Подушка источала неуловимый мужской запах. Внезапно она поняла, что без Бо ей так же неспокойно, как и в его присутствии. С возрастом ее чувства почти не изменились: когда-то давно она тосковала, когда он уходил в плавание, а теперь, спустя всего несколько часов после расставания, с нетерпением ждала его возвращения. Вспомнив о пятилетней разлуке, Серинис почувствовала пустоту в душе. Странно, ведь она испытала искреннюю радость после встречи с Бо. Откуда же это непривычное, необъяснимое нетерпение, терзающее душу?Если не считать краткого визита Билли Тодда, когда он принес чай со сдобными лепешками, Серинис провела весь день в одиночестве. Часы тянулись на удивление медленно. Вскоре после чая, отдав Билли поднос, Серинис устроилась у окна на мягком диванчике, одновременно служащем сундуком. Ее заворожила суета на пристани: хотелось бы запечатлеть на холсте непрестанно меняющиеся картины жизни порта. Роскошно одетые джентльмены пробирались по причалу, задевая плечами моряков в лохмотьях, тучные купцы отгоняли беспризорников, а те не унимались, пока не получали несколько медяков. Жены рыбаков нахваливали свой товар, придерживая корзины у бедра. Торговцы катили тележки, нагруженные овощами, фруктами, яйцами и всевозможной свежей снедью. Серинис увидела, как месье Филипп подозвал одного из них, а затем кликнул матроса, чтобы перенести на корабль многочисленные покупки.В сумерках суета на пристани поутихла, торговцы уступили место особам совсем иного рода. Броские одежды и ярко раскрашенные лица ясно свидетельствовали о ремесле женщин, назойливо пристававших к проходящим мимо морякам и окликавших матросов со «Смельчака». Распутницы выставляли ноги напоказ до самых бедер, приоткрывали грудь, соблазняя клиентов. Серинис вспыхнула, но, вспомнив о своих недавних бедствиях, не могла не посочувствовать несчастным, вынужденным зарабатывать на хлеб, торгуя собственным телом. Сама она такому ремеслу предпочла бы смерть.К кораблю с грохотом подкатил экипаж, и сердце Серинис дрогнуло при виде выходящего из него Бо. Он помедлил у экипажа, вынимая из него привезенные вещи. Пару больших пистолетов с длинными стволами он взял под мышку, а сумку из мешковины перебросил через плечо. Едва он расплатился с возницей, как к нему ринулось сразу несколько потаскух. Особенно усердствовала одна молодая и миловидная женщина, которая соблазнительно терлась боком о его бедро. Бо небрежно оглядел ее и остальных женщин, добивавшихся его внимания, а когда хорошенькая распутница приподнялась на цыпочки и попыталась поцеловать его в губы, он со смехом отвернулся, покачал головой и направился к кораблю. Огорченная женщина с вызовом подбоченилась, глядя ему вслед.Серинис с облегчением вздохнула: она была бы раздосадована, если бы Бо взял одну из женщин под руку и повел за собой. Пожалуй, она негодовала бы не меньше отвергнутой блудницы.При виде Бо у нее всегда сжималось сердце, будь то встреча в классе или на верховой прогулке. Серинис прислушалась к звуку приближающихся шагов. Спустя мгновение она услышала скрип досок у двери каюты и легкий стук в дверь.— Серинис, это Бо. Можно войти?— Входите, — отозвалась она, удивляясь своему дрогнувшему голосу. Не желая, чтобы Бо понял, что она наблюдала за ним из окна, она поспешно покинула свой наблюдательный пункт, схватила с койки халат и набросила его, словно бархатные доспехи, — увы, недостаточно быстро.Бо открыл дверь и застыл на пороге, увидев перед собой соблазнительную женскую фигуру в облегающих бриджах, взмахнувшую халатом, словно знаменем перемирия. Он с радостью принял бы ее капитуляцию на любых условиях, ибо она была гораздо обольстительнее особ, отирающихся на пристани.Серинис отошла от койки, и Бо чуть не застонал. Облегающие бриджи не оставляли ни малейшего простора воображению, так четко они обрисовывали ее формы. Быстро отвернувшись, Бо сделал вид, что моет руки. Холодная вода слегка остудила его пыл, но прошло немало времени, прежде чем он овладел собой и с прежней невозмутимостью повернулся к Серинис. С нескрываемым облегчением он увидел, что она запахнула полы халата. Пока она находилась под защитой мешковатого одеяния, он мог не опасаться того, что в любую минуту утратит рассудок и потащит ее в постель.