Этан погружал пальцы в густой поток ее волос, шептал ее имя, опаляя лицо Мишель жарким дыханием. Она чувствовала вкус имени на его губах, его хрипловатый тихий голос был наполнен удивлением и восторгом.
Мишель содрогнулась и выгнулась в экстазе. Ее тело напряглось от полноты блаженства. Она ощутила, как ритм движений Этана изменился, удары стали более частыми и яростными, и, наконец, с последним, самым сильным из них, напряжение каждой частицы его тела перетекло в нее.
Они хрипло дышали, их тела увлажнились от пота. Этан повернулся, положив Мишель на бок и прижав к себе. Он просунул руку под ворот ее рубашки и ощутил ровное биение сердца. Этан взял руку Мишель и приложил ее к своей груди. Их сердца бились в унисон.
— С тобой все в порядке? — немного погодя, спросил он. — Тебе не больно?
— Не больно.
— Я был слишком грубым.
— Нет, в самый раз. — Мишель коснулась его плеча. — Пожалуй, я вела себя еще грубее. — Она нащупала небольшой шрам на его коже. — Неужели это я укусила тебя?
— Старая рана, — покачал головой Этан, поднося к губам ее пальцы и целуя каждый по очереди. — Но ты и в самом деле укусила меня. — Этану не понадобилось зажигать свет, чтобы понять, как смущена Мишель этим признанием. Ее горячая щека коснулась груди Этана. — Но я совсем не против. Я никогда еще не был с женщиной, которая бы так всецело наслаждалась любовью.
Этан сказал правду. Мишель оказалась самой чувственной женщиной, какую он когда-либо встречал. Ей нравилось осязать вещи. Этан видел, как она разглаживала складки платьев, вешая их в шкаф. Закрывая блокнот, она проводила пальцами по его краям. Этан был уверен, что Мишель знает, каковы на ощупь все вещи, окружающие ее, осязание вошло у нее в привычку. Ей нравилось ощущать прохладу и тепло. Она могла бы часами сидеть у окна, наблюдая, как падает снег, если бы ее никто не тревожил.
Этан видел, как она работает на кухне, вынимая из духовки горячие пироги и поднося их к самому лицу, вдыхая пар и аромат. Однажды в воскресенье утром он видел, как Мишель сидела за столом с кружкой горячего шоколада в руках. Попивая шоколад крохотными глотками, нюхая его и согревая руки, она так засиделась за столом, что шоколад почти совсем остыл. Этан еще подумал тогда, что никто из людей не способен постичь маленькие радости Мишель.
— Разве плохо так радоваться? — переспросила она. — Мама считает иначе.
— Значит, твоя мать — мудрая женщина.
— Странно… — еле слышно произнесла Мишель, обращаясь скорее к себе, чем к Этану. — Кое-кто считает мою мать шлюхой.
Этан решил, что на такое признание необходимо ответить.
— Я часто встречался со шлюхами, — наконец произнес он. — И если они радовались любви, то еще больше радовались моим деньгам.
— Нет, моя мать никогда не говорила о деньгах, ее влекла только любовь. И от любви она теряла голову. — В голосе Мишель прозвучала горькая нотка. — Нет, со мной такого не случится. Этого я не допущу.
Этану показалось, что Мишель пытается убедить саму себя. Это значило, что в глубине души она опасалась и предчувствовала нечто подобное. Мэри-Мишель Деннехи боялась повторить путь своей матери. Этан пригладил ее волосы, которые вновь приподнялись от его дыхания.
— Да, этого ты не допустишь, — тихо повторил он.
— Я люблю маму.
— Угу.
— Но не могу одобрить то, что она сделала для него.
— Для него?
— Для моего отца.
Этан промолчал, опустив руку ей на плечо. Он ласкал его нежно, успокаивающе. Через несколько минут Мишель заснула. Следом за ней заснул Этан.
Он дразнил ее и тут же обжигал губы поцелуями. Она игриво отталкивала его и немедленно притягивала к себе. Их тела двигались в едином ритме. Он достиг вершины наслаждения первым, а вскоре и она задрожала от блаженства в его объятиях.
Они снова заснули.
Они проснулись, когда уже начало рассветать. Сквозь клетчатые шторы на пол комнаты ложились полосы света. Печка остыла. Они снова занимались любовью.
Сонно моргая, Мишель огляделась.
— Как же это…
— Не знаю.
— Но ощущение…
— Прекрасное. И ты…
— Хочешь?
— Да.
— Да, — повторила она.
