Последние большей частью валялись на полу или были прислонены к стене. Серинис никак не могла собраться навести в мастерской порядок.— Мисс Серинис, вас спрашивает дама, утверждает, что хотела бы заказать вам портрет.— Она назвала свое имя?— Нет, мадам. Просто сказала, что вы с ней знакомы. Серинис нахмурилась, размышляя, кем бы могла быть нежданная гостья.— Как она выглядит?— Весьма миловидна, небольшого роста, черноволосая.— А, это, наверное, Бренна! — Судя по тому, какой интерес проявила сестра Бо к ее рисункам, это могла быть только она. Несмотря ни на что, Серинис обрадовалась гостье и с улыбкой принялась освобождать стул. — Прошу вас, проводите ее сюда, Кора, и приготовьте нам чай.Серинис забыла надеть халат, который сбросила всего несколько минут назад, решив, что в комнате слишком жарко. Убирая со стула кипу рисунков, она повернулась спиной к двери и опомнилась, лишь когда услышала шорох тафты.— Вот уж не думала, что вы навестите меня так скоро, Бренна… — начала она, поворачиваясь к гостье, но ее приветственная улыбка погасла: на пороге с презрительной гримаской на лице стояла Жермен Холлингсворт.— Жаль, что разочаровала вас, Серинис. — Она насмешливо приподняла бровь. — Я понимаю ваше желание увидеть здесь сестру Бо, но боюсь, придется довольствоваться моим обществом.— Значит, вы все-таки вспомнили меня, — заметила Серинис, с небрежным видом направившись к табурету, на котором лежал просторный рабочий халат. Увы, без халата или шали ее округлившаяся талия тут же бросится в глаза.Жермен усмехнулась.— О да! Я отлично помню вас. Вы — та самая чопорная художница, которая не замечала ничего вокруг, кроме своей мазни да немногочисленных подружек. Как же мы прозвали вас? Кажется, Щепкой? В то время прозвище вам шло, но должна признаться, с тех пор вы заметно похорошели.— Насколько я понимаю, вы явились сюда не для того, чтобы заказать портрет.Жермен принялась расхаживать по комнате, бесцеремонно разглядывая рисунки.— У меня хватает портретов, — наконец соизволила ответить она. — В прошлый раз мои родители наняли самого известного художника в округе, и вряд ли вы справитесь с этой работой лучше, чем он. Несмотря на то что Бо превозносит ваш талант, я решительно не понимаю, что в нем такого. Впрочем, судя по тому, какими голодными глазами Бо смотрит на вас, его интересует отнюдь не живопись.Жермен преградила дорогу к халату, и Серинис пришлось отвернуться.— Тогда зачем же вы пришли?— Хочу предупредить: держитесь подальше от Бо, — без обиняков заявила Жермен. — Видите ли, я намерена выйти за него замуж, притом в самом ближайшем времени, и не желаю видеть рядом с ним соперницу. — Она взяла со стола рисунок, изображающий матроса, но, увидев второй, лежащий под ним, ахнула: с рисунка смотрел человек, за которого она собралась замуж. Жермен и не подумала признаваться в этом, но сходство с Бо Бирмингемом оказалось поразительным. На портрете он был в свитере и кепке, за его спиной раздувались паруса.Обернувшись к Серинис, Жермен злобно процедила:— Когда вы успели нарисовать его?— На «Смельчаке».— Как это вам удалось попасть туда? Бо никогда не упоминал, что приглашал вас на корабль…— Я была его пассажиркой, — просто объяснила Серинис.— Ложь! Бо никогда не берет пассажиров, иначе я сама с удовольствием отправилась бы с ним куда угодно.Серинис коротко пожала плечами:— Для меня он сделал исключение.— И все-таки вы лжете, и если это так, я непременно узнаю правду! Вам не удастся увести у меня Бо, слышите?— Хотите сказать, он принадлежит вам по праву? Или вы просто надеетесь на это?— Посмотрите на меня!Скрестив руки на груди, Серинис нехотя обернулась:— Пожалуйста.— Не смейте даже думать, что вам удастся отвоевать его! Я слишком долго охотилась за ним, чтобы отдавать такому ничтожеству, как вы! И поверьте, ваше детское прозвище ничто по сравнению со слухами, которые я распущу о вас!— Право, Жермен, вы напрасно утруждаете себя. Вряд ли я когда-нибудь впредь увижусь с мистером Бирмингемом. — Серинис подавила вздох, и, словно возражая ей, ребенок зашевелился. Это резкое движение застигло ее так внезапно, что она ахнула и прижала ладонь к животу.Жермен изумленно вытаращила глаза: итак, ее подозрения оправдались! Округлостью под складками юбки Серинис обязана отнюдь не пышности форм. И похоже, Бо Бирмингем не знает о том, в каком положении находится маленькая распутница, на которую он глазел вчера.— Ну что же, поскольку все решено, у меня нет причин задерживаться. Мне предстоит сделать немало покупок к балу в честь помолвки Сюзанны Бирмингем. Пока!Заметно повеселев, Жермен грациозно проплыла по коридору к входной двери. Она ни на минуту не пожалела о своем визите: увиденного достаточно, чтобы навсегда погубить репутацию Серинис и оставить лишь пепел от влюбленности Бо Бирмингема в эту девчонку. Вчера Бо вскользь упомянул, что сегодня его не будет дома, но, несмотря на это, Жермен решила, что у нее есть отличный повод навестить его.
