Точно так же и Францию можно считать погибшей, если христианство у нас еще каким-либо образом почитается.
Для того, чтобы выяснить степень пригодности христианства для республики, нам необходимо внимательно изучить нелепые догмы и страшные таинства, чудовищные обряды и немыслимую мораль этой несносной религии. Неужели вы искренне верите, будто я позволю, чтобы надо мной господствовали мнения человека, которого я мгновение назад видел коленопреклоненным перед этим идиотом, Христовым священником? Нет, безусловно, нет! Ведь презренный христианин, в силу своих низменных потребностей, всегда будет склоняться в душе к жес-токостям старого режима. Раз он способен верить религиозным глупостям, а мы теперь знаем, насколько они отвратительны, то этот человек теряет право быть ментором и участвовать в законотворчестве. В самом деле, для нас он не более чем раб предрассудков и суеверий.
Для того, чтобы убедиться в правоте моих слов, нам достаточно взглянуть на людей, оставшихся верными бессмысленной вере наших отцов. И действительно, среди них мы увидим лишь непримиримых врагов республиканского образа правления, всю эту презренную свору роялистов и аристократов. Пускай холоп коронованных разбойников пресмыкается перед своими ложными идолами, ведь подобные истуканы созданы как раз для его грязной души. Тот, кто способен служить королям, неизбежно примет и Бога. Но вы, французы, но вы, сограждане, неужели вы снова станете ползать на брюхе? Нет, лучше уж принять смерть тысячу раз, чем опять оказаться в рабстве.
Но если уж и считать какую-либо веру необходимой, то лучше всего подражать древним римлянам, когда почитаемыми объектами веры становились подвиги и страсти, достойные героев. Подобные кумиры возвышали душу, воспламеняя ее; более того, они сообщали человеку добродетели, присущие почитаемому кумиру.
Например, поклонник Минервы стремился к мудрости, храбрость же вселялась в сердце того, кто склонялся к стопам Марса. Ни один из этих великих богов не оставался лишенным энергии, наоборот, все они вселяли свое горящее пламя в душу их обожателя. Поскольку же люди сохраняли надежду на обожествление, то они стремились стать, по крайней мере, столь же великими, как и те, кого они взяли за образец.
Что же мы видим у мнимых богов христианства? Я спрашиваю, что может нам дать эта нелепая вера? (Если кто-либо пожелает внимательно исследовать христианскую веру, то он увидит, что нечестивость, коей она преисполнена, частью коренится в грубости и невежестве иудеев, частью же происходит от безразличия и синкретизма язычников. Первые христиане, по всей видимости, включили в свою веру только современные им пороки, вместо того, чтобы усвоить все благое, чем могли похвастаться народы древности.) Неужели низкий обманщик из Назарета вселил в кого-либо какие-нибудь великие идеи? Или его мать Мария, считающаяся девой, вселяет в вас какие-нибудь добродетели?
Найдете ли вы среди святых, которыми набит христианский рай, хотя бы один образец величия, героизма и добродетели? Безусловно, эта глупая вера не рождает великих идей, так что ни один мастер не в состоянии использовать ее атрибуты при сооружении своего здания.
Даже в Риме большинство орнаментов и украшений папских дворцов исполнены по языческим образцам. По-видимому, до тех пор, пока существует мир, только язычество будет пробуждать вдохновение у великих людей.
Впрочем, может быть, мы находим больше поводов для вдохновленного величия в теизме? Разве принятие химеры, будто бы придающей душе гражданина силу, необходимую для республиканской добродетели, сможет когда-либо заставить человека нежно любить и осуществлять на деле эту самую добродетель?
Так думать не следует, ведь от призрака теизма все давно уже отреклись; вот почему атеизм на сегодня остается единственным мировоззрением людей, способных хоть к какому-нибудь рассуждению. Достигнутая нами степень просвещенности позволяет признать, что материи внутренне присуще любое движение. Что же касается перводвигателя, якобы необходимого для придания движения материи, то теперь он становится призраком. В самом деле, раз уж все существующее находится по своей сущности в движении, то необходимость в двигателе совершенно отпадает.
