— Я не хочу, чтобы ты сдерживался. Я отдалась тебе вся. Отдайся и ты мне.
— Я боюсь причинить тебе боль… Вцепившись в его плечи, Кэйт приподняла бедра и приняла его в себя целиком.
— У меня ребенок, Зак. Ты не можешь мне повредить! Уверяю тебя!
Невольная дрожь прошла по его телу.
— А ты уверена, что не нашла дитя под капустным листом?
Она неожиданно усмехнулась. Он улыбнулся ей в ответ. Он осторожно двинулся в нее, войдя целиком.
Ее смех сменился всхлипыванием. Пальцы впились в него.
— С тобой все в порядке?
С протяжным стоном она выгнулась, двигаясь навстречу ему. Ощутив ее страстное желание, он включился в предложенный ею ритм. Темнота и лунный свет, сплетение тел, жар огня. Почувствовав его в себе, она вспомнила, о чем мечтала однажды. Великолепно! Не было ничего и никого, кроме него. Зак дарил ей блаженство. Конвульсии сотрясали ее тело.
Потом Кэйт почувствовала такой упадок сил, что не могла даже двинуться. На ней лежало трепещущее тело Зака. Ее обдавало жаром. Его бакенбарды щекотали ее щеки, его плечо упиралось ей в подбородок, большие руки сжимали ее запястья. Его мужская плоть все еще покоилась в ней.
«Как животные в загоне», — неведомо почему вдруг подумала она, и от радости, охватившей ее при этой мысли, она весело рассмеялась.
— Ты что? — спросил он, хватая губами ее ухо. —Я сделал что-то смешное?
Приступ дикого смеха вдруг овладел ею. Она пыталась сдержаться, но не могла.
— Что такое? — В его голосе она расслышала уязвленное самолюбие. — Господи, Кэйт… Уж не хочешь ли ты посмеяться над тем, как я…
— Мое достоинство! — сквозь смех проговорила она. — Ты же обещал не задеть его. Где же оно? Может быть, под кроватью?
Его губы расплылись в улыбке.
— Я засунул его под подушку, — шепнул он хрипло. — Хочешь я верну его тебе?
— Нет. Ведь оно лежит там вместе с твоими носками…
Он расхохотался и повернулся на бок, продолжая держать ее в объятиях. Натянув на них простыню, он улыбнулся, блеснув зубами.
— Я обещал тебе, что не сниму носки? Да? Извини! Я так старался подальше упрятать твое достоинство, что совсем про них забыл. Где уж тут помнить о правилах приличия!
Лунный свет серебрил его лицо. Кэйт уж не улыбалась. Она коснулась его щек, изрытых шрамами. Затем склонилась над Заком и поцеловала его. Он положил руку ей на голову.
— Если бы ты только знал, чего я боялась, ты очень смеялся бы, — сообщила она ему сдавленным голосом. — Каждый раз, когда я думала об этом, мне хотелось умереть от стыда и унижения. Я боялась, что мы будем совокупляться, как животные в загоне.
Он уставился на нее.
— Что же, ты думала, я буду делать с тобой? Чего ты боялась?
— Именно того, что ты делал…
Он лежал тихо и неподвижно. Вдруг она заметила, что щеки его подергиваются. Он рассмеялся, и Кэйт, прижавшись лицом к его шее, смеялась вместе с ним. В отличие от слез, смех очищал и укреплял. И в этом Кэйт видела чудо, в которое прежде отказывалась верить. Чудо, о котором она не смела и думать, свершилось. Она обрела покой, которого она так долго ждала. И все потому, что этот большой, сильный, прекрасный человек лежал рядом и смеялся вместе с нею. Кошмары, страдания, сердечная боль—все отошло в прошлое. «Прощайте навсегда», — мысленно сказала она.
— Я люблю тебя, Зак!
— Начинаю верить, что это действительно так! — прошептал он, склонившись над ней. Поцеловав ее, он спросил:
— Вы не возражаете, если ваше достоинство еще немного полежит под подушкой, миссис Мак-Говерн?
— Держи его там столько, сколько хочешь! — ответила она.
Обхватив большими руками ее талию, он потянул ее к себе так, чтобы прикоснуться губами к ее груди. Кэйт обвила руками его шею и застонала от наслаждения, когда его губы коснулись ее сосков.
— Ну! Делай свой выбор! — сказал он с озорной усмешкой. — Я—или твое достоинство. Я с ним не сочетаюсь.
Как поняла Кэйт, у нее уже не было выбора.
Он снова занялся с ней любовью и делал это так медленно, нежно, любовно, так сладко, что Кэйт уже не думала ни о чем, кроме этого.
Потом он приподнялся, опираясь на локти, поцеловал ее в кончик носа и прошептал:
— Спасибо, мэм!