Полюбовавшись Серинис в одежде юнги, Бо понял, что она представляет серьезную угрозу его выдержке. В бриджах она выглядела еще более женственной и желанной. Никогда Бо не доводилось созерцать более совершенной фигуры. Оказавшись во власти этой девочки-женщины, наделенной изумительной красотой, он боялся, что уже никогда не испытает влечения к другой, не постаравшись прежде выбросить из памяти Серинис. Светлые волосы, достающие до бедер, окутывали волнистым крылом ее стройную спину; огромные глаза насыщенного орехового цвета с мерцающими в них синими и золотистыми искрами нерешительно уставились на него.При виде нахмуренного лба Бо сердце Серинис ушло в пятки.— Одежда Билли оказалась удивительно удобной, — робко улыбнулась она.Бо проклинал себя за мысль, пришедшую ему в голову после завтрака. В халате Серинис выглядела чертовски аппетитной и доступной. Бо надеялся, что в мужской одежде она будет менее соблазнительной, но результат оказался прямо противоположным.— В таком наряде вам лучше не попадаться на глаза мужчинам. Боюсь, зрелище станет для них невыносимым.На лице Серинис отразилась тревога.— Вижу, вы недовольны, — покраснев, заметила она. — Билли предупредил, чтобы я…Недоволен? Это слишком слабо сказано, — перебил Бо, отойдя в противоположный от Серинис угол каюты. Теперь их надежно разделял стол. Отвернувшись к окну, Бо предпринял решительную попытку направить свои мысли по Другому руслу. Он огляделся и заметил небольшую вмятину на диване у окна, оставленную бедром Серинис. За окном маячила молодая потаскуха. Без лишних вопросов Бо понял, что Серинис стала свидетельницей недавней сцены на пристани.Бо обернулся к ней, пытаясь понять, оскорбилась ли девушка, увидев, как охотно он принимал ласки блудницы. Со стороны могло показаться, что он наслаждается ими, но на самом деле Бо размышлял о предстоящей встрече с Серинис и не был расположен флиртовать с портовой шлюхой.Обнаружив, что Серинис настороженно наблюдает за ним, Бо объявил:— Филипп приготовил ужин. Вы проголодались?— Очень! — Она сумела улыбнуться. Поскольку Бо явно досадовал не на нее, а на самого себя, Серинис решила выказать жизнерадостность. — А вы?— Умираю с голоду, — с усмешкой отозвался Бо. Пройдя к двери, он позвонил в колокольчик и вернулся к письменному столу. Пока юнга и кок сервировали стол, Бо делал записи в конторской книге и подсчитывал расходы, Филипп и Билли были сдержанны, словно чувствуя неважное настроение капитана, и удалились, не издав ни звука. Серинис приблизилась к столу, Бо поднялся с кресла и помог ей сесть. Грациозно приняв его помощь, Серинис сложила руки на коленях, чтобы скрыть дрожь.В молчании Бо налил ей вина, а Серинис наполнила его тарелку. Несмотря на то что еда была столь же вкусной, как утром, Серинис обнаружила, что лишилась аппетита под мрачным взглядом капитана. Происходящее казалось ей нереальным. Как долго она мечтала о таком моменте! Как восхищалась Бо Бирмингемом! Пусть их пути разойдутся, пусть ее мужем станет другой, Бо навсегда останется для нее принцем на белом коне.— Итак, Билли передал вам мою просьбу не выходить из каюты, — не выдержав напряженного молчания, произнес Бо. — Надеюсь, вы неплохо провели время?— Большую часть дня я отдыхала. После смерти миссис Уинтроп я почти не спала — все произошло так внезапно, и это. — угнетало меня. — Серинис пригубила вина, надеясь, что оно придаст ей смелости. Неужели и в детстве она так же робела в присутствии Бо Бирмингема? Она подняла голову. — А как провели время вы?— Замечательно. Я успел поохотиться — в Южной Каролине я часто предаюсь подобному развлечению.— Я истосковалась по дому, — призналась Серинис.— И ваш дядя соскучился по своей племяннице, — ответил Бо. — Возвращаясь на родину, я время от времени навещал его, и чаще всего мы беседовали о вас.Серинис вздохнула.— Сочувствую. Должно быть, эти разговоры вам изрядно наскучили.— Мы с вашим дядей привыкли относиться к вам, как к ребенку. Несомненно, он удивится, увидев вас.— Дядя был здоров, когда вы в последний раз виделись с ним?