Ну и подивится местная публика! Благочестивые граждане либо вовсе не ожидают увидеть его в святом месте, либо думают, что он способен вырядиться к мессе в индейские штаны с бахромой из оленьей кожи или, на худой конец, в причудливый фатовской наряд игрока-картежника и безвкусную парчовую жилетку. Калеб уже предвкушал удовольствие от лицезрения их вытянутых физиономий, когда они увидят, что метис может выглядеть как цивилизованный человек.
Так все и случилось. Народ в недоуменном молчании уставился на него, когда, подъехав к церкви, он остановил свой глянцево-блестящий черный экипаж. Хотя – кто знает? – может, внимание привлек не он, а Келли, в строгом темно-синем платье являвшая собой само совершенство. Стройные ножки в изящных черных лайковых ботинках, золотисто-рыжие волосы уложены в красивую прическу, которую кокетливо прикрывала шляпка с широкими полями, украшенная длинным белым пером. Довершали наряд элегантные белые перчатки. Искоса поглядывая на Келли, Калеб восхищенно подумал, что девушка выглядит так, словно только что сошла с обложки дорогого модного журнала.
Он спрыгнул с подножки экипажа, подал руку Келли и помог сойти на землю, затем взял девушку под руку и прошествовал с ней в церковь. Калеб провел ее по центральному проходу и усадил на переднюю скамью напротив кафедры.
За спиной слышалось перешептывание прихожан, но он не обращал внимания. Что ему до них? Он давно привык к тому, что люди перемывают ему косточки. Поводов было предостаточно. То обсуждалось наследство, полученное от отца, то появлялась новая тема – много ли человек он поубивал, а то и еще лучше – кому стрелял в спину и многих ли скальпировал.
Все это давным-давно перестало его волновать. Но в сидящей рядом Келли он чувствовал растущее напряжение. Взяв ее руку в свою, он успокаивающе сжал ее и тихо прошептал на ухо:
– Да они просто завидуют, потому что ты самая прекрасная прихожанка в этой церкви.
Довольная комплиментом, Келли улыбнулась, хотя и ни на йоту ему не поверила. Однако девушка не могла не признать, что ее наряд воистину очарователен, таких она ни на ком никогда не видела, а уж самой тем более иметь не приходилось. В нем она чувствовала себя намного уверенней. Это платье наряду с другими оказалось в ее шкафу, как по волшебству. Понятно, все это понакупил Калеб, но делал это так незаметно, что ей и невдомек было, когда он делал заказы. Оставалось для нее загадкой и то, откуда так хорошо он знал ее размеры. Правда, иногда закрадывалось некое подозрение, что без Фанни тут не обошлось.
На соседнюю скамью уселись Марта и Эд Брюстеры, и Келли наклеила на губы улыбку. За парочкой примостилась Мод Колтон. Улыбка Келли стала еще слаще.
Головы Мод и Марты немедленно сомкнулись. Келли смотрела прямо перед собой, а щеки горели оттого, что эти кумушки сейчас сплетничают по ее поводу.
В начале службы она едва разобрала несколько слов, но, несмотря на то, что находилась в окружении недоброжелателей, считавших ее достойной дочерью своей матери, в церковных стенах ей было хорошо. Песнопения наполняли сердце радостью, заключительная проповедь растрогала до слез, и когда служба закончилась, она уже совсем по-иному смотрела на мир.
Выйдя из церкви, Келли пожала руку священнику и обернулась, собираясь что-то сказать Калебу, но тут заметила, что к ним направляется не кто иной, как Энжела Бристол.
– Улыбайся, девочка, – шепнул Калеб, твердо захватив в ладонь ее руку, и повернулся, чтобы поприветствовать Энжелу.
Та обрушилась на него, полностью игнорируя присутствие Келли.
– Калеб! Почему же ты не предупредил, что будешь на службе? Я бы заняла тебе место.
Раздраженная ее наглым поведением, Келли теснее прижалась к Калебу и сладко улыбнулась:
– Может, ты поделишься с Энжелой нашей новостью, дорогой?
– Новостью? – Энжела недоуменно перевела взгляд с улыбающейся Келли на бесстрастное лицо Калеба. – Что еще за новость?
– Калеб попросил моей руки. – Взметнув вверх длинные ресницы, Келли взглянула на метиса.
– Неужели?
Келли кивнула и сжала Калебу руку.
– Правда, это чудесно?
– Да, конечно, чудесно. – Голос Энжелы был похож на голос осужденного, идущего на эшафот. – И когда же свадьба?
