Ну, а причину, из-за которой младшему инспектору хотелось, чтобы именно он, а не его соперники поймали нас, мы уже знаем.Когда караван, состоящий из подполковника и его компании, оставляя за собой резкий запах бензина, промчался к Дому металлистов, инспектор уже получил донесение от шпика, что в тот день утром покинул завод дядюшка Дюри, у которого было какое-то срочное дело с двумя неизвестными в помещении социал-демократической партии. Младший инспектор отправил с «господами» своего заместителя, а сам поспешил к Ваги.Позже, уже в Советском Союзе, Ваги передал мне этот разговор. Тогда он попал в затруднительное положение и, хотя ему удалось вывернуться, он понимал: если поймают нас, он тоже погиб.Было два часа дня. Секретарша, жившая поблизости, побежала домой обедать. В это тихое время во всем помещении Ваги был один. Он завтракал хлебом и колбасой. Начальник сыска дружески поздоровался с ним, пожал ему руку, сел, не дожидаясь приглашения, и сразу приступил к делу.– Сегодня утром у вас здесь были два человека, – он назвал нас, – коммунисты, бежавшие из вацской тюрьмы. Вчера их должны были судить. – Он жестом показал, что нас собирались повесить. – Будьте любезны, господин секретарь, расскажите, какой помощи они у вас просили.Ваги сделал удивленное лицо и покачал головой:– Здесь, как видно, какое-то недоразумение.У начальника сыщиков был достаточный опыт: он заранее знал, что ответ секретаря будет именно таким, и «любезно» поспешил ему на помощь:– Вы этих двух людей не видели раньше, верно? Я не могу предположить, чтобы они назвали свои настоящие имена. Но вы сразу узнаете их по описанию. Один высокий, другой среднего роста, оба худые, оба шатены. На них примерно одинаковая парусиновая одежда. У одного на руке черная куртка, на другом – непромокаемый плащ… Ну?Ваги сделал вид, будто напрягает память. Затем отрицательно покачал головой:– У меня столько дел, господин младший инспектор, по утрам в субботу. Здесь у нас несусветная толчея. Нет времени рассмотреть каждого как следует.Младший инспектор пододвинул стул и наклонился к Ваги:– Дело очень серьезное, изволите знать. Вы должны вспомнить. Для вас это тоже важно. Подумайте как следует, прошу вас!Ваги немного помолчал и потянулся за записной книжкой.– А мне незачем ломать голову, господин младший инспектор, ведь у меня записано, кого я принял… нет, таких не было… Посмотрим! Главный доверенный с вагоностроительного… Рабочий, которого выселяли, потом… Нет, таких не было, нет. Сегодня утром у меня побывало более тридцати человек, но двух незнакомцев, о которых можно бы предположить, что они назвались фальшивыми именами… Нет, это исключено. Это недоразумение, они сюда не приходили.– Гм! – Инспектор поднялся. – Как видно, я ошибся. – Он медленно пошел к двери, не протянув руки на прощание. – Где эта маленькая блондиночка? – указал он на пустое место секретарши в передней. Он произнес это таким тоном, словно хотел поухаживать за девушкой.– Пошла домой обедать.– А где она живет, позвольте вас спросить?Неприятный вопрос, но нельзя не ответить. Ваги сказал адрес.Весь его план и тактика основывались на том, что наши преследователи еще не догадались, где мы. Когда нити приведут их наконец в Дьёр, мы уже будем вне всякой опасности, а он, если кто-либо случайно проговорится, оправдается копией официального письма. Неужели он, Ваги, пошлет письмо, написанное на служебной бумаге со штампом, чтобы помочь двум беглецам-коммунистам?! Точно так же докажет свою непричастность и товарищ из Сомбатхея.А что будет, если девушка вспомнит нас по описанию? Что будет, если поймают нас здесь или мы попадемся в ловушку в Сомбатхее?На непроницаемом лице Ваги в какой-то миг промелькнуло колебание, и сыщик это заметил. Он положил в карман блокнот, куда записал адрес Шарики.– Помните, господин секретарь, – заговорил он, – вы сейчас многим рискуете и ничего не выиграете. Мы узнали, что беглецы здесь, в Дьёре; если они еще не обратились к вам за помощью, то скоро наверняка обратятся. Вы бы очень хорошо поступили, – продолжал он, подчеркивая слова, – в интересах вашей партии, если бы сразу рассказали полиции все, что знаете. – Он выжидающе смотрел на секретаря.