Когда мы осязаем, слышим или видим, частички духа текут по небольшим углублениям нервов, и последние сообщают об этом душе. Устремив свои помыслы, вы соедините все частицы вашего духа, и тогда не останется ни одной, чтобы сообщить душе об ударах, наносимых плоти. И вы их не почувствуете. Посмотрите на охотника: обуреваемый желанием загнать кабана, он не чувствует уколов колючего кустарника во время погони. Так и вы, разве обратите вы внимание на удары бича, когда душа будет охвачена ожиданием счастья? Через это испытание пролегает путь к сотворению чуда. Таким и должно быть ощущение высшего совершенства, которое соединяет нас с Богом. Начнем же, дочь моя: хорошо исполняйте свой долг и ни в чем не сомневайтесь: с помощью веревки св. Франциска и медитации это благочестивое упражнение принесет вам невыразимые наслаждения. Встаньте на колени, дитя мое, и обнажите те части плоти, которые вызывают гнев Господень: умерщвление их соединит ваш дух с духом Господа Бога. Повторяю: не думайте ни о чем и не мешайте мне.
Мадемуазель Эрадис тут же беспрекословно подчинилась. Она встала коленями на скамеечку для молитв, положив перед собой Библию, задрала юбки и рубашку до пояса, обнажив очаровательную белую попку.
— Поднимите повыше вашу рубашку, — сказал священник, — а... вот, теперь хорошо. Сложите руки и вознеситесь душой к Богу, пусть она наполнится мыслью о вечном блаженстве.
Святой отец придвинул скамеечку для ног сзади, чуть сбоку от Эрадис, встал на нее коленями... Под рясой, которую он поднял и заткнул за пояс, была целая связка длинных розог, которые он дал поцеловать послушнице.
Я внимательно следила за происходящим. Мое сердце наполнилось священным ужасом, я вся была охвачена дрожью, которую и до сих пор испытываю. Эрадис не издавала ни звука. Сверкая глазами, священник смотрел на попку, находившуюся прямо перед ним, и в восхищении еле слышно прошептал: "Ах, какая красивая грудь!" Время от времени он склонялся, шепча молитвы. Спустя несколько минут он спросил у послушницы, готова ли она.
— Да, преподобный отец, — отвечала та, — я чувствую, как мой дух отрешается от плоти, и прошу вас, начинайте святое действо.
Он прочел еще несколько молитв и приступил к церемонии. Она началась тремя ударами розгой, которые он не слишком сильно нанес ей по заду. За ударами последовала молитва, потом еще три удара, уже более сильных.
Каково же было мое удивление, когда после пяти-шести молитв, перемежавшихся ударами розгой, я увидела, как отец Дирраг, расстегнув штаны, вытащил нечто, очень напоминавшее ту роковую змею, которая навлекла на меня упреки моего старого наставника. Чудовище выросло, став и толще, и крепче, как и предрекал капуцин; при виде этого я содрогнулась. Казалось, что красная голова этой змеи не на шутку угрожает попке Эрадис, ставшей прекрасного алого цвета под ударами розог; лицо священника тоже пылало.
— Сейчас вы должны находиться в состоянии полной отрешенности и созерцания, ваша душа ничего не ощущает. Если, дочь моя, вы не обманываете моих святых надежд, то вы не должны ничего ни видеть, ни слышать, ни чувствовать.
В эту же минуту истязатель обрушил целый град ударов на все обнаженные части тела Эрадис. Жертва не издала ни звука. Недвижная, она казалась нечувствительной к этим ужасным ударам, и лишь ягодицы конвульсивно сжимались и разжимались.
— Я доволен вами, — сказал он после четверти часа жестокого бичевания, — пришло время начать наслаждаться плодами святого таинства; дайте же мне возможность руководить вами. Веревкой св. Франциска я буду изгонять из вас все, что осталось еще нечистого.
И святой отец действительно заставил ее принять ту унизительную позу, которая в то же время наиболее полно отвечала его намерениям. Вид моей подруги был ни с чем несравним: раздвинутые ягодицы полностью открывали двойной путь к наслаждению.
Лицемер, налюбовавшись этим зрелищем, смочил слюной то, что он называл "веревкой", и, произнеся несколько слов тоном священника, трудящегося над изгнанием бесов из тела бесноватого, приступил к введению "веревки" внутрь.
