Серинис Ласково улыбнулась ему:— Я не прочь прогуляться, дядя, но давайте побываем не у модисток, а в книжных лавках. Сейчас я не расположена выбирать ткани и фасоны.Облегчение на лице Стерлинга было таким красноречивым, что Серинис чуть не рассмеялась, понимая, каким самоотверженным поступком представлялось ему предложение посетить модисток. Вскоре дядя ушел, но прежде взял с Серинис обещание хоть немного перекусить. Едва она проглотила крохотный кусочек лепешки, как ее желудок взбунтовался. Она еле успела добежать до своей комнаты, а потом от слабости была вынуждена прилечь. Наконец тошнота утихла, и Серинис начала собираться на прогулку.Час спустя, когда дядя вернулся домой, она уже ждала его у порога. Соответственно случаю она оделась в бледно-голубое шерстяное платье, отделанное коричневым бархатным шнуром, с широким воротником того же оттенка. Достаточно просторный наряд избавлял ее от необходимости затягиваться в корсет. Поскольку на улице было тепло, она не стала набрасывать поверх платья плащ и ограничилась большой кашемировой шалью с бледно-голубым и коричневым узором. Аккуратно уложив волосы, она прикрыла их голубой шляпкой, украшенной перьями фазана. Вопреки мрачному настроению, на ее лице играла беззаботная улыбка.— Ты готова! — радостно воскликнул дядя Стерлинг, гордясь красотой племянницы. Он галантно протянул ей руку. — Так мы идем?День и вправду выдался чудесным: на небе не было ни облачка, ощутимый аромат приближающейся весны будоражил чувства. Повсюду Серинис замечала изысканно одетых мужчин и женщин, входящих в лавки и выходящих из них. Среди нарядных пешеходов попадались владельцы окрестных плантаций и мельниц на реке Эшли, некоторые прибыли в город издалека. Время от времени в толпе людей с протяжным южным выговором слышался резкий северный акцент. На улицах нередко встречались европейцы. Пожив в громадном Лондоне, Серинис едва ли могла счесть Чарлстон крупным городом, однако он обладал своим неповторимым очарованием. В его жителях страсть к приключениям сочеталась с деловой жилкой и подлинно южным гостеприимством, поэтому посещение лавок здесь всегда считалось развлечением. Неожиданно для самой себя Серинис увлеклась легкими и непродолжительными беседами с приказчиками и владельцами лавок. Предметы бесед были самыми разнообразными: от замечаний по поводу отличной мартовской погоды до пространных рассуждений о достоинствах спектаклей городских театров. Поймав себя на том, что чья-то остроумная реплика заставила ее рассмеяться, Серинис поняла: прогулка помогла ей воспрянуть духом.Так продолжалось, пока за ближайшим углом она не заметила элегантный экипаж, остановившийся перед заведением одной из самых известных модисток Чарлстона, мадам Феро. Высокий, широкоплечий мужчина вышел из экипажа и подал руку своей спутнице. Серинис в восхищении разглядывала хорошенькую юную леди, пока вдруг не узнала в ее спутнике собственного мужа!Бо сверкнул белыми зубами, контрастирующими с загорелой кожей лица, запрокинул голову и рассмеялся какому-то замечанию своей обольстительной дамы. Он был изысканно одет и выглядел аристократом до мозга костей. И вправду, с ним вряд ли сумел бы потягаться самый утонченный лондонский денди. Темно-серый фрак отличного покроя идеально сочетался с серыми брюками в тонкую полоску и жилетом с шалевым воротником из шелка. Широкий шелковый жемчужно-серый галстук удачно дополнял элегантный наряд. Галстук был аккуратно повязан и заправлен под крахмальный воротник белой рубашки. Не приложила ли руку к этому миниатюрная подруга Бо? Темно-серый цилиндр сидел набекрень на смоляных волосах. Очевидно, Бо уже успел очаровать хрупкую брюнетку, ибо она льнула к нему, прижимаясь грудью к руке, зазывно улыбалась и слегка касалась пальчиками его широкой груди.— Право, Бо, — щебетала она, — где же ваши манеры? Неужели я прошу невозможного… — Она вдруг осеклась, увидев, что кавалер перестал обращать на нее внимание. Она поискала взглядом то, что привлекло его, и ее глаза вмиг стали ледяными, а губы надменно сжались, пока она рассматривала в упор незнакомую светловолосую красавицу.Бо решительно отстранился от брюнетки и приподнял цилиндр, приветствуя жену:— Рад вновь видеть вас, Серинис!