День только начинался, а Бо уже был одет и на ногах, и не потому, что привык рано просыпаться. Понимая, что раздражение помешает ему уснуть, он даже не попытался лечь в постель. Всю ночь он вышагивал по кабинету, постепенно опустошая бутылку бренди. Наконец он рухнул в кресло у письменного стола и с тех пор сидел, не сводя глаз со стопы бумаг — документов, подписанных Серинис. Теперь оставалось лишь передать их Фаррадею, и с несостоявшимся браком будет покончено раз и навсегда.Вероятно, в тысячный раз Бо изучал отчетливую подпись Серинис, и постепенно пустота в его сердце росла. Черт бы ее побрал! Задумалась ли Серинис хоть на мгновение, прежде чем поставить подпись? Приходило ли ей в голову, что возможно и другое решение? Разумеется, нет — по крайней мере с тех пор, как она рассердилась на него на борту «Смельчака». А сам он глупец, если способен сожалеть о случившемся. Он проявил слабость, открыв ей душу, желая продолжения брака, и теперь расплачивался за это. Но довольно сожалений! Он готов перевернуть Чарлстон вверх дном. Он окружит себя женщинами, утонет в их ласках, исполнит все свои желания, не остановится, пока не упадет от усталости!Бо встал из-за стола и подошел к окну, откуда был виден залив. Приготовления к очередному плаванию следует начать, как только мистер Оукс доставит на борт новый груз. Плавание и далекие порты избавят его от угрызений совести. В конце концов, у него больше нет причин задерживаться в городе. Через несколько дней Серинис перестанет принадлежать ему.С тяжким вздохом он покинул кабинет и поднялся наверх. Теперь можно и отдохнуть, ведь он окончательно изнемог после бессонной ночи. В просторной спальне он заглянул в гардеробную и пристально оглядел себя в зеркале. Прежде всего следует сбрить густую щетину, избавиться от привкуса бренди во рту, причесаться… Он мельком взглянул в сторону ванны, приготовленной вчера вечером и оставшейся нетронутой. Вода давно остыла, но, может, холод пойдет ему на пользу.Через минуту он уже лежал в холодной воде, положив голову на край огромной ванны. К нему вновь вернулись мысли о Серинис. Излюбленных воспоминаний о ней у Бо не было: все, что он помнил, вызывало в нем трепет. Но если бы ему предложили выбрать самый памятный случай, он назвал бы поцелуй после церемонии бракосочетания. Учить Серинис целоваться оказалось соблазнительным, возбуждающим и на редкость благодарным занятием. На второе место он поставил бы момент, когда ласкал укромное местечко ее нежного тела и обнаружил, что тонкая преграда мешает проникнуть внутрь. Он возликовал, выяснив, что Серинис еще никогда не была близка с мужчиной. А потом ему вспомнился сон, в котором Серинис поднималась навстречу ему, впиваясь ногтями в его спину…Бо выругался, обнаружив, что вновь думает о ней. Когда же это кончится?Полчаса спустя он сдернул с кровати покрывало и улегся в постель нагишом. Сон почти сразу сморил его, но даже в сновидениях он видел картину, нарисованную щедрым воображением: Серинис сидела на корточках рядом с кроватью, а на ее полной груди играл мягкий отблеск лампы.