Кэйт со смехом поцеловала его нижнюю губу.
— Это не было так прекрасно… Он цинично усмехнулся:
— Не могу же я отнять у тебя сразу все твое достоинство и этим шокировать тебя!
Смеяться с ним было так же восхитительно, как и заниматься любовью. Она пощекотала пальцами ноги его ступню, а он в ответ стал щекотать ее ребра, заставив громко завизжать. Он зажал ей рот и щекотал до тех пор, пока она не обессилела от смеха. Она была удовлетворена, успокоена и счастлива, как никогда в жизни.
Одна ночь. Это все, что они получили за долгое время. Кэйт ждала, что Зак до рассвета будет заниматься с ней любовью. Так оно и было. Но с самого начала она заметила его непредсказуемость: он никогда не делал того, чего она от него ждала. Овладев ею в третий раз, он надел бриджи, подал ей нижнюю юбку и, осторожно ступая, повлек ее к лестнице. Остаток ночи они провели вчетвером, с девочкой и собакой. Зак лежал, прижавшись к Кэйт, одной рукой обнимая ее, а другой поглаживая шелковистые кудряшки ее дочери. Кэйт было так уютно лежать возле него, что она поняла еще одно значение старого слова «любить». Оно означало близость, нежность и заботу. Это означало, что они будут вместе обнимать ребенка, шептать и улыбаться в темноте неизвестно почему, может быть, только потому, что у них есть свой собственный мир. Они будут без слов понимать друг друга, а в их наслаждениях будет святость и чистота. Любовь и Закария. Да ведь это одно и то же! Этой ночью он преподал ей урок, и она хорошо усвоила его.
Наступал рассвет. Кэйт переполняли чувства. Ей казалось, что она жила с ним и любила его всю жизнь. Неважно, что принесет ей грядущий день. Она никогда уже не будет обманута. Одной ночи с Заком ей достаточно. Конечно, ей хотелось большего, но если судьба скажет «довольно», это счастье останется с ней навсегда.
Утро Кэйт встретила у окна, наслаждаясь первыми лучами солнца и понимая, что следующий рассвет она увидит через решетку тюремной камеры, если ее не бросят в камеру, где вообще не будет окна. Тогда она увидит рассвет лишь после того, как ее выпустят. Если, конечно, ее не признают виновной в убийстве Джозефа. Тогда она последний раз увидит солнце с эшафота. Казнят, как правило, утром, когда солнце поднимается над землей.
Хотя эти мысли тревожили Кэйт, она не чувствовала страха. С тех пор как родилась Миранда, у нее была одна цель — защищать свою дочь, пока она не станет взрослой. Теперь это сделает Зак. Если Бог решит, что она должна поплатиться жизнью за то, что сделала, — да будет так! Она могла уйти со спокойной душой, зная, что у ее девочки будет все, что нужно.
Кэйт не удивилась, когда сильные руки обняли ее сзади и привлекли к широкой теплой груди. Она улыбнулась, потому что встретить восход вместе с Заком значило завершить события этой ночи.
— Плевать на них! — шепнул он ей на ухо.
— Я просто подумала: эта ночь была так прекрасна, что мне не о чем жалеть, если даже я никогда не вернусь домой.
Он еще крепче прижал ее к себе.
— Не думай так, Кэти. Ты вернешься! Хотя бы потому, что я не смогу жить без тебя.
— Придется, ведь теперь ты отвечаешь за Миранду и не имеешь права обмануть моего доверия.
Он прижался губами к ее шее.
— Я не беспокоюсь, потому что почти уверен: дело не дойдет до суда. Ты вернешься домой. И следующие пятьдесят лет я потрачу на то, чтобы прятать твое достоинство под подушку на время, пока я буду любить тебя.
Кэйт усмехнулась.
— После этой ночи меня уже ничто не удивит!
— Это тебе только кажется! — возразил он.
Кэйт обернулась и посмотрела в его светло-карие глаза. Знакомое чувство веселья охватило ее.
— Ты что-то еще придумал?
Склонясь к ее уху, он стал шептать ей о том, чего она еще не испытала. Страсть, охватившая ее, передалась ему.
— Ты не посмеешь!.. — прошептала она.
— Еще как посмею! — усмехнулся он.
Когда Кэйт представила себе это, краска залила ее лицо.
— Я никогда не допущу этого! Это возмутительно!
— Это восхитительно!
— Это цинично!
— Это даровано небесами! — возражал он.
— Я не хочу даже говорить об этом.
— И не надо. Я тоже предпочитаю делать это, а не обсуждать. Пойдем вниз, пока Мэнди не проснулась. Мы запремся там и сделаем что-нибудь такое, что нам запомнится. — Он провел языком по шее Кэйт, и острая дрожь прошла по ее телу. — Вот так-то, Кэти, милая! Тебе покажется, что ты в раю!
