А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Правда, тратить их мне нравится, не стану скрывать.
Она с улыбкой кивнула в сторону пакетов из универмага «Лорд и Тейлор», оставленных на канапе у дверей.
– Ну, как бы то ни было, мне жаль, что вам не заплатили. То есть… – Сара вдруг озабоченно нахмурилась, – тебя лично это не затронуло, правда, Алекс? Я хочу сказать, ведь тебе-то платят по-прежнему?
– О да, можешь не сомневаться, – с невеселой усмешкой заверил ее Алекс.
– Ну, значит, все в порядке.
И на этом ее интерес к финансовому положению Бена, по-видимому, иссяк. Алекс не знал, что еще придумать. Стало ясно, что ему пора уходить. Стоять в чужой прихожей и молчать, когда хочется высказать так много, но нельзя сказать ничего… глупейшее положение! Он чувствовал себя разочарованным и обиженным. Да, единственный достойный выход – попрощаться и оставить ее в покое. Ей, наверное, тоже не терпится его выпроводить, но она слишком хорошо воспитана и не может на это намекнуть.
– Как ты поживаешь? – спросил он, стараясь выиграть время. – Выглядишь ты хорошо.
Она не стала возражать, но на ее лице ясно отразилось недоверие.
– Не просто хорошо, – упрямо продолжал Алекс. – Ты прекрасна.
Сара только покачала головой.
– Алекс.
Он понял, что она не кокетничает и не скромничает: она действительно ему не поверила! Он бы пожертвовал всем на свете, чтобы ему дали возможность ее убедить.
– Бен когда-нибудь говорит тебе такие слова, Сара?
Она коротко и горько рассмеялась. Алекс получил исчерпывающий ответ на свой вопрос.
– Давно ты вернулся в город? – Да, она тоже умела тянуть время.
– Неделю назад. Но через день или два мне придется уехать.
– Правда? Но ведь не в Ньюпорт, я полагаю, раз строительство дома приостановлено.
– Нет, я собираюсь в Калифорнию.
– В Калифорнию? Это из-за твоего деда?
– Да, он умер. Наконец-то.
Сара машинально взяла его руку в свои и крепко сжала.
– Поверь, мне очень жаль. Ты говорил, что он болен…
– Я также говорил тебе, что не надо меня жалеть.
Она поглядела на него с любопытством.
– Да, верно, говорил. А его пожалеть можно?
– Бога ради. Я и сам стал к нему лучше относиться, с тех пор как он отдал концы.
Его развязный тон ее не обманул.
– Хотела бы я знать, что он тебе сделал, – тихо сказала Сара.
– Может быть, когда-нибудь я тебе расскажу.
Сара опустила глаза. Ее внезапно пронзила острая тоска.
– Да, может быть, когда-нибудь.
Нет, он ей никогда не расскажет: у него случая не будет. Она не могла себе позволить близких, доверительных отношений с Алексом. Все, чего она от него хотела, было под запретом; все, что она сама могла бы ему дать, – тоже. За прошедшие годы самоотречение стало для нее не просто привычным делом, а прямо-таки образом жизни, но никогда раньше ее стойкость не подвергалась столь тяжкому испытанию. Это было невыносимо.
– Сара…
Он прижал ее стиснутые руки к своей груди. Ее печаль привела его в отчаяние.
– О! Извините.
Сара отдернула руки и поспешно отступила назад, подальше от него. У подножия лестницы, застыв неподвижно, как статуя, прямо посредине между изрыгающими огонь змеиными глотками, стояла Наташа. Что выражает загадочный взгляд ее непроницаемо черных цыганских глаз, понять было невозможно.
– Мистер Макуэйд, не так ли? Как это мило. Рада видеть вас снова.
Алексу хотелось дать легкомысленный, любезный, ни к чему не обязывающий ответ, чтобы хоть как-то разрядить обстановку мучительного замешательства, но никак не мог вспомнить иностранную фамилию этой чертовой девки и ограничился тем, что отвесил ей поклон, что-то невнятно бормоча себе под нос. Она с медлительной важностью наклонила голову в ответ и неторопливо удалилась по скудно освещенному коридору в гостиную.
Сара тотчас же повернулась к нему спиной и отошла в другой конец холла. В зеркале у нее над головой Алекс увидел отражение ее лица, ставшего смертельно бледным. Он подошел к ней, но прикоснуться не посмел: именно прикосновение привело к только что разразившейся катастрофе.
– Сара? Сара, прости меня, это я во всем виноват. Что все это значит? Что теперь будет?
Она резко повернулась. Пятна краски выступили на ее бледных щеках подобно следам от пощечин.