Стерлинг Кендолл поднялся в обычный час и машинально оделся, обдумывая то, что не имело никакого отношения к его обожаемым грекам. Уже покинув спальню и направившись по коридору к комнате племянницы, он продолжал размышлять, каким образом следует начать расспросы. Помедлив перед закрытой дверью, он вспомнил, что впервые увидел Серинис, когда ей исполнилось всего два дня от роду. Будучи бездетным и подозревая, что ему суждено остаться холостяком до конца своих дней, Стерлинг с первого взгляда полюбил прелестное крохотное существо.Он наблюдал, как с годами Серинис превращается в необычно вдумчивого, умного ребенка, и втайне гордился ее успехами. Когда буря преждевременно унесла в могилу его любимого брата и невестку. Стерлинг отчаялся, не зная, как поступить с их дочерью. Лидия избавила его от мучительных сомнений, но за прошедшие пять лет он бессчетное множество раз сожалел о том, что отпустил Серинис в Англию.Неожиданное возвращение племянницы переполнило его радостью. Тем более Стерлинг больше не мог игнорировать тот факт, что на племянницу обрушилась беда.Простодушный человек, довольствующийся обществом книг и работой в саду, он ни в коем случае не был существом не от мира сего. Он наблюдал за жизнью окружающих и прочел множество книг. Он приобрел обширные познания о человеческой натуре, от него не ускользнуло напряжение, возникающее при встречах между Серинис и Бо Бирмингемом, Заметил он и то, чем занималась юная пара в тот момент, когда он открыл дверь и обнаружил ее на крыльце. А между тем племянница продолжала уверять, будто ее брак не осуществился! Стерлинг не сомневался, что таким было решение капитана, ибо ни одна женщина в здравом уме не согласилась бы смириться с судьбой, которая ждала Серинис.Как бы ни хотелось Стерлингу поверить, что его опасения беспочвенны, откладывать разговор было невозможно. Решительно вздохнув, он поднял руку, чтобы постучать в дверь, но застыл, услышав звук, донесшийся из комнаты. Спустя мгновение звук повторился. Стерлинг уже собирался выбить дверь, когда его вдруг осенило: Серинис мучила рвота.Стерлинг не стал разубеждать себя, предполагая, будто племянница съела что-то неподходящее. Распрямив плечи, он сжал пальцы в кулаки. Беспокоить Серинис ни к чему. Побеседовать следует с Бо Бирмингемом.
Открыв парадную дверь, месье Филипп объяснил миловидной гостье:— Прошу прощения, мадемуазель, но капитан никого не ждет. По-моему, он до сих пор наверху.— Вы дворецкий? Предположение насмешило Филиппа.— О нет, мадемуазель! Я — шеф-повар капитана, Филипп Моне. Здесь нет дворецкого, только горничная, она моет пол в кухне. На лице Жермен Холлингсворт появилось озадаченное выражение. Зная о том, как богат Бо, она считала, что в его доме должна быть целая свита слуг. Став здешней хозяйкой, она намеревалась потребовать удовлетворения всех своих прихотей.— Не кажется ли вам странным, что в таком большом доме работают лишь двое слуг?— Скоро из Англии прибудут новые слуги, чтобы заменить прежних — те получили расчет, мадемуазель, — объяснил Филипп. — Прежняя прислуга слишком разленилась, пока капитан был в плавании. Он явился домой внезапно и обнаружил, что работой занята лишь горничная. — Филипп провел пальцем поперек шеи, намекая на то, что слуги-лентяи не сносили головы. — Остальные в два счета оказались на улице.— Стало быть, у капитана Бирмингема нет рабов?— О, что вы, мадемуазель!Жермен мило улыбнулась, решив, что Бо вскоре откажется от прежних привычек.— Не могли бы вы доложить капитану, что его спрашивает мисс Жермен Холлингсворт? Если он не прочь уделить мне несколько минут, я хотела бы поговорить с ним.— Слушаюсь, мадемуазель. — Филипп указал на соседнюю дверь: — Не хотите ли пока пройти в гостиную?— С удовольствием. — Жермен последовала за ним в гостиную и, дождавшись приглашения, грациозно опустилась на кушетку.