Ему безумно нравился огромного роста грубоватый помощник-ковбой, с которым он объезжал скот, нравилось часами скакать на лошади, собирая в стадо разбежавшихся бычков. Он любил тихие ночные разговоры ковбоев-старожилов вокруг костра. Жадно впитывая их рассказы, он перенимал их жаргон. Например, «как» на их языке называлось седло, «чинк» означало «приятель». Мальчик наравне с этими бывалыми ребятами бодрствовал по ночам, наравне с ними поглощал огромное количество такого крепкого кофе, что на его поверхности вполне могла удержаться конская подкова; научился есть их грубую пищу и любить ее.
Сделав последнюю затяжку, Калеб бросил окурок в камин. Что ни говори, работа ковбоев была трудна, но это была настоящая жизнь, полная приключений, жизнь в окружении людей, которые никогда не подведут в трудную минуту. Жаль, что длилась она так недолго. Калеб, как ни крути, был сыном хозяина, наследником, что и внесло существенные изменения в их отношения. В комнату неслышно вошла Келли. – Ужин готов. Я накрыла в кухне, если вы не против.
– Отлично.
Девушка успела многое сделать, пока он предавался воспоминаниям. На столе, покрытом свежей желтой скатертью, стояли блюда с холодным окороком, зелеными бобами и консервированными персиками. Горели свечи, мягко освещая помещение и придавая ему особый уют. В воздухе плавал аромат свежеприготовленного кофе. – Неплохо, совсем неплохо, – заметил Калеб, усаживаясь за стол.
Келли устроилась напротив. Некоторое время они ели молча.
– Где вы достали окорок? – немного спустя спросил Калеб.
– Джо Бригмэн принес. Он видел, как мы подъезжали к ранчо. Сказал, что заедет к вам позже.
Калеб ухмыльнулся. Джо Бригмэн был их управляющим, Дункан нанял его, как только семья перебралась в Шайенн. У Джо была большая семья: жена и шестеро детей. Калеб вновь погрузился в свои мысли. Все дети теперь уже выросли. Интересно, как поживает его младшая дочурка? Когда-то Энжела Бригмэн была прехорошенькой девчушкой с косами цвета меда, светло-зелеными глазами и усыпанным веснушками личиком. Мама Калеба постоянно подшучивала над ним, утверждая, что когда-нибудь она станет его женой, но он уехал из дома, когда она была еще совсем ребенком.
Ну, сейчас-то она уже взрослая, пришел к выводу Калеб. Он отсутствовал двенадцать лет. Двенадцать лет! Страшно подумать. До сих пор казалось невероятным, что прошло так много времени, что родители его уже в могиле, а он сам поубивал людей больше, чем мог запомнить…
Келли исподтишка наблюдала за метисом, гадая, о чем он сейчас думает. Он редко бывал так задумчив, и девушка невольно забеспокоилась, не продолжает ли он на нее сердиться за то, что произошло днем. Хотя чувствовал он себя нормально, потому что походка давно стала прежней.
Налив ему кофе, она собрала со стола, ощущая себя несколько не в своей тарелке – он явно не обращал на нее внимания, словно ее и не было рядом.
– Что вы сказали? – очнулся он, услышав ее голос.
– Я устала, – повторила Келли. – Где я могу расположиться?
Прямой ответ был готов сорваться с его губ, но Калеб вовремя сдержался.
– Где пожелаете.
– В таком случае спокойной ночи. Я увижу вас завтра?
– Да.
Только сейчас он заметил стоявшую перед ним чашку кофе. Напиток совсем остыл, но Калеб, задумчиво глядя вслед девушке, допил все до дна.
Что же ему с ней делать? Она так молода и наивна; от одного взгляда на нее он приходил в такое состояние, что ему самому это давно перестало нравиться. Надо было все-таки дать ей ту самую тысячу долларов и отправить, куда она сама захочет. С ней он непременно попадет в беду, с такой девушкой он не оберется неприятностей. Но нельзя не признать, что в ее присутствии ему было очень хорошо.
Поморщившись, Калеб выбрался из-за стола и вышел через заднюю дверь.
Двор ярко освещала полная луна. Он пошел прочь от дома, прислушиваясь к знакомым с детства ночным звукам. Вот раздался низкий рев бычка, в ответ замычала корова, потом резко затявкал койот. Калеб прошел с полмили, как вдруг услыхал позади мягкий шорох шагов и инстинктивно отпрянул в тень деревьев, выхватив на ходу из кобуры револьвер.
– Калеб, это ты?
