– Мы не станем вас утруждать. Только скажите, где нам спрятаться в лесу, чтобы нас здесь не застали.Старший Эберлейн-сын снова взглянул на меня, словно бы что-то заподозрив.– Вы боитесь, что… Нет, эти ходят не из-за забастовки, они ищут не вас. Двух коммунистов, бежавших из вацской тюрьмы.Тут я решился: будь что будет! Теперь уже все равно: останемся ли ми здесь, или он выдаст нас жандармам. А этого он, возможно, и не сделает.– Эти двое – мы.Он стоял и смотрел на нас, словно онемев. Он не спускал с нас похожих на отцовские светло-голубых глаз. А я торопливо расшнуровал ботинок и достал личную карточку.– Пожалуйста, теперь вы поймете, что… Скажите скорее, как нам пробраться в лес и куда идти. Мы не хотим встречаться с пограничниками…Наконец он опомнился. Казалось, душа его зашевелилась. На лице и во взгляде появилось совсем иное выражение.– Почему вы, товарищи, не сказали сразу, почему не с этого начали? О, погодите, сейчас! Мать, оставьте хлеб с жиром… (Старуха как раз в этот момент собиралась положить в наши карманы завернутый ломоть хлеба.) Оставьте! Зарежьте и зажарьте цыпленка, они возьмут его с собой. Подождите! Отец, – обратился он к старику, – вы поведете их. До того… Нет, чердак не годится, туда тоже заглянут… Они правы: лес. Но надо бы объяснить… Совсем нетрудно найти обвалившуюся наклонную шахту. Да, там вы встретитесь, придет отец, принесет еду на дорогу…– Спасибо, товарищ. Но не вздумайте резать цыпленка…– Это наше дело! – отмахнулся он. – Ах, почему вы не сказали раньше! Отец, пока не ходите, оставайтесь здесь! Сейчас придут, им может показаться подозрительным, что вас нет дома… Товарищи сами найдут вход в шахту, проводите их в сад.Он пошел вперед и выглянул через дверь кухни. Патруль уже скрылся в противоположном доме, один жандарм остался на улице, но стоял к нам спиной.Мы пожали друг другу руки.– Почему вы не сказали сразу, – прошептал он укоризненно, – ведь вас ждали! – Он крепко пожал нам руки. – Счастливого пути, ничего не бойтесь. – Он уже улыбался. – Старик самый лучший контрабандист на всей границе! Глава двадцать перваяНа границе Позади небольшого сада калитка открывалась на узкие шахтерские участки. Эти участки были размером с венгерский хольд и тянулись до самой опушки леса. Старик показывал мундштуком трубки:– Глядите, вон там большой клен, с краю. От него пойдете направо, потом прямо вверх!Он показал обходный путь. Если нас случайно заметят, мы сможем запутать следы. Зная направление промоины, ведущей ко входу в шахту, заблудиться было нельзя. Мы попрощались и вышли через калитку. Некоторое время мы крались у подножий садов; если идти через поле, нас сразу заметят; и вот мы крались, чтобы не увидели, из какого дома мы вышли.Широкая равнина, на которой расположился поселок, была пуста и безлюдна. Мы скоро добрались до большого клена, росшего на опушке леса. По лесу мы шли спокойнее – уже не ощущали, как щекочет спину мушка жандармской винтовки.Вход обвалившейся шахты оказался отличным убежищем – в этом мы скоро убедились. После обеда, пока мы там ждали, стрелковая часть дважды прочесала лес. Позднее старик рассказывал, что наши преследователи в нескольких местах расставили наблюдателей с биноклями. Какой-то из них увидел идущих в лес двух человек и доложил начальству. Правда, наша одежда не подходила к описанным приметам беглецов. Однако теперь уже Тамаш Покол решительно утверждал, что именно нас он видел в полдень и что мы действительно были не в коричневой одежде. Но, с другой стороны, никто в поселке не мог сказать, кто были те двое, которых он видел. Словом, они бросились за нами. Несколько часов прочесывали лес, но потом им это надоело, и они перестали. Так, во всяком случае, думали мы… Два солдата вошли в шахту и, осветив карманными фонариками, основательно проверили вход. Мы спрятались за грудой обвалившейся породы, как посоветовал старик. Между обвалом и вершиной скалы было такое узкое отверстие, через которое в шахту с трудом мог проползти один человек. Шахта обвалилась не вся, завален был участок лишь в двадцать метров. Миновав его, мы притаились и сидели на корточках, а нас в это время тщетно искали, не заметили и не сообразили, что за обвалом может быть что-нибудь еще. Потом мы услышали, что они уходят, шум затих.