Через несколько минут Бо спустился в гостиную, одетый в бриджи, рубашку и низкие черные сапоги. Пребывая отнюдь не в лучшем настроении, он резко хмурился, поскольку успел проспать всего час, прежде чем Филипп постучал в дверь спальни. Временами Жермен казалась ему забавной: щебетала без умолку, а тем временем мысли Бо блуждали далеко-далеко. Но чаще общество брюнетки утомляло его: он ненавидел бессмысленную болтовню и жеманство.— Надеюсь, я не помешала вам, Бо, — проворковала Жермен с милой улыбкой, направляясь навстречу. — Вчера я забыла в вашем экипаже шаль и уже успела соскучиться без нее. Не могли бы вы попросить кучера принести ее мне?— Разумеется, — ответил Бо, размышляя, почему Жермен не обратилась с той же просьбой к Филиппу. Разыскав шеф-повара в кухне, Бо отдал приказ, а вернувшись в гостиную, увидел, что гостья разглядывает висящую над камином картину, которая изображала корабль Бо.— С.К.? — Прочитав подпись художника, Жермен вопросительно приподняла бровь. — Это означает Серинис Кендолл?— Да, это одна из ее работ, — ответил Бо, безучастно глядя в окно. Ему нравилась картина, и он знал, что она всегда будет напоминать ему о девушке, завладевшей его сердцем.— Похоже, вы и вправду восхищаетесь ее талантом, если решили повесить картину на самом видном месте, — заметила Жермен, надеясь вызвать Бо на откровенность.— Я считаю, что ей удалось правдоподобно изобразить мой корабль.— Насколько я понимаю, она сопровождала вас в последнем плавании из Англии.Бо оглянулся, не понимая, откуда Жермен узнала об этом, и спросил без обиняков:— Откуда вы знаете?— От самой Серинис — вчера я навестила ее. Видите ли, утверждая, что мы не знакомы, я ошиблась, и лишь потом вспомнила, что мы учились в одном пансионе. Поэтому я сочла своим долгом принести ей извинения лично.Очень мило с вашей стороны, — насмешливо заметил Бо. Ему было не занимать проницательности, когда речь заходила о женских уловках. Бо чувствовал, что Жермен не терпится поведать ему еще кое о чем и что она лишь ждет удобного момента, намереваясь сделать выстрел с сокрушительной точностью. — Ну и как вы нашли Серинис? Она здорова?Жермен пожала плечами.— Пожалуй, да, но вы же понимаете, каково приходится женщинам в столь… деликатном положении…Бо уставился на Жермен так, будто она лишилась рассудка.— Нет, не понимаю. Жермен ухитрилась покраснеть.— Дамам не пристало произносить вслух это слово… — Она понизила голос до шепота. — Я имею в виду беременность…— Что за нелепость!— Напротив, — возразила Жермен и придвинулась ближе, доверительным тоном объяснив: — Я видела все своими глазами. Ее талия уже заметно округлилась — по-моему, она уже на четвертом или на пятом месяце. Уверена, вскоре пикантные сплетни дойдут и до вас. Молодая незамужняя женщина едва ли в состоянии скрыть подобное положение, и кроме того, Серинис так худощава, что ее живот буквально бросается в глаза.От потрясения Бо онемел. Четыре месяца назад он был серьезно болен и ничего не помнил. Именно с того времени его начали преследовать воспоминания о ночи любви с Серинис. Погрузившись в раздумья, он отвернулся и направился к большому шкафу у дальней стены гостиной. Достав хрустальный графин, он глотнул из него, вернул пробку на место и лишь затем осознал, что в графине находится напиток, который он терпеть не мог.— Что с вами, Бо? — воскликнула Жермен. Даже ее отец, который зачастую злоупотреблял спиртным в семейном кругу, пропускал первый за день стакан не раньше чем после обеда.Услышав вопрос, Бо чуть не расхохотался. Теперь-то он понял, что Жермен задумала погубить репутацию Серинис, но избрала в наперсники совсем не того, кого следовало.— Мне понадобится некоторое время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.Гостья нахмурилась, пытаясь разгадать смысл замечания. Наконец, отчаявшись понять, что он имеет в виду, спросила:— О какой мысли вы говорите?— Об отцовстве.У Жсрмен вытянулось лицо:— Что вы имеете в виду, Бо?— Видите ли, я ни о чем не подозревал, но, судя по вашим словам, скоро стану отцом.