Он снова вступил в полосу лунного света и засунул оружие обратно в кобуру.
– Привет, Джо.
Управляющий ранчо «Рокинг-С» протянул руку, и Калеб пожал ее. Джо Бригмэн был уже не молод, годы брали свое: когда-то черные как вороново крыло волосы поседели, кожа приобрела оттенок старого потертого седла, лицо избороздили морщины от постоянного пребывания на солнце. Но зеленые глаза светились по-прежнему ярко, прищур острый, а пожатие руки твердое.
– А я как раз направлялся в большой дом, чтобы повидать тебя, – сказал Бригмэн, оглядывая Калеба с ног до головы. – Давненько же мы не виделись.
– Да, давненько. Как ты, Джо?
– Нормально.
– Как Эмили?
– Справляется. Правда, временами стала побаливать спина, но она не жалуется.
– Молодец. У ребят все в порядке?
– Ага. У Джо-младшего свое дело в Техасе, Кайл служит в юридической конторе в Денвере, а девочки выросли, повыходили замуж и разъехались кто куда. Осталась одна Энжела; два года назад умер ее муж Айра Бристол, и она вернулась домой. Сейчас она помолвлена с одним хорошим парнем. Его зовут Томас Уоттс, а работает он в Национальном сельскохозяйственном акционерном банке.
Калеб понимающе кивнул. Семейство Бригмэнов жило в «старом доме», как его называли в округе. Когда Дункан купил «Рокинг-С», он являлся главным строением в хозяйстве, но для человека такого размаха, как Дункан Страйкер, не вышел ни размерами, ни внушительностью. Через год после приобретения ранчо Дункан выстроил новую усадьбу в полутора милях от старой, а потом поселил там Бригмэнов. Так что дом не принадлежал Джо в строгом смысле слова, но он жил в нем с тех пор, как нанялся на «Рокинг-С».
– Как дела на ранчо? – спросил Калеб.
– Да уж сводим понемногу концы с концами. В этом году был неплохой приплод молодняка, в будущем, надеюсь, дела тоже пойдут хорошо. Ты уже слышал, что в прошлом году твоя мама послала большое стадо в индейскую резервацию?
– Слышал, – кивнул Калеб, – и собираюсь сделать то же самое.
Бригмэн неопределенно хмыкнул.
– Она заложила ранчо, но Орвилл Хоуг наверняка тебе об этом доложил.
Калеб снова кивнул, пропустив мимо ушей неодобрительные нотки, прозвучавшие в голосе управляющего. Он не мог винить Джо за чувство досады – он так долго проработал на «Рокинг-С», что давно уже сроднился с этим ранчо и не представлял себе жизнь где-нибудь в другом месте; здесь был его дом.
– За большим домом присматривает Энжела, – сказал Джо после небольшой паузы. – Ходит туда раз в неделю, иногда чуть реже, чтобы протереть пыль и посмотреть, все ли в порядке.
– Поблагодари ее от моего имени, ладно? Да, и предупреди, что некоторое время может не беспокоиться.
– За домом присмотрит та хорошенькая девчушка, что приехала с тобой?
– Да.
Калеб заметил, что в глазах Бригмэна мелькнула искорка любопытства. Наверняка хочет узнать о его взаимоотношениях с «хорошенькой девчушкой». Так оно и было, но Джо как хороший работник не стал приставать к хозяину с расспросами о его личных делах.
– Хорошо, я скажу Энжеле. Уверен, она будет рада тебя видеть.
– Спасибо, Джо, утром я тебя навещу. Хочется поездить верхом и осмотреть ранчо.
– Я приготовлю для тебя лошадь.
– Лошадь! Черт, совсем забыл… – выругался Калеб.
– Все в порядке, босс, я обо всем позаботился; кони накормлены, коляску найдешь в конюшне.
– Спасибо.
Джо кончиками пальцев дотронулся до шляпы.
– Спокойной ночи, босс, до завтра.
Калеб глубоко вздохнул. «Старею я, что ли? – подумал он. – Это же надо – забыть о животных!» Однако у него было веское оправдание в виде синих, как летнее небо, глаз и самой острой и быстрой в мире коленки.
Вернувшись домой, он обнаружил, что кругом царила темнота и лишь кухню освещала оставленная для него Келли лампа.
Левой рукой он взял лампу со стола, оставив правую, под которой находился револьвер, свободной, и мрачно усмехнулся. От старых привычек не так-то легко отделаться, подумал он и вспомнил, как только что совершенно автоматически скользнул в тень при звуке шагов. За последние восемь лет он привык всегда садиться спиной к стене, внимательно разглядывать публику, прежде чем войти в салун, и ложиться спать с револьвером под рукой.