– Мы еще не назначили дату, – ответил Калеб. Он положил руку поверх руки Келли и улыбнулся девушке.
Столько всего было в этой улыбке, что сердце Келли радостно подпрыгнуло. Это же только шутка, напомнила она себе, так, обыкновенный розыгрыш.
Бросив короткий взгляд на Келли, Энжела переключила внимание на Калеба:
– Ты всегда был импульсивен, Калли, но чтобы сделать женой собственную экономку! Это уж слишком. Что скажут люди?
– Примерно то же, что сказали бы, сделай я предложение дочери своего управляющего. Или ты считаешь иначе?
Услышав его ответ, Энжела онемела, а Келли едва смогла подавить порыв громко расхохотаться.
Калеб одарил Энжелу прохладной улыбочкой.
– Прости, но мы торопимся. – Он легонько подтолкнул Келли. – Нам нужно многое сделать сегодня.
Не глядя более на Энжелу, он подхватил Келли и подвел ее к экипажу, усадил на подушки и расположился рядом.
Келли расправила смявшиеся юбки и посмотрела на Калеба. Ее раздирали сомнения: радоваться ли, что он поставил на место эту Энжелу Бристол, или сердиться за то, что на глазах у всей паствы заставил ее испытать смущение.
Верх одержал гнев.
– Зачем ты устроил эту сцену, да еще на глазах священника? Что о нас подумают?
На его губах заиграла плутовская улыбка.
– Наверняка решат, что я жду не дождусь поскорее увезти тебя домой.
– О! – До Келли дошел смысл сказанного. Щеки ее ярко полыхнули. Да, действительно, так все и подумают!
На своей спине она до сих пор ощущала сверлящий взгляд Энжелы Бристол. Калеб стегнул кнутом лошадей.
Дома Келли отправилась на кухню и принялась готовить изысканные блюда на обед, чтобы чем-то занять время. К тому же это был прекрасный предлог не оставаться наедине с Калебом.
И все-таки в глубине души она ожидала, что он вот-вот к ней зайдет. Однако же он все не появлялся, и она прошла в гостиную, чтобы выяснить, чем он так увлекся. Гостиная была пуста.
Нахмурившись, Келли обошла весь дом. Куда же он делся? Внимание привлек шум, доносившийся из дальнего кабинета, и она остановилась. Дверь оказалась закрытой. Девушка прижалась к ней ухом и напряженно прислушалась. Вот он расхаживает по комнате, вот звякнуло стекло, значит, наливает себе выпить.
Странным образом успокоившись, Келли вернулась на кухню и начала взбивать тесто для шоколадного торта. Хоть бы этот торт ему понравился, думала она.
Калеб посмотрел на дверь и довольно улыбнулся. Он прекрасно расслышал шаги Келли. Итак, она его искала. Прекрасно! Он немного подождал – вдруг захочет к нему присоединиться? – но через минуту она отошла от двери.
Ну и пусть, это даже лучше. Сегодня она была так хороша, что ему стоило бы больших трудов держать себя в руках.
Он повертел в руках стакан с виски, потом залпом его осушил. Снова наполнил стакан, уселся за отцовский письменный стол и уставился на разложенные аккуратными стопками бумаги.
Калеб наугад взял ближайший документ. Это оказалась накладная на покупку сотни бычков. Дункан приобрел это стадо незадолго до смерти.
Он стал проглядывать другие бумаги. Интересно, почему никто не удосужился убрать их со стола? Тут были какие-то письма от закупщиков скота, расписки в получении товаров из Денвера, Нью-Йорка, Сан-Франциско и Парижа, было даже письмо от английского дворянина, желающего купить их городской дом.
Откинувшись в кресле, Калеб хлебнул виски. Вероятно, у мамы не нашлось времени разобраться в отцовской корреспонденции, ведь она умерла вскоре после него. А может, после его смерти она больше не приезжала на ранчо. Ей всегда больше нравилось жить в городе. Дела на ранчо вел Джо, а на него вполне можно было положиться. Должно быть, Джо оставил все на столе в надежде, что Фэйт захочет сама просмотреть бумаги, когда закончится траур.
Калеб отставил в сторону опустевший стакан и выдвинул верхний ящик стола. Там оказались книги счетов, банковские книжки. И вдруг он наткнулся на Библию.
Вот те на! Калеб усмехнулся и провел рукой по обложке. Насколько он знал, Дункан никогда не отличался набожностью. Неужели к старости решил удариться в религию?
Он взял Библию, повертел в руках. Не похоже, чтобы ее часто читали. Обложка совсем новенькая.
