— Думаю, что некоторые— да! — Он посмотрел на нее и криво усмехнулся. — А что до меня, так я отправлюсь в постель, и надеюсь, что не один…
Как видела Кэйт, он уже слишком много выпил.
— Едва ли я отправлюсь туда с тобой!
— Если бы я приглашал тебя для этого, то пошел бы с тобой в сарай на доброе мягкое сено… — сказал он серьезно и наклонился вперед, опершись локтями на колени и сжав бутылку в руках. — Мэнди заснула?
— Да.
— Надо как следует поработать с девочкой, чтобы искоренить некоторые привычки. Я не так уж часто целовал тебя на этой неделе. Она не дает мне этого делать.
Она одернула подол ночной сорочки, радуясь ласковому вечернему ветерку.
— Я и пришла сюда объяснить тебе, как это меня огорчает! У нее раньше не было таких кошмаров!
Он задумчиво посмотрел в ночную тьму.
— Это все пройдет. Думаю, она просто еще чувствует себя неспокойно. Ведь не каждый день ее мама выходит замуж.
— Но она сама хотела этого! Больше, чем кто-либо другой!
— Реальность и мечты— разные вещи. — Он потер щеки костяшками пальцев. Кэйт давно уже заметила у него эту привычку. И добавил:
— Когда она присматривалась ко мне как к будущему папе, она, вероятно, считала, что мы будем спать втроем. Мне кажется, она ревнует тебя. Со временем она поймет, что я ничем ей не угрожаю.
В этих словах промелькнула горечь. Кэйт зажала, руки между коленями.
— Возможно, мне все же надо поговорить с ней. Если это будет продолжаться, ты можешь сорваться и потерять терпение.
— Бог не позволит! — сказал он с усмешкой. Кэйт облизнула губы.
— Не шути так!
— По поводу чего? Миранды или моего характера?
Кэйт предпочла не отвечать на этот вопрос.
— Она послушная девочка. Если я попрошу ее не приходить в нашу комнату, она не будет. Не надо ждать, когда твое терпение лопнет.
Он опять приложился к бутылке. От большого глотка его передернуло. Он скривил губы, вытирая их.
— Солнышко! Мое терпение уже лопнуло. Около тридцати минут назад. — Он показал ей бутылку. — Вот почему я и решил напиться до чертиков. В отличие от Джозефа, я падаю в пропасть сам, когда веревка начинает рваться, а не бросаю туда ребенка.
Она вздрогнула и отвернулась.
— Почему ты пришла сюда? Боялась того, что случится, если я сорвусь?
Ей было нечего возразить, и она молча кивнула.
Он вздохнул и откинулся назад, опираясь локтями о ступеньку за своей спиной. Бутылка стукнулась о дерево.
— Позволь мне кое-что объяснить, — сказал он. — Если я потеряю самообладание, выйду из себя и утрачу все, чем гордился до сей поры, я завизжу, как все дьяволы ада, подниму дым столбом, переверну дом вверх дном. Но вы с Мирандой останетесь невредимы. С вас не упадет ни один волосок! Никогда моя рука не причинит вам зло. Торжественно клянусь в этом.
Кэйт подняла плечи.
— Хотелось бы мне верить в это…
Она пожалела, что эти слова сорвались у нее с языка. Она почувствовала на себе его тяжелый взгляд, и его молчание томило ее. Не в силах выносить это, она обернулась и посмотрела на него. Лунный свет падал на его лицо. К своему удивлению, она увидела нежность в его глазах.
Подняв руку, он погладил ее щеку. От этой ласки у нее перехватило дыхание.
— Я тоже хочу, чтобы ты смогла, Кэти, — шепотом сказал он. — Если бы мне предложили загадать только одно желание, я пожелал бы убрать все тени из твоих глаз.
— Тени?
Он погладил ее подбородок, провел по лицу.
— Да. Тени! Твои глаза должны сиять как солнце! Его любовь и восхищение смутили ее. Ей вдруг захотелось спустить его на землю.
— Тени! Солнечное сияние! Боже, как поэтично! Мне кажется, что вы несколько опьянели, мистер Мак-Говерн.
— А тебя это беспокоит? Да? — Он поставил бутылку на ступеньку рядом с собой. — Пойло для грешников, гак? Наверняка оно пробуждает в человеке то, что в нем есть. Я часто недоумевал, что в Писании высказана не такая мысль. Но на этот раз, Кэти, ты можешь не напрягаться. Ночь зовет к отдыху. А выпивка не мешает мне рассуждать здраво.
— Никогда?
— До сих пор я не терял здравого смысла! — Он улыбнулся ей. — И обещаю, что не потеряю и впредь. Так почему бы тебе не отправиться в постель и не предоставить мне закончить то, что я начал?