Старика нам, однако, пришлось ждать долго, мы уже думали, что случилась беда. Здесь, в горах, солнца не было видно, в небе светились лишь облака – было что-то около половины восьмого. Наконец мы услышали шуршащие по опавшей листве шаги, и перед входом кто-то трижды кашлянул, крякнул, как человек, курящий трубку, – это был сигнал.– Ну, – ободрил нас старик, – сейчас начнется игра в пятнашки – все бросились за вами. Да это пустяки, не унывайте!Старик захватил топор, притворившись, будто идет за ветками и хворостом. На плече у него висел ремень, чтобы связать хворост.Лес вдоль и поперек бороздили тропы, колейные дороги дровосеков, промоины – по ним ходили пограничники. А мы, пересекая и пересекая дороги, шли так, словно кто-то вокруг шоссе чертил замысловатые узоры. Это было нелегко. Иногда мы задыхались от крутого подъема, а иногда скатывались по скользкому слою хвои. Старик шел впереди, а шагах в пятидесяти от него – друг за дружкой мы. Изо рта нашего проводника свисала набитая трубка. Это был условный знак: если он остановится закурить, мы тотчас ложимся на землю и ищем укрытия. Он предупредил, чтобы мы обходили скрипучие кучи булыжника, не наступали на ветки и шли совсем тихо. Лучше медленно, но верно. Если он поправит шапку, мы должны остановиться, дать отойти ему еще дальше вперед и подождать, пока он за нами не вернется…Солнце уже зашло. С западной стороны на вершинах гор светились облака шафранного цвета. В лесу почти нельзя было различить темные и светлые стороны деревьев. Старик в одном месте остановился и поправил шапку. Мы с Белой сели и минут десять ждали, пока наконец он вернулся и сделал знак следовать за ним. Нам надо было пересечь более широкую колею, и он, как видно, прежде проверил, нет ли поблизости замаскированной охраны. Эту дорогу мы пересекали дважды; один раз ему пришлось закурить. По дороге шел патруль, должно быть постоянный пограничный патруль: они старика знали.– Собирать ветки, отец Эберлейн?– Да, и еще за грибами.– Грибы принесите нам.– Если найду.– Ну, будьте здоровы!.. Ничего вы здесь не видели?– Нет.– Ладно. Не забудьте о грибах!Вот и все, они пошли дальше.Теперь наш путь пролегал по горному хребту или плоскогорью. Мы достигли опушки леса, там было еще довольно светло, а в чаще мы уже с трудом обходили ветки. Было тепло, и мы шли в пиджаках внакидку.Вдруг на просеке послышался собачий лай.Сначала мы не обратили особого внимания. Лай был непродолжительный и негромкий: собаки тявкнули пару раз. Кто-то охотится, решили мы. То же подумал и старик. Правда, охотничьи собаки не лают, но ведь немало браконьеров, которые гоняются по следу с плохо натасканной собакой. Мы спокойно шли дальше.Однако лай приближался. По звукам можно было определить, что собака не одна, не две-три, а много. Мы услышали, или нам это показалось, помимо лая, еще какие-то звуки.Старик остановился, обернулся, подождал нас.– Беда! – сказал он. – Они, видать, идут за нами. – Он нерешительно огляделся. – Опасно, – пробормотал он себе под нос. Потом вдруг повысил голос: – У вас, товарищи, головы крепкие? Не закружатся?– Нет, – ответили мы. – Давайте поспешим, а то догонят.Он улыбнулся:– Туда, куда я вас сейчас поведу, они едва ли рискнут пойти. Идемте! Хотя подождите, пока я перейду на другую сторону просеки. Я махну вам!Он перебирался через просеку – думается, шириной метров в пятьдесят, – усеянную огромными пнями, обломками скал, доходящими до пояса, спутанными лозами шелковицы, и на мгновение скрылся во мраке леса. А лай и бряцание слышались уже совсем близко. Шум внезапно усилился, преследователи, вероятно, выбрались из леса и вот-вот будут здесь. Но в это время снова появился старик, махнул нам и показал: низко нагнуться и бежать.Мы сначала не поняли, чего он от нас хочет, но побежали. Однако, едва мы пробежали десять метров, как сзади, слева от нас, послышался громкий крик:– Они!Я повернул на мгновение голову и увидел, что четверо или пятеро жандармов возятся с собаками. Откинувшись назад, они пытаются удержать животных. Каждого жандарма тащили по две собаки, большие уродливые ищейки. Я увидел Тамаша Покола и подполковника. Инспектор воздел руки к небу, словно предавал кого-то анафеме. Подполковник, опустив голову, устало плелся за ним, спотыкался, опираясь на какую-то палку, наспех сооруженную из упавшего сука.