Она прервала губами его стон. Он прижался к ее бедрам. Они не переставали говорить полуфразами, подхватывая незаконченные мысли друг друга, не задумываясь ни на минуту. Казалось, Этан точно знал, к какому местечку ее тела надо прикоснуться, чтобы вызвать прилив ощущений. Мишель безошибочно угадывала, как ласкать его, усиливая желание.
Неужели она и вправду настолько нежна, удивлялся он. Неужели он действительно так тверд, думала она. Ее томил избыток желания. Он жаждал и заполнял ее собой. Они разметались на постели, собирая в клубок простыни. Никто из них даже не заметил, что одеяло упало на пол. Им было жарко в холодной комнате. Они смеялись и болтали.
Проснувшись во второй раз, они обнаружили, что солнце лишь начинает взбираться к зениту. Ничего не объясняя, Этан спрыгнул с постели, натянул джинсы и вышел из комнаты. Его возвращение возвестил грохот ванны, которую Этан тащил по коридору. Кто-то из соседней комнаты потребовал прекратить шум. Мишель усмехнулась, когда Этан возник на пороге.
Она приложила палец к губам, слегка припухшим от поцелуев.
— Воскресное утро, — напомнила она. Этан улыбнулся и отправился за ведрами с водой и чайником.
Когда он ушел, Мишель завернулась в одеяло и уселась в кресло у окна, отдернув шторы. На окнах за ночь распустились причудливые ледяные узоры. Мишель подышала на них, наблюдая, как они тают от теплого дыхания. Расчистив одну створку окна, она вытерла запотевшее стекло ладонью и выглянула на улицу. Солнце уже сияло во всю силу, но оказалось, что ночью снова шел снег. На столбах ограды появились пухлые белые снеговые шапки. Снег ровным, нетронутым слоем лежал на крышах домов и веранд, заполнял кривую улицу, и теперь она выглядела гладкой, как расстеленная парусина. Висящие над окном сосульки отбрасывали крошечные радуги на подоконник.
— Ванна ждет, — объявил Этан. Мишель не шевельнулась. Этан подошел к окну и наклонился. Мишель снова заснула, сидя в кресле. — Мишель! — тихо позвал он. — Вот соня!
— Что? — дремотно отозвалась Мишель.
Этан поцеловал ее в краешек рта — легкий, мимолетный поцелуй, еле ощутимое прикосновение к губам. Выпрямившись, Этан улыбнулся.
— Ванна ждет, — снова повторил он. — Или мне помыться первым? — Этан рассмеялся, увидев, как поспешно вскочила Мишель, предъявляя свои права на свежую и горячую воду. — Похоже, не стоит. — Этан упал на постель, наблюдая, как Мишель пробует воду. — Горячо?
— Нет, чудесно.
— Может, воды слишком много?
— Нет.
Этан улыбнулся:
— Я имел в виду, для меня там слишком много воды, Тебя совсем не будет видно.
Мишель плеснула в него водой, но брызги попали на пол.
— Пока я моюсь, — заметил Этан, — ты могла бы позаботиться о завтраке.
— Ты хочешь сказать — позавтракать?
— Я хочу сказать — принести завтрак сюда. Скажем, яйца — не меньше двух. Оладьи, если Лотти успела испечь их. Но если их пекла Китти, лучше не надо. Сойдут и пирожки — те, что ты стряпала вчера. И кофейник горячего кофе. Да, и не забудь про бекон.
— Вряд ли я дотащу все это.
— Тебе надо бы придумать другое оправдание. Я же видел, как ты тащила три кувшина пива и поднос со стаканами.
Мишель тяжело вздохнула.
— Ладно уж, — с притворной неохотой согласилась она. — Но только потому, что ты пустил меня помыться первой.
— Я запомню это.
— И очень мудро сделаешь, — подхватила Мишель. Этан взбил обе подушки и подложил их под спину, чтобы сесть повыше к спинке кровати.
— Знаешь, ты так ничего и не объяснила мне, — с небрежным интересом заметил он. — Ты говорила, что отказалась от попыток водить меня за нос, но так и не призналась, что вызвало события прошлой ночи.
— В самом деле? — Мишель нахмурилась, стараясь припомнить, что говорила Этану. Она рассеянно водила мылом по руке. — Мне казалось, я упоминала о денверских газетах.
— Да, упоминала. Но мне это ничего не объяснило.
— Но ведь именно ты дал их мне!
— Ну и что? Я сам тоже читал эти газеты. В них не было ничего нового — ни для меня, ни для тебя.
Мишель склонила голову набок.
— Нет, было.
— Только в одном я чертовски уверен — в том, что не понимаю тебя.