Она наклонилась к нему, охваченная жаром соблазна, бессильная противостоять тому, что он предлагал ей.
— Я, кажется, действительно умру от унижения.
— Со мной — никогда. Все, что я буду делать с тобой, заставит тебя испытать прекрасные чувства и нежную ласку. Запомни: все, что происходит между нами, — свято.
— Нет… Может быть, как-нибудь… Он хмыкнул и подхватил ее на руки.
— Никакая женщина не может предстать перед судом по обвинению в убийстве, если она не испытала всего, что для нее уготовано…
— Закария! — взвизгнула она. — Я не позволю тебе этого делать!
Он заставил ее замолчать поцелуями, от которых все чувства ее пришли в смятение и иссякли силы сопротивляться тому, что она считала постыдным. Они выскользнули из комнаты и спустились по лестнице. Зак внес ее в комнату, запер дверь и положил на кровать.
— Я действительно и думать не могу о том, чтобы позволить себе что-то непристойное… — вяло промолвила она.
Он вытянулся рядом с нею и пробежал рукой по ее телу. Склонив к ней голову, он ласково хватал губами мочки ее ушей, шею, рот.
— Клянусь тебе, я сделаю все как надо. И ты не будешь ни о чем думать. Кэти, девочка, только чувствуй, не думай ни о чем…
Когда все завершилось, она вновь убедилась, что он прав. В голове ее не было ни единой мысли. И не успел Зак закончить, как она почувствовала себя в раю.
ГЛАВА 21
Ощущение райского блаженства сохранялось у Кэйт весь день. Оно было при ней во время последнего завтрака с дочерью и в фургоне, увозившем ее в город. Оно сохранилось, когда ее доставили в тюрьму и заперли в камеру, и даже втечение первой ночи, проведенной ею в заключении. Это ощущение помогло Кэйт преодолеть отчаяние, подступившее к ней, когда она вспомнила слова Миранды при расставании: — Я люблю тебя, мама!
Эти слова бередили ее душу всю ночь. Сколько раз она вспоминала, как к ней прижималась дочь, такая маленькая и беспомощная, доверчивая и милая! Сколько раз Кэйт преследовал запах ее волос, прикосновение ее губок! Как цеплялись за нее ручки девочки, когда пришло время расставаться!
«Я буду беречь ее всю жизнь», — обещал Зак, и только это приносило ей облегчение. Что бы ни сулила ей судьба, Миранда будет в безопасности.
Рассвело, хотя Кэйт казалось, что утро не наступит никогда. Да, она сидела в камере, но свет победил ночь, город пробудился и занялся своими делами. Из окрестных домов доносились приятные запахи свежесварен-ного кофе и поджаренного бекона. Она услышала стук дверей и собачий лай, возвещавший о приходе нового дня. Где-то квохтали куры.
Помощник шерифа, долговязый светловолосый малый по имени Рассел, принес Кэйт завтрак: яйца, тосты, чернику и молоко.
Окно в камере Кэйт смотрело во двор. Через силу заставив себя поесть, она встала, вцепилась в прутья решетки и прижалась к ней лицом. Вдыхая свежий утренний воздух, она старалась не думать о серых стенах камеры. Они наводили на нее панику, пробуждали тоску и давили на сознание, постоянно напоминая, что она взаперти и не может выйти оттуда, что теперь ее мир — это узкая кровать, маленький .стол и ночной горшок. Ее одежда была такой жесткой и тесной, что вызывала у Кэйт содрогание, но сменить ее она не могла. Если вдруг случится пожар, неизвестно, успеют ли ее спасти. Вспомнят ли о ней? Она в западне.
Постарайся не думать об этом, уговаривала себя Кэйт. Пожар вряд ли произойдет. Глупо пугаться и терзать себя плодами собственного воображения.
Она разглядела, как у дальних дверей здания суда остановился кабриолет. На склоне холма перед нею теснились обшарпанные домики. Когда-то они были беленькими и чистыми. Их окружали ограды из штакетника. Слыша доносившиеся оттуда голоса, Кэйт представляла себе, как женщины остановились поболтать на улице, чтобы отдохнуть от хождения по магазинам и лавчонкам. В отдалении она видела женщин, развешивающих белье. Боже, как мучительно хотелось Кэйт пойти домой и заняться привычными делами.
Почти все утро она просидела на койке, бессильно уронив руки на колени. Через стену находилась контора шерифа, оттуда доносились голоса. Зак обещал в это же утро пойти к судье и убедить его ускорить судебную процедуру. После этого он должен был прийти к ней и рассказать, как идут дела. Кэйт напряженно ждала его; минуты тянулись бесконечно долго. Но она знала, что Зак всегда исполнял свои обещания. Значит, он придет.