Без этих привычек было бы невозможно выжить, гоняясь за преступниками, и они прочно укоренились в нем.
Он пошел по холлу, размышляя, какую спальню выбрала для себя Келли. Наверное, розовую, а может, желтую; комната в коричневых тонах, которая когда-то принадлежала ему, вряд ли ей понравится.
Хотя, может быть, ей приглянулась самая большая, в конце холла – спальня его родителей…
И снова жар охватил все его существо при мысли о том, как девушка раскинулась на огромной кровати. Волосы разметались по подушке в белоснежной наволочке, глаза совсем синие, в тон покрывалу, нет, гораздо ярче.
Сдерживая дыхание, он нажал на ручку и отворил дверь. Кровать оказалась пуста, и он почувствовал разочарование, но потом тихо рассмеялся. Чего же он ждал? Что девушка, заехавшая ему сегодня в пах, разляжется тут в надежде, что он явится и соблазнит ее? Смешно, право.
Калеб разделся, снял покрывало, поправил подушку на резной спинке и скользнул под простыню. Странно, непривычно находиться в родительской спальне, лежать в их кровати. Снова в сердце возникла боль, но на сей раз кольнула гораздо острее. Их нет, они умерли… Никогда больше не ворвется в дом отец, изрыгая проклятия, что сын опять сделал что-то не так; никогда мама не усядется завтракать за семейный стол и не будет ясными глазами смотреть на мужа, рассказывающего о событиях минувшего дня.
Вздохнув, Калеб задул лампу и уставился в темноту. Он уже взрослый мужчина, давно вырос из детских штанишек, когда так необходима материнская забота, но ему вдруг отчаянно захотелось пойти в спальню Келли, залезть к ней в постель, прижаться, положить голову на мягкое теплое плечо и заснуть в ее нежных руках.
Утром он проснулся от звуков песни. Некоторое время полежал с закрытыми глазами, купаясь в чистом голосе Келли, напевавшей нехитрый мотивчик, который он много раз слышал в салунах и забегаловках от Колорадо до Техаса. Его губы тронула улыбка. Большинство девочек, сидя на коленях своих матерей, разучивают церковные гимны и колыбельные песни, но у Келли было совсем другое детство.
А у нее хороший голос! Чуть низковатый, приятный. На мгновение он представил ее на подмостках в коротком черном платье с кружевами и с перьями в волосах; певичек в таких нарядах он за свою жизнь перевидал великое множество. Вот она прохаживается взад-вперед, кокетливо надув губки и заигрывая с посетителями. Видение было таким четким, что он услышал даже одобрительный свист, увидел вожделение в глазах мужчин, сидящих в зале.
Вскинувшись на подушке, он отогнал мерзкие мысли. Да он своими руками придушит любого, кто осмелится слишком долго пялиться на нее, заодно и ее прикончит, если ей вдруг взбредет в голову скакать по сцене перед всякими алкоголиками!
Калеб откинул простыни, спустил на пол ноги и нахмурился. Чего это он надумал? Она ведь ни разу не говорила, что собирается выступать в салунах. Ну и разыгралось у него воображение!
Он быстро оделся и пошел на кухню, привлеченный вкуснейшим ароматом жарящегося бекона.
Келли стояла у плиты к нему спиной и взбивала яйца в чугунной кастрюльке с длинной ручкой. Калеб мгновенно почувствовал, как в нем разгорается желание обнять и поцеловать девушку, пышущую утренней свежестью.
Отодвинув стул, он ругнулся про себя и сел за стол.
Келли обернулась через плечо и улыбнулась ему:
– Доброе утро.
– Доброе.
– Завтрак почти готов.
Калеб хмыкнул. И как это ей удается всегда быть такой веселой по утрам? Сам он предпочитал угрюмо отмалчиваться, пока не выпьет по крайней мере полдюжины чашек крепчайшего черного кофе. У Келли же всегда наготове радостная улыбка.
– Я испекла печенье, – сообщила Келли.
Снова хмыкнув, Калеб выдавил ответную улыбку, а она в это время поставила перед ним тарелку. Бекон аппетитно хрустел поджаристой корочкой, яичница совершенно воздушная, а печенье таяло во рту.
Келли сидела напротив и напряженно смотрела на Калеба, ожидая, что он скажет о ее стряпне. Он поднял на девушку глаза.