— Признаюсь, и я сначала смутилась. — Мишель понизила голос, хотя вряд ли кто-то мог подслушивать ее под дверью комнаты. — Мне казалось, ты принес мне газеты тем самым давая понять, что скоро я смогу бежать.
— Это ты говорила вчера ночью. И добавила, что я предал тебя.
— Тем, что остановил. Да, такое предательство оскорбило меня. Мне казалось, ты ясно намекаешь на побег, как только я буду готова. Вместо этого я обнаружила у дверей салуна Хэппи, ждущего первой возможности схватить меня. Ты знал, что он стоит там. Конечно, я сочла, что ты меня предал.
Этан по-прежнему ничего не понимал. Он потер горбинку носа большим и указательным пальцами и задумался.
— Затем я поняла, что ты вовсе не подавал мне сигнал к бегству, что твоя весть была совсем иной. Ты просто хотел, чтобы я тебе поверила. И я поверила. Да, да, поверила! И подтверждением стала прошлая ночь. Я никогда не позволила бы тебе прикоснуться ко мне, если бы ты не показал мне денверские газеты.
— Снова газеты! — Этан вздохнул. — Что ты там вычитала, о чем не знаю я?
Неглубокая складка появилась между бровями Мишель, пухлые губы серьезно сжались.
— Ничего. Только статьи про ограбление.
— И что же? — настаивал Этан. — Там должно было, быть что-то другое.
— Я поняла, что ты не убивал Дрю Бомона.
— Что? — Этан с запозданием понял, что почти вы крикнул это слово. Мишель погрузилась глубже в ванну, приподняла голову и в удивлении широко открыла глаза. — Что? — повторил Этан чуть мягче. — Почему ты так говоришь? Ты же видела это собственными глазами.
— Я помню, что видела, — ответила Мишель. — Но не верю своим глазам — из-за прочитанного.
— Во всех статьях упоминается только, что Дрю стал жертвой грабителей.
— Зная Дрю, я могу лишь догадываться, какое извращенное удовольствие он испытывает.
— О чем ты говоришь?
— Эти статьи писал Дрю.
Этан отрицательно покачал головой, ему не хотелось продолжать разговор и еще больше не хотелось думать.
— Он не мог этого сделать. Я убил его. Убил выстрелом в грудь и сбросил со склона горы.
— Точно так же, как потом вместе с Оби сделал вид, что убил меня.
— Да… да нет же! Совсем не так! С Дрю все было по-настоящему. Ты даже сама не понимаешь, о чем говоришь, Мишель. Дрю мертв.
— Договорились, — ответила Мишель. — Остальным я буду говорить так же. Я же видела, другие тоже не всегда доверяют тебе. Мое присутствие только осложнило твое положение. Вряд ли тебе пришлись по душе убийства этой банды. Вот почему ты не убил меня и не убил Дрю.
— Ты ошибаешься.
— Ни в коем случае!
— Почему ты, черт возьми, так уверена в этом? — Этан стремился выяснить, оказался ли он таким же уязвимым для всех остальных, или это заметила только Мишель. — Только не надо опять про статьи. Я читал их.
Несмотря на теплую воду, по спине Мишель прокрался холодок. Этан действительно ничего не знал. Совсем ничего. Он отдал ей газеты просто так, безо всякой задней мысли. Он не пытался завоевать ее доверие, не просил у нее помощи, вообще ничего не просил и не предлагал. Мишель схватила полотенце и стала подниматься из воды, поспешно прикрываясь им. Между ее бедер возникла незнакомая боль — несильная, просто нежелательная сейчас, когда Мишель узнала то, чего не знала прежде.
Этан уловил ее холодность и внезапно возникшую отчужденность. Теперь в поведении Мишель было что-то от солдата, встающего на битву. Мишель запахнула на груди кроваво-алый халат, добавленный к ее гардеробу Хьюстоном, и принялась вытирать волосы.
— Мишель, ответь мне, — попросил Этан. — Что ты прочитала?
Мишель подняла голову; полотенце упало ей на плечи.
— У каждого автора есть свой стиль, присущий только ему, — бесстрастно объяснила она, — Ты читал мои записи в дневнике, и я была бы удивлена, если бы ты не сумел узнать мой стиль позднее, даже если бы я подписала статью чужим именем. Стиль письма так же индивидуален, как почерк. Я проработала с Дрю два года. Я читала сотни статей, написанных им, и знаю его стиль почти так же, как собственный. Дрю Бомон написал эти статьи для «Кроникл», а денверские газеты перепечатали их, вероятно, как и много других газет страны. Наконец-то Дрю добился успеха — потому, что ты не убил его.
— Должно быть, ты ошиблась.
Мишель недоверчиво покачала головой.