— Насчет Миранды…
— Оставим Миранду там, где она сейчас, — сказал он. — Ей страшно, когда она просыпается ночью. Жестоко запрещать ей приходить к нам. А уж если она повадится приходить, что ж, всегда можно найти бутылочку там же, где я нашел эту…
— А где ты ее нашел?
— В сарае. — Он весело сверкнул глазами. — Предполагая, что мне когда-то придется сделать глоток-другой, я спрятал их там. Это лучше, чем играть всю ночь в «пятипалый гвоздь».
Кэйт нахмурилась.
— Что еще за пятипалый гвоздь? Он лукаво взглянул на нее.
— Это игра в одну руку. Пасьянс. Ты когда-нибудь раскладывала пасьянс, Кэти?
— Джозеф был против всех карточных игр. Его зубы блеснули.
— Его потеря— мой доход. Я как-нибудь научу тебя играть в покер и очищу до последнего пенни твои копилки.
— Это недолго.
— Точно! — весело сказал он.
Она вспомнила, как играла в детстве. Она была так мала и неумела, что подруги постоянно смеялись над ней.
— Чему ты смеешься? Скажи, и мы посмеемся вместе.
Его улыбка расплылась.
— Но я уже поделился. Кэйт откинулась назад.
— Тогда объясни мне, в чем дело. Я, должно быть, потеряла чувство юмора.
— Я тебя обидел? Я не хотел…
— Мне не нравится, когда надо мной смеются.
— Я не смеюсь, Кэти, девочка моя! Я улыбаюсь. Мой папа часто говорил: «За что я люблю твою ма, так это за ее невинность». Поскольку я был четвертым из семерых сыновей, я все не мог понять, что он имеет в виду. Теперь до меня дошло.
Кэйт возразила:
— Ты все время сравниваешь меня с юной девушкой, Зак. Уверяю тебя, это не так. Я очень далека от невинности!
— Это как посмотреть! Ты немножко не от мира сего, Кэти. Но это не значит, что я хотел бы изменить хоть один волосок на твоей голове.
Она снова вернулась к его словам. Если в них и заключалась какая-то шутка, смысл ее от нее ускользнул. Махнув на это рукой, она сказала:
— Ну, пожалуй, мне лучше уйти и предоставить тебе заканчивать свое дело.
— Выпив виски, я не войду в дом, так что можешь не беспокоиться. Миранда не увидит меня пьяным.
— Если ты пьешь, то чем раньше начнет она привыкать к этому, тем лучше будет для нас. Не стоит прятать виски, Зак. Храни бутылки дома. Если тебе захочется выпить, для тебя это будет гораздо удобнее.
— Я пью лишь в редких случаях. Но, даже если бы так оно и было, я не стал бы пить дома, чтобы не тревожить тебя. А моя цель, — он повел своим широким плечом, — моя цель совсем иная: дать тебе покой и счастье, если только я смогу…
Кейт вернулась в дом и несколько дней вспоминала эти слова. Счастье? С тех пор, как она вышла замуж за Джозефа, она и не помышляла об этом. Видеть улыбку Миранды? Да! А кроме этого? Она даже не думала о том, ради чего она, собственно, живет. Счастье ее ребенка было ее счастьем. И если она уверена в этом, большего ей не нужно.
Зак, похоже, понимал это. Когда он ухаживал за ней, она принимала это как должное, но то, как он относился к Миранде, изумляло Кэйт.
Стоя в сторонке, всегда настороже, Кэйт видела, как ее дочка превращается в радостную, веселую девочку с сияющими как звезды глазами. Давняя поговорка оказалась правдой: путь к сердцу матери лежит через ее ребенка.
Кэйт казалось, что Зак непредсказуем: то ли он наделен актерским даром, то ли в душе его живет неистребимая потребность в юморе. Много работая, вечно занятый, Зак всегда выкраивал минутку, чтобы поиграть и повеселиться. Однажды утром, придя в кухню, Кэйт увидела, как он состязается с Мирандой, кто выше подкинет блинчик и поймает на сковородку. Дощатый пол перед плитой был перепачкан маслом: они слишком часто промахивались. Довольный Ноузи, облизываясь, крутил хвостом. Впервые за долгое время он удовлетворил свой аппетит.
Незамеченная ими, Кэйт стояла в дверях. Слезы наполняли ее глаза всякий раз, когда она слышала радостный смех Миранды.
Однажды за ужином Закария вдруг стукнул ложкой по миске с зеленым горошком, стоявшей посередине стола. Не успела Кэйт опомниться, как ее втянули в состязание, и горошек разлетелся по всей кухне. Тогда Зак встал на четвереньки и начал подбирать горошины, приговаривая, что никому не позволит устранять последствия учиненного им беспорядка.