Теперь стали понимать, что первые законодатели мудро выдумали призрак Бога, ставший в их руках средством нашего закабаления. Законодатели присвоили себе право высказываться от имени этого призрака, и, естественно, они ухитрились заставить Бога вещать только то, что поддерживало их смехотворные законы, с помощью которых они надеялись обратить нас в рабство.
Ликург, Нума, Моисей, Иисус Христос, Магомет — все эти великие деспоты наших дней, будучи к тому же еще и великими обманщиками, счастливо соединили выдуманные ими божества со своим неограниченным честолюбием. Уверенные в том, что народ легко поддается обману, они, как известно, всегда обращались за советом к богам только "кстати", когда ответы последних обеспечивали личную пользу обманщиков.
Итак, мнимый Бог, проповедуемый обманщиками, да и все религиозные тонкости, связанные с его признанием, сегодня равно презираются.
Подобные погремушки уже не являются предметом развлечения для свободных людей. Пусть же отныне решительное уничтожение почитания Бога войдет в число принципов, которые мы распространяем по всей Европе. Не будем ограничиваться сломанным скипетром. Давайте развеем навсегда в прах и кумира! Помните, от суеверия до роялизма только один шаг. (Взгляните на всемирную историю, и вы увидите, что власть царей сохранялась постоянно. Если народы и сбрасывали правительство, то чаще всего из-за скотского состояния людей и присущих им суеверий на место одного монарха становился другой. Как вы видите, цари всегда поддерживали веру, в то время как вера постоянно освящала царскую власть. Вам, конечно, известна история повара и эконома: "Дай мне перец, а я тебе передам масло". Несчастные люди, неужели вы во все времена останетесь похожими на хозяина этих двух негодяев?) Неужели кто-нибудь сомневается в этом? Ранее такое положение вещей, без сомнения, считалось совершенно необходимым. Действительно, одной из первейших забот королей всегда оставалось возвеличивание господствующей веры — наилучшей опоры трона. Теперь же трон пал, теперь с ним, к счастью, навсегда покончено, поэтому не бойтесь вырвать с корнем то, что служило его опорой.
Граждане, религия несовместима с системой свободомыслия, и вы это знаете. Никогда свободный человек не преклонит колен пред богами христианства, никогда их догмы, обряды, таинства и мораль не смогут удовлетворить гражданина республики. Сделайте же одно усилие, вы, работающие над уничтожением всех суеверий, не оставляйте в покое ни одни из них, так как сохранившееся неминуемо приведет к возрождению уже уничтоженных. Если вы пощадите хоть один источник, или колыбель, суеверия, то можете быть уверены в том, что они с необходимостью выживут все.
Так перестанем же считать, будто вера полезна людям. Дайте нам справедливые законы, а мы уж как-нибудь да сумеем обойтись и без веры. Впрочем, некоторые уверяют, что народу все-таки необходима какая-нибудь религия, которая должна сдерживать его, занимать его внимание. В добрый час! В этом случае мы ждем от вас той веры, которая подходит свободным людям. Итак, возвратите нам языческих богов.
С охотой мы будем преклонять колена пред Палладой, Геркулесом и Юпитером, но мы не желаем более иметь дела с выдуманным Творцом Вселенной, которой на самом деле движение внутренне присуще. А именно, мы не желаем иметь дела с Богом, лишенным протяженности, что, впрочем, не мешает ему пронизывать собою всю вселенную; с Богом всемогущим, который, однако, никогда не может добиться осуществления своей воли; со всеблагим существом, порождающим только лишь недовольных; с существом, любящим порядок и правящим в полнейшем хаосе. Одним словом, мы не желаем считать Богом существо, противоречащее природе и порождающее путаницу; существо, под влиянием которого человек совершает ужасные вещи. Подобный Бог заставляет нас содрогаться от негодования, поэтому мы обрекаем его на забвение, из которого гнусный Робеспьер недавно попытался его извлечь. (Сторонники любой веры единодушно превозносят перед нами мудрость и величие, внутренне присущие Богу. Но как только мы посмотрим, каковы же его действия так, обнаружим лишь бесстыдство, слабость и глупость. По словам приверженцев веры, Бог сотворил мир для себя, но до сих пор все его попытки добиться подобающего почета оказались безуспешными; Бог создал нас для поклонения ему, но мы проводим дни в насмешках над ним. Как он все-таки жалок, этот Бог!)