— Можешь отрицать, сколько тебе угодно, но своего мнения я не изменю. Сначала мне казалось, ты только прикидывался, делал вид, что убиваешь его, надеясь, что он выживет, несмотря на какую-нибудь мелкую рану. Но тогда Дрю подписался бы своим именем — статьи заслуживают этого, и Дрю ни за что бы не упустил такую удачу. Когда я вышла из вагона, ты спустил платок на шею. Дрю видел твое лицо, но в статьях отсутствуют описания тебя в числе бандитов, такие, как описания внешности Хьюстона и остальных. Дрю стоял к тебе достаточно близко, чтобы самому попытаться набросать твой портрет. Но ничего подобного в статьях нет, и мне осталось только задать вопрос: почему? Единственная разумная причина — он знал, что я осталась с тобой и что, защищая тебя, он вместе с тем оберегает меня.
— Вижу, ты долго обдумывала статьи. — Этан сел на постель и начал раздеваться. Он заметил, что Мишель отвернулась, вытирая волосы и прикрывая лицо полотенцем. — И пришла к неверному выводу.
— Знаю, — приглушенно отозвалась Мишель.
— Что?
Мишель вскинула голову, раздраженно блеснув глазами. Этан стоял возле ванны, не замечая своей наготы. То, что он не выказал стыда, еще сильнее раздосадовало Мишель. Она бросила в Этана полотенцем.
— Я сказала, что знаю! — выпалила она.
Этан поймал полотенце и небрежно уронил на пол. Мишель вскочила со стула и повернулась к нему спиной. Этан неторопливо улегся в ванну.
— Если ты знаешь, что сделала неверный вывод, тогда зачем настаиваешь на том, что Дрю жив?
Мишель принялась заправлять постель. Увидев запачканную простыню, он сердито сорвала ее с кровати и направилась к шкафу за чистым бельем.
— Я ошиблась совсем в другом. Дрю действительно жив. Но с остальными выводами я поспешила.
— Какими же?
Мишель развернула простыню и взмахнув ею, накрыла матрас. Быстро и деловито она подвернула простыню со всех четырех углов и подоткнула под матрас.
— Я думала, тебе известно, что Дрю писал эти статьи. Непростительная ошибка с моей стороны. Из этого я заключила, что мое бегство будет безопасным. Теперь мы оба знаем, как жестоко я ошиблась. Тогда я была уверена, что ты пытаешься добиться моего доверия, объяснить единственным доступным способом, что я на тебя могу положиться. Думаешь, я легла бы в постель с тобой, если бы не верила, что ты не убивал Дрю?
— Говори потише!
— Не кричи на меня!
Этан с трудом взял себя в руки.
— Подай мне другой кусок мыла, пожалуйста. — Он показал Мишель обмылок, которым пользовалась она. — Этот уже ни на что не годится.
Мишель нашла мыло и бросила Этану. Тяжелый кусок выскользнул из его пальцев и ударился о грудь. Мишель поморщилась, зная, каким болезненным должен быть такой удар, и застыла, ожидая, что станет делать Этан. Она была почти уверена, что Этан выскочит из ванны и запихнет мыло ей в рот. Мишель было неприятно сознавать, что этот человек по-прежнему пугает ее.
Этан вгляделся в ее лицо, заметил промелькнувший на нем страх, и сдержался. Если бы он мог рассказать ей правду, общение с этой женщиной стало бы пусть не проще, но приятнее. Конечно, Этан вполне мог открыть правду, но тогда ему пришлось бы каждый день ждать, что Мишель чем-нибудь выдаст его. Он хотел доверять Мишель, и только черты собственного характера не позволяли ему это сделать, У Этана не было ни малейшего желания сейчас вспоминать о собственных просчетах, ему хватало сознания того, что эти просчеты более чем значительны.
— Перестань делать из меня героя, я обычный человек, — заявил Этан. — Только потому ты пришла к совершенно невозможным выводам и только потому прошлой ночью ты оказалась там, где и хотела быть, — в моей постели и в моей компании. Тебе до тошноты надоела девственность, тебя мучило любопытство, желание познать мужчину, и ты решила: «Почему бы и нет?» Почему бы не отдаться единственному человеку, который не награждает тебя щипками и шлепками, хотя и имеет такую возможность? Мишель, это еще не значит, что я джентльмен, это всего-навсего особенность характера. Такая же, как способность ночь за ночью проводить на полу возле твоей постели. Я грабитель, а не насильник. Никакой я не добрый, просто терпеливый. Ради тебя я мог бы потерпеть и подольше…
— Надменный ублюдок!
Этан не обратил внимания на этот возглас.