– Пока мне нечего вам сообщить, – сказал Ваги.В это время из передней послышались шаги и через порог переступили Тамаш Покол и подполковник.– Ага, вот вы, оказывается, где, господин младший инспектор, – сказало высшее начальство, не скрывая своего негодования. – А мы в это время ведем поиски в Доме металлистов. Быть может, вы не желаете нам помогать? Или вам известно что-нибудь новое, что вы не посчитали нужным нам сообщить?– Нет, я не имею никаких сведений, прошу покорно, – заикаясь, ответил начальник сыска. – Лишь обычные меры предосторожности… Я желал предупредить господина секретаря…– Не извольте желать и идти другими путями, любезнейший!На Ваги они не обращали никакого внимания. Секретарь был бледен и чувствовал, как у него все внутри дрожит.Теперь снова начнется допрос. Знают ли они что-нибудь?Но нет! К величайшему изумлению Ваги, младший инспектор заверил господ, что «господин секретарь вне всякого подозрения, это гражданин, уважающий законный порядок, и, если что-либо узнает, моментально обо всем доложит».– Тогда пойдемте, ваше место сейчас рядом с нами! – прикрикнул на младшего инспектора подполковник, и вся компания с шумом удалилась.Позднее Ваги попытался пройти в Дом металлистов, чтобы, если еще есть возможность, предупредить нас. Но вскоре он заметил, что за ним следят. Чтобы не испортить дело еще больше, ему ничего другого не оставалось, как пойти домой.Напротив входа в его квартиру стоял сыщик в черном котелке. Глава шестнадцатая,в которой продолжаются наши дьёрские приключения, но, кажется, лишь мы одни в целом городе спим спокойно От Ваги мы сразу направились в Дом металлистов. Там мы нашли горбатого Гутмана, коменданта и кассира. Он нам очень обрадовался и, если бы мог дотянуться, бросился бы на шею. Но тут же испугался: что ему с нами делать, куда спрятать? Ведь сюда без стука может войти каждый, приближается полдень, скоро здесь будет полно народу…Дверь, оклеенная обоями, вела из канцелярии в какое-то темное помещение типа ванной. Там хранилась сломанная мебель и прочий хлам. Мы, заслышав шаги, должны были там спрятаться, а в случае необходимости выскочить в световой колодец и спуститься в подвал.До полудня ничто не нарушило нашего покоя, мы весело беседовали, коротко рассказали о своих приключениях. А маленький Гутман сообщил о дьёрцах и каждый раз, называя кого-либо, добавлял, как бы товарищ был рад, если б знал, что мы здесь и нас можно повидать.– Ну, – подбадривал он, – как-нибудь я это устрою!Я тоже с удовольствием встретился бы со «стариками», однако напомнил ему:– Не забывайте, это не два года назад! Я пришел в Дьёр не выступать на собрании… Конечно, если кое с кем… если можно устроить…– Положитесь на меня… Сколько вы здесь пробудете?Мы сказали, что до понедельника. Но как знать, раньше или позже, они все-таки могут напасть на наш след: не мешало бы позаботиться о более надежном убежище.– Ладно, это мы тоже устроим. Вы обедали?– Нет.– Тогда первым долгом надо принести обед.Он достал из шкафа судки и ушел, заперев наружные двери, спустив железную штору и повесив замок и табличку: «Скоро приду». Мы договорились, что он присмотрится в городе и, если почует опасность, немедленно нас известит.Я хорошо знал Дом металлистов. Чтобы время шло быстрее, я повел Белу по пустому зданию. Канцелярские помещения, клубная комната, буфетная, большой зал, сцена – сколько воспоминаний связано с ними! Отсюда мы пошли в «капуварский бой» и сюда вернулись снова. Здесь, на этой старой дощатой сцене, мы ставили спектакли. Зал тогда был украшен бумажными гирляндами: за кулисами бегали девушки, кто за шарфом, кто за платком, желая дополнить театральные костюмы, сшитые из тряпья и лоскутьев. Я – ведущий и режиссер – смотрел через маленькую дырочку в занавесе, много ли зрителей. Зал всегда бывал полон. За полчаса до начала представления уже говорили людям у кассы: приходите через неделю, мы повторим спектакль. Мы играли одну и ту же пьесу, бывало, по шесть раз… Сколько воспоминаний, прекрасных воспоминаний!Кому-либо другому этот дом мог показаться запущенным: отсыревшие, грязные стены, в углу на потолке паутина, пол покрыт толстым слоем пыли и грязи… Видно, здесь привыкли убирать лишь перед собраниями и представлениями; на большее уже не хватало ни денег у Дома, ни времени у активистов.