– Очень вкусно! – с удивлением произнес он.
Келли улыбнулась и принялась за еду.
– Фанни учит меня готовить. – Она немного помолчала. – Вы ей очень нравитесь.
– Кому? Фанни? Это немудрено, мы всегда с ней ладили. Она из тех немногих, кто не чурался моего общества и не считал меня исчадием ада.
– Неужели все было так ужасно?
– Поначалу. В те дни между индейцами и белыми были очень напряженные отношения. Солдаты вырезали целую деревню в местечке под названием Кедровый Ручей, а потом Чивингтон напал на мирных жителей в Песчаном Ручье. Вполне естественно, индейцы не остались в долгу. В конце концов горожане уверовали в то, что я не залезу к ним ночью, не убью прямо в постели и не сниму скальп где-нибудь в темном переулке, но все-таки продолжали относиться ко мне с недоверием.
– Боже, как же вам, должно быть, было тяжело!
– Ничего, я привык. А когда уехал из города, Стало намного легче. Никто не знал, кто я такой, а преступникам, которых я выслеживал, было безразлично, что я полукровка.
– А вы… вы убили много человек?
– Достаточно.
По тону его голоса и тяжелому взгляду Келли поняла, что пора закрыть тему. Они закончили завтрак в молчании.
– Спасибо, – вставая, произнес Калеб.
– Не за что.
С минуту он смотрел на нее, всей душой желая, чтобы она была постарше и помудрее или чтобы он сам помолодел и смягчился сердцем. Она всего лишь твоя кухарка и экономка, напомнил он себе, не увлекайся, брат.
– Вы умеете ездить верхом?
– Да, – быстро ответила Келли. Это была заведомая ложь, но она надеялась, что он не сможет ее уличить.
– Я собираюсь проехаться по ранчо и посмотреть, как идут дела. Хотите присоединиться?
– О, это будет великолепно!
– Тогда через десять минут встретимся на конюшне.
– Отлично.
Улыбаясь во весь рот, она помчалась через холл в свою спальню, чтобы переодеться. Сейчас она поедет верхом! На лошади! Сама! Эта мысль сводила с ума, приводила в радостный трепет; она всегда приходила в восторг при виде этих красивых, сильных животных.
Калеб поджидал ее возле конюшни. Рядом с его жеребцом спокойно стоял великолепный гнедой мерин.
– Я готова, – весело объявила девушка.
Калеб кивнул, окинув ее быстрым взглядом. На Келли были юбка из набивного ситца и белая блузка с длинными рукавами, аккуратно застегнутая до самого горла, на руках перчатки, поля соломенной шляпки отбрасывали тень на хорошенькое личико.
– Пора отправляться, – хрипловато произнес Калеб. – Давайте я помогу вам забраться в седло.
Она бросила на него подозрительный взгляд и осторожно подошла к лошади. Вблизи мерин оказался гораздо выше, чем смотрелся с крыльца.
Калеб сложил ладони одна на другую.
– Ставьте ногу, я вас подброшу.
Девушка посмотрела сначала на его ладони, потом на седло. Господи, как же оно высоко! Она решительно опустила левую руку на плечо Калеба, а правой уперлась в его сомкнутые руки.
– Вы уверены, что умеете ездить верхом? – скривился в усмешке Калеб.
– Конечно!
– А это у вас такой метод – усаживаться на коня задом наперед?
– Что?
– Ставьте сюда левую ногу, слышите, а правую перекидывайте через седло, когда я подкину вас вверх.
– А, ну да, конечно. Как глупо с моей стороны! Келли сделала, как он велел, и через секунду уже сидела на мерине.
Поправляя стремена и передавая девушке поводья, Калеб не сводил с нее настороженного взгляда.
Стараясь не выдать своего замешательства, Келли взяла поводья, втайне надеясь, что лошадь смирная и сама знает, что делать.
– У этого мерина слабоватый прикус, – заметил Калеб, похлопывая коня по шее. – Так что не натягивайте сильно поводья и резко не дергайте.
– Хорошо, – ответила Келли, недоумевая, что он имеет в виду. Неужели у этого симпатичного животного есть какие-то недостатки?
Калеб легко вскочил на своего скакуна и первым выехал с конного двора. Келли с облегчением вздохнула – ее мерин сам по себе пошел следом.
День выдался чудесный, но Келли так старалась не потерять равновесия, что первое время ничего вокруг не замечала. Ей казалось, что она сидит на вершине движущейся горы.