— …или удовлетворить свои желания с какой-нибудь другой женщиной — если бы у нас с тобой ничего не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Мишель содрогнулась и выгнулась в экстазе. Ее тело напряглось от полноты блаженства. Она ощутила, как ритм движений Этана изменился, удары стали более частыми и яростными, и, наконец, с последним, самым сильным из них, напряжение каждой частицы его тела перетекло в нее.
Они хрипло дышали, их тела увлажнились от пота. Этан повернулся, положив Мишель на бок и прижав к себе. Он просунул руку под ворот ее рубашки и ощутил ровное биение сердца. Этан взял руку Мишель и приложил ее к своей груди. Их сердца бились в унисон.
— С тобой все в порядке? — немного погодя, спросил он. — Тебе не больно?
— Не больно.
— Я был слишком грубым.
— Нет, в самый раз. — Мишель коснулась его плеча. — Пожалуй, я вела себя еще грубее. — Она нащупала небольшой шрам на его коже. — Неужели это я укусила тебя?
— Старая рана, — покачал головой Этан, поднося к губам ее пальцы и целуя каждый по очереди. — Но ты и в самом деле укусила меня. — Этану не понадобилось зажигать свет, чтобы понять, как смущена Мишель этим признанием. Ее горячая щека коснулась груди Этана. — Но я совсем не против. Я никогда еще не был с женщиной, которая бы так всецело наслаждалась любовью.
Этан сказал правду. Мишель оказалась самой чувственной женщиной, какую он когда-либо встречал. Ей нравилось осязать вещи. Этан видел, как она разглаживала складки платьев, вешая их в шкаф. Закрывая блокнот, она проводила пальцами по его краям. Этан был уверен, что Мишель знает, каковы на ощупь все вещи, окружающие ее, осязание вошло у нее в привычку. Ей нравилось ощущать прохладу и тепло. Она могла бы часами сидеть у окна, наблюдая, как падает снег, если бы ее никто не тревожил.
Этан видел, как она работает на кухне, вынимая из духовки горячие пироги и поднося их к самому лицу, вдыхая пар и аромат. Однажды в воскресенье утром он видел, как Мишель сидела за столом с кружкой горячего шоколада в руках. Попивая шоколад крохотными глотками, нюхая его и согревая руки, она так засиделась за столом, что шоколад почти совсем остыл. Этан еще подумал тогда, что никто из людей не способен постичь маленькие радости Мишель.
— Разве плохо так радоваться? — переспросила она. — Мама считает иначе.
— Значит, твоя мать — мудрая женщина.
— Странно… — еле слышно произнесла Мишель, обращаясь скорее к себе, чем к Этану. — Кое-кто считает мою мать шлюхой.
Этан решил, что на такое признание необходимо ответить.
— Я часто встречался со шлюхами, — наконец произнес он. — И если они радовались любви, то еще больше радовались моим деньгам.
— Нет, моя мать никогда не говорила о деньгах, ее влекла только любовь. И от любви она теряла голову. — В голосе Мишель прозвучала горькая нотка. — Нет, со мной такого не случится. Этого я не допущу.
Этану показалось, что Мишель пытается убедить саму себя. Это значило, что в глубине души она опасалась и предчувствовала нечто подобное. Мэри-Мишель Деннехи боялась повторить путь своей матери. Этан пригладил ее волосы, которые вновь приподнялись от его дыхания.
— Да, этого ты не допустишь, — тихо повторил он.
— Я люблю маму.
— Угу.
— Но не могу одобрить то, что она сделала для него.
— Для него?
— Для моего отца.
Этан промолчал, опустив руку ей на плечо. Он ласкал его нежно, успокаивающе. Через несколько минут Мишель заснула. Следом за ней заснул Этан.
Он дразнил ее и тут же обжигал губы поцелуями. Она игриво отталкивала его и немедленно притягивала к себе. Их тела двигались в едином ритме. Он достиг вершины наслаждения первым, а вскоре и она задрожала от блаженства в его объятиях.
Они снова заснули.
Они проснулись, когда уже начало рассветать. Сквозь клетчатые шторы на пол комнаты ложились полосы света. Печка остыла. Они снова занимались любовью.
Сонно моргая, Мишель огляделась.
— Как же это…
— Не знаю.
— Но ощущение…
— Прекрасное. И ты…
— Хочешь?
— Да.
— Да, — повторила она.
Она прервала губами его стон. Он прижался к ее бедрам. Они не переставали говорить полуфразами, подхватывая незаконченные мысли друг друга, не задумываясь ни на минуту. Казалось, Этан точно знал, к какому местечку ее тела надо прикоснуться, чтобы вызвать прилив ощущений. Мишель безошибочно угадывала, как ласкать его, усиливая желание.