Джозефу и в голову не приходило помогать ей в домашней работе.
В другой раз, принеся вечером каталог Монтгомери Уорд, Зак сам занялся стряпней, предложив Кэйт полистать каталог и выбрать одежду для себя и Миранды. Она не могла понять, почему его так беспокоит ее выбор. Он отверг все, что ей понравилось, и посоветовал ей такие фасоны и расцветки, от которых Джозеф перевернулся бы в гробу. «Ничего коричневого, cepoго и черного», — заявил Зак. Он хотел видеть жену и дочку в платьях пастельных и ярких тонов. Притом требовал, чтобы одно платье не носили по две недели.
Кэйт нравились яркие и праздничные цвета одежды так же, как и веселые выходки Зака, которые особенно ее трогали. Хотя у него не было времени смотреть за ребенком, каждый раз после обеда он брал Миранду на; свою ферму, где она играла с внучкой Чинг Ли и другими детишками ее возраста. По вечерам, когда Зак и Миранда возвращались домой, он посылал ее вперед, чтобы она встречала его на пороге. Так исполнялась ее мечта: папа, с которым она здоровалась, подхватывал ее на руки и высоко подбрасывал в воздух, а потом терся бакенбардами об ее щечки. Кэйт поражало, чтоЗак говорил с Мирандой даже об ее снах, уверяя девочку, что хорошие сны сбываются.
Зак уже казался Кэйт неотразимым. Кэйт все еще немного дичилась его, но он осуществлял свой главный план — привязать к себе ребенка. Этим он привязывал и мать. Когда Миранда улыбалась, Кэйт невольно расплывалась в улыбке.
Странно, что Кэйт сдалась именно тогда, когда Зак однажды вышел из себя и впал в ярость. Это случилось не потому, что Миранда каждую ночь приходила в их спальню, чего больше всего боялась Кэйт. Девочка насмерть перепугала его, чуть не покалечившись.
Кэйт не знала, что одна из балок ее сеновала порядком прогнила и могла вот-вот рухнуть. Обнаружив это, Зак строго-настрого запретил Миранде играть там, пока он не починит навес. Между тем Миранда любила прятаться на сеновале, когда кто-то приходил к ним. Однажды утром приехал торговец льда со своим фургоном. Миранда быстро вскарабкалась по лестнице наверх, чтобы спрятаться. Когда она пробиралась на свое обычное место, балка рухнула, и девочка упала с высоты двенадцати футов. Она не сломала шею лишь потому, что Зак этим утром перекладывал сено, и в этом месте его было довольно много. Но, не закончив работу, он вышел к торговцу льдом. В сене остались торчать вилы. То, что Миранда не напоролась на них, было настоящим чудом.
Услышав даже не крик, а дикий рев Зака, донесшийся из сарая, Кэйт поняла: случилось что-то ужасное. Примчавшись туда, она увидела мужа с Мирандой на руках, Ноузи и торговца льдом. Все так суетились и кричали, что она не могла ничего понять. Зак, прижимая Миранду к себе, то и дело тряс ее. Кэйт перепугалась, увидев его бледное лицо и побелевшие губы.
— Тебе нужна хорошая порка, девочка! — восклицал торговец льда в перерывах между воплями. — Так напугать своего папу! Чуть шею себе не свернула!
К счастью, Зак не последовал его совету. Он старался успокоить Миранду, примостившуюся на его трясущихся руках. Ноузи не спускал с него глаз, крутясь у всех под ногами. Кэйт заметила, что Зак постепенно приходит в себя.
— Еще бы чуть, и— прямо на вилы! — объяснял Кэйт торговец льдом. Показав пальцами расстояние не более дюйма, этот худенький человечек возбужденно тряс лысой головой. — Совсем рядом были вилы! Можно сказать, что это Господь Бог подхватил ее на руки и отвратил ее гибель!
Увидев зубья вил, торчащие их охапки сена, Кэйт похолодела. Колени ее подогнулись, когда она поняла, что могло произойти.
— Это ведь так давно построено, будь оно неладно! Настил совсем прогнил! — говорил Зак дрожащим голосом. — Я сто раз ей повторял, чтобы она не лезла туда. Я уже велел Маркусу заказать свежий тес два дня назад. На следующей неделе собирался все перестроить…
Глядя на него, Кэйт догадывалась, что творится в его душе. Миранда, спрятав лицо у него на груди, тихо подвывала от пережитого страха. Кэйт преодолела желание забрать девочку у Зака и взять ее на руки. Она не сделала этого, опасаясь, что за словами «Будь оно неладно»! последуют более крепкие выражения. Ведь Зака буквально трясло от страха.
