Тут что-то не так, вы, наверное, ошиблись. Он никак не мог…
– Никакой ошибки нет, Анна. Это правда.
Его убежденность привела ее в ярость.
– Будьте вы прокляты! Вы видели его тело?
О'Данн молча кивнул. Анне сразу расхотелось спорить, силы покинули ее, сменившись блаженным забытьем. Она смутно сознавала, что Эйдин все еще сидит рядом с ней. Он настойчиво предлагал ей еду и питье, но одна только мысль об этом вызывала у Анны тошноту. Он в очередной раз поднес чашку к ее губам и что-то произнес своим строгим, «адвокатским» голосом. Она сдалась и отхлебнула глоток холодного горького чая, от которого ее передернуло.
– А теперь постарайтесь уснуть. Голова еще болит?
– Я не смогу заснуть. Расскажите мне все.
Голос Анны звучал глухо, в нем слышалась безнадежность и крайняя усталость.
– Анна…
– Вы должны мне все рассказать, пока этот человек не вернулся. Кто он?
– Он именно тот, кем назвался. Вы припомнили, что произошло в коттедже?
– Нет, – поспешно ответила она.
И вдруг слезы навернулись ей на глаза. Блаженное забытье отступило. Ощущение утраты Анна переживала как физическое страдание, как боль, разрывающую ей сердце. На несколько секунд она заглянула в непроглядную, полную неразрешимых загадок бездну смерти. Страшная истина предстала перед ней: два дня назад Николас был жив, а вот теперь его больше нет. Больше нет.
Она пыталась понять, осмыслить, прочувствовать эти слова, но ее охватило такое острое отчаяние, что пришлось отказаться от попыток. Пустота казалась мучительной, но ее можно было вытерпеть. Анна с ужасом осознала, что горюет уже не о Николасе, а о себе, оплакивает свое одиночество, свою потерю, а не его кончину. Это было непереносимо.
Она судорожно всхлипнула и потянулась к Эйдину. Они обнялись, и он привлек ее к себе. Ее плач перешел в судорожные, захлебывающиеся рыдания. О'Данн сжал ее еще крепче, поглаживая по волосам, шепча что-то ей на ухо, но не пытаясь остановить ее слезы. Ей надо было выплакаться.
Наконец Анна отстранилась и вытерла слезы краем простыни. Потом спохватилась и поправила стоячий воротничок рубашки, застегнув заодно верхнюю пуговицу. Неужели на этом корабле нет других женщин, кроме нее? И как она сюда попала? Кто присматривает за ней?
– А теперь вам надо поспать, – сказал Эйдин, поднимаясь с койки.
Она схватила его за запястье и удержала.
– Нет, не уходите. Расскажите мне, что произошло. Нет, не спорьте, Эйдин, вы должны мне все рассказать. Я имею право знать всю правду.
О'Данн тяжело вздохнул.
– Жаль, что у нас так мало времени… – пробормотал он, а потом вдруг спросил: – Сколько лет мы знаем друг друга?
Она растерянно посмотрела на него, но ответила почти сразу:
– С тех пор, как мне исполнилось десять. Выходит – четырнадцать лет.
– Четырнадцать лет. Вы мне доверяете, Анна?
– Да, конечно, что за вопрос? Разумеется, я вам доверяю!
– Это хорошо, потому что я собираюсь сообщить вам нечто такое, о чем вы не подозревали, нечто такое… что причинит вам боль. А потом мне придется попросить вас кое-что сделать… Это будет очень нелегко…
Она напряглась в ожидании новой боли.
– Говорите.
– Шесть месяцев назад ко мне обратился этот человек… Дитц. С ним были еще двое, юристы из министерства. Помните тот скандал с «Орето»? Это было в марте.
Анна опасливо кивнула. Пароход «Орето», построенный конкурирующей ливерпульской компанией, вышел из устья Мерси и отплыл, судя по документам, в один из европейских портов по желанию заказчика. На самом деле он направился в Нассо <Столица Багамских островов, расположенная на острове Нью-Провиденс.>, где его оснастили военным снаряжением и превратили в крейсер «Флорида», принадлежащий флоту конфедератов. Это была незаконная сделка, открыто нарушающая нейтралитет Англии по отношению к Гражданской войне в Америке, но чрезвычайно выгодная для заключившей ее судостроительной компании. Правительство Англии отрицало свою причастность, но северяне тем не менее заподозрили заговор.
– Но ведь та история не имела никакого отношения к нашей компании, это была всего лишь…
– Верно, не имела, но эти люди из министерства обратились ко мне, чтобы не допустить повторения точно такого же случая на верфях Журдена.