Неужели она и вправду настолько нежна, удивлялся он. Неужели он действительно так тверд, думала она. Ее томил избыток желания. Он жаждал и заполнял ее собой. Они разметались на постели, собирая в клубок простыни. Никто из них даже не заметил, что одеяло упало на пол. Им было жарко в холодной комнате. Они смеялись и болтали.
Проснувшись во второй раз, они обнаружили, что солнце лишь начинает взбираться к зениту. Ничего не объясняя, Этан спрыгнул с постели, натянул джинсы и вышел из комнаты. Его возвращение возвестил грохот ванны, которую Этан тащил по коридору. Кто-то из соседней комнаты потребовал прекратить шум. Мишель усмехнулась, когда Этан возник на пороге.
Она приложила палец к губам, слегка припухшим от поцелуев.
— Воскресное утро, — напомнила она. Этан улыбнулся и отправился за ведрами с водой и чайником.
Когда он ушел, Мишель завернулась в одеяло и уселась в кресло у окна, отдернув шторы. На окнах за ночь распустились причудливые ледяные узоры. Мишель подышала на них, наблюдая, как они тают от теплого дыхания. Расчистив одну створку окна, она вытерла запотевшее стекло ладонью и выглянула на улицу. Солнце уже сияло во всю силу, но оказалось, что ночью снова шел снег. На столбах ограды появились пухлые белые снеговые шапки. Снег ровным, нетронутым слоем лежал на крышах домов и веранд, заполнял кривую улицу, и теперь она выглядела гладкой, как расстеленная парусина. Висящие над окном сосульки отбрасывали крошечные радуги на подоконник.
— Ванна ждет, — объявил Этан. Мишель не шевельнулась. Этан подошел к окну и наклонился. Мишель снова заснула, сидя в кресле. — Мишель! — тихо позвал он. — Вот соня!
— Что? — дремотно отозвалась Мишель.
Этан поцеловал ее в краешек рта — легкий, мимолетный поцелуй, еле ощутимое прикосновение к губам. Выпрямившись, Этан улыбнулся.
— Ванна ждет, — снова повторил он. — Или мне помыться первым? — Этан рассмеялся, увидев, как поспешно вскочила Мишель, предъявляя свои права на свежую и горячую воду. — Похоже, не стоит. — Этан упал на постель, наблюдая, как Мишель пробует воду. — Горячо?
— Нет, чудесно.
— Может, воды слишком много?
— Нет.
Этан улыбнулся:
— Я имел в виду, для меня там слишком много воды, Тебя совсем не будет видно.
Мишель плеснула в него водой, но брызги попали на пол.
— Пока я моюсь, — заметил Этан, — ты могла бы позаботиться о завтраке.
— Ты хочешь сказать — позавтракать?
— Я хочу сказать — принести завтрак сюда. Скажем, яйца — не меньше двух. Оладьи, если Лотти успела испечь их. Но если их пекла Китти, лучше не надо. Сойдут и пирожки — те, что ты стряпала вчера. И кофейник горячего кофе. Да, и не забудь про бекон.
— Вряд ли я дотащу все это.
— Тебе надо бы придумать другое оправдание. Я же видел, как ты тащила три кувшина пива и поднос со стаканами.
Мишель тяжело вздохнула.
— Ладно уж, — с притворной неохотой согласилась она. — Но только потому, что ты пустил меня помыться первой.
— Я запомню это.
— И очень мудро сделаешь, — подхватила Мишель. Этан взбил обе подушки и подложил их под спину, чтобы сесть повыше к спинке кровати.
— Знаешь, ты так ничего и не объяснила мне, — с небрежным интересом заметил он. — Ты говорила, что отказалась от попыток водить меня за нос, но так и не призналась, что вызвало события прошлой ночи.
— В самом деле? — Мишель нахмурилась, стараясь припомнить, что говорила Этану. Она рассеянно водила мылом по руке. — Мне казалось, я упоминала о денверских газетах.
— Да, упоминала. Но мне это ничего не объяснило.
— Но ведь именно ты дал их мне!
— Ну и что? Я сам тоже читал эти газеты. В них не было ничего нового — ни для меня, ни для тебя.
Мишель склонила голову набок.
— Нет, было.
— Только в одном я чертовски уверен — в том, что не понимаю тебя.
— Признаюсь, и я сначала смутилась. — Мишель понизила голос, хотя вряд ли кто-то мог подслушивать ее под дверью комнаты. — Мне казалось, ты принес мне газеты тем самым давая понять, что скоро я смогу бежать.