Хотел было бросить книгу в ящик, но вдруг заметил, что между страниц что-то вложено.
Тогда он раскрыл Библию и вытащил два конверта. Один, адресованный Лейле Макгир, был запечатан; на незапечатанном прочел адрес нотариуса Орвилла Хоуга.
Нахмурившись, Калеб несколько раз подкинул на ладони тот, что был запечатан, потом с величайшей осторожностью вскрыл конверт и вынул письмо.
Оно было датировано вторым июня 1882 года, то есть отец написал его за восемь дней до смерти:
«Дорогая Лейла, боюсь, мой конец уже близок. Я надеялся навестить тебя, но сейчас это уже невозможно. Прошу тебя, не беспокойся о будущем, я обещаю позаботиться и о тебе, и о Келли. Когда в среду поеду в Шайенн, зайду в контору Хоуга и вручу ему дополнительное распоряжение к моему завещанию. Речь в нем идет о том, что в случае моей смерти «Рокинг-С» должно перейти в твою собственность, а потом – в собственность твоих наследников.
Я понимаю, что для Фэйт это будет ударом, но ранчо ей никогда не нравилось. А я все время вспоминаю, как Келли мечтала приехать сюда погостить, но по понятным причинам тогда я не мог пригласить ее. Надеюсь, теперь она простит меня за пренебрежение к ее просьбам.
Я перебрал в памяти события своей жизни и осознал, что наделал множество ошибок. Мне следовало уделять тебе больше внимания, надо было уладить отношения с Калебом. Я был плохим мужем, плохим отцом. Только сейчас, когда уже поздно что-либо изменить, я понял, каким был эгоистом. Пожалуйста, прости меня и помни, что я тебя любил.
Дункан».
Калеб перечитал письмо, написанное знакомым твердым почерком, и открыл второй конверт.
В нем лежало упомянутое дополнительное распоряжение, также написанное собственноручно Дунканом и датированное первым июня 1882 года. В распоряжении четко и сухо говорилось, что после его смерти ранчо «Рокинг-С» со всей обстановкой, угодьями, скотом и утварью переходит в собственность Лейлы Макгир и ее наследников.
Вот оно как, думал Калеб, получается, что Келли говорила правду. Дункан действительно обещал позаботиться о ней и сделал это в своем распоряжение.
Швырнув документ на стол, Калеб мысленно обругал отца последними словами. Ну, допустим, хотелось Дункану обеспечить свою любовницу, так оставил бы ей городской дом. Что эта проститутка могла понимать в выращивании скота? Дьявольщина, ранчо «Рокинг-С» должно принадлежать ему! Помимо индейского вигвама в самом сердце Черных Холмов, где Калеб появился на свет, это единственное место, где он чувствовал себя по-настоящему дома.
Калеб выпрямился, уперся локтями в столешницу и опустил голову на сомкнутые кулаки.
Итак, «Рокинг-С» принадлежит Келли. Губы скривились в горькой усмешке. Теперь ей не нужно беспокоиться о деньгах, она и сама сможет купить Мод Колтон со всеми потрохами, а потом вышвырнуть за ненадобностью.
Но хозяином ранчо должен остаться он!
Уставившись в камин, Калеб стал обдумывать возможность обмена. Согласится ли Келли уступить ему ранчо в обмен на городской дом? Конечно, она ничего не смыслит в фермерском хозяйстве, но ей здесь нравится, это очевидно. От него не укрылось, как заблестели ее глаза, когда они впервые приехали на ранчо, заметил он и благоговейный восторг, с которым она осматривала окрестности. Она, несомненно, любит скот, лошадей, кур и даже свиней.
Он аккуратно сложил письмо и документ и вложил их в один конверт. Этот конверт он снова засунул в Библию, вернул книгу на прежнее место, в ящик стола, бросив сверху банковские книжки, и задвинул ящик.
Как только поедет в Шайенн, непременно навестит Хоуга. Надо выяснить, имеет ли юридическую силу дополнение к завещанию.
А до тех пор Келли не обязательно о нем знать.
Глава 16
В пятницу утром Калеб сидел на кухне напротив Келли и вполуха слушал ее щебетание.
Прошло пять дней с тех пор, как он случайно наткнулся на злополучное распоряжение отца. С этого времени он почти не смыкал глаз. Совесть, довольно редко дававшая о себе знать раньше, теперь мучила его по ночам, настойчиво требуя, чтобы он рассказал Келли о завещании старика. Нравится ему или нет, но ранчо теперь принадлежит ей. Он сколь угодно долго мог скрывать от нее эту новость, мог откладывать свое сообщение, пока не побывает у Хоуга, но подспудно понимал, что документ, написанный рукой отца, являлся юридически законным. А волю покойного надо исполнять.