Французы, вместо недостойного призрака мы должны восстановить вызывающие уважение кумиры, сделавшие в свое время Рим владыкой вселенной. Что касается христианских идолов, то мы обязаны поступить с ними точно так же, как и со святынями королевской власти.
Символы свободы поднимутся на основаниях, некогда служивших опорою тиранам, статуи великих людей заменят на пьедесталах изваяния негодяев, которым поклонялось христианство (однако мы не имеем в виду тех, кто почитаем с древнейших времен).
Что же касается последствий атеизма для наших деревень, то мы не будем их опасаться. В самом деле, разве крестьяне уже сами не почувствовали необходимость уничтожения католической веры, столь противной подлинным идеалам свободы? Разве не смотрели они без малейшей скорби и страха на разрушение алтарей и изгнание священнослужителей? Да поверьте мне, крестьяне точно также откажутся и от баснословного Бога.
Итак, статуи Марса, Минервы и Свободы должны быть воздвигнуты в самых примечательных местах крестьянских поселений, и там поселяне начнут справлять ежегодные празднества. Тот, кто в наибольшей степени отличится перед родиной, получит на этом празднестве гражданский венок.
У входа же в уединенную рощу влюбленные станут возносить молитвы Венере, Гименею и Амуру, украшающим вершину сельского храма. Здесь Грации помогут красоте увенчать венком постоянство в любви. Кстати сказать, одна любовь будет признана недостаточной причиной для того, чтобы удостоиться венка, ибо ответную любовь получат лишь по заслугам; героизм, таланты, человечность, великодушие, испытанная гражданственность — вот те верительные грамоты, которые любовник непременно возложит к ногам своей возлюбленной. Подобные грамоты, без сомнения, с лихвой заменят знатность и богатство, некогда привлекавшие к себе недалекую спесь.
Такое почитание богов по крайней мере позволит проявиться добродетелям, тогда как от прежнего культа, который мы имели глупость исповедовать, рождались одни только преступления.
Пускай же вера соединяется со свободой, а именно ей мы и служим, пусть вера оживит, усилит, воспламенит нашу свободу. Что же касается теизма, то он, по своей сути и природе, остается самым непримиримым врагом той свободы, которой мы служим.
Да и стоит ли этот теизм хотя бы одной капли крови, пролитой в Византии во времена разрушения языческих идолов? Тогда переворот, подготовленный глупостью опустившегося до рабства народа, произошел без малейшего препятствия. Так неужели дело философии станет для нас тяжелее дела деспотизма?
Поистине, только священники продолжают держать народ склоненным перед их мифическим Богом. Вы же, со своей стороны, боитесь народного просвещения. Удалите священников, и завеса упадет сама по себе. Знайте же, наш народ гораздо мудрее, чем вы то себе представляете. Освободившийся от цепей тирании в скором времени станет свободен и от уз суеверия. Но вы, вы опасаетесь того, что народ сбросит с себя эти узы, какая нелепость!
Вы полагаете, будто бы не убоявшийся реального меча закона перестанет грешить из-за нравственного страха адских мучений, над которым он, конечно, потешается со дня своего рождения. Однако ваш теизм, содействуя множеству преступлений, к слову сказать, не предотвратил ни одного злодеяния. Если же признать справедливым то, что человеческие страсти нас ослепляют, если их действия образуют вокруг нас своеобразное облако, скрывающее все окружающие опасности, позволительно ли предполагать, будто опасности отдаленные, к примеру, те наказания, о которых возвещал ваш Бог, смогут этот туман рассеять? Ведь даже меч закона, постоянно грозящий страстям, здесь нам не в силах ничем помочь.
Далее, если доказано, что идея Бога и его дополнительные узы суть совершенно бесполезны, если строго доказано, что Бог становится опасен в силу различных следствий, вытекающих из принятия его идеи, тогда я задам вопрос: а зачем вообще он нам нужен? Какие основания могут быть приведены, дабы продлить его существование?
Но вот мне возражают: мы еще якобы недостаточно созрели для того, чтобы развивать нашу революцию столь решительным образом. Мои сограждане, путь, пройденный нами с 1789 г, был намного труднее того пути, который нам предстоит пройти! Для проведения в жизнь моих предложений потребуется незначительная подготовка общественного мнения по сравнению с той агитацией, которую мы провели со времен уничтожения Бастилии.
