Одного этого было бы достаточно, чтобы обескуражить кого угодно, сказал он себе. Но он не ожидал этого от человека, наделенного таким отважным характером как у Даф-ны.
Не успел он добраться до кладовой и приступить к работе, как появилась мисс Софрония. Стоя на пороге, она восклицала:
– Боже мой, как заметно вы продвинулись. Но такая огромная работа… Дорогой мальчик, и вы все это делаете один. Позвольте мне помочь вам.
Он предложил ей вынимать ящики из следующего комода, который предстояло передвигать, но едва она выдвинула верхний ящик, как начала ахать над его содержимым. Сначала она извлекла пачку пожелтевших писем и оповестила Адриана, что это письма от нее и от ее сестриц, написанные к их матушке, когда они сами учились в школе. Ей ничего не оставалось, кроме как вынимать их по одному и перечитывать. Все это она проделывала, угнездившись в шатком кресле, которое для равновесия было прислонено к комоду. Поэтому Адриану пришлось заняться другим шкафом, стоявшим в менее удобном для работы положении.
– Ах, как это глупо с моей стороны, – спохватилась она и рассыпалась в извинениях. – Но кто мог ожидать?.. Столько лет прошло, и столько воспоминаний…
Она вздохнула и оторвалась от писем с очевидным сожалением. Затем она положила их в ящик, который теперь стоял на полу, но тут же снова издала восторженный возглас, обнаружив стопку бумаг, оказавшихся первыми школьными сочинениями мисс Элспет.
Покорившись судьбе, Адриан снова занялся шкафом и предоставил Софронии предаваться воспоминаниям. Двигать мебель вокруг нее оказалось трудным делом, а она уже даже и не вспоминала о том, что собиралась ему помочь, всецело поглощенная древними сокровищами, которые открылись ее взгляду. Адриан не без грусти подумал, что случилось бы, если бы она обнаружила старые расчетные книги или что-нибудь еще более скучное. Но, настроившись на философский лад, он принял ситуацию такой как есть. Выдвинуть Софронию из помещения вместе с ее добычей он не мог, а если попросить ее перейти куда-нибудь, она будет крайне огорчена и в течение верных двадцати минут будет сетовать, как это глупо с ее стороны.
Таким образом все и продолжалось, пока, наконец, она не перебрала все содержимое этого ящика и не вынула благополучно следующий. Здесь она нашла целую кучу перчаток, кружевных митенок и шалей, и каждую из этих вещиц ей захотелось примерить. Эти последние открытия привели ее в такой восторг, что она поспешила прочь, чтобы отыскать кого-нибудь из сестер и разделить с ними эту радость.
Адриан не стал зря терять время: он немедленно вынул остальные ящики, отставил их с прохода и, должным образом маневрируя, передвинул комод через коридор во вторую кладовую. Здесь он разместил комод таким образом, чтобы не мешать дальнейшим перестановкам, но в то же время так, чтобы он оставался доступным для сестер, если они пожелают продолжить в его недрах свои раскопки.
Как только Адриан водрузил на место последний ящик и направился к сундуку, ожидавшему своей очереди, в дверном проеме появилась Дафна. Она вскинула на него мрачный взгляд, в котором не осталось и следа от обычного оживления. Она сразу взялась помогать ему, ухватившись за старинную медную ручку, и попыталась потянуть сундук на себя. Он, в свою очередь, толкал этот огромный сундук вперед, особенно стараясь, чтобы на долю Дафны приходился как можно меньший вес, и так, в молчании, они дотянули сундук до предназначенного ему места.
Она выпрямилась, разогнув спину.
– Как я возблагодарю судьбу, – сообщила она, – когда все это останется позади.
Что-то в ее голосе заставило Адриана насторожиться: она имела в виду не просто кишащие здесь привидения и не опасности, грозившие пансиону. Он пристально вгляделся в нее.
– Если все пойдет хорошо, – продолжала она, – вы сможете скоро уехать, и я понимаю, как вы будете этому рады.
Он снова промолчал.
Она бросила на него быстрый взгляд, но затем снова уткнулась глазами в пол.
– Я буду просто наслаждаться, когда смогу вернуться к обычной, будничной рутине. Вы только представьте себе – я смогу заняться живописью, и, кроме девочек, никто не станет мне мешать!
Следовало ли понимать это так, что ее радует именно его предстоящий отъезд? Он не мог подобрать другое истолкование для ее слов и манеры обращения.