— Здоров и крепок, как всегда. Серинис не сдержала улыбку облегчения:— Капитан Салливан предположил, что за эти годы дядя Стерлинг мог и умереть, и я опасалась, что он прав.Бо счел необходимым предупредить ее о мерах предосторожности в плавании, но так, чтобы не напугать:— Серинис, по пути домой постарайтесь по возможности не выходить из каюты. Капитан Салливан не всегда осведомлен о замыслах матросов, так что лучше держаться от них подальше. Мун позаботится о вас.— Значит, вы не передумали? Вы не отвезете меня домой? Бо вздохнул, хорошо зная свои слабости:— Нет, Серинис.Он ничего не добавил. Серинис осталось только смириться с его решением. Внезапно она сменила тему, пытаясь приглушить горечь, вызванную отказом:— Если сегодня я займу вашу каюту, где будете спать вы?— Повешу гамак в каюте моего помощника. Мистер Оукс спит так крепко, что ничего не услышит.— Похоже, мое пребывание на корабле доставило вам слишком много хлопот.— Мы же друзья. Друзья для того и существуют, чтобы помогать друг другу.Вскоре после завершения ужина Бо поднялся и вышел, ни разу не улыбнувшись Серинис. Она молча дождалась, когда Билли уберет со стола, а затем заплела волосы в косу, разделась и выстирала нижнее белье. Еще никогда ей не приходилось ложиться спать голышом, это было неприлично, но она не могла пожертвовать для сна ни единым предметом одежды. Скользнув под одеяло, Серинис поразилась приятным ощущениям. Ускользающий запах Бо щекотал ноздри, простыни ласкали кожу, словно прикосновение воображаемого любовника. Эти мысли вызвали у Серинис доселе неведомое возбуждение, и она нежно погладила ладонью собственную грудь. Ей казалось, что Бо лежит рядом, а она ласкает его — совсем как та блудница. Неужели она когда-нибудь отважится на такое? Будоражащие мысли не давали покоя, вызывая неутолимое желание. Серинис ворочалась под одеялом. Она жаждала того, о чем не имела ни малейшего представления, но не сомневалась, что Бо известна причина ее мук. Когда-нибудь, став ее мужем, он объяснит ей…— Глупости! — прошептала она в темноту, злясь на себя. Бо не желает даже видеть ее на своем корабле! Разве можно надеяться, что он возьмет ее в жены? Глава 3 Алистер Уэйкфилд Уинтроп пробудился от похмельной дремоты и вернулся к суровой реальности с гудящей головой, бунтующим желудком и стойким неприятным привкусом во рту. Перевернувшись на другой бок, он наткнулся на неподвижное тело своей любовницы и застонал. Вид Сибил с размазанной по лицу тушью и помадой не улучшил его расположение духа. Алистер отвернулся, с трудом поднялся с постели, держась за голову — словно из опасения, что она отвалится, — и шатаясь побрел через спальню. Едва он успел достигнуть туалетной комнаты, как его желудок изверг содержимое.Спустя несколько минут Алистер вернулся в спальню и облачился в брюки и рубашку. Застегнуть последнюю ему так и не удалось. Чертыхнувшись, он прекратил тщетные попытки и заковылял вон. На верхней площадке лестницы он помедлил, прикрывая ладонью глаза от яркого света, бьющего в окна, и щурясь. По лестнице он спускался точно калека, крепко вцепившись в перила побелевшими пальцами, и потому прошло немало времени, прежде чем он достиг нижнего этажа.Дверь в столовую была приоткрыта, горничная убирала в шкаф посуду под надзором сурового Джаспера. Алистер обвел налитыми кровью глазами просторную комнату, но нигде не увидел утреннего чая.Возмущение вспыхнуло в нем мгновенно. Очевидно, дворецкий забыл свое место, и Алистер намеревался в самом ближайшем времени осадить его. Будь он проклят, если стерпит дерзость ничтожного лакея!— Что это за дом, если его хозяин вынужден сам спускаться за чаем? — резко выпалил Алистер.Служанка испуганно вздрогнула, послышался звон столового серебра. Разинув рот, она уставилась на Алистера. Но Джаспер и бровью не повел.Вскипев, Алистер мысленно отметил: «Старик не робкого десятка, черт бы его побрал!»— Сожалею о своей оплошности, сэр, — извинился Джаспер. — Если вы соблаговолите установить определенный распорядок, впредь слуги будут в точности придерживаться его.— Уберите отсюда весь этот хлам! — рявкнул Алистер, указывая на блюда под серебряными крышками, стоявшие на столе. — Просто налейте мне чашку чаю — если, конечно, это вас не слишком затруднит!