– Я не знаю! Ведь ничего же не было! О Алекс, ради всего святого, уходи.
Он покорно повернулся, собираясь уходить, но Сара схватила его за руку.
– Прости, я сама не знаю, что говорю!
– Что теперь будет? – повторил Алекс. – Она ведь ничего не скажет, верно? Она… не расскажет Бену?
– Нет… нет. Да и что она могла бы сказать? Рассказывать нечего.
– С тобой ничего не случится?
– Нет, конечно.
Алекс скрипнул зубами в бессильной злости.
– Я могу отложить свою поездку. Мне вовсе не обязательно…
– Не говори глупости. Разумеется, ты должен ехать! – Привычная маска самообладания опустилась на лицо Сары с такой легкостью, что Алексу захотелось встряхнуть ее хорошенько.
– Позволь мне тебе написать.
– Нет.
– Сара…
– Нет, и мы больше не сможем увидеться. А теперь тебе лучше уйти. Алекс, неужели ты не понимаешь?
– Сара, это не…
– Прошу тебя, если я хоть чуточку тебе дорога…
– Ну хорошо.
Все равно говорить больше было не о чем. Алекс открыл дверь, но, обернувшись, увидел, что маска соскользнула: на один мимолетный миг во взгляде Сары ему открылась вся ее отчаянная и безнадежная нежность. На этот раз (такого с ним раньше не бывало) он сказал именно то, что думал, и притом в тот самый момент, когда мысль пришла ему в голову:
– Я люблю тебя.
Глаза Сары потемнели от горя. Его правдивые слова, выражавшие самое искреннее чувство, в мгновение ока превратились в оружие, разящее в самое сердце. Алекс понял, что, сам того не желая, нанес ей сокрушительный удар. Он не мог этого вынести и закрыл за собой дверь, чтобы не видеть ее помертвевшего лица.
Сара еще долго стояла в холле, бессмысленно уставившись на разводы древесных волокон на резной дубовой двери и прислушиваясь к тихому шипению газовых горелок. Наконец она повернулась кругом с мыслью, что надо бы подняться наверх, но ноги у нее подкосились, и она опустилась на канапе рядом со своими покупками. Благословенный обморок продолжался недолго – вскоре Сара ощутила, как жгучие слезы наворачиваются ей на глаза, и вслепую нашарила платок.
«Разбитое сердце» – вот как это называется. Она чувствовала себя разбитой. Разорванной пополам. Алекс вскрыл все затянувшиеся рубцами старые раны, о которых она не вспоминала годами. Теперь они начали кровоточить. Ну почему, почему он не хочет оставить ее в покое?
Нельзя оставаться здесь, где любой из слуг, проходящих мимо, может ее увидеть. Ей надо встать, сделать вид, что ничего не случилось. Больше всего Сара хотела укрыться в собственной комнате и побыть в одиночестве, но ей необходимо было показаться на людях прямо сейчас, чего бы это ни стоило.
Она поднялась и подошла к зеркалу. И тихонько ахнула, увидев свое отражение. От ужаса у нее вспотели ладони. Как она сможет это объяснить? Может, все-таки лучше спрятаться, подняться наверх и заползти в свою нору? Нет. Более сильный инстинкт подсказывал ей, что надо показаться на глаза Бену именно сейчас, не откладывая.
Сара опять пустила в ход насквозь промокший носовой платок. Румяна ей не нужны – щеки и без того горят. Она сделала несколько глубоких вздохов, расправила плечи и попыталась придать лицу спокойное выражение. Это могло сработать. Должно было сработать.
Нервы у нее были натянуты до предела. На полпути к гостиной до нее донеслись голоса, но они смолкли, как только Сара остановилась в дверях. Таша сидела на обитом алой парчой диване с шитьем на коленях. В десяти шагах от нее Бен стоял возле столика со спиртным, смешивая коктейль. Сара перевела взгляд с Таши на мужа и обратно, стараясь оценить обстановку, но по их лицам ни о чем нельзя было догадаться, а царившее между ними молчание показалось ей вполне мирным.
Она часто заставала их вдвоем в этой комнате по вечерам. Ничего удивительного: «алая гостиная» считалась в доме Кокрейнов местом семейных сборищ, хотя их посиделки вряд ли можно было назвать семейным сборищем. «Да и семьей, – подумала Сара с циничной усмешкой, – нас с Беном можно было назвать разве что с большой натяжкой». Бену импонировала кричащая тяжеловесная роскошь «алой гостиной». Здесь он желал спокойной ночи Майклу, когда миссис Драм приводила мальчика вниз в восемь вечера, прелестного и трогательного до слез в пижамке и в тапочках. Здесь Таша занималась шитьем. Здесь Сара через силу разыгрывала из себя хозяйку дома, хотя с гораздо большей охотой предпочла бы укрыться в своем маленьком кабинетике на другом конце коридора, чтобы почитать книгу, написать письмо или предаться своим мыслям.