— Значит, вы… и Серинис Ксндолл… — Она ахнула и застыла с раскрытым ртом и вытаращенными глазами, напоминая морского окуня. — Вы хотите сказать, что вы — отец ее ублюд…Бо с удовольствием перебил:— Я хочу сказать, что моя жена ждет нашего первенца.— А я и не знала, что вы женаты… — отозвалась Жермен еле слышным шепотом.Бо пожал плечами:— Об этом в Чарлстоне мало кто знает — за исключением моих матросов. Мы с Серинис решили хранить тайну по причинам, которых вы все равно не поймете, но теперь, похоже, придется поведать миру правду.— Когда же вы… успели пожениться? — впервые в жизни Жермен оказалась на волосок от обморока.— За несколько дней до отплытия из Англии, — сообщил Бо и, считая, что женщине вряд ли известна продолжительность подобного плавания, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
День только начинался, а Бо уже был одет и на ногах, и не потому, что привык рано просыпаться. Понимая, что раздражение помешает ему уснуть, он даже не попытался лечь в постель. Всю ночь он вышагивал по кабинету, постепенно опустошая бутылку бренди. Наконец он рухнул в кресло у письменного стола и с тех пор сидел, не сводя глаз со стопы бумаг — документов, подписанных Серинис. Теперь оставалось лишь передать их Фаррадею, и с несостоявшимся браком будет покончено раз и навсегда.Вероятно, в тысячный раз Бо изучал отчетливую подпись Серинис, и постепенно пустота в его сердце росла. Черт бы ее побрал! Задумалась ли Серинис хоть на мгновение, прежде чем поставить подпись? Приходило ли ей в голову, что возможно и другое решение? Разумеется, нет — по крайней мере с тех пор, как она рассердилась на него на борту «Смельчака». А сам он глупец, если способен сожалеть о случившемся. Он проявил слабость, открыв ей душу, желая продолжения брака, и теперь расплачивался за это. Но довольно сожалений! Он готов перевернуть Чарлстон вверх дном. Он окружит себя женщинами, утонет в их ласках, исполнит все свои желания, не остановится, пока не упадет от усталости!Бо встал из-за стола и подошел к окну, откуда был виден залив. Приготовления к очередному плаванию следует начать, как только мистер Оукс доставит на борт новый груз. Плавание и далекие порты избавят его от угрызений совести. В конце концов, у него больше нет причин задерживаться в городе. Через несколько дней Серинис перестанет принадлежать ему.С тяжким вздохом он покинул кабинет и поднялся наверх. Теперь можно и отдохнуть, ведь он окончательно изнемог после бессонной ночи. В просторной спальне он заглянул в гардеробную и пристально оглядел себя в зеркале. Прежде всего следует сбрить густую щетину, избавиться от привкуса бренди во рту, причесаться… Он мельком взглянул в сторону ванны, приготовленной вчера вечером и оставшейся нетронутой. Вода давно остыла, но, может, холод пойдет ему на пользу.Через минуту он уже лежал в холодной воде, положив голову на край огромной ванны. К нему вновь вернулись мысли о Серинис. Излюбленных воспоминаний о ней у Бо не было: все, что он помнил, вызывало в нем трепет. Но если бы ему предложили выбрать самый памятный случай, он назвал бы поцелуй после церемонии бракосочетания. Учить Серинис целоваться оказалось соблазнительным, возбуждающим и на редкость благодарным занятием. На второе место он поставил бы момент, когда ласкал укромное местечко ее нежного тела и обнаружил, что тонкая преграда мешает проникнуть внутрь. Он возликовал, выяснив, что Серинис еще никогда не была близка с мужчиной. А потом ему вспомнился сон, в котором Серинис поднималась навстречу ему, впиваясь ногтями в его спину…Бо выругался, обнаружив, что вновь думает о ней. Когда же это кончится?Полчаса спустя он сдернул с кровати покрывало и улегся в постель нагишом. Сон почти сразу сморил его, но даже в сновидениях он видел картину, нарисованную щедрым воображением: Серинис сидела на корточках рядом с кроватью, а на ее полной груди играл мягкий отблеск лампы.