Мы знаем, что народ, достаточно мудрый и храбрый, чтобы сбросить бесстыдного монарха с вершины величия к подножию эшафота, народ, победивший в столь малое время такое число предрассудков, сорвавший с себя множество смехотворных цепей, очевидно и впредь останется тем же народом, всегда готовым пожертвовать призраком ради общего блага и процветания республики, тем более, что данный призрак представляет собой большую иллюзию даже по сравнению с призраком королевской власти.
Французы, нанесите только первые удары, и народное образование сделает все остальное. Но все-таки это дело должно стать важнейшей вашей заботой, трудясь над ним, не теряйте времени. Что касается фундамента образования, то им будет служить естественная нравственность, на долю которой выпадало презрение при образовании религиозном.
Итак, вместо глупостей, которые рождают богов и вносят утомление в детские души, обучайте молодежь превосходным началам общежития. Вместо пустых молитв, забываемых учениками, едва те достигнут шестнадцатилетнего возраста, предметом изучения станут общественные обязанности. Научите детей нежно любить добродетели, ранее едва лишь упоминаемые, ибо они, в отличие от ваших религиозных сказок, вполне достаточны для личного счастья.
Дайте почувствовать своим ученикам подлинное счастье, заключающееся в том, чтобы вести других к такому благополучию, которого мы желаем достигнуть сами. Остерегайтесь, однако, основывать эти истины на химерах христианства, как вы имели глупость поступать в прошлом. Едва лишь ваши ученики распознают никчемность подобных оснований, они тут же опрокинут все здание, становясь злодеями, лишь потому, что, по их мнению, отвергнутая религия запрещала злодейство.
Напротив, дайте почувствовать ученикам необходимость добродетели, от которой зависит их собственное счастье, тогда они будут достойными людьми благодаря эгоизму. Закон эгоизма, управляющий всеми людьми, несомненно, всегда окажется наиболее действенным.
Далее, с величайшей тщательностью избегайте проникновения каких-либо религиозных басен в дело народного образования. Не забывайте ни на минуту о том, что в наши цели входит воспитание свободных людей, а не жалких почитателей какого-либо бога. Пусть бесхитростный философ введет молодежь в высокие таинства природы, пускай он докажет им, что знание о Боге, по большей части для людей чрезвычайно опасное, никогда еще не приводило к благу человеческого рода.
Понятно, люди не смогут добиться счастья, допуская в качестве причины чего-нибудь непостижимого другую вещь, которую они понимают гораздо меньше. Пожалуй, лучше наслаждаться природой и уважать ее законы, в равной степени отличающиеся мудростью и простотой, нежели стремиться к познанию естества.
Законы природы начертаны в сердце каждого человека, — ответ о причинах людских поступков скрывается только в человеческом сердце.
Только когда ваши ученики напрямую начнут задавать вопросы о создателе мира, вы им расскажите о природе — вечной, неизменной, никогда не возникающей и не умирающей. Человек не извлечет для себя никакой пользы, если он начнет искать некое воображаемое начало, к тому же совершенно невозможное, сверх того, подобное начало ничего не объясняет и ни к чему не приводит. Каким же образом, скажете вы им, люди приобретут истинные идеи о существе, которое никак не воздействует ни на один из наших органов чувств?
Все наши идеи, как известно, являются представлением тех объектов, которые воздействуют на наши органы чувств. Но как следует понимать тогда идею Бога, идею, очевидно, существующую вне всякого объекта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Для того, чтобы выяснить степень пригодности христианства для республики, нам необходимо внимательно изучить нелепые догмы и страшные таинства, чудовищные обряды и немыслимую мораль этой несносной религии. Неужели вы искренне верите, будто я позволю, чтобы надо мной господствовали мнения человека, которого я мгновение назад видел коленопреклоненным перед этим идиотом, Христовым священником? Нет, безусловно, нет! Ведь презренный христианин, в силу своих низменных потребностей, всегда будет склоняться в душе к жес-токостям старого режима. Раз он способен верить религиозным глупостям, а мы теперь знаем, насколько они отвратительны, то этот человек теряет право быть ментором и участвовать в законотворчестве. В самом деле, для нас он не более чем раб предрассудков и суеверий.