Она обтерла руки от пыли.
– Какое это будет блаженство, когда здесь снова будет тишь и гладь! Я снова смогу рисовать, когда пожелаю… просто мечтаю об этом времени!
– Мне казалось, что вы и сейчас свободны заняться этим, – заметил он.
Она коротко и принужденно засмеялась.
– При таком изобилии чужаков, которые рыщут вокруг? Мне требуется обычная, повседневная работа, а не вторгающиеся пришельцы. – Она резко выпрямилась и отошла от стола, о который перед тем опиралась. – У меня внизу дела, – бросила она и удалилась.
Адриану не оставалось ничего, кроме как принять ее намек. Если не считать призраков, он тут единственный чужак и пришелец. Она только что уведомила его о том, что мечтает о его отъезде и возвращении своей жизни в нормальное русло. Но что случилось? Почему она так переменилась? Разгадки он не находил. Казалось, что за последние несколько дней между ними установилось полнейшее взаимное понимание. Особенно – в последнюю ночь.
В последнюю ночь. Он вспомнил, как оставил ее внутри дома охранять дверь черного хода, и еще он вспомнил призрачную фигуру, которая очутилась там перед ней. Неужели эта фигура испугала Дафну настолько, что она забилась в свою скорлупу? Эта мысль поставила его в тупик. Он знал слишком хорошо, что у него самого единственным побуждением было бы разделаться с этими духами раз и навсегда, освободить ее от всех страхов, которые непосильным гнетом лежали на ее плечах, и дать ей возможность самой выбирать, какую жизнь она пожелает вести в дальнейшем.
Очень вероятно, что в ее жизни для него не найдется места, и он это понимал.
Но он хотел бы, чтобы такое место для него нашлось – теперь он это знал наверняка.
К тому часу, когда он закончил свои труды, с тем чтобы заняться поврежденной рукой и подкрепиться чем-нибудь на кухне (во избежание встреч с девочками), он расчистил уже большую часть той стены, где располагались окна, выходящие на подъездную аллею, так что вдоль этой стены освободилась полоса шириной около десяти футов. Добрался ли он уже до того места, где в первую же ночь его пребывания здесь произошло исчезновение призрака? Он не был уверен. Но он, безусловно, не видел ни малейших признаков любых потайных проходов ни в стене, ни в полу. Это было весьма прискорбно.
В одиночестве перекусив на кухне, он прошел по коридору и спустился в подвал, добрался до дальнего его конца и постоял у стены, прислушиваясь. Ничего. Даже голоса не доносились сверху. Должно быть, юных леди уже увели в гостиную. Ах, вот оно. Он услышал первые аккорды: кто-то играл на фортепиано, несколько перевирая мелодию и обнаруживая больше живости, чем умения. Очевидно, клавиатуру терзал не такой уж большой любитель музыки. Он послушал еще, но ничего похожего на голоса, которые в ту ночь привлекли его внимание, не было и в помине.
Он прошелся вдоль стен, останавливаясь у больших дубовых бочек и ощупывая их руками. Может быть, где-нибудь, среди этой сложной резьбы, скрывается механизм для открывания дверцы, который он раньше не заметил? Чтобы добраться до секретного замка, ему могли понадобиться несколько недель поисков. И, в конце концов – это он понимал – он мог обнаружить, что дверца имеется, но прочно заперта со стороны туннеля. А возможно и то, что он уже миновал этот механизм, который так и остался запертым и неподвижным – и незаметным.
Вот с такими веселыми мыслями он вернулся на лестницу черного хода и вышел из подвального этажа. Впрочем, на первом этаже он решил не задерживаться из-за шумного присутствия множества юных леди и поднялся на второй этаж. Здесь он уже обследовал спальные помещения раньше и сомневался, что дальнейшие поиски могут принести что-нибудь новое.
Беспокойство погнало его вновь на чердак, где он опять стал осматривать комнату, в которой переделал столько работы. Еще день упорного труда, и с этой кладовой все будет ясно… если не подведет рука. Но что здесь можно обнаружить? Огромные скопления пыли и паутины, это ему уже было известно. Но найдется ли лаз, который он искал? Ответ на этот вопрос можно было получить только завтра.
Он поставил свой фонарь и вынул из кармана часы. Почти десять. Слишком рано для появления призраков. Он присмотрелся к горам остальной мебели, но здравый смысл возобладал над его нежеланием считаться с больной рукой. Если не дать суставу покой, завтра он будет неспособен к тяжелой работе.