Бен допил только что смешанную порцию виски с содовой и налил себе по новой. Саре тоже хотелось выпить, но, если бы она попросила его налить себе стаканчик и Бен подошел бы достаточно близко, чтобы передать ей выпивку, он прочел бы слишком многое на ее заплаканном лице. Таша подняла голову и улыбнулась ей… какой-то странной улыбкой, как показалось Саре. А может, просто воображение разыгралось?
Она попыталась разгадать, что означает таинственное молчание Наташи, прилежно склонившейся над вышиванием, но это было невозможно. Тогда Сара решительно заняла место на диване рядом с ней и спросила:
– Над чем ты работаешь, Таша? Какой прелестный шелк!
Наташа подняла голову. Какая нелепость – пытаться увидеть нечто зловещее в бездонной глубине этих неподвижных агатово-черных глаз!
– Шаль для вас. Вам нравится?
– Очень красиво. Спасибо.
– Пожалуйста, Сара.
И опять фамильярность этого обращения покоробила Сару. Едва удержавшись, чтобы не поморщиться, она бросила взгляд на Бена. Он наблюдал за ними обеими над кромкой своего стакана, «Третьего стакана», – машинально отметила Сара. Затем он подошел ближе и опустился в кресло напротив дивана – развалился, полулежа на спине, почти в непристойной позе, широко раздвинув колени и поставив стакан на живот.
– Да кто он, черт побери, такой? – воскликнул Бен, злобно глядя на жену.
– Бен, тебе не кажется, что это…
– Кем он себя воображает, чертов сукин сын? Он что, считает, что я не могу заплатить? Да я могу купить его со всеми потрохами на ту мелочь, что у меня в кармане!
Сара провела пальцем по кружевной отделке на манжетах, мысленно спрашивая себя, как это ей до сих пор не удалось привыкнуть к его сквернословию. И как он мог до такой степени забыться, что заговорил о деньгах в присутствии Таши? Но она была до того раздражена, что не удержалась от соблазна огрызнуться в ответ:
– Так почему бы тебе не заплатить?
– Я ему заплачу, черт его дери, когда сочту нужным! «Проявление доброй воли» – скажите на милость!
Бен отпустил грязное ругательство, и Сара вздрогнула. Наташа между тем продолжала молча шить.
– Огден протащил его в нью-йоркский клуб…
– Что?
– Ты что, оглохла? Огден протащил Макуэйда в нью-йоркский клуб. Это уж ни в какие ворота не лезет!
Ах вот в чем дело! Теперь ей многое стало понятным. Шесть лет подряд Бен пытался найти достаточно влиятельного покровителя, который дал бы ему рекомендацию в самый престижный из мужских клубов в городе, а возможно, и во всей стране. А теперь туда приняли Алекса. Это была забавная новость: несмотря на все случившееся, Сара едва удержалась от улыбки. Ей пришлось закусить губу.
– А знаешь, как он проложил себе туда дорогу? Этот ублюдок спит с женой Огдена.
– Что за вздор! – возмутилась Сара, хотя прекрасно понимала, что ей бы следовало попридержать язык. – Зачем ты говоришь такие вещи?
– Потому что он готов спать с любой юбкой. О господи, что ты на меня вытаращилась? Все это знают. Между прочим, он предпочитает замужних.
– Ты говоришь глупости. Ты прекрасно знаешь, что это неправда.
«Замолчи!» – забил тревожный колокол у нее в мозгу. Но она вся дрожала от возмущения и не могла остановиться.
– Черта с два! Держу пари, он наставил рога всем партнерам в своей треклятой фирме.
Сара вскочила, хотя и удержалась от желания закричать на него. Но оставаться с ним в одной комнате она больше не могла. Пробормотав что-то насчет обеда, она попыталась миновать его кресло. Бен выбросил вперед руку и схватил ее за запястье.
– Пусти.
– Останься, мне надо тебе кое-что сказать.
Ей никак не удавалось разжать его пальцы и высвободить запястье. Стараясь сохранить на лице невозмутимое выражение, Сара проговорила нарочито спокойным голосом:
– Что ж, прекрасно. Таша, ты не могла бы оставить нас вдвоем на несколько минут?
– О, конечно.
Наташа аккуратно и очень медленно сложила рукоделие – так медленно, что Сара чуть не закричала. Бен едва не сломал ей запястье, и было ясно, что он не разожмет пальцы, пока они не останутся одни в гостиной.