Для того, чтобы убедиться в правоте моих слов, нам достаточно взглянуть на людей, оставшихся верными бессмысленной вере наших отцов. И действительно, среди них мы увидим лишь непримиримых врагов республиканского образа правления, всю эту презренную свору роялистов и аристократов. Пускай холоп коронованных разбойников пресмыкается перед своими ложными идолами, ведь подобные истуканы созданы как раз для его грязной души. Тот, кто способен служить королям, неизбежно примет и Бога. Но вы, французы, но вы, сограждане, неужели вы снова станете ползать на брюхе? Нет, лучше уж принять смерть тысячу раз, чем опять оказаться в рабстве.
Но если уж и считать какую-либо веру необходимой, то лучше всего подражать древним римлянам, когда почитаемыми объектами веры становились подвиги и страсти, достойные героев. Подобные кумиры возвышали душу, воспламеняя ее; более того, они сообщали человеку добродетели, присущие почитаемому кумиру.
Например, поклонник Минервы стремился к мудрости, храбрость же вселялась в сердце того, кто склонялся к стопам Марса. Ни один из этих великих богов не оставался лишенным энергии, наоборот, все они вселяли свое горящее пламя в душу их обожателя. Поскольку же люди сохраняли надежду на обожествление, то они стремились стать, по крайней мере, столь же великими, как и те, кого они взяли за образец.
Что же мы видим у мнимых богов христианства? Я спрашиваю, что может нам дать эта нелепая вера? (Если кто-либо пожелает внимательно исследовать христианскую веру, то он увидит, что нечестивость, коей она преисполнена, частью коренится в грубости и невежестве иудеев, частью же происходит от безразличия и синкретизма язычников. Первые христиане, по всей видимости, включили в свою веру только современные им пороки, вместо того, чтобы усвоить все благое, чем могли похвастаться народы древности.) Неужели низкий обманщик из Назарета вселил в кого-либо какие-нибудь великие идеи? Или его мать Мария, считающаяся девой, вселяет в вас какие-нибудь добродетели?
Найдете ли вы среди святых, которыми набит христианский рай, хотя бы один образец величия, героизма и добродетели? Безусловно, эта глупая вера не рождает великих идей, так что ни один мастер не в состоянии использовать ее атрибуты при сооружении своего здания.
Даже в Риме большинство орнаментов и украшений папских дворцов исполнены по языческим образцам. По-видимому, до тех пор, пока существует мир, только язычество будет пробуждать вдохновение у великих людей.
Впрочем, может быть, мы находим больше поводов для вдохновленного величия в теизме? Разве принятие химеры, будто бы придающей душе гражданина силу, необходимую для республиканской добродетели, сможет когда-либо заставить человека нежно любить и осуществлять на деле эту самую добродетель?
Так думать не следует, ведь от призрака теизма все давно уже отреклись; вот почему атеизм на сегодня остается единственным мировоззрением людей, способных хоть к какому-нибудь рассуждению. Достигнутая нами степень просвещенности позволяет признать, что материи внутренне присуще любое движение. Что же касается перводвигателя, якобы необходимого для придания движения материи, то теперь он становится призраком. В самом деле, раз уж все существующее находится по своей сущности в движении, то необходимость в двигателе совершенно отпадает.
Теперь стали понимать, что первые законодатели мудро выдумали призрак Бога, ставший в их руках средством нашего закабаления. Законодатели присвоили себе право высказываться от имени этого призрака, и, естественно, они ухитрились заставить Бога вещать только то, что поддерживало их смехотворные законы, с помощью которых они надеялись обратить нас в рабство.
Ликург, Нума, Моисей, Иисус Христос, Магомет — все эти великие деспоты наших дней, будучи к тому же еще и великими обманщиками, счастливо соединили выдуманные ими божества со своим неограниченным честолюбием. Уверенные в том, что народ легко поддается обману, они, как известно, всегда обращались за советом к богам только "кстати", когда ответы последних обеспечивали личную пользу обманщиков.
Итак, мнимый Бог, проповедуемый обманщиками, да и все религиозные тонкости, связанные с его признанием, сегодня равно презираются.