– Повторения?
– Они считают, что в прошлом году наш «Ариэль» проделал тот же путь.
– Но это же нелепо, мы…
– И они решили проследить, действительно ли один из наших кораблей предназначен для продажи голландцам или какой-нибудь очередной капитан конфедератов собирается тайком отвести его в Неаполь и оснастить орудиями.
Анна никак не могла сосредоточиться, мысли у нее разбредались.
– Голландцам? Вы имеете в виду «Утреннюю звезду»?
О'Данн кивнул.
«Утренняя звезда» была крупным, прекрасно оснащенным торговым судном. Компания Журдена спустила его со своих стапелей в Ливерпуле всего пять дней назад, и корабль отправился в порт приписки Амстердам.
– Не может этого быть, – возразила Анна, – мы бы знали!
– Откуда нам было знать наверняка?
– Николас должен был знать. Нет, этого не может быть, это невозможно.
Горькая насмешка промелькнула во взгляде О'Данна прежде, чем он успел опустить глаза на разделявшее их одеяло.
– О да, Николас непременно должен был знать. Кому же и знать, как не ему! Ведь именно он отвечал за доставку новых судов заказчикам.
– Лучше скажите прямо, что вы имеете в виду. Не надо намеков, – попросила Анна, хотя виски у нее раскалывались от боли и больше всего ей хотелось сейчас остаться одной.
– Я заявил чиновникам из министерства, что если нечто подобное имело место, то, безусловно, без ведома вашего отца.
– Безусловно.
– Я сказал им, что Томас Журден – безукоризненно честный человек, ничем не запятнавший свою репутацию. И еще я им напомнил, что ваш отец ни при каких обстоятельствах не стал бы помогать конфедератам в войне против Севера, потому что он решительно настроен против рабства и всегда открыто выражал свои симпатии администрации президента Линкольна <Авраам Линкольн (1809-1865), шестнадцатый президент США. Под его руководством северяне одержали победу в Гражданской войне между Севером и Югом за отмену рабства.>. Они мне поверили, – тут О'Данн опять опустил глаза, – и переключили свое внимание на второго человека в компании.
– Нет! – горячо возразила Анна, ни минуты не задумываясь. – Тут какая-то ошибка. Николас не стал бы этого делать. Зачем ему было заниматься контрабандой? Ради денег? У него и так… у него не было никакой нужды в деньгах, когда он на мне женился. Что могло его подвигнуть на грязную сделку?
– В настоящий момент – ничего. Но, судя по всему, сделка была заключена много месяцев назад, еще до того, как умер ваш брат, то есть до вашей с Ником помолвки.
Подобная сделка с конфедератами могла принести ему колоссальную выгоду. В то время, то есть до того, как он открыл для себя другой способ обзавестись состоянием, ему бы эти деньги очень пригодились.
– Другой способ… – растерянно повторила Анна.
На миг она похолодела, но тотчас же ощутила в душе обжигающий гнев.
– Да как вы смеете? – прошептала она, и ее золотисто-карие глаза грозно засверкали.
О'Данн поднялся и нервным жестом провел пальцами по волосам, разрушив аккуратный пробор посредине. Только после этого он выложил следующую новость:
– Анна, эти чиновники… Они проверили прошлое Ника и выяснили, что вся его биография вымышлена. Он не был сыном священника; он никогда не получал образования в Уэльсе или где бы то ни было в Англии. Они понятия не имеют, кто он такой, но в том ирландском городе, где он якобы родился и вырос, никогда не проживала семья Бальфуров. Он все это выдумал.
Анне показалось, что кровь у нее в жилах превратилась в лед.
– Но мы знали его столько лет, – с трудом проговорила она. – Это невозможно, это какое-то ужасное недоразумение!
В голове у нее царила сумятица, кровь стучала в висках, логически мыслить она не могла. Ей осталось задать последний вопрос:
– Эйдин, кто его убил?
– Я этого не знаю. Могу предположить только одно: возможно, это были североамериканские агенты, разведчики федеральной армии, заподозрившие его в том же, в чем и мы, и решившие подобным способом положить конец его махинациям.
– Нет, я в это не верю, – покачала головой Анна.
– Я тоже долго не хотел верить, когда узнал, в чем подозревается Николас. Я сказал этим людям, что ни за что не поверю, пока не увижу доказательства своими глазами. И тогда они поручили мне эту работу – наблюдать, следить за каждым шагом Ника, не привлекая к себе внимания. Проверять его конторские книги, отмечать, с кем он чаще всего встречается на верфях…
– Другими словами, шпионить за ним!