– Ну, – подбадривал я Белу, – сколько ни ищи, нас не найдешь! Вот, гляди! Со сцены можно спуститься в будку суфлера, а оттуда на четвереньках вползти под сцену. Если станут искать там, выйдем в маленький коридорчик, где во время представления стоят осветители и пожарники; оттуда дверь открывается в так называемую «деревянную будку склада кулис»; из будки можно попасть в сад или подвал, а по железной лестнице – на чердак…Словом, здесь все в порядке! Если только весь дом не окружат полицейские. Ну вот…Я махнул рукой: не очень-то, мол, верю, чтобы нас здесь стали искать.Железнодорожнику мы сказали, что идем в Мадьяровар, тете Нергеш – что возвращаемся в Эстергом. Два жандарма не дураки – выдавать не станут; и вообще, что они могут? Я ведь не помнил, что тогда на берегу крикнул Беле: «Встретимся в Доме металлистов!» Мне казалось, что я это только шепнул; я не думал, что жандармы могли услышать.Осторожный человек всегда готов к тому, что преследователь появится именно там, где ждешь его меньше всего. Вот и в Татабанье произошла такая же неожиданность. По дороге туда мы оказались настолько неосмотрительными, что оставили массу следов; для Тамаша Покола и его компании это было, конечно, удачей, для нас – наоборот. Неужели же вновь повторится такая случайность?– Словом, – самоуверенно сказал я, – если бы даже и повторилась…И будто бы я произнес заклинание: на тихой улочке вдруг послышался непривычно громкий шум мотоцикла и автомашины, и в следующее мгновение перед домом заскрипели тормоза.Мы похолодели и растерянно смотрели друг на друга. Что же это такое?Окна большого зала, как это обычно бывает в театральных помещениях, находились довольно высоко; на них болтались плотные пыльные занавески. Окна здесь служили внешним украшением фасада, помещение использовалось лишь при свете электрических ламп. В углу, рядом со входом, стоял маленький столик контролера. Мы быстро перенесли его под окно, влезли на него и выглянули из-за занавески.Казалось, это был дурной сон. Из первой машины вывалился жандармский подполковник, которого мы уже знали по Татабанье. Из второй вышел со всей своей свитой Тамаш Покол. В коляске мотоцикла сидел потрепанный пожилой господин с обвисшими усами – старший надзиратель Пентек. С ними была целая свора жандармских и полицейских офицеров и сыщиков, одетых в штатское. Все они столпились у входа, но, увидев спущенную штору и табличку, мгновение посовещались, что делать. Подполковник распорядился:– Позвать слесаря! Взломать замок. Где господин младший инспектор?Я дернул Белу за пиджак, мы быстро соскочили со стола и шмыгнули под сцену! Снаружи несколько голосов звали «господина младшего инспектора».Мы поползли на четвереньках среди подпорок, поддерживающих настил сцены. Там была кромешная тьма и отвратительно пахло мышами. Рукой я нащупывал деревянные стружки и щепки, на которых лежал толстый слой пыли. Мы спрятались в углу неподалеку от выхода в маленький коридорчик и каждым своим нервом прислушивались к шуму на улице.Снаружи, однако, к нашему удивлению, ничего особенного не происходило. До нас долетали обрывки негромкого разговора, шум шагов, а потом раздался звук захлопнувшейся дверцы машины. Загудели моторы, сначала громко, потом все тише, пока на маленькую улочку снова не опустилась субботняя полдневная тишина.Мы не понимали, что случилось. Нам было неизвестно, что произошло. Преследователи как раз в тот момент спохватились, что с ними нет начальника сыска дьёрской полиции – он отправился к секретарю социал-демократической партии. Узнав об этом, ни подполковник, ни Тамаш Покол не посчитали обыск столь уж неотложным делом.Через некоторое время мы решились выйти из своего укрытия, кое-как отряхнули пыль и тихонько направились в канцелярию, из окна которой вся улица была как на ладони.От наших преследователей не осталось и следа, словно улетучился дурной сон или видение. Мы даже начали сомневаться в реальности случившегося.Мы не знали, разумеется, что из-за занавешенного окна расположенной напротив кофейни за домом наблюдали два человека из подчиненных младшего инспектора.