Только когда нервное напряжение первых минут оставило ее, она поняла, что катание верхом намного увлекательней, чем она предполагала. Что-то неуловимо успокаивающее было в этой прогулке по угодьям и пастбищам; перед ней открывался великолепный вид, а мерная поступь гнедого настраивала на мирный лад и доставляла истинное наслаждение.
Однако самым большим удовольствием было наблюдать за Калебом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Сделав последнюю затяжку, Калеб бросил окурок в камин. Что ни говори, работа ковбоев была трудна, но это была настоящая жизнь, полная приключений, жизнь в окружении людей, которые никогда не подведут в трудную минуту. Жаль, что длилась она так недолго. Калеб, как ни крути, был сыном хозяина, наследником, что и внесло существенные изменения в их отношения. В комнату неслышно вошла Келли. – Ужин готов. Я накрыла в кухне, если вы не против.
– Отлично.
Девушка успела многое сделать, пока он предавался воспоминаниям. На столе, покрытом свежей желтой скатертью, стояли блюда с холодным окороком, зелеными бобами и консервированными персиками. Горели свечи, мягко освещая помещение и придавая ему особый уют. В воздухе плавал аромат свежеприготовленного кофе. – Неплохо, совсем неплохо, – заметил Калеб, усаживаясь за стол.
Келли устроилась напротив. Некоторое время они ели молча.
– Где вы достали окорок? – немного спустя спросил Калеб.
– Джо Бригмэн принес. Он видел, как мы подъезжали к ранчо. Сказал, что заедет к вам позже.
Калеб ухмыльнулся. Джо Бригмэн был их управляющим, Дункан нанял его, как только семья перебралась в Шайенн. У Джо была большая семья: жена и шестеро детей. Калеб вновь погрузился в свои мысли. Все дети теперь уже выросли. Интересно, как поживает его младшая дочурка? Когда-то Энжела Бригмэн была прехорошенькой девчушкой с косами цвета меда, светло-зелеными глазами и усыпанным веснушками личиком. Мама Калеба постоянно подшучивала над ним, утверждая, что когда-нибудь она станет его женой, но он уехал из дома, когда она была еще совсем ребенком.
Ну, сейчас-то она уже взрослая, пришел к выводу Калеб. Он отсутствовал двенадцать лет. Двенадцать лет! Страшно подумать. До сих пор казалось невероятным, что прошло так много времени, что родители его уже в могиле, а он сам поубивал людей больше, чем мог запомнить…
Келли исподтишка наблюдала за метисом, гадая, о чем он сейчас думает. Он редко бывал так задумчив, и девушка невольно забеспокоилась, не продолжает ли он на нее сердиться за то, что произошло днем. Хотя чувствовал он себя нормально, потому что походка давно стала прежней.
Налив ему кофе, она собрала со стола, ощущая себя несколько не в своей тарелке – он явно не обращал на нее внимания, словно ее и не было рядом.
– Что вы сказали? – очнулся он, услышав ее голос.
– Я устала, – повторила Келли. – Где я могу расположиться?
Прямой ответ был готов сорваться с его губ, но Калеб вовремя сдержался.
– Где пожелаете.
– В таком случае спокойной ночи. Я увижу вас завтра?
– Да.
Только сейчас он заметил стоявшую перед ним чашку кофе. Напиток совсем остыл, но Калеб, задумчиво глядя вслед девушке, допил все до дна.
Что же ему с ней делать? Она так молода и наивна; от одного взгляда на нее он приходил в такое состояние, что ему самому это давно перестало нравиться. Надо было все-таки дать ей ту самую тысячу долларов и отправить, куда она сама захочет. С ней он непременно попадет в беду, с такой девушкой он не оберется неприятностей. Но нельзя не признать, что в ее присутствии ему было очень хорошо.
Поморщившись, Калеб выбрался из-за стола и вышел через заднюю дверь.
Двор ярко освещала полная луна. Он пошел прочь от дома, прислушиваясь к знакомым с детства ночным звукам. Вот раздался низкий рев бычка, в ответ замычала корова, потом резко затявкал койот. Калеб прошел с полмили, как вдруг услыхал позади мягкий шорох шагов и инстинктивно отпрянул в тень деревьев, выхватив на ходу из кобуры револьвер.
– Калеб, это ты?
Он снова вступил в полосу лунного света и засунул оружие обратно в кобуру.
– Привет, Джо.
Управляющий ранчо «Рокинг-С» протянул руку, и Калеб пожал ее. Джо Бригмэн был уже не молод, годы брали свое: когда-то черные как вороново крыло волосы поседели, кожа приобрела оттенок старого потертого седла, лицо избороздили морщины от постоянного пребывания на солнце. Но зеленые глаза светились по-прежнему ярко, прищур острый, а пожатие руки твердое.