— Ничуть, сэр, — невозмутимо отозвался Джаспер и знаком велел горничной убрать со стола остывший завтрак.Дворецкий сам принес чай и поставил поднос на стол перед Алистером, который сидел, облокотившись о полированную столешницу и подперев голову обеими руками. Джаспер не издал ни звука, но Алистер вдруг вздрогнул, пробудившись от дремоты.— А, это вы. — Он с облегчением вздохнул и заморгал, прогоняя померещившееся ему видение. Дрожащими руками он поднес чашку ко рту, стараясь не расплескать ее содержимое. Задача оказалась не из легких: вскоре весь перед его брюк промок и потемнел от горячего чая.— Здесь мистер Радд, сэр, — торжественным тоном доложил Джаспер. — Вы позволите ему войти?— Пусть войдет, — вяло пробормотал Алистер и нахмурился, увидев, как Радд неуклюже ввалился в дверь столовой. Его одежда была измята, глаза покраснели, как и у хозяина дома. Пьянчуга! Алистер усмехнулся и громко произнес: — А я думал, вчера ночью ты отправился домой.— Так оно и было, — пробурчал Ховард Радд и слабо махнул в сторону окна: — Задерните эти чертовы штуковины!Джаспер послушно выполнил приказ и молча поставил чашку чаю перед поверенным, который с облегчением плюхнулся на стул справа от Алистера.— Отправь его прочь, — пробормотал Радд, покосившись на дворецкого. — Нам надо поговорить наедине.У Алистера возникло неприятное предчувствие. Он щелкнул пальцами и поморщился. Сумев привлечь внимание Джаспера, он указал на дверь.Послушав, как удаляются шаги в коридоре, Радд глубоко вздохнул, словно собираясь нырнуть в грязную, стоячую воду.— По-моему, беспокоиться не о чем, и все-таки хочу сразу прояснить дело…Тошнотворное чувство страха выползло из темных глубин души Алистера. Он постоянно опасался неприятных неожиданностей, и вот они появились.— Выкладывай!— Беда в том, что я не могу найти бумаги миссис Уинтроп: купчую на дом, опись, номера банковских счетов и так далее. Бумаги должны быть в доме, но я смотрел повсюду и нигде ничего не обнаружил.— Они должны быть здесь! — настаивал Алистер. Схватившись за край стола, он с трудом встал на ноги и неуверенным шагом направился к окну. — На одни проценты со своего вклада она жила на широкую ногу. Наверняка ее годовой доход составлял не меньше тридцати тысяч фунтов.При упоминании такой впечатляющей суммы на лице Радда появилось благоговейное выражение: сам он довольствовался гораздо меньшими средствами.— Она распоряжалась своим состоянием на редкость разумно — по крайней мере когда я был ее поверенным. Вряд ли положение изменилось с тех пор, как я последний раз нанес ей официальный визит.— Тогда где же бумаги? — возопил Алистер, готовый взорваться. Неужели все его старания оказались напрасными? — Я богат, черт побери! Богаче, чем иные титулованные гордецы! Никто не отнимет у меня этих денег, никто на свете!— Полегче, — предостерег его Радд. — Незачем распалять себя. Чего доброго, пойдут слухи… Бумаги где-то здесь. Если понадобится, мы перевернем весь дом…— Нет! — резко прервал его Алистер, и Радд изумленно приподнял брови. Выдержав паузу, Алистер заговорил более спокойным тоном: — Конечно, мы продолжим поиски, но втихомолку. Не хочу, чтобы об этом пронюхали слуги, иначе возникнет много лишних вопросов.Лицо Радда приобрело зеленоватый оттенок, затем побагровело. Постепенно осознавая смысл сказанного, он уставился на Алистера и подозрительно прищурился:— Каких еще вопросов?— Не важно! Просто слушай меня и выполняй мои приказы! Пока старуха была жива, она заставляла меня выпрашивать каждый фунт. Но унести денежки с собой в могилу ей не удастся. Они достанутся мне, все до последнего гроша.— У меня возникла одна мысль…— Какая?— Возможно, мисс Кендолл известно, где хранятся бумаги.От взгляда Алистера по спине Радда пробежали мурашки. Поверенный схватил стакан, до краев наполнил его бренди и осушил тремя огромными глотками.— Мисс Кендолл здесь нет, — ехидно напомнил ему Алистер. — Если помнишь, я выставил ее вон.Радд согласно закивал головой:— Верно. Но мне кажется, она могла бы…— Почему же ты молчал об этом вчера?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40