О'Данн сконфуженно молчал.
– И что же вы обнаружили? – холодно спросила Анна.
– Ничего. Ровным счетом ничего.
Ее улыбка была полна торжества, но ей пришлось прижать руку к сердцу. Казалось, оно перестало биться, пока она дожидалась ответа, зато теперь она едва не лишилась чувств от облегчения.
– Однако Дитца такой ответ не удовлетворил, – продолжал свой рассказ О'Данн. – Он считает, что Ник настоял на вашем с ним побеге, как только узнал, что «Утренняя звезда» готова отплыть на три недели раньше намеченного срока.
– Но зачем?
– Чтобы иметь возможность встретить корабль после того, как его превратят в военное судно, и лично встретиться с капитаном – человеком по имени Грили – в Неаполе. Именно там Ник должен получить деньги, которые ему все еще причитаются.
– Это ложь!
Боль стала просто нестерпимой, во рту у нее пересохло, вернулась тошнота.
– Это ложь, – повторила Анна уже спокойнее. – Вы же в это не верите, не так ли? Эйдин, вы были его другом! О господи, я не могу думать, у меня голова раскалывается…
– Анна, вы слишком слабы, – возразил он, не отвечая на ее вопрос. – Давайте не будем сейчас говорить об этом. Остальное я расскажу позже.
«Остальное…» Значит, это еще не все. О'Данн встал, и на этот раз у Анны не хватило сил его остановить.
– Кто такой «арестант»? – с трудом сумела выговорить она, когда Эйдин уже взялся за ручку двери.
Он ничего не ответил, как будто не слыхал ее вопроса.
– Куда плывет это судно?
Теперь он обернулся, и она заметила в его взгляде смущение. О'Данн отвел глаза.
– Во Францию. Оттуда вы направитесь в Италию, на ту самую виллу, которую Ник арендовал для медового месяца.
Она больше ни о чем не стала его спрашивать. Бросив на нее на прощание виноватый, беспомощный взгляд, О'Данн открыл дверь и вышел из каюты.
Глава 4
– Тьфу ты, пропасть! – сплюнул Билли Флауэрс, свесив голову между колен.
Внезапный крен корабля швырнул его громадное тело прямо на находившуюся у него за спиной переборку, и он выругался, прикрывая обеими руками ушибленную во время драки в коттедже ключицу.
– Черт бы меня побрал со всеми потрохами!
– Что это за корабль, Билли? – спросил Броуди, чтобы его отвлечь.
– Как это: «Что за корабль»? Корабль – он и есть корабль, что ж тут еще говорить?
– Сколько на нем мачт? Когда меня привезли, было темно, я ничего не разглядел.
– Да откуда ж мне знать, лопни мои глаза! Что ж я, считал их, что ли, эти дурацкие мачты? Тьфу! – повторил Билли, держась за живот и еще больше зеленея, от очередного крена судна он едва не свалился с койки.
Броуди поморщился от боли, когда цепь натянулась и кандалы впились в его запястье. Судьба посмеялась над ним – он сменил одну тюрьму на другую. Правда, Дитц и О'Данн освободили его из тюрьмы, но никакой особой перемены в своей судьбе Броуди не ощутил. Быть прикованным к тюремной стене в обществе Болтуна или к корабельной койке в компании Билли Флауэрса – какая, черт побери, разница?
Нет, это было не совсем верно: кое-что весьма существенное все-таки переменилось. Завтра утром его не повесят.
Дверь открылась, и в каюту, с трудом удерживая равновесие, вошел Эйдин О'Данн.
– Где Дитц? – спросил он.
– На палубе, – ответил Билли.
– Ты ужасно выглядишь. Пойди подыши свежим воздухом.
– Спасибо, хозяин.
Билли поднялся с койки, подхватил клетчатый плащ и с трудом выбрался из каюты. Он покачивался на ходу и ловил ртом воздух.
Адвокат опустился на койку Билли.
– Качка все усиливается, – заметил он.
– Мы в самой горловине Ла-Манша: тут всегда неспокойно. Не беспокойтесь, мы скоро выберемся.
О'Данн бросил на него странный взгляд. Впрочем, Броуди к этому уже привык. Адвокат смотрел на него так всякий раз, стоило ему заговорить. О'Данна как будто удивляло, что его пленник владеет человеческой речью.
– Вы не могли бы меня расковать? – спросил Броуди. – Не ровен час я сломаю руку.
– Вы же знаете, я не могу.