— Это ты говорила вчера ночью. И добавила, что я предал тебя.
— Тем, что остановил. Да, такое предательство оскорбило меня. Мне казалось, ты ясно намекаешь на побег, как только я буду готова. Вместо этого я обнаружила у дверей салуна Хэппи, ждущего первой возможности схватить меня. Ты знал, что он стоит там. Конечно, я сочла, что ты меня предал.
Этан по-прежнему ничего не понимал. Он потер горбинку носа большим и указательным пальцами и задумался.
— Затем я поняла, что ты вовсе не подавал мне сигнал к бегству, что твоя весть была совсем иной. Ты просто хотел, чтобы я тебе поверила. И я поверила. Да, да, поверила! И подтверждением стала прошлая ночь. Я никогда не позволила бы тебе прикоснуться ко мне, если бы ты не показал мне денверские газеты.
— Снова газеты! — Этан вздохнул. — Что ты там вычитала, о чем не знаю я?
Неглубокая складка появилась между бровями Мишель, пухлые губы серьезно сжались.
— Ничего. Только статьи про ограбление.
— И что же? — настаивал Этан. — Там должно было, быть что-то другое.
— Я поняла, что ты не убивал Дрю Бомона.
— Что? — Этан с запозданием понял, что почти вы крикнул это слово. Мишель погрузилась глубже в ванну, приподняла голову и в удивлении широко открыла глаза. — Что? — повторил Этан чуть мягче. — Почему ты так говоришь? Ты же видела это собственными глазами.
— Я помню, что видела, — ответила Мишель. — Но не верю своим глазам — из-за прочитанного.
— Во всех статьях упоминается только, что Дрю стал жертвой грабителей.
— Зная Дрю, я могу лишь догадываться, какое извращенное удовольствие он испытывает.
— О чем ты говоришь?
— Эти статьи писал Дрю.
Этан отрицательно покачал головой, ему не хотелось продолжать разговор и еще больше не хотелось думать.
— Он не мог этого сделать. Я убил его. Убил выстрелом в грудь и сбросил со склона горы.
— Точно так же, как потом вместе с Оби сделал вид, что убил меня.
— Да… да нет же! Совсем не так! С Дрю все было по-настоящему. Ты даже сама не понимаешь, о чем говоришь, Мишель. Дрю мертв.
— Договорились, — ответила Мишель. — Остальным я буду говорить так же. Я же видела, другие тоже не всегда доверяют тебе. Мое присутствие только осложнило твое положение. Вряд ли тебе пришлись по душе убийства этой банды. Вот почему ты не убил меня и не убил Дрю.
— Ты ошибаешься.
— Ни в коем случае!
— Почему ты, черт возьми, так уверена в этом? — Этан стремился выяснить, оказался ли он таким же уязвимым для всех остальных, или это заметила только Мишель. — Только не надо опять про статьи. Я читал их.
Несмотря на теплую воду, по спине Мишель прокрался холодок. Этан действительно ничего не знал. Совсем ничего. Он отдал ей газеты просто так, безо всякой задней мысли. Он не пытался завоевать ее доверие, не просил у нее помощи, вообще ничего не просил и не предлагал. Мишель схватила полотенце и стала подниматься из воды, поспешно прикрываясь им. Между ее бедер возникла незнакомая боль — несильная, просто нежелательная сейчас, когда Мишель узнала то, чего не знала прежде.
Этан уловил ее холодность и внезапно возникшую отчужденность. Теперь в поведении Мишель было что-то от солдата, встающего на битву. Мишель запахнула на груди кроваво-алый халат, добавленный к ее гардеробу Хьюстоном, и принялась вытирать волосы.
— Мишель, ответь мне, — попросил Этан. — Что ты прочитала?
Мишель подняла голову; полотенце упало ей на плечи.
— У каждого автора есть свой стиль, присущий только ему, — бесстрастно объяснила она, — Ты читал мои записи в дневнике, и я была бы удивлена, если бы ты не сумел узнать мой стиль позднее, даже если бы я подписала статью чужим именем. Стиль письма так же индивидуален, как почерк. Я проработала с Дрю два года. Я читала сотни статей, написанных им, и знаю его стиль почти так же, как собственный. Дрю Бомон написал эти статьи для «Кроникл», а денверские газеты перепечатали их, вероятно, как и много других газет страны. Наконец-то Дрю добился успеха — потому, что ты не убил его.
— Должно быть, ты ошиблась.
Мишель недоверчиво покачала головой.