Из своего укрытия я видела все происходящее вплоть до мельчайших подробностей. Окна той комнаты находились напротив двери в мое убежище. Эрадис стояла на коленях на полу, скрестив руки на подножке своей скамеечки, положив голову на руки; ее рубашка, старательно поднятая до пояса, открывала моему взору ее восхитительные ягодицы и изгиб спины. Этот роскошный вид привлекал и взгляд преподобного отца, который сам встал на колени таким образом, что ноги его послушницы находились между его ногами, и, спустив штаны, держал свою ужасную "веревку" в руках, издавая какие-то нечленораздельные звуки.
В этой позе он находился несколько мгновений, разгоряченным взором охватывая сей алтарь, и как бы колеблясь перед выбором жертвоприношения, которое собирался совершить. Перед ним открывались два отверстия, он пожирал их глазами, в затруднении от необходимости выбирать. Можно было представить, какому отверстию отдавал предпочтение человек в рясе, но он уже обещал наслаждение и восторг своей послушнице: как быть? Он неоднократно направлял головку своего приспособления к воротам, которые были более милы его сердцу, и слегка стучал в них. Но, наконец, благоразумие взяло верх над пристрастием. Надо отдать ему должное, я отчетливо видела, как красный приап его преподобия пустился по каноническому пути, после того, как красные губы деликатно были раздвинуты большим и указательным пальцами.
Сама процедура была начата тремя мощными толчками, благодаря которым приап вошел наполовину. И тут вдруг спокойствие святого отца сменилось исступлением. О, какое у него было лицо! о, Боже! Представьте себе сатира, с пеной на губах, с разинутым ртом, скрежещущего зубами и дышащего, как разъяренный бык: ноздри его раздувались и дрожали; руки он держал немного поднятыми над спиной Эрадис, не осмеливаясь прикоснуться к ней ладонями, и пальцы его были судорожно растопырены подобно лапкам зажаренного каплуна. Голова опущена, глаза сверкают, неотрывно наблюдая за действиями нижней части своего тела. Дирраг следил за тем, чтобы во время движения назад приап не выходил из пещеры, а во время толчка живот его не опирался на ягодицы послушницы, которая могла сообразить, что это была за "веревка". Какое присутствие духа!
Я видела, что примерно на ширину пальца святое орудие постоянно оставалось снаружи и не участвовало в общем празднике. Я видела, что всякий раз, как спина святого отца двигалась назад и "веревка" по самую головку выходила наружу, губы соответствующей части тела Эрадис приоткрывались, обнаруживая такой алый цвет, что приятно посмотреть. Я видела, что при движении святого отца вперед от этих губ оставался виден лишь темный пушок, их покрывавший, и они словно заглатывали его орудие, и было трудно понять, кому из двух действующих лиц принадлежит оно; казалось, они оба были одинаково сильно к нему привязаны.
Какое зрелище, дорогой мой граф, для девушки моих лет, которой ничего не было известно о таинствах такого рода! Множество мыслей пронеслось у меня в голове. Помню, несколько раз я была готова броситься к святому отцу и на коленях умолять его, чтобы и меня он подверг такому же лечению, что и Эрадис. Благочестивыми ли были мои желания? В этом я не разобралась до сих пор. Но вернемся к нашим воспоминаниям. Поза святого отца напоминала букву "S", движения его становились все быстрее, и он уже с трудом удерживал равновесие. Лишь две огромные бородавки безучастно болтались между ляжками его преподобия,
— Удовлетворен ли ваш дух, моя святая малышка, — сказал он, издавая какое-то подобие стона. — Что касается меня, то я вижу, как врата рая распахнулись передо мной.
— О, отец мой, какое наслаждение! Какое неземное счастье! Я чувствую, как дух мой расстается с плотью: изгоняйте, отец мой, изгоняйте же все, что еще есть нечистого во мне. Я вижу ан... ге... лов... еще, ну, еще... Ах... ах... хорошо...о, св. Франциск!.. ...не оставляйте меня; я чувствую, как... веревка... О, я больше не могу... я сейчас умру!..
Святой отец тоже испытывал приближение высочайшего наслаждения, что-то бормотал, судорожно дергался и хрипел, словно задыхаясь... Последние слова Эрадис явились сигналом отбоя: я увидела, как свирепая змея присмирела, выползая вся в пене из своей пещеры.