«Клянусь тебе, что не произнесу ни одного дурного слова в присутствии Миранды!» Поскольку речь его всегда была пересыпана крепкими словечками, Кэйт почти забыла о его обещании. Но, вспомнив, поняла, что ему стоит большого труда выполнять его. Кэйт решила не отнимать у него Миранду. Нужно дать ему возможность доказать ей, что он человек слова.
Доверие! Как мало значило прежде для Кэйт это слово! Торговец был прав: Миранда чудом избежала гибели. Чтобы уберечь ее от опасности в будущем, следовало наказать девочку. Интересно, как справится с этим Зак. Кэйт решила не вмешиваться. Зак сунул в карман трясущуюся руку, вытащил скомканные деньги и, не считая, отдал их торговцу.
— Если дал лишние, считайте это кредитом! — буркнул он, и, повернувшись, пошел к дому. Кэйт хотела последовать за ним, но тут же остановилась, понимая, что должна принять сейчас одно из самых трудных решений. Торговец фыркнул:
— Ваша маленькая мисс надолго запомнит трепку, которая ей предстоит.
Кэйт почувствовала, как во рту у нее пересохло.
— Мы с Тимми как-то на прошлой неделе отправились побродить, — продолжал тот. — Я взял с собой ружьишко, а он схватил его без спросу и чуть ногу себе не прострелил. Я ему за это такую трепку задал, что он света не взвидел!
Кэйт молча наблюдала, как он забрался в фургон и отправился в путь. Чувствуя слабость, она прислонилась к двери сарая и закрыла глаза. Мысль о том, что происходит сейчас с ее дочкой, не давала ей покоя, но она не двигалась. Фургон торговца льдом выехал со двора. Она слышала стук копыт, шуршание колес по песку. За всем этим она старалась уловить жалобный крик Миранды, но в доме было тихо, а во дворе только листья шелестели от легкого ветерка. И вдруг душа ее обрела покой. Кэйт убедилась: у Зака нет ничего общего с Джозефом. Нельзя жить, оставаясь в плену воспоминаний. Миранде больше ничто не грозит. Ей не нужна ее постоянная защита.
С чувством глубокого облегчения она вошла в сарай, чтобы убрать сено. Взяв вилы, Кэйт принялась за дело.
Минут через пять она увидела тень в светлом проеме двери. Кэйт обернулась: у входа стоял Зак.
— Это еще что? — спросил он.
— Заканчиваю твою работу.
Подняв вилами охапку сена, она молчала, надеясь, что Зак ответит на ее невысказанный вопрос. Силы вдруг покинули ее, и она опустила вилы.
— Мне не нравится, что ты делаешь мою работу, — сказал он, помедлив.
— Я долгое время сама занималась этим.
— Положи вилы и подойди ко мне.
Кэйт повиновалась. Он смотрел на нее, подняв брови.
— Разве ты не хочешь узнать, как я ее наказал?
На мгновение ужас охватил ее, но она твердо ответила:
— Нет. Уверена, ты сделал то, что надо…
Зак взял ее лицо в свои руки и прижался губами к ее щеке.
— Спасибо! — выдохнул он.
Ему не пришлось ничего объяснять Кэйт. Едва он заключил ее в объятия, все в ней устремилось навстречу ему. Она испытывала неземное блаженство. Когда-то она мечтала раствориться в этом мужчине, забыв о себе, теперь же ей хотелось лелеять это чудесное ощущение жизни. Жить! Слышать сильное биение его сердца, чувствовать его тепло. Силу его рук, нежность и ласку его прикосновений.
— О Зак! — прошептала она дрожащим голосом.
— Она в порядке! — заверил он ее. — Я усадил ее в угол и велел ей целую неделю и близко не подходить к этому месту. За неделю она вполне придет в себя и научится выполнять то, что ей сказано.
Кэйт молча кивнула.
— Ты могла вместе со мной вернуться домой. Зачем тебе было стоять здесь и терзаться!
Она покачала головой и с трудом проговорила:
— Я считала, что это не нужно.
Зак прикрыл глаза. «Не нужно». Это не были случайные слова. В них сосредоточился сейчас для него целый мир. Он знал, чего стоило ей остаться в сарае. Наконец — то он обрел ее доверие. За одно это он готов был отдать жизнь. И отдал бы с радостью.
— Я люблю тебя, Кэти!
— Теперь я верю, что это действительно так! — чуть слышно отозвалась она.
Пятью минутами позже, когда Кэйт вошла в кухню, Миранда, сидевшая на трехногом Табурете, повернулась и окинула ее мрачным взглядом. Кэйт ответила ей улыбкой.
— В чем дело? — спросила Кэйт. — Хорошенькая девочка сидит на подставке для молочного ведра, да еще; с таким вытянутым лицом! Почему ты уткнулась носом в угол?
— Я размышляю, — ответила Миранда, шмыгая; носом.
— А-а, понятно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34