– Да бросьте, О'Данн, куда я денусь? Мы же в открытом море!
В следующую минуту море, словно напоминая о себе, яростно качнуло корабль, и Броуди поморщился: наручник больно врезался в его израненное запястье. Потом судно выровнялось, и О'Данн задумчиво уставился на него через разделявший их узкий проход. Поразмыслив, он поднялся, вынул ключ из жилетного кармана и отпер висячий замок на конце цепи, переброшенной через поручень.
– Дайте другую руку.
Броуди повиновался. Они испытующе глядели друг на друга все те пять секунд, пока он с формальной точки зрения был свободен. О'Данн обернул цепью его второе запястье и защелкнул замком два ближайших звена, оставив примерно шестнадцать дюймов <Дюйм равен 2,54 сантиметра> свободной цепи между скованными руками.
– Спасибо.
О'Данн вновь опустился на свою койку, устало потер затылок и после минутного колебания растянулся на ней. Броуди с наслаждением, до хруста в суставах, потянулся, потом сунул руку в карман за папиросой. О'Данн услыхал чирканье шведской спички.
– Ник не курил, – строго одернул он арестованного. Броуди перебросил ногу на ногу и прислонился спиной к переборке, смакуя крепкий вяжущий вкус табака на языке и согревающий душу дым.
– Да неужели? – спросил он с легкой усмешкой.
– Кто дал вам папиросу? Билли? Вам придется избавиться от этой привычки.
Ничего не отвечая, Броуди упрямо продолжал курить. О'Данн сверлил его взглядом еще несколько секунд, потом переменил положение и уставился в потолок.
Броуди пригляделся к нему внимательнее. У О’Данна была приятная улыбка: темно-карие глаза становились кроткими, вокруг них собирались веселые морщинки. Увы, он не так уж часто улыбался в разговоре со своим пленником. На вид ему можно было дать от тридцати пяти до сорока. Как и все моряки, Броуди недолюбливал адвокатов и не доверял им, но вынужден был признать, что О'Данн не из худших, во всяком случае на первый взгляд. Педантичность и чопорность у адвокатов, наверное, считаются профессиональными добродетелями.
– Итак, – начал Броуди как будто между прочим, – вы до сих пор не сказали мне ни слова о моей «супруге». Какая она?
О'Данн оцепенел от возмущения.
– В скором времени вы познакомитесь с миссис Бальфур. Она настоящая леди – вот все, что вам нужно знать.
Эта новость пришлась Броуди не по вкусу.
– Понятно. Неужели она такая страхолюдина? – Ответом ему было ледяное молчание. Броуди вздохнул и еще ниже соскользнул на койке, вытянув ноги через всю каюту.
– Вот оно, мое невезение! Мне достался один месяц свободы, от силы два, и я должен провести их в компании какой-то кикиморы!
– Послушайте меня, – ощетинился О'Данн, приподнимаясь на локте, – и запомните: в разговоре с миссис Бальфур вы будете держаться в рамках приличий. Вам понятно? Попробуйте бросить на нее хотя бы один взгляд, который придется мне не по вкусу, – и вы мигом вернетесь назад в бристольскую тюрьму. Оглянуться не успеете!
Броуди почесал сильно отросшую бороду и с любопытством взглянул на него.
– Вот как?
– Да, именно так. За вами постоянно будут наблюдать, вас ни на минуту не оставят наедине с ней. Но я хочу прямо сейчас получить от вас обещание, что вы будете обращаться с ней почтительно и вежливо.
– Похоже, вы хотите получить с меня целую кучу обещаний, мистер О'Данн.
Перед тем как освободить его из заключения, они уже взяли с него слово, что Броуди не попытается бежать, а когда вся эта нелепая заваруха закончится, покорно вернется в тюрьму и будет гнить там до конца своих дней.
– Итак?
На Броуди накатил приступ упрямства.
– И что мне за это будет? Нам с вами известно, что тот, кто убил Ника, скорее всего повторит попытку, на этот раз покушаясь на меня. Так что не прикидывайтесь моим спасителем, ладно? По правде говоря, вы больше смахиваете на черта, предлагающего мне спуститься в ад через запасной люк.
– Ваше обещание, – хмурясь, напомнил О'Данн. Броуди раздавил папиросу о стену, оставив на ней черное пятно пепла.
– Обращаться с ней почтительно? Да ради бога. Даю торжественную клятву. Если эта дамочка такая уродина, сдержать слово будет совсем нетрудно.
Тонкие губы О'Данна сжались в ниточку от гнева.