Вряд ли когда-нибудь прежде ему случалось произносить эти слова так искренне. Он не виделся с Серинис с того дня, как покинул дом ее дяди, но это не означало, что он забыл о ней. В сущности, мысли о жене неотступно преследовали его. Во время разлуки воспоминания стали пыткой. Пока он помогал Стерлингу Кендоллу грузить в экипаж вещи Серинис, ему нестерпимо хотелось расспросить о ней, но самолюбие не позволило сделать это. Серинис так настойчиво добивалась развода, что Бо оставалось лишь игнорировать ее. То, что было задумано как заслуженное наказание для Серинис, обернулось для самого Бо нестерпимой мукой. Поэтому он не удивился, обнаружив, что сердечно рад встрече. Он буквально пожирал Серинис взглядом, и потому прошло не меньше минуты, прежде чем он вспомнил о ее спутнике:— Профессор Кендолл, очень приятно видеть вас.— Мне тоже, — ответил Стерлинг, не подозревая, какой вихрь эмоций охватил в эту минуту его племянницу и капитана.Но спутница Бо, карманная Венера, отличалась проницательностью. Когда в ее присутствии мужчины обращали сияющий взгляд на других женщин, как сделал сейчас Бо Бирмингем, в душе она превращалась в разъяренную кошку. Она пользовалась успехом в обществе, имела целую свиту поклонников и не привыкла делиться мужским вниманием. То, что Бо Бирмингем относился к ней сдержанно и был, вероятно, самым богатым и красивым из городских женихов, только укрепило се решимость заманить Бо в сети брака. А светловолосая Афродита, с которой Бо не сводил глаз, была явной соперницей, и се следовало убрать с дороги тем или иным способом.Брюнетка настойчиво подергала Бо за рукав, напоминая о себе, и он оглянулся с таким видом, словно понятия не имел, кто отвлекает его. Но затем, вспомнив о правилах приличия, он представил свою спутницу:— Серинис, это мисс Жермен Холлингсворт. Жермен, я уверен, вы помните Серинис Кендолл по…Жермен захлопала длинными ресницами, правдоподобно изображая смущение.— Нет, Бо, боюсь, не помню. Бо не стал скрывать удивление:— Прошу прощения. Мне казалось, вы знакомы… Его предположение было вполне объяснимым, если учесть, что Жермен была всего на пару лет старше его жены и действительно знала ее, хотя и не желала в этом признаваться. Серинис тоже отлично помнила, что избалованная мисс Холлингсворт училась в пансионе, в который все богатые горожане посылали дочерей, надеясь, что те приобретут познания и манеры настоящих леди. Жермен входила в число учениц, высмеивающих Серинис за то, что она решительно отказывалась верить, будто весь мир вращается вокруг нарядных шляпок и красавцев мужчин. Не раз в присутствии Жермен и ее подруг Серинис становилась мишенью для язвительных насмешек. Но как только поблизости появлялся привлекательный мужчина, юные леди меняли маски с быстротой хамелеона, а их язвительные реплики сменялись медоточивыми речами.— Бо, дорогой, почему мы медлим? — жеманно протянула Жермен. — Вы же обещали…— Проводить вас к мадам Феро. — Бо жестом указал на лавку модистки, находящуюся за их спиной. — Мы уже на месте.— О, какая я глупая! — Жермен рассмеялась и встряхнула изысканно причесанной головкой. — Я и не заметила, что мы уже прибыли! — Взмахнув темными ресницами, она устремила на Бо умоляющий взгляд, который, по мнению Серинис, разжалобил бы и голодного волка. — Мне всегда так трудно выбрать фасон, подходящий для моей фигуры, а поскольку все восхищаются вашим безукоризненным вкусом, Бо, не могли бы вы помочь мне…— Вряд ли, — ответил Бо, не глядя на Жермен. Он не сводил глаз с Серинис, которую невольно заворожили манеры Жермен.Брюнетка обиженно надула губки, но не сдалась.— Вы не можете, Борегар Бирмингем? Почему вы так невежливы со мной? Да, я слышала, что вы суровый морской волк, но вас называют и джентльменом, а джентльменам не пристало отказывать дамам…— Это правда? — перебил Бо.— Что? — раздраженно спросила Жермен.— Меня и вправду считают джентльменом? — несмотря на то что вопрос Бо был адресован Жермен, он по-прежнему смотрел на жену. — Вы согласны с этим, Серинис?