Злясь на самого себя за эту слабость, он вышел в сад, прогулялся до особняка, пересек маленькую поляну и тут сообразил, что довольно далеко вторгся во владения Ромни. Он повернул назад по хорошо утоптанной дорожке, служившей немым свидетельством дружбы между двумя мужчинами; наконец, он снова оказался у парка, обозначающего границу поместья Селвуда. Пешая прогулка не помогла ему ни облегчить боль в руке, ни унять сумятицу в мыслях.
Он возвратился в Дауэр-Хаус, поднялся на чердак, но у дверей кладовой повернулся и пошел назад, зная, что вид незаконченной работы будет только раздражать его еще больше. Вместо этого он снова спустился в подвал, где ему предоставлялась неограниченная возможность созерцать дубовые бочки и винные лотки за ними сколько душе угодно.
Он пробыл там около получаса, пробегая пальцами по резным деталям, когда до него опять донеслось тихое гудение. Он напрягся и подкрался к стене. Все еще ничего отчетливого, но несомненно одно: это голоса. Он не мог бы даже сказать с определенностью: те ли это голоса, что он слышал в прошлый раз, или другие, хотя очень похоже, что те же самые.
Он был уверен: здесь таится ключ, хотя даже не знал – к какому замку, и как это все работает, и даже для чего этот ключ служит.
Голоса замерли в отдалении, и его снова окружила тишина. Раздосадованный, он стукнул по краю одной из бочек кулаком здоровой руки, выбрался из погреба и взбежал по лестнице. Пансион был объят тишиной; никто даже не издевался над старым фортепиано. Вероятно, все уже отошли ко сну.
Добравшись к себе в комнату, он подошел к окну и вгляделся в ночное небо. Что он упускает из вида? Концы каких нитей он не связал, чтобы найти объяснение всему происходящему? Ни одно из объяснений, высказанных раньше, не было достаточно убедительным. Ничего еще не началось…
Внизу, в слабом свете месяца, едва видневшегося за обломками, среди деревьев скользило светлое видение, приближаясь к дому. Один из их призраков. И почти сразу после полуночи. Гнев заставил его встрепенуться. Он схватил свой теплый плащ, всунул в рукав больную руку и ринулся вниз.
На сей раз он не оплошает.
Глава 16
По коридору к лестнице Адриан продвигался, стараясь производить как можно меньше шума. Ему очень надоело гоняться за привидениями во мраке ночи и притом соверенно впустую, если не считать результатом распухшую руку. Сегодня, решил он, он кого-нибудь поймает.
Он спустился по лестнице, перепрыгнув через скрипучую ступеньку, и был уже на площадке, готовясь преодолеть следующий пролет. Но тут с нижнего этажа до него донесся какой-то шаркающий, скребущий звук, и Адриан отпрянул, укрывшись в затемненном уголке. Похоже, что во тьме крался кто-то еще.
Ему пришлось дожидаться одну-две минуты. Затем его глазам явилась закутанная фигура, прижимавшая к себе коробку, перевязанную веревкой. Девушка окинула быстрым взглядом коридор, потом лестницу, и Адриан узнал Луизу Тревельян. Еще одно свидание с Монти? Он бы с радостью перемолвился с этим джентльменом парой слов, и вполне вероятно, что эти слова были бы довольно едкими и весьма уместными.
Луиза двинулась вниз по лестнице, и Адриан, держась на таком расстоянии, чтобы она его не увидела, следовал за ней со всеми предосторожностями. На первом этаже она оглянулась и устремилась к библиотеке. Адриан дал ей отойти и подошел к двери.
Она прикрыла дверь неплотно, очевидно, опасаясь звука защелки. Он взялся за ручку и дверь открылась легко и бесшумно.
Она уже стояла у застекленной двери. По ту сторону, у самой двери виднелась неясная фигура – или, скорее, смутная серая форма, силуэтом выделяющаяся на фоне более темного кустарника. Луиза поставила на пол свою коробку, отперла задвижку и распахнула дверь. Фигура шагнула в дом, и Адриан успел разглядеть темные глаза на румяном продолговатом лице и буйную шевелюру песочного цвета, прежде чем Луиза, тихо вскрикнув, бросилась к юноше на грудь. Он поднял руки, заколебался и неуверенно похлопал ее по спине.