– Увидимся за обедом, – проронила Наташа, окинув их томным взглядом черных, как обсидиан, глаз, и проплыла мимо кресла Бена в коридор.
Как только она ушла, Сара яростным рывком высвободила руку и отошла от него подальше.
– Ублюдок, – прошептала она. Несмотря на все ее отчаянные усилия, ей не удалось сдержать слезы боли и ярости, хлынувшие по щекам.
– Что ты хотел мне сказать? Говори быстрее. – Как всегда, вид ее слез оказал на Бена умиротворяющее воздействие. Он перебросил ногу на ногу и торжествующе улыбнулся.
– Я хочу, чтобы ты вернулась в Ньюпорт, и больше не желаю об этом спорить. Ты поедешь, и никаких разговоров.
Сара удивленно заморгала, потом в недоумении развела руками.
– Зачем? Какой мне смысл туда возвращаться? Тем более что строительство приостановлено…
О боже, об этом не следовало упоминать! Она невольно выдала Алекса. Но Бен, похоже, не заметил ее оплошности.
– Строительство возобновится, как только я вышлю им чек. Я пошлю его завтра утром.
– Но зачем? – повторила Сара. – Почему ты непременно хочешь спровадить меня туда?
Бен пытался избавиться от нее с того самого дня, как она вернулась в город. Сара проявила недюжинное упорство, отказываясь ему подчиниться. В качестве оправдания она напоминала мужу о болезни Майкла, хотя истинной причиной был, конечно, Алекс.
– Я вовсе не хочу тебя «спровадить», Сара, – ответил он с невозмутимым видом. – Я думаю о Майкле. Свежий воздух пойдет ему на пользу.
Это была такая нелепость, что Сара чуть не рассмеялась вслух.
– Да, наглости тебе не занимать. Через десять дней у Майкла начинаются занятия в школе, и тебе об этом известно. Все дело в женщине, верно? Хочешь иметь свободу, чтобы спокойно развлекаться со своей новой шлюхой?
Бен допил стакан, не глядя на нее.
– Не будь дурой.
– Неужели ты будешь отрицать? Зачем? О господи, Бен, неужели ты думаешь, что для меня это имеет значение?
Он поднялся на ноги и, тяжело ступая, направился к ней. «Да он пьян!» – внезапно догадалась Сара.
– Слушай, Сар-ра…
Она попятилась от него, пока не наткнулась спиной на столик с напитками.
– Не прикасайся ко мне, слышишь? Я не шучу: не подходи ко мне.
Протянув вперед мясистую руку, Бен провел пальцами по ее щеке.
– Да брось, Сар-ра, не ломайся. Хватит дуться. Боже, до чего же ты сладкая…
Воспаленные, в красных прожилках глаза заслезились в пьяном умилении.
– Прекрати!
– Ну давай улыбнись мне, Сар-ра. Разве я тебе совсем не нравлюсь? Поди сюда. Давай…
Сара оттолкнула его лапающую руку и метнулась в сторону.
– Не смей, – прошипела она, содрогаясь от отвращения.
Такое сентиментальное настроение – взамен обычной грубости – иногда накатывало на Бена по пьяной лавочке, правда, к счастью, довольно редко. Давным-давно, еще в самом начале своей супружеской жизни, Сара по неопытности приняла это слюнявое сюсюканье за выражение подлинного чувства. С тех пор она многому научилась и теперь ненавидела его приставания не меньше, чем привычную жестокость, возможно, даже больше. Уж лучше откровенные побои, чем это тошнотворное заигрывание.
Его рука сорвалась и упала. Рыча от злости, Бен покачнулся, налетел на столик с выпивкой, выругался и начал смешивать себе еще одну порцию.
– Ты едешь в Ньюпорт, – его голос опять стал угрожающим. – И не спорь, будет, как я сказал.
А ведь она может поехать, вдруг сообразила Сара, теперь, когда Алекса там не будет! Она могла даже поторговаться и притвориться, что делает мужу одолжение.
– Хорошо, – сказала она, повернувшись к нему лицом. – Если для тебя это так важно, я поеду. Но только при одном условии.
Бен залпом проглотил виски и уставился на нее слезящимися глазами.
– Майкл пойдет в школу здесь, в Нью-Йорке, Бен. И не будет больше никаких разговоров о том, чтобы его отослать – ни на этот год, ни когда-либо в будущем.
С бурно колотящимся сердцем она устремила на него взгляд, полный решимости, которой на деле отнюдь не ощущала.
– Ты согласен?
– Нет.
Кровь отхлынула от ее лица.
– Будь ты проклят! Я говорю серьезно, Бен, я не стану…
– Заткнись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38