Все быстро вернулось на свои места и святой отец, опустив рясу, нетвердыми шагами добрался до скамеечки, которую освободила Эрадис. Там, делая вид, что собирается молиться, он велел своей послушнице подняться, прикрыть свою наготу и присоединиться к нему, чтобы вместе отблагодарить господа Бога за полученную милость.
Ну, что я могу еще сказать, дорогой граф! Дирраг вышел, а Эрадис, которая открыла дверь в мое убежище, бросилась ко мне на шею:
— Ах, милая Тереза, — говорила она, — раздели со мной мое счастье: я видела, видела распахнутые ворота рая! О, мой друг, какое это блаженство для верующей. Благодаря святой веревке, душа моя почти отрешилась от плоти. Ты видела, куда святой отец вводил мне ее. Поверь, я чувствовала, как он проник до самого сердца, еще немного, и я отправилась бы в рай.
Эрадис еще много говорила и все в том же духе, с живостью, которая не оставляла сомнений в истинности величайшего счастья, которое она испытывала. Я была так взволнованна, что едва поздравила ее, поцеловала и вышла из комнаты.
Я думала о том, как умело можно злоупотреблять вещами, имеющими наибольшее значение в обществе. Как искусно негодяй добился своих нечестивых целей. Он разжег ее воображение желанием приобщиться к лику святых и убедил, что это возможно только через отделение духа от плоти. Отсюда он вывел необходимость испытания бичеванием. Эта процедура, несомненно, была особенно ему по душе, так как помогала утратившему прежние силы организму святоши достичь наивысшего наслаждения.
— Вы не должны ничего ощущать, — говорил он ей, — ничего видеть и слышать, если степень созерцательности достигла должного уровня.
Этим он убедил ее не поворачивать голову, чтобы она не догадалась о его развратности. Удары бичом, которые он ей наносил по ягодицам, имели целью возбудить, разогреть ту область, которая его привлекала, и, наконец, выдумка о веревке св. Франциска, которая своим проникновением должна изгнать все нечистое из тела послушницы, позволила ему без риска добиться милостей благочестивой ученицы; она думала, что впадает в религиозный экстаз, в то время как на самом деле со сладострастием предавалась самым сильным плотским наслаждениям.
Вся Европа узнала о приключении отца Диррага и мадемуазель Эрадис, весь мир размышлял над этим случаем, но мало кто знает истинный смысл этой истории. Я не хочу повторять то, что уже давно было сказано, вы наблюдали за процессом, читали показания обеих сторон и знаете, что за всем этим последовало. Вот то немногое, что знаю об этом я, помимо событий, о которых вам рассказала.
Эрадис — моя ровесница. Она родилась в Вольноте, в семье торговца, по соседству с домом которого поселилась моя мать, когда переехала в этот город. У нее стройная фигура, белоснежная кожа, волосы черные как смоль; прекрасные глаза, а лицо не покидает выражение невинности. Мы подружились еще в детстве. Но на то время, что меня поместили в монастырь, я потеряла ее из виду. Основной ее заботой было выделиться, обратить на себя внимание. Она решила послужить Богу, отдаваясь этому служению со всей страстью и нежностью. Она любила Бога, как любят возлюбленного. Когда мы вновь с ней встретились, я едва узнала Эрадис, настолько она погрузилась в волны созерцательности и мистики. Все это было заключено в строгие рамки показной скромности и добродетели. В то же время усилия ее ума были направлены на то, чтобы поддерживать жар единственной страсти: способность творить чудеса и в этой способности находить неизбывное наслаждение. Таковы люди: одна страсть пожирает их умы и сердца, заставляя умолкнуть доводы рассудка, который всегда отдает предпочтение созиданию, а не разрушению.
Отец Дирраг родом из Лоде. В то время ему было приблизительно пятьдесят три года. Лицо сатира лишь изредка посещала тень одухотворенности. Бесстыдное выражение глаз свидетельствовало о глубокой развращенности. Лицемерно прославляя Бога, он никогда не снимал с себя личину врачевателя заблудших душ. Неистовый развратник неизменно расточал вокруг елейную кротость. Увы! Дьявол наделил его даром убеждения. И этот дар, так помогающий в духовном руководстве, увлек на путь покаяния немало светских красавиц, укрепив авторитет отца Диррага, как незаменимого пастыря.