Калеб сжал губы. Злость на отца крепла с каждым толчком сердца. Чертов старик! Ведь прекрасно знал, что значило это ранчо для Калеба, и чтобы напоследок ударить сына побольнее, завещал его Лейле Макгир. А все, что он написал о желании уладить отношения, не больше, чем пустая болтовня.
Девушка задала какой-то вопрос, и Калеб встрепенулся:
– Что ты сказала?
– Я спросила, положить ли тебе кусочек пирога.
– Да, конечно.
Она встала и пошла к стойке, чтобы подать пирог, а он залюбовался – как плавно колышутся юбки вокруг стройных бедер. Любое движение Келли завораживало его – походка, манера поправлять у виска волосы тыльной стороной ладони, привычка склонять голову к плечу, если она чему-то удивлялась.
Эта девчушка настолько очаровала его, что ни о чем, кроме нее, он и думать не мог. Сперва завладела его мечтами, а теперь вот, сама того не зная, и ранчо тоже.
Все эти мысли повергли его в мрачное настроение, но когда Келли поставила перед ним тарелку и подлила в чашку кофе, Калебу все-таки удалось выдавить улыбку.
– Надеюсь, тебе понравится, – усаживаясь на стул, произнесла девушка.
Искоса поглядывая на метиса, она размышляла о том, что же так волновало его в последнее время. С тех пор как они вернулись из церкви, он, казалось, целиком ушел в себя. Возможно, он разозлился на нее из-за того, что она настояла, чтобы он сопровождал ее на службу, но потом отбросила эту мысль: это было бы просто нелепо.
И все же надо выяснить отношения. Если он на нее сердит, пусть скажет – за что.
– Калеб, что-нибудь не так?
– Нет, все в порядке. Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю, но ты такой… – Она подняла руку, но тут же бессильно уронила ее. – Какой-то злой, что ли.
– Я такой, как всегда.
С минуту Келли смотрела на него, потом дернула плечом. Не хочет поделиться с ней, рассказать, что его мучает, и не надо. Не ее дело в конце концов.
Калеб хмуро уставился в чашку. Мысли снова вернулись к тем двум конвертам. Итак, ранчо принадлежит Келли. Но она об этом не знает и не узнает вовсе. Чтобы остаться здесь хозяином, нужно сделать самую малость – порвать дополнение к завещанию.
Есть еще один выход – жениться на Келли.
Он ругнулся про себя. Как все просто! Если он на ней женится, ранчо по-прежнему будет принадлежать ему. И Келли тоже. И в любой момент, когда только захочет, он сможет прикасаться к ней, обнимать, наслаждаться ею.
Загвоздка в том, что он не хочет жениться.
Почувствовав на себе взгляд Келли, он оторвался от чашки и встретился с ее прищуренными глазами под нахмуренными бровями.
– В чем дело? – хриплым от смешанного чувства вины и желания голосом спросил он.
Келли отпрянула, будто ее ударили.
– Ничего. Я… Мне просто хотелось узнать, что тебя так терзает. Может, тебе лучше выговориться?
– Нет, лучше не будет, – коротко отрезал Калеб.
– Ладно, пусть так. Но ты не в обиде на меня за то, что я заставила тебя пойти в церковь? – спросила она и, когда он отрицательно мотнул черной гривой волос, собралась с духом и поинтересовалась, смогут ли они повторить поход в следующее воскресенье.
Калеб сухо усмехнулся:
– Ты что, хочешь записать меня в святоши?
Губы Келли тронула лукавая улыбка:
– Не знаю. Думаешь, у меня получится?
– Я думаю, что в твоих силах сделать из меня все, что тебе заблагорассудится, – пробормотал Калеб.
– По крайней мере, – улыбаясь, промурлыкала Келли, – мне бы хотелось сделать из тебя примерного прихожанина. – Калеб нахмурился, и она добавила: – Ведь в церкви было хорошо, правда?
– Ничего особенного, – ворчливо проговорил Калеб, – но, наверное, кому-то по душе выслушивать блаженного старика, в жизни не совершившего дурного поступка, а потому считающего своим долгом разглагольствовать о вечных муках, уготованных грешникам в аду.
– Ты не веришь в существование ада?
– Нет, я верю лишь в то, что многие здесь, на земле, превращают в ад собственную жизнь.