– А я как раз направлялся в большой дом, чтобы повидать тебя, – сказал Бригмэн, оглядывая Калеба с ног до головы. – Давненько же мы не виделись.
– Да, давненько. Как ты, Джо?
– Нормально.
– Как Эмили?
– Справляется. Правда, временами стала побаливать спина, но она не жалуется.
– Молодец. У ребят все в порядке?
– Ага. У Джо-младшего свое дело в Техасе, Кайл служит в юридической конторе в Денвере, а девочки выросли, повыходили замуж и разъехались кто куда. Осталась одна Энжела; два года назад умер ее муж Айра Бристол, и она вернулась домой. Сейчас она помолвлена с одним хорошим парнем. Его зовут Томас Уоттс, а работает он в Национальном сельскохозяйственном акционерном банке.
Калеб понимающе кивнул. Семейство Бригмэнов жило в «старом доме», как его называли в округе. Когда Дункан купил «Рокинг-С», он являлся главным строением в хозяйстве, но для человека такого размаха, как Дункан Страйкер, не вышел ни размерами, ни внушительностью. Через год после приобретения ранчо Дункан выстроил новую усадьбу в полутора милях от старой, а потом поселил там Бригмэнов. Так что дом не принадлежал Джо в строгом смысле слова, но он жил в нем с тех пор, как нанялся на «Рокинг-С».
– Как дела на ранчо? – спросил Калеб.
– Да уж сводим понемногу концы с концами. В этом году был неплохой приплод молодняка, в будущем, надеюсь, дела тоже пойдут хорошо. Ты уже слышал, что в прошлом году твоя мама послала большое стадо в индейскую резервацию?
– Слышал, – кивнул Калеб, – и собираюсь сделать то же самое.
Бригмэн неопределенно хмыкнул.
– Она заложила ранчо, но Орвилл Хоуг наверняка тебе об этом доложил.
Калеб снова кивнул, пропустив мимо ушей неодобрительные нотки, прозвучавшие в голосе управляющего. Он не мог винить Джо за чувство досады – он так долго проработал на «Рокинг-С», что давно уже сроднился с этим ранчо и не представлял себе жизнь где-нибудь в другом месте; здесь был его дом.
– За большим домом присматривает Энжела, – сказал Джо после небольшой паузы. – Ходит туда раз в неделю, иногда чуть реже, чтобы протереть пыль и посмотреть, все ли в порядке.
– Поблагодари ее от моего имени, ладно? Да, и предупреди, что некоторое время может не беспокоиться.
– За домом присмотрит та хорошенькая девчушка, что приехала с тобой?
– Да.
Калеб заметил, что в глазах Бригмэна мелькнула искорка любопытства. Наверняка хочет узнать о его взаимоотношениях с «хорошенькой девчушкой». Так оно и было, но Джо как хороший работник не стал приставать к хозяину с расспросами о его личных делах.
– Хорошо, я скажу Энжеле. Уверен, она будет рада тебя видеть.
– Спасибо, Джо, утром я тебя навещу. Хочется поездить верхом и осмотреть ранчо.
– Я приготовлю для тебя лошадь.
– Лошадь! Черт, совсем забыл… – выругался Калеб.
– Все в порядке, босс, я обо всем позаботился; кони накормлены, коляску найдешь в конюшне.
– Спасибо.
Джо кончиками пальцев дотронулся до шляпы.
– Спокойной ночи, босс, до завтра.
Калеб глубоко вздохнул. «Старею я, что ли? – подумал он. – Это же надо – забыть о животных!» Однако у него было веское оправдание в виде синих, как летнее небо, глаз и самой острой и быстрой в мире коленки.
Вернувшись домой, он обнаружил, что кругом царила темнота и лишь кухню освещала оставленная для него Келли лампа.
Левой рукой он взял лампу со стола, оставив правую, под которой находился револьвер, свободной, и мрачно усмехнулся. От старых привычек не так-то легко отделаться, подумал он и вспомнил, как только что совершенно автоматически скользнул в тень при звуке шагов. За последние восемь лет он привык всегда садиться спиной к стене, внимательно разглядывать публику, прежде чем войти в салун, и ложиться спать с револьвером под рукой.
Без этих привычек было бы невозможно выжить, гоняясь за преступниками, и они прочно укоренились в нем.