– А знаете, я уже видел вас раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Никакой ошибки нет, Анна. Это правда.
Его убежденность привела ее в ярость.
– Будьте вы прокляты! Вы видели его тело?
О'Данн молча кивнул. Анне сразу расхотелось спорить, силы покинули ее, сменившись блаженным забытьем. Она смутно сознавала, что Эйдин все еще сидит рядом с ней. Он настойчиво предлагал ей еду и питье, но одна только мысль об этом вызывала у Анны тошноту. Он в очередной раз поднес чашку к ее губам и что-то произнес своим строгим, «адвокатским» голосом. Она сдалась и отхлебнула глоток холодного горького чая, от которого ее передернуло.
– А теперь постарайтесь уснуть. Голова еще болит?
– Я не смогу заснуть. Расскажите мне все.
Голос Анны звучал глухо, в нем слышалась безнадежность и крайняя усталость.
– Анна…
– Вы должны мне все рассказать, пока этот человек не вернулся. Кто он?
– Он именно тот, кем назвался. Вы припомнили, что произошло в коттедже?
– Нет, – поспешно ответила она.
И вдруг слезы навернулись ей на глаза. Блаженное забытье отступило. Ощущение утраты Анна переживала как физическое страдание, как боль, разрывающую ей сердце. На несколько секунд она заглянула в непроглядную, полную неразрешимых загадок бездну смерти. Страшная истина предстала перед ней: два дня назад Николас был жив, а вот теперь его больше нет. Больше нет.
Она пыталась понять, осмыслить, прочувствовать эти слова, но ее охватило такое острое отчаяние, что пришлось отказаться от попыток. Пустота казалась мучительной, но ее можно было вытерпеть. Анна с ужасом осознала, что горюет уже не о Николасе, а о себе, оплакивает свое одиночество, свою потерю, а не его кончину. Это было непереносимо.
Она судорожно всхлипнула и потянулась к Эйдину. Они обнялись, и он привлек ее к себе. Ее плач перешел в судорожные, захлебывающиеся рыдания. О'Данн сжал ее еще крепче, поглаживая по волосам, шепча что-то ей на ухо, но не пытаясь остановить ее слезы. Ей надо было выплакаться.
Наконец Анна отстранилась и вытерла слезы краем простыни. Потом спохватилась и поправила стоячий воротничок рубашки, застегнув заодно верхнюю пуговицу. Неужели на этом корабле нет других женщин, кроме нее? И как она сюда попала? Кто присматривает за ней?
– А теперь вам надо поспать, – сказал Эйдин, поднимаясь с койки.
Она схватила его за запястье и удержала.
– Нет, не уходите. Расскажите мне, что произошло. Нет, не спорьте, Эйдин, вы должны мне все рассказать. Я имею право знать всю правду.
О'Данн тяжело вздохнул.
– Жаль, что у нас так мало времени… – пробормотал он, а потом вдруг спросил: – Сколько лет мы знаем друг друга?
Она растерянно посмотрела на него, но ответила почти сразу:
– С тех пор, как мне исполнилось десять. Выходит – четырнадцать лет.
– Четырнадцать лет. Вы мне доверяете, Анна?
– Да, конечно, что за вопрос? Разумеется, я вам доверяю!
– Это хорошо, потому что я собираюсь сообщить вам нечто такое, о чем вы не подозревали, нечто такое… что причинит вам боль. А потом мне придется попросить вас кое-что сделать… Это будет очень нелегко…
Она напряглась в ожидании новой боли.
– Говорите.
– Шесть месяцев назад ко мне обратился этот человек… Дитц. С ним были еще двое, юристы из министерства. Помните тот скандал с «Орето»? Это было в марте.
Анна опасливо кивнула. Пароход «Орето», построенный конкурирующей ливерпульской компанией, вышел из устья Мерси и отплыл, судя по документам, в один из европейских портов по желанию заказчика. На самом деле он направился в Нассо <Столица Багамских островов, расположенная на острове Нью-Провиденс.>, где его оснастили военным снаряжением и превратили в крейсер «Флорида», принадлежащий флоту конфедератов. Это была незаконная сделка, открыто нарушающая нейтралитет Англии по отношению к Гражданской войне в Америке, но чрезвычайно выгодная для заключившей ее судостроительной компании. Правительство Англии отрицало свою причастность, но северяне тем не менее заподозрили заговор.
– Но ведь та история не имела никакого отношения к нашей компании, это была всего лишь…
– Верно, не имела, но эти люди из министерства обратились ко мне, чтобы не допустить повторения точно такого же случая на верфях Журдена.