– Это означает, что и в рай ты не веришь?
– А вот в рай я верю, – негромко протянул Калеб. Он обвел глазами лицо Келли, мучительно долго задержался на ее губах, потом перевел взгляд на грудь девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Так все и случилось. Народ в недоуменном молчании уставился на него, когда, подъехав к церкви, он остановил свой глянцево-блестящий черный экипаж. Хотя – кто знает? – может, внимание привлек не он, а Келли, в строгом темно-синем платье являвшая собой само совершенство. Стройные ножки в изящных черных лайковых ботинках, золотисто-рыжие волосы уложены в красивую прическу, которую кокетливо прикрывала шляпка с широкими полями, украшенная длинным белым пером. Довершали наряд элегантные белые перчатки. Искоса поглядывая на Келли, Калеб восхищенно подумал, что девушка выглядит так, словно только что сошла с обложки дорогого модного журнала.
Он спрыгнул с подножки экипажа, подал руку Келли и помог сойти на землю, затем взял девушку под руку и прошествовал с ней в церковь. Калеб провел ее по центральному проходу и усадил на переднюю скамью напротив кафедры.
За спиной слышалось перешептывание прихожан, но он не обращал внимания. Что ему до них? Он давно привык к тому, что люди перемывают ему косточки. Поводов было предостаточно. То обсуждалось наследство, полученное от отца, то появлялась новая тема – много ли человек он поубивал, а то и еще лучше – кому стрелял в спину и многих ли скальпировал.
Все это давным-давно перестало его волновать. Но в сидящей рядом Келли он чувствовал растущее напряжение. Взяв ее руку в свою, он успокаивающе сжал ее и тихо прошептал на ухо:
– Да они просто завидуют, потому что ты самая прекрасная прихожанка в этой церкви.
Довольная комплиментом, Келли улыбнулась, хотя и ни на йоту ему не поверила. Однако девушка не могла не признать, что ее наряд воистину очарователен, таких она ни на ком никогда не видела, а уж самой тем более иметь не приходилось. В нем она чувствовала себя намного уверенней. Это платье наряду с другими оказалось в ее шкафу, как по волшебству. Понятно, все это понакупил Калеб, но делал это так незаметно, что ей и невдомек было, когда он делал заказы. Оставалось для нее загадкой и то, откуда так хорошо он знал ее размеры. Правда, иногда закрадывалось некое подозрение, что без Фанни тут не обошлось.
На соседнюю скамью уселись Марта и Эд Брюстеры, и Келли наклеила на губы улыбку. За парочкой примостилась Мод Колтон. Улыбка Келли стала еще слаще.
Головы Мод и Марты немедленно сомкнулись. Келли смотрела прямо перед собой, а щеки горели оттого, что эти кумушки сейчас сплетничают по ее поводу.
В начале службы она едва разобрала несколько слов, но, несмотря на то, что находилась в окружении недоброжелателей, считавших ее достойной дочерью своей матери, в церковных стенах ей было хорошо. Песнопения наполняли сердце радостью, заключительная проповедь растрогала до слез, и когда служба закончилась, она уже совсем по-иному смотрела на мир.
Выйдя из церкви, Келли пожала руку священнику и обернулась, собираясь что-то сказать Калебу, но тут заметила, что к ним направляется не кто иной, как Энжела Бристол.
– Улыбайся, девочка, – шепнул Калеб, твердо захватив в ладонь ее руку, и повернулся, чтобы поприветствовать Энжелу.
Та обрушилась на него, полностью игнорируя присутствие Келли.
– Калеб! Почему же ты не предупредил, что будешь на службе? Я бы заняла тебе место.
Раздраженная ее наглым поведением, Келли теснее прижалась к Калебу и сладко улыбнулась:
– Может, ты поделишься с Энжелой нашей новостью, дорогой?
– Новостью? – Энжела недоуменно перевела взгляд с улыбающейся Келли на бесстрастное лицо Калеба. – Что еще за новость?
– Калеб попросил моей руки. – Взметнув вверх длинные ресницы, Келли взглянула на метиса.
– Неужели?
Келли кивнула и сжала Калебу руку.
– Правда, это чудесно?
– Да, конечно, чудесно. – Голос Энжелы был похож на голос осужденного, идущего на эшафот. – И когда же свадьба?
– Мы еще не назначили дату, – ответил Калеб. Он положил руку поверх руки Келли и улыбнулся девушке.
Столько всего было в этой улыбке, что сердце Келли радостно подпрыгнуло. Это же только шутка, напомнила она себе, так, обыкновенный розыгрыш.