Нельзя не обратить внимания на сходство характеров святого отца и моей подруги, что сблизило их физически и духовно. Сама судьба соединила их в Вольноте, куда слава о необыкновенных достоинствах отца Диррага прибежала, словно волна морская, задолго до его приезда. Одного взгляда друг на друга им было достаточно для того, чтобы понять: Провидение им покровительствует. Но если сентиментальная Эрадис была совершенно искренна в своем восторженном чувстве, то святой отец и не думал снимать личины. Очаровательная внешность юной послушницы отодвинула все соображения на другой план. Доверчивость Эрадис разжигала буйную фантазию наставника, решившего воспользоваться нелепыми идеями и глубокими предрассудками премилой воспитанницы. Тут-то и выработался у него план, который я уже изложила. Поначалу святой отец ограничивался опытами с бичеванием, которые проводил с несколькими своими послушницами. Страх разоблачения удерживал его у опасной черты. Но прелести неотразимой Эрадис, особенно необыкновенная округлость и белизна ее попки, распалили его до такой степени, что наставник, забыв осторожность, решился на роковой шаг.
Люди великие не останавливаются даже перед непреодолимыми, казалось бы, препятствиями. Лицемер в сутане изобрел всего лишь историю о веревке, которой подпоясывался св. Франциск. Этой незамысловатой вещице надлежало изгонять все нечистое и плотское из тела воспитанницы, доводя ее до состояния экстаза. Тогда же на свет Божий была извлечена история о стигматах, подобных тем, что были когда-то на теле св. Франциска. Знаменитый наставник тайно переправил в Вольнот одну из своих бывших воспитанниц, которая начинала подобно Эрадис и теперь весьма могла пригодиться хитроумному духовнику. Ведь Эрадис была слишком захвачена желанием творить чудеса, и в обращении с ней требовалась предельная осторожность.
Помощница святого отца постаралась внушить моей подруге особую почтительность к св. Франциску, ее покровителю. Быстро и умело был приготовлен раствор, способный вызывать на теле человека язвы, неотличимые от знаменитых стигматов. В нужный день ноги Эрадис были омыты чудодейственной жидкостью, не замедлившей произвести необходимое действие.
Свершилось! Два дня спустя прелестная воспитанница демонстрировала раны, появившиеся на обеих ногах.
— Какая радость, какая слава для нас, — вскричала соратница духовника. — Св. Франциск передал вам свои стигматы. Богу угодно сделать вас великой святой. Подождем, может быть, Божественная милость дарует вам еще один несомненный знак вашей сопричастности чуду.
И она провела рукой, смоченной раствором, под левой грудью Эрадис. Утром появился новый стигмат.
Мечтавшая о чуде Эрадис не могла не поделиться великой радостью с мудрым наставником. Тот попросил хранить все в глубокой тайне. Но куда там! Эрадис, мечтавшая прослыть святой, поделилась секретом с подругами. Необычайная новость глубоко взволновала воспитанниц святого отца, и они возжелали быть отмеченными, подобно Эрадис.
Дирраг сразу почувствовал, что нужно поддержать свою репутацию и одновременно отвлечь общее внимание от Эрадис. Еще несколько послушниц, тем же способом, были отмечены Божественным поцелуем.
Эрадис тем временем окончательно посвятила себя св. Франциску. Наставник обещал ей всемерную помощь и поддержку. Вот тут-то и настало время куска веревки, что некогда подпоясывала св. Франциска, часть которой была якобы привезена духовному наставнику из Рима неким каноником. Духовник не преминул подчеркнуть, что святая реликвия способна изгонять самого дьявола, проникнув в любое естественное отверстие страждущего. Юной послушнице была продемонстрирована веревка (та самая реликвия), которая была ничем иным, как обрывком толстого каната восьми дюймов длиной. Предмет этот был обмазан тонким слоем смолы, придававшей ему гладкость и твердость. Был покрыт чехлом из темно-красного бархата. Это был один из тех предметов, которыми пользуются алчущие монахини и которые называются "годемише". Нет сомнения, что Дирраг вытребовал его в качестве подарка у какой-нибудь старой аббатисы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24