Серинис мельком заметила, что дядя пристально наблюдает за ними. Очевидно, его насторожил румянец на ее щеках и невольная дрожь. Серинис отвечала мужу как можно сдержаннее и тактичнее, но ничуть не желала льстить ему в присутствии миниатюрной кокетки.— Если бы вы не были джентльменом, вы вряд ли задали бы мне этот вопрос, — тихо обронила она. — А если вы ждали, что я воспою вам хвалу ради вашей спутницы, не знаю, к чему бы это привело.«К постели?» — грустно добавила она про себя. Стерлинг прокашлялся:— Долго ли вы намерены пробыть в Чарлстоне, капитан Бирмингем?— Пожалуй, дольше, чем обычно, профессор Стерлинг. Неотложные дела требуют моего присутствия. — Он посмотрел на Серинис так, словно она была первым из этих неотложных дел. — Я пробуду в городе до середины лета, если не дольше.На лице Стерлинга появилось озадаченное выражение.— Неужели вам наскучила романтика дальних плаваний?— Я бы не сказал, но в последнее время у меня появились и другие дела, и я предпочитаю уладить их тем или иным способом, прежде чем отправлюсь в новое плавание.Серинис была уверена, что он намекает на предстоящий развод, но едва ли Бо мог винить ее в задержке. Вот уже целый месяц она ожидала бумаг и недавно заподозрила, что не получит их.Услышав, что Бо вернулся домой надолго, Жермен возликовала:— О, Бо, как чудесно! Наконец-то вы ради разнообразия решили пожить на суше. Наверняка вы с удовольствием побываете на весеннем балу, и поскольку я тоже буду там… ладно, об этом потом. Мне всегда казалось, что морские плавания — рискованное занятие. Каждый раз, провожая вас, я не знаю, вернетесь ли вы обратно. Теперь я смогу ненадолго отдохнуть от тревог.— Если бы наши предки боялись опасностей, мы вряд ли очутились бы в этой стране, — рассеянно отозвался Бо, так и не взглянув на Жермен.— Надеюсь, вам удастся уладить все дела, капитан, — пробормотала Серинис и, не удержавшись, напомнила ему о разводе: — Вероятно, в последнее время вы были так заняты, что забыли предупредить мистера Фаррадея…— Мистера Фаррадея? — перебила Жермен, недоуменно нахмурив лоб. — Поверенного?Ответа она не дождалась: окружающие окончательно перестали обращать на нее внимание. Стерлинг был слишком поглощен наблюдениями за племянницей и капитаном. Серинис беспомощно смотрела, как подергиваются мышцы на худых щеках Бо, а он взирал на нее так холодно, что будь он пиратом, она тут же бросилась бы наутек. Что же так разозлило его? Разве не он первым заговорил о разводе?— Я позабочусь о том, чтобы мистер Фаррадей поспешил, мисс Кендолл. Всего вам хорошего. — Коротко кивнув, он взял приятно удивленную Жермен под руку и повел ее к лавке.Стерлинг помедлил, прежде чем предложить Серинис руку. Заметив, что она продолжает смотреть невидящим взглядом вслед паре, скрывшейся за дверью, он взял ее под руку. Серинис шагала неуверенно, словно тряпичная кукла.— Я давно хотел поговорить с тобой об этих бумагах, дорогая. Ты уверена, что хочешь развода?Серинис не слышала ни слова. Она жестоко бранила себя за то, что не только отпугнула мужа, но и заставила его броситься в объятия Жермен Холлингсворт. Когда речь заходила о Бо, она теряла способность рассуждать. Глупо, методично уничтожив все шансы удержать его, о чем Серинис мечтала больше всего на свете, она окончательно убедилась, что сама стала причиной собственного горя и гибели.К горлу вновь подступила тошнота. Серинис негромко ахнула и покачнулась, чуть не упав на колени. Стерлинг подхватил племянницу и с беспокойством вгляделся в се бледное, осунувшееся лицо. Решение он принял мгновенно: поднял руку, подзывая наемный экипаж, и помог Серинис сесть в него.— Дорогая, если так будет продолжаться и дальше, — заговорил он, когда экипаж тронулся с места, — я буду вынужден пригласить врача.Серинис покачала головой и отвернулась, чтобы скрыть слезы.— Я здорова, честное слово. Наверное, слишком тепло оделась.Дядя проворчал что-то о том, что до лета еще далеко, но не счел нужным продолжать разговор. У него давно возникли кое-какие подозрения, связанные с ролью капитана Бирмингема в судьбе его племянницы.