Он пошел по холлу, размышляя, какую спальню выбрала для себя Келли. Наверное, розовую, а может, желтую; комната в коричневых тонах, которая когда-то принадлежала ему, вряд ли ей понравится.
Хотя, может быть, ей приглянулась самая большая, в конце холла – спальня его родителей…
И снова жар охватил все его существо при мысли о том, как девушка раскинулась на огромной кровати. Волосы разметались по подушке в белоснежной наволочке, глаза совсем синие, в тон покрывалу, нет, гораздо ярче.
Сдерживая дыхание, он нажал на ручку и отворил дверь. Кровать оказалась пуста, и он почувствовал разочарование, но потом тихо рассмеялся. Чего же он ждал? Что девушка, заехавшая ему сегодня в пах, разляжется тут в надежде, что он явится и соблазнит ее? Смешно, право.
Калеб разделся, снял покрывало, поправил подушку на резной спинке и скользнул под простыню. Странно, непривычно находиться в родительской спальне, лежать в их кровати. Снова в сердце возникла боль, но на сей раз кольнула гораздо острее. Их нет, они умерли… Никогда больше не ворвется в дом отец, изрыгая проклятия, что сын опять сделал что-то не так; никогда мама не усядется завтракать за семейный стол и не будет ясными глазами смотреть на мужа, рассказывающего о событиях минувшего дня.
Вздохнув, Калеб задул лампу и уставился в темноту. Он уже взрослый мужчина, давно вырос из детских штанишек, когда так необходима материнская забота, но ему вдруг отчаянно захотелось пойти в спальню Келли, залезть к ней в постель, прижаться, положить голову на мягкое теплое плечо и заснуть в ее нежных руках.
Утром он проснулся от звуков песни. Некоторое время полежал с закрытыми глазами, купаясь в чистом голосе Келли, напевавшей нехитрый мотивчик, который он много раз слышал в салунах и забегаловках от Колорадо до Техаса. Его губы тронула улыбка. Большинство девочек, сидя на коленях своих матерей, разучивают церковные гимны и колыбельные песни, но у Келли было совсем другое детство.
А у нее хороший голос! Чуть низковатый, приятный. На мгновение он представил ее на подмостках в коротком черном платье с кружевами и с перьями в волосах; певичек в таких нарядах он за свою жизнь перевидал великое множество. Вот она прохаживается взад-вперед, кокетливо надув губки и заигрывая с посетителями. Видение было таким четким, что он услышал даже одобрительный свист, увидел вожделение в глазах мужчин, сидящих в зале.
Вскинувшись на подушке, он отогнал мерзкие мысли. Да он своими руками придушит любого, кто осмелится слишком долго пялиться на нее, заодно и ее прикончит, если ей вдруг взбредет в голову скакать по сцене перед всякими алкоголиками!
Калеб откинул простыни, спустил на пол ноги и нахмурился. Чего это он надумал? Она ведь ни разу не говорила, что собирается выступать в салунах. Ну и разыгралось у него воображение!
Он быстро оделся и пошел на кухню, привлеченный вкуснейшим ароматом жарящегося бекона.
Келли стояла у плиты к нему спиной и взбивала яйца в чугунной кастрюльке с длинной ручкой. Калеб мгновенно почувствовал, как в нем разгорается желание обнять и поцеловать девушку, пышущую утренней свежестью.
Отодвинув стул, он ругнулся про себя и сел за стол.
Келли обернулась через плечо и улыбнулась ему:
– Доброе утро.
– Доброе.
– Завтрак почти готов.
Калеб хмыкнул. И как это ей удается всегда быть такой веселой по утрам? Сам он предпочитал угрюмо отмалчиваться, пока не выпьет по крайней мере полдюжины чашек крепчайшего черного кофе. У Келли же всегда наготове радостная улыбка.
– Я испекла печенье, – сообщила Келли.
Снова хмыкнув, Калеб выдавил ответную улыбку, а она в это время поставила перед ним тарелку. Бекон аппетитно хрустел поджаристой корочкой, яичница совершенно воздушная, а печенье таяло во рту.
Келли сидела напротив и напряженно смотрела на Калеба, ожидая, что он скажет о ее стряпне. Он поднял на девушку глаза.
– Очень вкусно! – с удивлением произнес он.
Келли улыбнулась и принялась за еду.
– Фанни учит меня готовить. – Она немного помолчала. – Вы ей очень нравитесь.
– Кому? Фанни? Это немудрено, мы всегда с ней ладили. Она из тех немногих, кто не чурался моего общества и не считал меня исчадием ада.