– Повторения?
– Они считают, что в прошлом году наш «Ариэль» проделал тот же путь.
– Но это же нелепо, мы…
– И они решили проследить, действительно ли один из наших кораблей предназначен для продажи голландцам или какой-нибудь очередной капитан конфедератов собирается тайком отвести его в Неаполь и оснастить орудиями.
Анна никак не могла сосредоточиться, мысли у нее разбредались.
– Голландцам? Вы имеете в виду «Утреннюю звезду»?
О'Данн кивнул.
«Утренняя звезда» была крупным, прекрасно оснащенным торговым судном. Компания Журдена спустила его со своих стапелей в Ливерпуле всего пять дней назад, и корабль отправился в порт приписки Амстердам.
– Не может этого быть, – возразила Анна, – мы бы знали!
– Откуда нам было знать наверняка?
– Николас должен был знать. Нет, этого не может быть, это невозможно.
Горькая насмешка промелькнула во взгляде О'Данна прежде, чем он успел опустить глаза на разделявшее их одеяло.
– О да, Николас непременно должен был знать. Кому же и знать, как не ему! Ведь именно он отвечал за доставку новых судов заказчикам.
– Лучше скажите прямо, что вы имеете в виду. Не надо намеков, – попросила Анна, хотя виски у нее раскалывались от боли и больше всего ей хотелось сейчас остаться одной.
– Я заявил чиновникам из министерства, что если нечто подобное имело место, то, безусловно, без ведома вашего отца.
– Безусловно.
– Я сказал им, что Томас Журден – безукоризненно честный человек, ничем не запятнавший свою репутацию. И еще я им напомнил, что ваш отец ни при каких обстоятельствах не стал бы помогать конфедератам в войне против Севера, потому что он решительно настроен против рабства и всегда открыто выражал свои симпатии администрации президента Линкольна <Авраам Линкольн (1809-1865), шестнадцатый президент США. Под его руководством северяне одержали победу в Гражданской войне между Севером и Югом за отмену рабства.>. Они мне поверили, – тут О'Данн опять опустил глаза, – и переключили свое внимание на второго человека в компании.
– Нет! – горячо возразила Анна, ни минуты не задумываясь. – Тут какая-то ошибка. Николас не стал бы этого делать. Зачем ему было заниматься контрабандой? Ради денег? У него и так… у него не было никакой нужды в деньгах, когда он на мне женился. Что могло его подвигнуть на грязную сделку?
– В настоящий момент – ничего. Но, судя по всему, сделка была заключена много месяцев назад, еще до того, как умер ваш брат, то есть до вашей с Ником помолвки.
Подобная сделка с конфедератами могла принести ему колоссальную выгоду. В то время, то есть до того, как он открыл для себя другой способ обзавестись состоянием, ему бы эти деньги очень пригодились.
– Другой способ… – растерянно повторила Анна.
На миг она похолодела, но тотчас же ощутила в душе обжигающий гнев.
– Да как вы смеете? – прошептала она, и ее золотисто-карие глаза грозно засверкали.
О'Данн поднялся и нервным жестом провел пальцами по волосам, разрушив аккуратный пробор посредине. Только после этого он выложил следующую новость:
– Анна, эти чиновники… Они проверили прошлое Ника и выяснили, что вся его биография вымышлена. Он не был сыном священника; он никогда не получал образования в Уэльсе или где бы то ни было в Англии. Они понятия не имеют, кто он такой, но в том ирландском городе, где он якобы родился и вырос, никогда не проживала семья Бальфуров. Он все это выдумал.
Анне показалось, что кровь у нее в жилах превратилась в лед.
– Но мы знали его столько лет, – с трудом проговорила она. – Это невозможно, это какое-то ужасное недоразумение!
В голове у нее царила сумятица, кровь стучала в висках, логически мыслить она не могла. Ей осталось задать последний вопрос:
– Эйдин, кто его убил?
– Я этого не знаю. Могу предположить только одно: возможно, это были североамериканские агенты, разведчики федеральной армии, заподозрившие его в том же, в чем и мы, и решившие подобным способом положить конец его махинациям.
– Нет, я в это не верю, – покачала головой Анна.
– Я тоже долго не хотел верить, когда узнал, в чем подозревается Николас. Я сказал этим людям, что ни за что не поверю, пока не увижу доказательства своими глазами. И тогда они поручили мне эту работу – наблюдать, следить за каждым шагом Ника, не привлекая к себе внимания. Проверять его конторские книги, отмечать, с кем он чаще всего встречается на верфях…
– Другими словами, шпионить за ним!