Адриан приблизился к ним, его гнев уступил место любопытству, которое оказалось даже сильней, чем торжество по поводу поимки хоть одного из призраков.
– Очень эффектная сцена, можете быть уверены, – произнес он тоном чисто светской беседы.
Испуганно вскрикнув, Луиза отпрянула от того, кто мог быть только ее другом – Монти. Юноша отпустил ее и, раскрыв рот, тревожно смотрел на Адриана. Луиза растерянно взглянула на своего высокого, по-мальчишески нескладного кавалера и вернулась к нему; уцепившись за его руку, она стояла рядом с ним. Ее мгновенная бледность сменилась нахлынувшим румянцем. Юный джентльмен умоляюще смотрел на нее.
Если у Адриана и оставались хоть какие-то подозрения насчет мотивов появления юноши в окрестностях пансиона, они мигом рассеялись при одном взгляде на это честное, открытое лицо и страдальческие глаза. Адриан выбрал корректную форму для начала разговора. Он сложил руки на груди и вопрошающе-любезно поднял брови.
– Мистер… мистер Карстейрс… – представила его Луиза своему компаньону, подбодряя последнего легким пожатием руки.
– Карстейрс? – повторил юноша. – Тот человек, о котором ты рассказывала?
Луиза горделиво выпрямилась, напустив на себя вид трагической героини.
– Я предполагаю, вы желаете знать, что мы делаем? Мы убегаем, чтобы обвенчаться.
– Убегаете? – вежливо переспросил Адриан.
– Вот именно, – заверила его Луиза.
Уж не пыталась ли она утвердить в этом намерении своего пастушка, которому, кажется, не слишком по нутру было задуманное предприятие? Что-то не мог припомнить Адриан, чтобы ему доводилось встречать жениха с более несчастным видом. Он не позволил себе улыбнуться.
– Это довольно рискованный шаг. Не очень-то приятное дело – мчаться, очертя голову, по Северному тракту в морозную январскую ночь.
Монти кивнул.
– Я ей говорил то же самое.
Луиза подняла глаза на него, а затем на Адриана.
– Вы не можете остановить нас.
– А я и не собираюсь вас останавливать. – Адриан метнул взгляд на юношу и успел заметить, что по лицу у того пробежала тень разочарования; чтобы не рассмеяться, он поспешил отвернуться.
Он хотел просто совладать со своим лицом, но, как видно, Луиза по-своему истолковала это его движение. Тревога снова омрачила ее лицо.
– О, прошу вас, мистер Карстейрс, – умоляюще прошептала она. – Вы должны стать нашим другом. Должен же хоть кто-нибудь им стать. Никто нам не придет на помощь, и я так несчастна!
Брови Адриана поднялись еще чуть выше, но он не стал напоминать ей, как много друзей она могла бы собрать вокруг себя в пансионе, если бы захотела.
– Положение у меня самое ужасное, – продолжала девушка. – Вы не знаете, как было мучительно все то, что мне пришлось вынести!
– Да, действительно, не знаю, – согласился Адриан, но тон его явно располагал к откровенности. Луиза судорожно вздохнула.
– Не вижу, чем он может помочь, – мрачно заметил Монти. – Хотя, конечно, если бы он мог…
– Но я хочу, чтобы он понял, почему мне приходится совершить поступок, столь… столь несовместимый с принципами хорошо воспитанной девушки. – Луиза взглянула в глаза Адриану. – Видите ли, я получила письмо от мамы.
Слезы повисли на ее ресницах, потом одна скатилась по щеке, и за первой быстро последовала вторая.
Монти кивнул.
– Да, я видел это письмо.
– А я не видел, – отметил Адриан. – Что же в этом письме могло вынудить вас к такому… м-м-м… опрометчивому шагу?
– Мама собирается уже в мае дать бал по случаю моей помолвки, а на первую неделю июня назначена свадьба. Но я ие могу пройти через это! Не могу!
Монти снова неловко похлопал ее по плечу.
– Я обещал, что никому не позволю ни к чему ее принуждать. И не позволю, – мужественно добавил он.
Но какой же ценой для себя самого? Адриан рассматривал юношу с невольным сочувствием.
– У вас есть какие-то возражения против замужества? – обратился он к Луизе, тут же дипломатически оговорившись: – За исключением, конечно, того обстоятельства, что ваша привязанность отдана кому-то другому.
Луиза быстро сморгнула еще несколько слезинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37