Добравшись до дома, Серинис извинилась и поднялась к себе в комнату. Она разделась, легла в постель и с трепетом положила обе ладони на живот, который в последнее время слегка округлился. Сколько времени прошло после единственной ночи любви? Месяца четыре? По крайней мере достаточно, чтобы шевеление ребенка стало ощутимым. Все старания держаться подальше от Бо оказались напрасными. Его семя упало в плодородную почву, и теперь Серинис носила в чреве его плоть, возможно, единственное, что удастся сохранить. Пройдет совсем немного времени, прежде чем горожане заметят ее неумолимо растущий живот и начнут отпускать ей вслед колкие замечания. И все-таки Серинис не могла попросить Бо расстаться со свободой ради ребенка. Он сам должен сделать выбор.Она провела долгую бессонную ночь, размышляя о том, как быть дальше. Наконец решила, что удобнее всего будет перебраться в другой город, где ее никто не знает, и выдать себя за молодую вдову. Она и вправду забеременела в браке, и смерть этого союза оставила ее безутешной. Как только она освоится на новом месте, она вновь начнет рисовать. Если все пойдет хорошо, она сумеет заработать себе на жизнь и скопить немного денег до того, как в августе на свет появится ребенок.На следующее утро она спустилась вниз позже обычного, накинув поверх платья рабочий халат. Поскольку дядя усердно писал книгу о древних греках, Серинис надеялась, что он у себя в кабинете. Дверь кабинета оказалась закрытой, и, облегченно вздохнув, Серинис направилась в небольшую гостиную рядом с кухней. В последние дни ее желудок не перестал бунтовать, но ради ребенка Серинис решила не пренебрегать едой. Положив себе немного омлета, она едва успела приступить к завтраку, как в гостиной появилась Кора.— Прошу прощения, мисс Серинис. Сегодня вам принесли вот этот пакет.Даже после того, как Серинис вновь осталась в одиночестве, она не попыталась узнать содержимое большого конверта из плотной веленевой бумаги. Он был тщательно сложен и запечатан кроваво-красным сургучом и, судя по виду, содержал бумаги от поверенного. Серинис вяло подошла к окну, некоторое время постояла, глядя на сад, а затем вернулась к тарелке и заставила себя опустошить ее. Только после этого она вскрыла конверт.Внутри обнаружилась пачка бумаг, исписанных аккуратным почерком. На последнем листе красовалась внушительная печать и оставалось место для нескольких подписей. Одна из них уже была поставлена: «Борегар Грант Бирмингем».Почерк был твердым, не оставляющим сомнения в решимости Бо. Вернувшись к первой странице, Серинис начала читать. Документ пестрел сложными юридическими терминами, но его смысл был ясен: они никогда не жили вместе как муж и жена. Следовательно, брак не существовал и не мог существовать впредь. Оба отказались от каких-либо притязаний и обязанностей по отношению друг к другу.До Серинис долетал шум экипажей с улицы, но она ничего не слышала. Она знала, что собирается совершить противозаконный и безнравственный поступок — поклясться в том, что являлось неправдой. Пусть недолго, всего одну ночь, но они с Бо все-таки жили как муж и жена. И то, что Бо не подозревал о беременности, ничего не меняло.Если то, чего опасалась Серинис, станет реальностью, она обречет своего ребенка на жизнь незаконнорожденного, принесет в жертву своим представлениям о порядочности, которые едва ли может объяснить даже себе. Бездна, которая разверзлась перед ней, пугала Серинис, но отступать было некуда. Она не может приковать к себе Бо вопреки его воле, особенно после того, как он ясно дал ей понять: он еще не готов посвятить себя жене и детям. Серинис не пожертвует своим чувством справедливости, пусть даже весь мир сочтет ее сумасшедшей!Сдерживая тошноту, Серинис нашла перо и чернила, дрожащей рукой обмакнула перо в чернильницу и с мучительной Медлительностью вывела свое имя: «Серинис Эдлин Кендолл».Рядом с размашистой подписью Бо ее собственная казалась мелкой и жалкой. Серинис присыпала чернила песком, собрала бумаги в стопку и положила в конверт. Не позволяя себе задуматься ни на минуту, она позвонила, призывая Кору, отдала ей пакет и велела срочно отослать его капитану Бирмингему.
В тот же день, чуть позднее, Кора вошла в комнату, которую дядя Стерлинг предоставил Серинис под мастерскую. Комнату заполняли картины, мольберт, краски и рисунки, сделанные во время плавания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40