигрыш. – Тори решительно завернулась в шелк. – Жаль, что на яхте нет женщин привычного вам сорта. Думаю, они обеспечили бы вас развлечениями, к которым вы привыкли.
Спенс смотрел на девушку, которая стояла перед ним, гордо расправив плечи и подняв голову. О, как он жаждал обнять ее! Но еще не время – она его оттолкнет. Бедняжка так запуталась, надо помочь ей освободиться от той чуши, которой ее напичкала мать.
– Тебе не нужно стыдиться своего тела, – вздохнул он.
– Я не стыжусь. – Тори поплотнее завернулась в шелк, – Если позволить вам вести себя в том же духе, я превращусь в распутную женщину.
– Если ты позволишь мне вести себя в том же духе, то я научу тебя не бояться чувствовать себя красивой женщиной.
– Благодарю покорно, мистер Кинкейд, я вовсе не боюсь быть женщиной, просто я не принадлежу к тому типу женщин, который вас привлекает.
– А что привлекало Чарлза Ратледжа? – Спенс намеренно нанес ей удар.
Тори закусила губу, и Кинкейд увидел, что она с трудом сдерживается.
– Что вы знаете о Чарлзе Ратледже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32