О'Данн сконфуженно молчал.
– И что же вы обнаружили? – холодно спросила Анна.
– Ничего. Ровным счетом ничего.
Ее улыбка была полна торжества, но ей пришлось прижать руку к сердцу. Казалось, оно перестало биться, пока она дожидалась ответа, зато теперь она едва не лишилась чувств от облегчения.
– Однако Дитца такой ответ не удовлетворил, – продолжал свой рассказ О'Данн. – Он считает, что Ник настоял на вашем с ним побеге, как только узнал, что «Утренняя звезда» готова отплыть на три недели раньше намеченного срока.
– Но зачем?
– Чтобы иметь возможность встретить корабль после того, как его превратят в военное судно, и лично встретиться с капитаном – человеком по имени Грили – в Неаполе. Именно там Ник должен получить деньги, которые ему все еще причитаются.
– Это ложь!
Боль стала просто нестерпимой, во рту у нее пересохло, вернулась тошнота.
– Это ложь, – повторила Анна уже спокойнее. – Вы же в это не верите, не так ли? Эйдин, вы были его другом! О господи, я не могу думать, у меня голова раскалывается…
– Анна, вы слишком слабы, – возразил он, не отвечая на ее вопрос. – Давайте не будем сейчас говорить об этом. Остальное я расскажу позже.
«Остальное…» Значит, это еще не все. О'Данн встал, и на этот раз у Анны не хватило сил его остановить.
– Кто такой «арестант»? – с трудом сумела выговорить она, когда Эйдин уже взялся за ручку двери.
Он ничего не ответил, как будто не слыхал ее вопроса.
– Куда плывет это судно?
Теперь он обернулся, и она заметила в его взгляде смущение. О'Данн отвел глаза.
– Во Францию. Оттуда вы направитесь в Италию, на ту самую виллу, которую Ник арендовал для медового месяца.
Она больше ни о чем не стала его спрашивать. Бросив на нее на прощание виноватый, беспомощный взгляд, О'Данн открыл дверь и вышел из каюты.
Глава 4
– Тьфу ты, пропасть! – сплюнул Билли Флауэрс, свесив голову между колен.
Внезапный крен корабля швырнул его громадное тело прямо на находившуюся у него за спиной переборку, и он выругался, прикрывая обеими руками ушибленную во время драки в коттедже ключицу.
– Черт бы меня побрал со всеми потрохами!
– Что это за корабль, Билли? – спросил Броуди, чтобы его отвлечь.
– Как это: «Что за корабль»? Корабль – он и есть корабль, что ж тут еще говорить?
– Сколько на нем мачт? Когда меня привезли, было темно, я ничего не разглядел.
– Да откуда ж мне знать, лопни мои глаза! Что ж я, считал их, что ли, эти дурацкие мачты? Тьфу! – повторил Билли, держась за живот и еще больше зеленея, от очередного крена судна он едва не свалился с койки.
Броуди поморщился от боли, когда цепь натянулась и кандалы впились в его запястье. Судьба посмеялась над ним – он сменил одну тюрьму на другую. Правда, Дитц и О'Данн освободили его из тюрьмы, но никакой особой перемены в своей судьбе Броуди не ощутил. Быть прикованным к тюремной стене в обществе Болтуна или к корабельной койке в компании Билли Флауэрса – какая, черт побери, разница?
Нет, это было не совсем верно: кое-что весьма существенное все-таки переменилось. Завтра утром его не повесят.
Дверь открылась, и в каюту, с трудом удерживая равновесие, вошел Эйдин О'Данн.
– Где Дитц? – спросил он.
– На палубе, – ответил Билли.
– Ты ужасно выглядишь. Пойди подыши свежим воздухом.
– Спасибо, хозяин.
Билли поднялся с койки, подхватил клетчатый плащ и с трудом выбрался из каюты. Он покачивался на ходу и ловил ртом воздух.
Адвокат опустился на койку Билли.
– Качка все усиливается, – заметил он.
– Мы в самой горловине Ла-Манша: тут всегда неспокойно. Не беспокойтесь, мы скоро выберемся.
О'Данн бросил на него странный взгляд. Впрочем, Броуди к этому уже привык. Адвокат смотрел на него так всякий раз, стоило ему заговорить. О'Данна как будто удивляло, что его пленник владеет человеческой речью.
– Вы не могли бы меня расковать? – спросил Броуди. – Не ровен час я сломаю руку.
– Вы же знаете, я не могу.