– Неужели все было так ужасно?
– Поначалу. В те дни между индейцами и белыми были очень напряженные отношения. Солдаты вырезали целую деревню в местечке под названием Кедровый Ручей, а потом Чивингтон напал на мирных жителей в Песчаном Ручье. Вполне естественно, индейцы не остались в долгу. В конце концов горожане уверовали в то, что я не залезу к ним ночью, не убью прямо в постели и не сниму скальп где-нибудь в темном переулке, но все-таки продолжали относиться ко мне с недоверием.
– Боже, как же вам, должно быть, было тяжело!
– Ничего, я привык. А когда уехал из города, Стало намного легче. Никто не знал, кто я такой, а преступникам, которых я выслеживал, было безразлично, что я полукровка.
– А вы… вы убили много человек?
– Достаточно.
По тону его голоса и тяжелому взгляду Келли поняла, что пора закрыть тему. Они закончили завтрак в молчании.
– Спасибо, – вставая, произнес Калеб.
– Не за что.
С минуту он смотрел на нее, всей душой желая, чтобы она была постарше и помудрее или чтобы он сам помолодел и смягчился сердцем. Она всего лишь твоя кухарка и экономка, напомнил он себе, не увлекайся, брат.
– Вы умеете ездить верхом?
– Да, – быстро ответила Келли. Это была заведомая ложь, но она надеялась, что он не сможет ее уличить.
– Я собираюсь проехаться по ранчо и посмотреть, как идут дела. Хотите присоединиться?
– О, это будет великолепно!
– Тогда через десять минут встретимся на конюшне.
– Отлично.
Улыбаясь во весь рот, она помчалась через холл в свою спальню, чтобы переодеться. Сейчас она поедет верхом! На лошади! Сама! Эта мысль сводила с ума, приводила в радостный трепет; она всегда приходила в восторг при виде этих красивых, сильных животных.
Калеб поджидал ее возле конюшни. Рядом с его жеребцом спокойно стоял великолепный гнедой мерин.
– Я готова, – весело объявила девушка.
Калеб кивнул, окинув ее быстрым взглядом. На Келли были юбка из набивного ситца и белая блузка с длинными рукавами, аккуратно застегнутая до самого горла, на руках перчатки, поля соломенной шляпки отбрасывали тень на хорошенькое личико.
– Пора отправляться, – хрипловато произнес Калеб. – Давайте я помогу вам забраться в седло.
Она бросила на него подозрительный взгляд и осторожно подошла к лошади. Вблизи мерин оказался гораздо выше, чем смотрелся с крыльца.
Калеб сложил ладони одна на другую.
– Ставьте ногу, я вас подброшу.
Девушка посмотрела сначала на его ладони, потом на седло. Господи, как же оно высоко! Она решительно опустила левую руку на плечо Калеба, а правой уперлась в его сомкнутые руки.
– Вы уверены, что умеете ездить верхом? – скривился в усмешке Калеб.
– Конечно!
– А это у вас такой метод – усаживаться на коня задом наперед?
– Что?
– Ставьте сюда левую ногу, слышите, а правую перекидывайте через седло, когда я подкину вас вверх.
– А, ну да, конечно. Как глупо с моей стороны! Келли сделала, как он велел, и через секунду уже сидела на мерине.
Поправляя стремена и передавая девушке поводья, Калеб не сводил с нее настороженного взгляда.
Стараясь не выдать своего замешательства, Келли взяла поводья, втайне надеясь, что лошадь смирная и сама знает, что делать.
– У этого мерина слабоватый прикус, – заметил Калеб, похлопывая коня по шее. – Так что не натягивайте сильно поводья и резко не дергайте.
– Хорошо, – ответила Келли, недоумевая, что он имеет в виду. Неужели у этого симпатичного животного есть какие-то недостатки?
Калеб легко вскочил на своего скакуна и первым выехал с конного двора. Келли с облегчением вздохнула – ее мерин сам по себе пошел следом.
День выдался чудесный, но Келли так старалась не потерять равновесия, что первое время ничего вокруг не замечала. Ей казалось, что она сидит на вершине движущейся горы.
Только когда нервное напряжение первых минут оставило ее, она поняла, что катание верхом намного увлекательней, чем она предполагала. Что-то неуловимо успокаивающее было в этой прогулке по угодьям и пастбищам; перед ней открывался великолепный вид, а мерная поступь гнедого настраивала на мирный лад и доставляла истинное наслаждение.
Однако самым большим удовольствием было наблюдать за Калебом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37