– Стой! – раздалось за нами. Кричало сразу много голосов. Мы низко пригнулись, стараясь укрыться в растениях, и продолжали бежать.– Вперед! – вне себя вопил Тамаш Покол. – Вперед! Это они!– Стой!– Вперед!Грохнул выстрел, но мы уже достигли леса и вместе со стариком бежали изо всех сил. Как он мог так бежать – старик и с одною почкой? Как видите, мог, и еще как! А впрочем, ничего удивительного: житель гор. И тут я поверил, что он действительно самый ловкий контрабандист во всем крае.На пограничных заставах, как известно, имеются полицейские собаки. Но как они могли напасть на наш след? Лишь много позднее я сообразил: ведь с ними были плащ и порыжелая куртка, оставленные нами в Дьёре! Они видели, куда мы пошли из поселка, и стали прочесывать лес, но тщетно; тогда они дали понюхать наши вещи ищейкам. Собаки напали на след в лесу, и теперь преследователи были уверены, что это мы. За нами пустилась вся свора.Не понимаю одного: как это им сразу не пришло в голову натравить на нас собак. Возможно, они думали, что у нас есть оружие? Или, может быть, в смятении просто забыли об этом? Теперь они открыли стрельбу, но пули не достигали нас. Мы даже не слышали их свиста. В лесу мы изменили направление и побежали во весь дух.Мы поднялись на холм, потом спустились с него – подъем, надо сказать, был очень крут. Не знаю, долго ли мы бежали, путь казался длинным, бесконечно длинным. Но зато лай как будто немного отдалился. Мы отбросили все предупредительные меры и бежали уже все трое вместе. Старик больше не требовал, чтобы мы держались позади. Наши условные знаки – поправить шапку, закурить и прочее – теперь уже не играли роли. Он знал, что пограничники сюда не заходят даже случайно. А если какой и зайдет, все равно…Мы скатились с холма. Внизу лес поредел. У нас захватило дух: справа поднималась высокая скала, закрывая от глаз весь мир, а под ногами зияла глубокая бездна; дна ее не было видно, его поглотила тьма.– Не глядите вниз, – прошептал старик, – голова закружится! Повернитесь к лесу лицом и идите!Мы секунду передохнули на гладкой площадке величиной с балкон средних размеров. Старик шагал впереди. Он, прижимаясь к скале всем телом, нащупывал место, куда поставить ногу на узком выступе, шириной не больше пяди. Наверняка это был путь отважных, презирающих смерть контрабандистов…– Ставьте ноги только туда, куда я! Не бойтесь, главное – соблюдайте точность! Всего несколько шагов. Глядите, там уже твердо может стоять человек…В самом деле, этот головокружительный кусок был не длиннее двух-трех метров. Выступ затем расширялся в дорогу, которая сначала шла по скале, а потом снова по подножью леса. Старик, как только миновал опасную зону, кинул мне конец ремня, висевшего у него на плече.– Идите по одному, обвяжитесь у пояса! – сказал он. – Это придает уверенность.Я укрепил на себе веревку и пошел на ощупь. Беда была в том, что на каждом обломке нога моя соскальзывала и меня тянуло смотреть вниз. Но я знал, как это опасно, и шел, закрыв глаза.На лице я ощутил тепло желто-белой известковой скалы. Час назад ее еще грело солнце.Наконец я успешно переправился, и мы кинули ремень Беле. Теперь мы двое держали конец, значит, несчастья быть не может; в худшем случае он оцарапается, если соскользнет. Но он перешел благополучно.– Пойдемте скорей! Бояться нечего, с той стороны пропасти до границы всего несколько метров. Не жалейте сил, отдохнете там.Дорога по склону бездны круто шла вниз. Вблизи оказалось, что пропасть не очень глубока: метров, может быть, тридцать – сорок. Но у скалы склон ее был узок и обрывист, как стена. Что ж, и тридцати – сорока метров довольно, чтобы сорваться, ведь это высота десяти – двенадцати этажей.Мы достигли дна узкой пропасти. Там было сухо, ни единого ручейка; лишь побелевшие камни – высота их доходила до трех метров – указывали, какая масса воды обычно низвергалась сюда во время ливней.