В полдень принесли и унесли пищу. Кэйт к ней не притронулась. Она не могла есть. Кэйт знала, что прошел еще один час, поскольку спрашивала про время у шерифа или его помощника, когда они проходили мимо решетки. Их дверь была рядом. Два часа дня. Три. Скоро уж сумерки, а Зака все нет. Кэйт не притронулась к пище и вечером. Когда ее унесли, Кэйт прилегла на кровать, глядя, как сгущаются сумерки, и, думая, куда запропастился Зак.
Она перебирала множество причин, одна ужаснее другой. Только катастрофа могла удержать его, она это знала. С ним что-то случилось. Заболела Миранда. Сгорел дом. Что-нибудь выкинул Райан. Фантазиям не было конца, и каждая наполняла ужасом ее душу.
Стало темно. Взошла луна. И Кэйт заплакала. Она понимала, что это слабость, но почему все в ее жизни складывается так плохо? Все всегда против нее. Наконец глаза высохли. Горло саднило, голова разламывалась. Она улеглась на жесткий тюфяк, сознавая свою беспомощность и терзаясь тревогой.
— Кэти?!
Душа ее возликовала от этого голоса. Она вскочила и уставилась в темноту.
— Кэти, любимая! Я здесь!
Кэйт разглядела силуэт Зака на фоне окна и бросилась к нему.
— Зак! Ох, Зак! Куда же ты пропал?
Она вцепилась в прутья решетки и приникла к ней, стремясь прижаться губами к его губам. Он просунул руки между прутьями, так что ему почти удалось обнять ее. Его поцелуй сказал ей, как сильно он любит ее. Кэйт мучительно хотелось протиснуться сквозь решетку, прижаться к нему, обнять его.
— Как Миранда?
— С ней все отлично.
— А ты?
— Я не мог прийти раньше. — Он тронул губами ее ресницы. — О, солнышко, ты плакала? У тебя все в порядке?
— Теперь—да. Я так тревожилась, Зак. Ведь ты обещал прийти утром…
— Все пошло не так быстро, как я рассчитывал. — Он пошевелился, зашуршали бумажные пакеты. — Я ходил по лавкам, чтобы купить кое-что для тебя. Когда я с этим разделался, пришлось отправиться домой, поужинать с Мэнди и уложить ее спать. Думаю, ей необходимо, чтобы кто-то из нас был рядом с ней, когда она засыпает. Она была очень взволнована. Я рассказал ей пять сказок, только тогда она закрыла глазки.
Кэйт засмеялась, почувствовав облегчение.
— Неужели ты знаешь пять сказок?
— Черт возьми! Нет, конечно. Я их сочинял. С ее помощью. Она становится хитрым лисенком, когда дело доходит до сказок. Услышав про серого котенка, она тут же поправила меня, сказав, что он черный с белыми крапинками. У меня ушло довольно много времени, прежде чем мы договорились. Я не знал, как убаюкать ее, — она так тянула время…
Кэйт прижалась лицом к решетке и закрыла глаза. К ней вернулся покой, и тревога утихла. Теперь она говорила совсем другим голосом:
— Так чем закончились ваши споры о крапинках? Ты уступил ей?
Притянув Кэйт к себе, он прижался губами к ее щеке.
— Конечно! И все это время я думал о том, что ты здесь умираешь от беспокойства. Мне очень жаль, Кэти, любимая! Отцовский долг по временам очень тяготит. Меня утешало одно: я знал, ты тоже хочешь, чтобы я был с ней и распределял крапинки по котенку…
Кэйт засмеялась.
— Но зато теперь ты здесь, и в этом — все!
— Я хотел бы быть вместе с тобой.
Кэйт хотелось того же, но она промолчала. Заку и без того доставалось.
— Есть новости?
Дело будет рассматривать Большое жюри в понедельник. Это самый короткий срок. Жюри подобрано, повестки уже рассылают.
Шесть бесконечных дней! Кэйт проглотила комок в горле и попыталась найти в этом положительные стороны. Он ведь легко мог сказать и «шесть недель» или «шесть месяцев». Да, он совершил чудо, сумев уговорить судью назначить слушание так быстро!
— Так скоро? О Зак, как тебе удалось добиться этого?
— Я солгал, сказав, что ты беременна.
— Что-о?
Просунув руку между прутьями, он коснулся ее.
— Это вполне возможно. Не так уж я и солгал, Кэти. Потом я объяснил судье насчет Мэнди: как трудно она все это переносит. Услышав все это, бедный сукин сын был озабочен не меньше меня тем, как бы выпустить тебя отсюда побыстрее. По некоторым причинам он отказался выпустить тебя под залог, но порекомендовал нанять хорошего адвоката.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34