Спустя немного времени в конце улицы показалась горбатая фигура Гутмана. С ним шли трое мужчин. Мы с волнением ждали их приближения, чтобы узнать, кто идет, но, когда они подошли ближе, очень обрадовались. Вот так старикан! Разыскал трех моих старых дьерских товарищей. Один из них, Шани Фюлёп, в прошлом был моим учеником. Бойкий, деловой мальчишка. Мальчишка? Теперь это был высокий, статный парень, вот так!Было много радости, веселых объятий, но, когда мы рассказали Гутману, что здесь побывали наши преследователи, друзья сразу стали суровыми.– Все, даже обед побоку! – Гутман быстро оказался на «высоте положения». – Во-первых: обменяться одеждой! Фюлёп, ты такой же высокий, как твой бывший мастер, а ты, – указал он на другого товарища, – обменяйся одеждой с товарищем К. Живо!– Эх, – заметил я, – теперь уж это не имеет значения.– Что не имеет? Удивляюсь, как это вам самим не пришло в голову! Во всех описаниях вашей внешности указана парусиновая одежда…– Они узнают нас в любом виде!– Эти да, но полицейские на углу – нет! Ну, пошли, живо. И сбрей усы, они тоже упомянуты в описании.Он достал бритвенные принадлежности, поточил бритву – все в один миг. Черт возьми, усов мне было жаль. В те времена они были в моде и очень мне шли. Ну ладно, отрастут другие!..В самом деле, глупо, что мы не догадались раньше изменить внешность. Но ведь как было дело: каждую минуту мы собирались перейти границу и покинуть опасную зону.За пять минут мы переоделись и, правда, почувствовали себя увереннее. На Беле были темно-синие брюки, белая рубашка, поношенный коричневый джемпер, на мне – серый парусиновый костюм, немного тесный, но со стороны это было незаметно.– И от этих двух подозрительных предметов тоже надо освободиться, – продолжал распоряжаться Гутман. – Хотите вы этого или нет! – Он принес довольно большой лист оберточной бумаги, завернул наши плащ и куртку и сунул в руки Фюлёпу.– Ступайте и выбросьте где-нибудь в окрестностях города. Поняли? Нет, лучше спрячьте в здании бывшего оружейного завода. Только не в бумаге! Бросьте так, словно кто-то позабыл… А теперь слушайте.Он торопливо рассказал, что полиция наконец разрешила провести завтра праздник. Он уже заказал телегу, она скоро подъедет. Мы двое и третий наш друг положим в нее флаги, скамейки, музыкальные инструменты, – словом, все, что надо, – и повезем во двор трактира в Сигет. Там мы сможем отдохнуть на чердаке, в сене, якобы присматривая за вещами. Там нас искать не станут, а сюда полицейские наверняка вернутся.– Ну как, хорошо я придумал? Только действуйте поживее.Фюлёп и другой товарищ ушли со свертками. Как я узнал на следующий день, сыщик, притаившийся на углу, спросил у них документы: вызвала подозрение коричневая одежда. Шпик сказал, что не видел, когда они входили в дом. Парни сразу нашлись: они с утра работали во дворе, готовили реквизит для праздника, пусть их оставят в покое. Документы оказались в порядке, оба жители Дьёра, – сыщик вынужден был отступить.А мы расположились было пообедать, но из этого так ничего и не вышло.Около половины третьего в доме началось движение. Пришли платить профсоюзные взносы, сначала двое, потом пятеро. Буфетная и маленький зал внизу постепенно наполнились гулом голосов. А мы при появлении первых посетителей должны были немедленно спрятаться в кладовую. Мы надеялись, что Гутман и оставшийся с нами друг как-нибудь проложат нам путь, когда подойдет подвода. Однако, прежде чем она пришла, вновь появились две машины и мотоцикл. Вся эта пестрая орава, галдя и шумя, поднялась в канцелярию. Я узнал грохочущий голос подполковника, который тут же обрушился на Гутмана:– Вы кто?Мы хорошо слышали каждое слово, и я представил себе, как испугался бедный старичок.– Извольте, я комендант здания и кассир профсоюзной группы.Зазвенела крышка кастрюли.– А это что?– Я принес обед.– Кому?– Себе, если угодно.– Хорош аппетит у вас, надо сказать! – Там было две порции, это мог видеть каждый.– Да, с вашего позволения. Здесь и ужин.– Гм! – ехидно прозвучал тот же голос. – Вы едите свинину?– Да, ем.– Какой же вы еврей после этого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33