— Можешь отрицать, сколько тебе угодно, но своего мнения я не изменю. Сначала мне казалось, ты только прикидывался, делал вид, что убиваешь его, надеясь, что он выживет, несмотря на какую-нибудь мелкую рану. Но тогда Дрю подписался бы своим именем — статьи заслуживают этого, и Дрю ни за что бы не упустил такую удачу. Когда я вышла из вагона, ты спустил платок на шею. Дрю видел твое лицо, но в статьях отсутствуют описания тебя в числе бандитов, такие, как описания внешности Хьюстона и остальных. Дрю стоял к тебе достаточно близко, чтобы самому попытаться набросать твой портрет. Но ничего подобного в статьях нет, и мне осталось только задать вопрос: почему? Единственная разумная причина — он знал, что я осталась с тобой и что, защищая тебя, он вместе с тем оберегает меня.
— Вижу, ты долго обдумывала статьи. — Этан сел на постель и начал раздеваться. Он заметил, что Мишель отвернулась, вытирая волосы и прикрывая лицо полотенцем. — И пришла к неверному выводу.
— Знаю, — приглушенно отозвалась Мишель.
— Что?
Мишель вскинула голову, раздраженно блеснув глазами. Этан стоял возле ванны, не замечая своей наготы. То, что он не выказал стыда, еще сильнее раздосадовало Мишель. Она бросила в Этана полотенцем.
— Я сказала, что знаю! — выпалила она.
Этан поймал полотенце и небрежно уронил на пол. Мишель вскочила со стула и повернулась к нему спиной. Этан неторопливо улегся в ванну.
— Если ты знаешь, что сделала неверный вывод, тогда зачем настаиваешь на том, что Дрю жив?
Мишель принялась заправлять постель. Увидев запачканную простыню, он сердито сорвала ее с кровати и направилась к шкафу за чистым бельем.
— Я ошиблась совсем в другом. Дрю действительно жив. Но с остальными выводами я поспешила.
— Какими же?
Мишель развернула простыню и взмахнув ею, накрыла матрас. Быстро и деловито она подвернула простыню со всех четырех углов и подоткнула под матрас.
— Я думала, тебе известно, что Дрю писал эти статьи. Непростительная ошибка с моей стороны. Из этого я заключила, что мое бегство будет безопасным. Теперь мы оба знаем, как жестоко я ошиблась. Тогда я была уверена, что ты пытаешься добиться моего доверия, объяснить единственным доступным способом, что я на тебя могу положиться. Думаешь, я легла бы в постель с тобой, если бы не верила, что ты не убивал Дрю?
— Говори потише!
— Не кричи на меня!
Этан с трудом взял себя в руки.
— Подай мне другой кусок мыла, пожалуйста. — Он показал Мишель обмылок, которым пользовалась она. — Этот уже ни на что не годится.
Мишель нашла мыло и бросила Этану. Тяжелый кусок выскользнул из его пальцев и ударился о грудь. Мишель поморщилась, зная, каким болезненным должен быть такой удар, и застыла, ожидая, что станет делать Этан. Она была почти уверена, что Этан выскочит из ванны и запихнет мыло ей в рот. Мишель было неприятно сознавать, что этот человек по-прежнему пугает ее.
Этан вгляделся в ее лицо, заметил промелькнувший на нем страх, и сдержался. Если бы он мог рассказать ей правду, общение с этой женщиной стало бы пусть не проще, но приятнее. Конечно, Этан вполне мог открыть правду, но тогда ему пришлось бы каждый день ждать, что Мишель чем-нибудь выдаст его. Он хотел доверять Мишель, и только черты собственного характера не позволяли ему это сделать, У Этана не было ни малейшего желания сейчас вспоминать о собственных просчетах, ему хватало сознания того, что эти просчеты более чем значительны.
— Перестань делать из меня героя, я обычный человек, — заявил Этан. — Только потому ты пришла к совершенно невозможным выводам и только потому прошлой ночью ты оказалась там, где и хотела быть, — в моей постели и в моей компании. Тебе до тошноты надоела девственность, тебя мучило любопытство, желание познать мужчину, и ты решила: «Почему бы и нет?» Почему бы не отдаться единственному человеку, который не награждает тебя щипками и шлепками, хотя и имеет такую возможность? Мишель, это еще не значит, что я джентльмен, это всего-навсего особенность характера. Такая же, как способность ночь за ночью проводить на полу возле твоей постели. Я грабитель, а не насильник. Никакой я не добрый, просто терпеливый. Ради тебя я мог бы потерпеть и подольше…
— Надменный ублюдок!
Этан не обратил внимания на этот возглас.
— …или удовлетворить свои желания с какой-нибудь другой женщиной — если бы у нас с тобой ничего не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43