Стерлинг Кендолл поднялся в обычный час и машинально оделся, обдумывая то, что не имело никакого отношения к его обожаемым грекам. Уже покинув спальню и направившись по коридору к комнате племянницы, он продолжал размышлять, каким образом следует начать расспросы. Помедлив перед закрытой дверью, он вспомнил, что впервые увидел Серинис, когда ей исполнилось всего два дня от роду. Будучи бездетным и подозревая, что ему суждено остаться холостяком до конца своих дней, Стерлинг с первого взгляда полюбил прелестное крохотное существо.Он наблюдал, как с годами Серинис превращается в необычно вдумчивого, умного ребенка, и втайне гордился ее успехами. Когда буря преждевременно унесла в могилу его любимого брата и невестку. Стерлинг отчаялся, не зная, как поступить с их дочерью. Лидия избавила его от мучительных сомнений, но за прошедшие пять лет он бессчетное множество раз сожалел о том, что отпустил Серинис в Англию.Неожиданное возвращение племянницы переполнило его радостью. Тем более Стерлинг больше не мог игнорировать тот факт, что на племянницу обрушилась беда.Простодушный человек, довольствующийся обществом книг и работой в саду, он ни в коем случае не был существом не от мира сего. Он наблюдал за жизнью окружающих и прочел множество книг. Он приобрел обширные познания о человеческой натуре, от него не ускользнуло напряжение, возникающее при встречах между Серинис и Бо Бирмингемом, Заметил он и то, чем занималась юная пара в тот момент, когда он открыл дверь и обнаружил ее на крыльце. А между тем племянница продолжала уверять, будто ее брак не осуществился! Стерлинг не сомневался, что таким было решение капитана, ибо ни одна женщина в здравом уме не согласилась бы смириться с судьбой, которая ждала Серинис.Как бы ни хотелось Стерлингу поверить, что его опасения беспочвенны, откладывать разговор было невозможно. Решительно вздохнув, он поднял руку, чтобы постучать в дверь, но застыл, услышав звук, донесшийся из комнаты. Спустя мгновение звук повторился. Стерлинг уже собирался выбить дверь, когда его вдруг осенило: Серинис мучила рвота.Стерлинг не стал разубеждать себя, предполагая, будто племянница съела что-то неподходящее. Распрямив плечи, он сжал пальцы в кулаки. Беспокоить Серинис ни к чему. Побеседовать следует с Бо Бирмингемом.
Открыв парадную дверь, месье Филипп объяснил миловидной гостье:— Прошу прощения, мадемуазель, но капитан никого не ждет. По-моему, он до сих пор наверху.— Вы дворецкий? Предположение насмешило Филиппа.— О нет, мадемуазель! Я — шеф-повар капитана, Филипп Моне. Здесь нет дворецкого, только горничная, она моет пол в кухне. На лице Жермен Холлингсворт появилось озадаченное выражение. Зная о том, как богат Бо, она считала, что в его доме должна быть целая свита слуг. Став здешней хозяйкой, она намеревалась потребовать удовлетворения всех своих прихотей.— Не кажется ли вам странным, что в таком большом доме работают лишь двое слуг?— Скоро из Англии прибудут новые слуги, чтобы заменить прежних — те получили расчет, мадемуазель, — объяснил Филипп. — Прежняя прислуга слишком разленилась, пока капитан был в плавании. Он явился домой внезапно и обнаружил, что работой занята лишь горничная. — Филипп провел пальцем поперек шеи, намекая на то, что слуги-лентяи не сносили головы. — Остальные в два счета оказались на улице.— Стало быть, у капитана Бирмингема нет рабов?— О, что вы, мадемуазель!Жермен мило улыбнулась, решив, что Бо вскоре откажется от прежних привычек.— Не могли бы вы доложить капитану, что его спрашивает мисс Жермен Холлингсворт? Если он не прочь уделить мне несколько минут, я хотела бы поговорить с ним.— Слушаюсь, мадемуазель. — Филипп указал на соседнюю дверь: — Не хотите ли пока пройти в гостиную?— С удовольствием. — Жермен последовала за ним в гостиную и, дождавшись приглашения, грациозно опустилась на кушетку.Через несколько минут Бо спустился в гостиную, одетый в бриджи, рубашку и низкие черные сапоги. Пребывая отнюдь не в лучшем настроении, он резко хмурился, поскольку успел проспать всего час, прежде чем Филипп постучал в дверь спальни. Временами Жермен казалась ему забавной: щебетала без умолку, а тем временем мысли Бо блуждали далеко-далеко. Но чаще общество брюнетки утомляло его: он ненавидел бессмысленную болтовню и жеманство.