Бросив короткий взгляд на Келли, Энжела переключила внимание на Калеба:
– Ты всегда был импульсивен, Калли, но чтобы сделать женой собственную экономку! Это уж слишком. Что скажут люди?
– Примерно то же, что сказали бы, сделай я предложение дочери своего управляющего. Или ты считаешь иначе?
Услышав его ответ, Энжела онемела, а Келли едва смогла подавить порыв громко расхохотаться.
Калеб одарил Энжелу прохладной улыбочкой.
– Прости, но мы торопимся. – Он легонько подтолкнул Келли. – Нам нужно многое сделать сегодня.
Не глядя более на Энжелу, он подхватил Келли и подвел ее к экипажу, усадил на подушки и расположился рядом.
Келли расправила смявшиеся юбки и посмотрела на Калеба. Ее раздирали сомнения: радоваться ли, что он поставил на место эту Энжелу Бристол, или сердиться за то, что на глазах у всей паствы заставил ее испытать смущение.
Верх одержал гнев.
– Зачем ты устроил эту сцену, да еще на глазах священника? Что о нас подумают?
На его губах заиграла плутовская улыбка.
– Наверняка решат, что я жду не дождусь поскорее увезти тебя домой.
– О! – До Келли дошел смысл сказанного. Щеки ее ярко полыхнули. Да, действительно, так все и подумают!
На своей спине она до сих пор ощущала сверлящий взгляд Энжелы Бристол. Калеб стегнул кнутом лошадей.
Дома Келли отправилась на кухню и принялась готовить изысканные блюда на обед, чтобы чем-то занять время. К тому же это был прекрасный предлог не оставаться наедине с Калебом.
И все-таки в глубине души она ожидала, что он вот-вот к ней зайдет. Однако же он все не появлялся, и она прошла в гостиную, чтобы выяснить, чем он так увлекся. Гостиная была пуста.
Нахмурившись, Келли обошла весь дом. Куда же он делся? Внимание привлек шум, доносившийся из дальнего кабинета, и она остановилась. Дверь оказалась закрытой. Девушка прижалась к ней ухом и напряженно прислушалась. Вот он расхаживает по комнате, вот звякнуло стекло, значит, наливает себе выпить.
Странным образом успокоившись, Келли вернулась на кухню и начала взбивать тесто для шоколадного торта. Хоть бы этот торт ему понравился, думала она.
Калеб посмотрел на дверь и довольно улыбнулся. Он прекрасно расслышал шаги Келли. Итак, она его искала. Прекрасно! Он немного подождал – вдруг захочет к нему присоединиться? – но через минуту она отошла от двери.
Ну и пусть, это даже лучше. Сегодня она была так хороша, что ему стоило бы больших трудов держать себя в руках.
Он повертел в руках стакан с виски, потом залпом его осушил. Снова наполнил стакан, уселся за отцовский письменный стол и уставился на разложенные аккуратными стопками бумаги.
Калеб наугад взял ближайший документ. Это оказалась накладная на покупку сотни бычков. Дункан приобрел это стадо незадолго до смерти.
Он стал проглядывать другие бумаги. Интересно, почему никто не удосужился убрать их со стола? Тут были какие-то письма от закупщиков скота, расписки в получении товаров из Денвера, Нью-Йорка, Сан-Франциско и Парижа, было даже письмо от английского дворянина, желающего купить их городской дом.
Откинувшись в кресле, Калеб хлебнул виски. Вероятно, у мамы не нашлось времени разобраться в отцовской корреспонденции, ведь она умерла вскоре после него. А может, после его смерти она больше не приезжала на ранчо. Ей всегда больше нравилось жить в городе. Дела на ранчо вел Джо, а на него вполне можно было положиться. Должно быть, Джо оставил все на столе в надежде, что Фэйт захочет сама просмотреть бумаги, когда закончится траур.
Калеб отставил в сторону опустевший стакан и выдвинул верхний ящик стола. Там оказались книги счетов, банковские книжки. И вдруг он наткнулся на Библию.
Вот те на! Калеб усмехнулся и провел рукой по обложке. Насколько он знал, Дункан никогда не отличался набожностью. Неужели к старости решил удариться в религию?
Он взял Библию, повертел в руках. Не похоже, чтобы ее часто читали. Обложка совсем новенькая.
Хотел было бросить книгу в ящик, но вдруг заметил, что между страниц что-то вложено.
Тогда он раскрыл Библию и вытащил два конверта. Один, адресованный Лейле Макгир, был запечатан; на незапечатанном прочел адрес нотариуса Орвилла Хоуга.