Подобные погремушки уже не являются предметом развлечения для свободных людей. Пусть же отныне решительное уничтожение почитания Бога войдет в число принципов, которые мы распространяем по всей Европе. Не будем ограничиваться сломанным скипетром. Давайте развеем навсегда в прах и кумира! Помните, от суеверия до роялизма только один шаг. (Взгляните на всемирную историю, и вы увидите, что власть царей сохранялась постоянно. Если народы и сбрасывали правительство, то чаще всего из-за скотского состояния людей и присущих им суеверий на место одного монарха становился другой. Как вы видите, цари всегда поддерживали веру, в то время как вера постоянно освящала царскую власть. Вам, конечно, известна история повара и эконома: "Дай мне перец, а я тебе передам масло". Несчастные люди, неужели вы во все времена останетесь похожими на хозяина этих двух негодяев?) Неужели кто-нибудь сомневается в этом? Ранее такое положение вещей, без сомнения, считалось совершенно необходимым. Действительно, одной из первейших забот королей всегда оставалось возвеличивание господствующей веры — наилучшей опоры трона. Теперь же трон пал, теперь с ним, к счастью, навсегда покончено, поэтому не бойтесь вырвать с корнем то, что служило его опорой.
Граждане, религия несовместима с системой свободомыслия, и вы это знаете. Никогда свободный человек не преклонит колен пред богами христианства, никогда их догмы, обряды, таинства и мораль не смогут удовлетворить гражданина республики. Сделайте же одно усилие, вы, работающие над уничтожением всех суеверий, не оставляйте в покое ни одни из них, так как сохранившееся неминуемо приведет к возрождению уже уничтоженных. Если вы пощадите хоть один источник, или колыбель, суеверия, то можете быть уверены в том, что они с необходимостью выживут все.
Так перестанем же считать, будто вера полезна людям. Дайте нам справедливые законы, а мы уж как-нибудь да сумеем обойтись и без веры. Впрочем, некоторые уверяют, что народу все-таки необходима какая-нибудь религия, которая должна сдерживать его, занимать его внимание. В добрый час! В этом случае мы ждем от вас той веры, которая подходит свободным людям. Итак, возвратите нам языческих богов.
С охотой мы будем преклонять колена пред Палладой, Геркулесом и Юпитером, но мы не желаем более иметь дела с выдуманным Творцом Вселенной, которой на самом деле движение внутренне присуще. А именно, мы не желаем иметь дела с Богом, лишенным протяженности, что, впрочем, не мешает ему пронизывать собою всю вселенную; с Богом всемогущим, который, однако, никогда не может добиться осуществления своей воли; со всеблагим существом, порождающим только лишь недовольных; с существом, любящим порядок и правящим в полнейшем хаосе. Одним словом, мы не желаем считать Богом существо, противоречащее природе и порождающее путаницу; существо, под влиянием которого человек совершает ужасные вещи. Подобный Бог заставляет нас содрогаться от негодования, поэтому мы обрекаем его на забвение, из которого гнусный Робеспьер недавно попытался его извлечь. (Сторонники любой веры единодушно превозносят перед нами мудрость и величие, внутренне присущие Богу. Но как только мы посмотрим, каковы же его действия так, обнаружим лишь бесстыдство, слабость и глупость. По словам приверженцев веры, Бог сотворил мир для себя, но до сих пор все его попытки добиться подобающего почета оказались безуспешными; Бог создал нас для поклонения ему, но мы проводим дни в насмешках над ним. Как он все-таки жалок, этот Бог!)
Французы, вместо недостойного призрака мы должны восстановить вызывающие уважение кумиры, сделавшие в свое время Рим владыкой вселенной. Что касается христианских идолов, то мы обязаны поступить с ними точно так же, как и со святынями королевской власти.
Символы свободы поднимутся на основаниях, некогда служивших опорою тиранам, статуи великих людей заменят на пьедесталах изваяния негодяев, которым поклонялось христианство (однако мы не имеем в виду тех, кто почитаем с древнейших времен).
Что же касается последствий атеизма для наших деревень, то мы не будем их опасаться. В самом деле, разве крестьяне уже сами не почувствовали необходимость уничтожения католической веры, столь противной подлинным идеалам свободы? Разве не смотрели они без малейшей скорби и страха на разрушение алтарей и изгнание священнослужителей? Да поверьте мне, крестьяне точно также откажутся и от баснословного Бога.