– Да бросьте, О'Данн, куда я денусь? Мы же в открытом море!
В следующую минуту море, словно напоминая о себе, яростно качнуло корабль, и Броуди поморщился: наручник больно врезался в его израненное запястье. Потом судно выровнялось, и О'Данн задумчиво уставился на него через разделявший их узкий проход. Поразмыслив, он поднялся, вынул ключ из жилетного кармана и отпер висячий замок на конце цепи, переброшенной через поручень.
– Дайте другую руку.
Броуди повиновался. Они испытующе глядели друг на друга все те пять секунд, пока он с формальной точки зрения был свободен. О'Данн обернул цепью его второе запястье и защелкнул замком два ближайших звена, оставив примерно шестнадцать дюймов <Дюйм равен 2,54 сантиметра> свободной цепи между скованными руками.
– Спасибо.
О'Данн вновь опустился на свою койку, устало потер затылок и после минутного колебания растянулся на ней. Броуди с наслаждением, до хруста в суставах, потянулся, потом сунул руку в карман за папиросой. О'Данн услыхал чирканье шведской спички.
– Ник не курил, – строго одернул он арестованного. Броуди перебросил ногу на ногу и прислонился спиной к переборке, смакуя крепкий вяжущий вкус табака на языке и согревающий душу дым.
– Да неужели? – спросил он с легкой усмешкой.
– Кто дал вам папиросу? Билли? Вам придется избавиться от этой привычки.
Ничего не отвечая, Броуди упрямо продолжал курить. О'Данн сверлил его взглядом еще несколько секунд, потом переменил положение и уставился в потолок.
Броуди пригляделся к нему внимательнее. У О’Данна была приятная улыбка: темно-карие глаза становились кроткими, вокруг них собирались веселые морщинки. Увы, он не так уж часто улыбался в разговоре со своим пленником. На вид ему можно было дать от тридцати пяти до сорока. Как и все моряки, Броуди недолюбливал адвокатов и не доверял им, но вынужден был признать, что О'Данн не из худших, во всяком случае на первый взгляд. Педантичность и чопорность у адвокатов, наверное, считаются профессиональными добродетелями.
– Итак, – начал Броуди как будто между прочим, – вы до сих пор не сказали мне ни слова о моей «супруге». Какая она?
О'Данн оцепенел от возмущения.
– В скором времени вы познакомитесь с миссис Бальфур. Она настоящая леди – вот все, что вам нужно знать.
Эта новость пришлась Броуди не по вкусу.
– Понятно. Неужели она такая страхолюдина? – Ответом ему было ледяное молчание. Броуди вздохнул и еще ниже соскользнул на койке, вытянув ноги через всю каюту.
– Вот оно, мое невезение! Мне достался один месяц свободы, от силы два, и я должен провести их в компании какой-то кикиморы!
– Послушайте меня, – ощетинился О'Данн, приподнимаясь на локте, – и запомните: в разговоре с миссис Бальфур вы будете держаться в рамках приличий. Вам понятно? Попробуйте бросить на нее хотя бы один взгляд, который придется мне не по вкусу, – и вы мигом вернетесь назад в бристольскую тюрьму. Оглянуться не успеете!
Броуди почесал сильно отросшую бороду и с любопытством взглянул на него.
– Вот как?
– Да, именно так. За вами постоянно будут наблюдать, вас ни на минуту не оставят наедине с ней. Но я хочу прямо сейчас получить от вас обещание, что вы будете обращаться с ней почтительно и вежливо.
– Похоже, вы хотите получить с меня целую кучу обещаний, мистер О'Данн.
Перед тем как освободить его из заключения, они уже взяли с него слово, что Броуди не попытается бежать, а когда вся эта нелепая заваруха закончится, покорно вернется в тюрьму и будет гнить там до конца своих дней.
– Итак?
На Броуди накатил приступ упрямства.
– И что мне за это будет? Нам с вами известно, что тот, кто убил Ника, скорее всего повторит попытку, на этот раз покушаясь на меня. Так что не прикидывайтесь моим спасителем, ладно? По правде говоря, вы больше смахиваете на черта, предлагающего мне спуститься в ад через запасной люк.
– Ваше обещание, – хмурясь, напомнил О'Данн. Броуди раздавил папиросу о стену, оставив на ней черное пятно пепла.
– Обращаться с ней почтительно? Да ради бога. Даю торжественную клятву. Если эта дамочка такая уродина, сдержать слово будет совсем нетрудно.
Тонкие губы О'Данна сжались в ниточку от гнева.
– А знаете, я уже видел вас раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45