Нахмурившись, Калеб несколько раз подкинул на ладони тот, что был запечатан, потом с величайшей осторожностью вскрыл конверт и вынул письмо.
Оно было датировано вторым июня 1882 года, то есть отец написал его за восемь дней до смерти:
«Дорогая Лейла, боюсь, мой конец уже близок. Я надеялся навестить тебя, но сейчас это уже невозможно. Прошу тебя, не беспокойся о будущем, я обещаю позаботиться и о тебе, и о Келли. Когда в среду поеду в Шайенн, зайду в контору Хоуга и вручу ему дополнительное распоряжение к моему завещанию. Речь в нем идет о том, что в случае моей смерти «Рокинг-С» должно перейти в твою собственность, а потом – в собственность твоих наследников.
Я понимаю, что для Фэйт это будет ударом, но ранчо ей никогда не нравилось. А я все время вспоминаю, как Келли мечтала приехать сюда погостить, но по понятным причинам тогда я не мог пригласить ее. Надеюсь, теперь она простит меня за пренебрежение к ее просьбам.
Я перебрал в памяти события своей жизни и осознал, что наделал множество ошибок. Мне следовало уделять тебе больше внимания, надо было уладить отношения с Калебом. Я был плохим мужем, плохим отцом. Только сейчас, когда уже поздно что-либо изменить, я понял, каким был эгоистом. Пожалуйста, прости меня и помни, что я тебя любил.
Дункан».
Калеб перечитал письмо, написанное знакомым твердым почерком, и открыл второй конверт.
В нем лежало упомянутое дополнительное распоряжение, также написанное собственноручно Дунканом и датированное первым июня 1882 года. В распоряжении четко и сухо говорилось, что после его смерти ранчо «Рокинг-С» со всей обстановкой, угодьями, скотом и утварью переходит в собственность Лейлы Макгир и ее наследников.
Вот оно как, думал Калеб, получается, что Келли говорила правду. Дункан действительно обещал позаботиться о ней и сделал это в своем распоряжение.
Швырнув документ на стол, Калеб мысленно обругал отца последними словами. Ну, допустим, хотелось Дункану обеспечить свою любовницу, так оставил бы ей городской дом. Что эта проститутка могла понимать в выращивании скота? Дьявольщина, ранчо «Рокинг-С» должно принадлежать ему! Помимо индейского вигвама в самом сердце Черных Холмов, где Калеб появился на свет, это единственное место, где он чувствовал себя по-настоящему дома.
Калеб выпрямился, уперся локтями в столешницу и опустил голову на сомкнутые кулаки.
Итак, «Рокинг-С» принадлежит Келли. Губы скривились в горькой усмешке. Теперь ей не нужно беспокоиться о деньгах, она и сама сможет купить Мод Колтон со всеми потрохами, а потом вышвырнуть за ненадобностью.
Но хозяином ранчо должен остаться он!
Уставившись в камин, Калеб стал обдумывать возможность обмена. Согласится ли Келли уступить ему ранчо в обмен на городской дом? Конечно, она ничего не смыслит в фермерском хозяйстве, но ей здесь нравится, это очевидно. От него не укрылось, как заблестели ее глаза, когда они впервые приехали на ранчо, заметил он и благоговейный восторг, с которым она осматривала окрестности. Она, несомненно, любит скот, лошадей, кур и даже свиней.
Он аккуратно сложил письмо и документ и вложил их в один конверт. Этот конверт он снова засунул в Библию, вернул книгу на прежнее место, в ящик стола, бросив сверху банковские книжки, и задвинул ящик.
Как только поедет в Шайенн, непременно навестит Хоуга. Надо выяснить, имеет ли юридическую силу дополнение к завещанию.
А до тех пор Келли не обязательно о нем знать.
Глава 16
В пятницу утром Калеб сидел на кухне напротив Келли и вполуха слушал ее щебетание.
Прошло пять дней с тех пор, как он случайно наткнулся на злополучное распоряжение отца. С этого времени он почти не смыкал глаз. Совесть, довольно редко дававшая о себе знать раньше, теперь мучила его по ночам, настойчиво требуя, чтобы он рассказал Келли о завещании старика. Нравится ему или нет, но ранчо теперь принадлежит ей. Он сколь угодно долго мог скрывать от нее эту новость, мог откладывать свое сообщение, пока не побывает у Хоуга, но подспудно понимал, что документ, написанный рукой отца, являлся юридически законным. А волю покойного надо исполнять.