— Надеюсь, я не помешала вам, Бо, — проворковала Жермен с милой улыбкой, направляясь навстречу. — Вчера я забыла в вашем экипаже шаль и уже успела соскучиться без нее. Не могли бы вы попросить кучера принести ее мне?— Разумеется, — ответил Бо, размышляя, почему Жермен не обратилась с той же просьбой к Филиппу. Разыскав шеф-повара в кухне, Бо отдал приказ, а вернувшись в гостиную, увидел, что гостья разглядывает висящую над камином картину, которая изображала корабль Бо.— С.К.? — Прочитав подпись художника, Жермен вопросительно приподняла бровь. — Это означает Серинис Кендолл?— Да, это одна из ее работ, — ответил Бо, безучастно глядя в окно. Ему нравилась картина, и он знал, что она всегда будет напоминать ему о девушке, завладевшей его сердцем.— Похоже, вы и вправду восхищаетесь ее талантом, если решили повесить картину на самом видном месте, — заметила Жермен, надеясь вызвать Бо на откровенность.— Я считаю, что ей удалось правдоподобно изобразить мой корабль.— Насколько я понимаю, она сопровождала вас в последнем плавании из Англии.Бо оглянулся, не понимая, откуда Жермен узнала об этом, и спросил без обиняков:— Откуда вы знаете?— От самой Серинис — вчера я навестила ее. Видите ли, утверждая, что мы не знакомы, я ошиблась, и лишь потом вспомнила, что мы учились в одном пансионе. Поэтому я сочла своим долгом принести ей извинения лично.Очень мило с вашей стороны, — насмешливо заметил Бо. Ему было не занимать проницательности, когда речь заходила о женских уловках. Бо чувствовал, что Жермен не терпится поведать ему еще кое о чем и что она лишь ждет удобного момента, намереваясь сделать выстрел с сокрушительной точностью. — Ну и как вы нашли Серинис? Она здорова?Жермен пожала плечами.— Пожалуй, да, но вы же понимаете, каково приходится женщинам в столь… деликатном положении…Бо уставился на Жермен так, будто она лишилась рассудка.— Нет, не понимаю. Жермен ухитрилась покраснеть.— Дамам не пристало произносить вслух это слово… — Она понизила голос до шепота. — Я имею в виду беременность…— Что за нелепость!— Напротив, — возразила Жермен и придвинулась ближе, доверительным тоном объяснив: — Я видела все своими глазами. Ее талия уже заметно округлилась — по-моему, она уже на четвертом или на пятом месяце. Уверена, вскоре пикантные сплетни дойдут и до вас. Молодая незамужняя женщина едва ли в состоянии скрыть подобное положение, и кроме того, Серинис так худощава, что ее живот буквально бросается в глаза.От потрясения Бо онемел. Четыре месяца назад он был серьезно болен и ничего не помнил. Именно с того времени его начали преследовать воспоминания о ночи любви с Серинис. Погрузившись в раздумья, он отвернулся и направился к большому шкафу у дальней стены гостиной. Достав хрустальный графин, он глотнул из него, вернул пробку на место и лишь затем осознал, что в графине находится напиток, который он терпеть не мог.— Что с вами, Бо? — воскликнула Жермен. Даже ее отец, который зачастую злоупотреблял спиртным в семейном кругу, пропускал первый за день стакан не раньше чем после обеда.Услышав вопрос, Бо чуть не расхохотался. Теперь-то он понял, что Жермен задумала погубить репутацию Серинис, но избрала в наперсники совсем не того, кого следовало.— Мне понадобится некоторое время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.Гостья нахмурилась, пытаясь разгадать смысл замечания. Наконец, отчаявшись понять, что он имеет в виду, спросила:— О какой мысли вы говорите?— Об отцовстве.У Жсрмен вытянулось лицо:— Что вы имеете в виду, Бо?— Видите ли, я ни о чем не подозревал, но, судя по вашим словам, скоро стану отцом.— Значит, вы… и Серинис Ксндолл… — Она ахнула и застыла с раскрытым ртом и вытаращенными глазами, напоминая морского окуня. — Вы хотите сказать, что вы — отец ее ублюд…Бо с удовольствием перебил:— Я хочу сказать, что моя жена ждет нашего первенца.— А я и не знала, что вы женаты… — отозвалась Жермен еле слышным шепотом.Бо пожал плечами:— Об этом в Чарлстоне мало кто знает — за исключением моих матросов. Мы с Серинис решили хранить тайну по причинам, которых вы все равно не поймете, но теперь, похоже, придется поведать миру правду.— Когда же вы… успели пожениться? — впервые в жизни Жермен оказалась на волосок от обморока.— За несколько дней до отплытия из Англии, — сообщил Бо и, считая, что женщине вряд ли известна продолжительность подобного плавания, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40