Почти совсем стемнело, и дорогу нам показывали зацепившиеся за светлые скалы темные кусты. Старик, как всегда, шел впереди, словно петляя по извилистой дороге и цепляясь за ветки. Двигаться было уже не так опасно, потому что эта сторона пропасти была более отлога, менее крута, чем другая. Но дорога была утомительна. Сердца наши так сильно стучали, что мы, казалось, слышали их биение.В это время наши преследователи тоже достигли скалы.Собаки дико скулили – они пошли бы по следу дальше, но боялись. Они пытались снова и снова, но когти их скребли и скользили по скале, и они испуганно возвращались. Если провести в воздухе линию, она составила бы не более тридцати метров – вот на каком расстоянии были от нас преследователи. Я хорошо слышал, как они препираются.– Они могли пойти только туда.– Ведь вы видите: даже собаки…– Другой дороги здесь нет, только эта.– Как нам идти, господин инспектор? Если бы были хоть какие-нибудь веревки…Если б преследователи так не вопили, то услышали бы шум, который производили мы, переползая от куста к кусту; но они не слышали и не видели нас – мы наполовину были скрыты скалой.Было жарко, и пиджаки на нас были внакидку. Вдруг пиджак Белы зацепился за куст. Куст сдернул его прежде, чем Бела успел схватить. Он стоял посреди крутого склона пропасти, выделяясь в темноте белой рубашкой. Это заметили преследователи и стали в волнении показывать друг другу. Кто-то из них громко крикнул:– Стой, будем стрелять!– Назад, где скала закрывает, – прошептал старик и прыгнул, как горная серна.Мы за ним. В самый последний момент во все стороны разлетелись осколки скалы. Мимо нас просвистели пули.Все наши старания оказались напрасны – мы скользили, катились вниз и снова попали почти на дно пропасти.– Надо попытаться пройти туда! – тяжело дыша, сказал старик и показал рукой вправо, где выступ скалы закрывал еще больше.Мы поползли за ним, с трудом преодолевая метр за метром, держась за бурьян и кусты.Хотя бы на миг остановиться, немного отдохнуть! Но нет, нельзя, надо пробираться дальше! Метр за метром! И знать, что если преследователи сделают несколько шагов, если хоть одному из них удастся пройти по узкому выступу, мы станем хорошей мишенью – у них рефлектор, они осветили им весь склон пропасти… К счастью, та ближайшая точка, куда еще достигал свет, находилась в добрых десяти метрах от нас.Мы молча боролись за каждый метр, слышалось только тяжкое дыхание. В такое время нельзя определить расстояние – мы могли лишь предполагать, что прошли больше половины горного склона.– Ну, теперь нам придется туговато, но, если взберемся, достанем рукой за висящие корни крайних деревьев. Вот так, еще один метр, еще!А Тамаш Покол вопил:– Трусливые псы, и вам не стыдно? А как те перешли? Ведь они только здесь могли перейти!Кто-то испуганно объяснял, я слышал лишь отдельные слова: «…забежим по дороге вперед…», «…назад до поселка…»Слова Тамаша Покола я едва разобрал, он почти захлебнулся от крика:– Вы не слушаетесь приказа?Тут, к счастью, я ухватился за первый довольно толстый корень, теперь хоть минутку отдохнут дрожащие от усталости ноги. Момент, несколько более спокойных вздохов…Старик шел впереди меня, Бела за мной, на расстоянии протянутой руки. Я протянул руку назад, чтобы ему помочь.И вот, обернувшись, вижу, что там, с другой стороны пропасти, по выступу скалы пробирается долговязый инспектор. Он со страхом делает первый шаг, обнимает скалу точно так же, как раньше делали мы. На голове у него шоферская кепка, одет он в светлый пыльник, на ногах сапоги и, как я заметил, на плече болталась винтовка.– Быстрей! – с ужасом подгонял я товарищей, они не видели новой опасности. – За нами идут!..Ползти еще три-четыре метра; если доберемся до леса, – отлично, а Тамашу Поколу осталось сделать всего два шага – потом он сможет спокойно стрелять. Мы старались идти друг за другом и громко дышали. Раньше наши подошвы скользили по скалам, а теперь мы вышли на выветрившуюся, осыпавшуюся почву, и это было еще хуже. Продержаться еще немного! Вот старик уже обнял ствол крайней сосны. Вот он протянул мне руку, помог. Так! Теперь Беле!Мы оба сразу упали на землю.И в этот миг раздался душераздирающий вопль, такой, от которого в жилах стынет кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33