Калеб сжал губы. Злость на отца крепла с каждым толчком сердца. Чертов старик! Ведь прекрасно знал, что значило это ранчо для Калеба, и чтобы напоследок ударить сына побольнее, завещал его Лейле Макгир. А все, что он написал о желании уладить отношения, не больше, чем пустая болтовня.
Девушка задала какой-то вопрос, и Калеб встрепенулся:
– Что ты сказала?
– Я спросила, положить ли тебе кусочек пирога.
– Да, конечно.
Она встала и пошла к стойке, чтобы подать пирог, а он залюбовался – как плавно колышутся юбки вокруг стройных бедер. Любое движение Келли завораживало его – походка, манера поправлять у виска волосы тыльной стороной ладони, привычка склонять голову к плечу, если она чему-то удивлялась.
Эта девчушка настолько очаровала его, что ни о чем, кроме нее, он и думать не мог. Сперва завладела его мечтами, а теперь вот, сама того не зная, и ранчо тоже.
Все эти мысли повергли его в мрачное настроение, но когда Келли поставила перед ним тарелку и подлила в чашку кофе, Калебу все-таки удалось выдавить улыбку.
– Надеюсь, тебе понравится, – усаживаясь на стул, произнесла девушка.
Искоса поглядывая на метиса, она размышляла о том, что же так волновало его в последнее время. С тех пор как они вернулись из церкви, он, казалось, целиком ушел в себя. Возможно, он разозлился на нее из-за того, что она настояла, чтобы он сопровождал ее на службу, но потом отбросила эту мысль: это было бы просто нелепо.
И все же надо выяснить отношения. Если он на нее сердит, пусть скажет – за что.
– Калеб, что-нибудь не так?
– Нет, все в порядке. Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю, но ты такой… – Она подняла руку, но тут же бессильно уронила ее. – Какой-то злой, что ли.
– Я такой, как всегда.
С минуту Келли смотрела на него, потом дернула плечом. Не хочет поделиться с ней, рассказать, что его мучает, и не надо. Не ее дело в конце концов.
Калеб хмуро уставился в чашку. Мысли снова вернулись к тем двум конвертам. Итак, ранчо принадлежит Келли. Но она об этом не знает и не узнает вовсе. Чтобы остаться здесь хозяином, нужно сделать самую малость – порвать дополнение к завещанию.
Есть еще один выход – жениться на Келли.
Он ругнулся про себя. Как все просто! Если он на ней женится, ранчо по-прежнему будет принадлежать ему. И Келли тоже. И в любой момент, когда только захочет, он сможет прикасаться к ней, обнимать, наслаждаться ею.
Загвоздка в том, что он не хочет жениться.
Почувствовав на себе взгляд Келли, он оторвался от чашки и встретился с ее прищуренными глазами под нахмуренными бровями.
– В чем дело? – хриплым от смешанного чувства вины и желания голосом спросил он.
Келли отпрянула, будто ее ударили.
– Ничего. Я… Мне просто хотелось узнать, что тебя так терзает. Может, тебе лучше выговориться?
– Нет, лучше не будет, – коротко отрезал Калеб.
– Ладно, пусть так. Но ты не в обиде на меня за то, что я заставила тебя пойти в церковь? – спросила она и, когда он отрицательно мотнул черной гривой волос, собралась с духом и поинтересовалась, смогут ли они повторить поход в следующее воскресенье.
Калеб сухо усмехнулся:
– Ты что, хочешь записать меня в святоши?
Губы Келли тронула лукавая улыбка:
– Не знаю. Думаешь, у меня получится?
– Я думаю, что в твоих силах сделать из меня все, что тебе заблагорассудится, – пробормотал Калеб.
– По крайней мере, – улыбаясь, промурлыкала Келли, – мне бы хотелось сделать из тебя примерного прихожанина. – Калеб нахмурился, и она добавила: – Ведь в церкви было хорошо, правда?
– Ничего особенного, – ворчливо проговорил Калеб, – но, наверное, кому-то по душе выслушивать блаженного старика, в жизни не совершившего дурного поступка, а потому считающего своим долгом разглагольствовать о вечных муках, уготованных грешникам в аду.
– Ты не веришь в существование ада?
– Нет, я верю лишь в то, что многие здесь, на земле, превращают в ад собственную жизнь.
– Это означает, что и в рай ты не веришь?
– А вот в рай я верю, – негромко протянул Калеб. Он обвел глазами лицо Келли, мучительно долго задержался на ее губах, потом перевел взгляд на грудь девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37