Итак, статуи Марса, Минервы и Свободы должны быть воздвигнуты в самых примечательных местах крестьянских поселений, и там поселяне начнут справлять ежегодные празднества. Тот, кто в наибольшей степени отличится перед родиной, получит на этом празднестве гражданский венок.
У входа же в уединенную рощу влюбленные станут возносить молитвы Венере, Гименею и Амуру, украшающим вершину сельского храма. Здесь Грации помогут красоте увенчать венком постоянство в любви. Кстати сказать, одна любовь будет признана недостаточной причиной для того, чтобы удостоиться венка, ибо ответную любовь получат лишь по заслугам; героизм, таланты, человечность, великодушие, испытанная гражданственность — вот те верительные грамоты, которые любовник непременно возложит к ногам своей возлюбленной. Подобные грамоты, без сомнения, с лихвой заменят знатность и богатство, некогда привлекавшие к себе недалекую спесь.
Такое почитание богов по крайней мере позволит проявиться добродетелям, тогда как от прежнего культа, который мы имели глупость исповедовать, рождались одни только преступления.
Пускай же вера соединяется со свободой, а именно ей мы и служим, пусть вера оживит, усилит, воспламенит нашу свободу. Что же касается теизма, то он, по своей сути и природе, остается самым непримиримым врагом той свободы, которой мы служим.
Да и стоит ли этот теизм хотя бы одной капли крови, пролитой в Византии во времена разрушения языческих идолов? Тогда переворот, подготовленный глупостью опустившегося до рабства народа, произошел без малейшего препятствия. Так неужели дело философии станет для нас тяжелее дела деспотизма?
Поистине, только священники продолжают держать народ склоненным перед их мифическим Богом. Вы же, со своей стороны, боитесь народного просвещения. Удалите священников, и завеса упадет сама по себе. Знайте же, наш народ гораздо мудрее, чем вы то себе представляете. Освободившийся от цепей тирании в скором времени станет свободен и от уз суеверия. Но вы, вы опасаетесь того, что народ сбросит с себя эти узы, какая нелепость!
Вы полагаете, будто бы не убоявшийся реального меча закона перестанет грешить из-за нравственного страха адских мучений, над которым он, конечно, потешается со дня своего рождения. Однако ваш теизм, содействуя множеству преступлений, к слову сказать, не предотвратил ни одного злодеяния. Если же признать справедливым то, что человеческие страсти нас ослепляют, если их действия образуют вокруг нас своеобразное облако, скрывающее все окружающие опасности, позволительно ли предполагать, будто опасности отдаленные, к примеру, те наказания, о которых возвещал ваш Бог, смогут этот туман рассеять? Ведь даже меч закона, постоянно грозящий страстям, здесь нам не в силах ничем помочь.
Далее, если доказано, что идея Бога и его дополнительные узы суть совершенно бесполезны, если строго доказано, что Бог становится опасен в силу различных следствий, вытекающих из принятия его идеи, тогда я задам вопрос: а зачем вообще он нам нужен? Какие основания могут быть приведены, дабы продлить его существование?
Но вот мне возражают: мы еще якобы недостаточно созрели для того, чтобы развивать нашу революцию столь решительным образом. Мои сограждане, путь, пройденный нами с 1789 г, был намного труднее того пути, который нам предстоит пройти! Для проведения в жизнь моих предложений потребуется незначительная подготовка общественного мнения по сравнению с той агитацией, которую мы провели со времен уничтожения Бастилии.
Мы знаем, что народ, достаточно мудрый и храбрый, чтобы сбросить бесстыдного монарха с вершины величия к подножию эшафота, народ, победивший в столь малое время такое число предрассудков, сорвавший с себя множество смехотворных цепей, очевидно и впредь останется тем же народом, всегда готовым пожертвовать призраком ради общего блага и процветания республики, тем более, что данный призрак представляет собой большую иллюзию даже по сравнению с призраком королевской власти.
Французы, нанесите только первые удары, и народное образование сделает все остальное. Но все-таки это дело должно стать важнейшей вашей заботой, трудясь над ним, не теряйте времени. Что касается фундамента образования, то им будет служить естественная нравственность, на долю которой выпадало презрение при образовании религиозном.
Итак, вместо глупостей, которые рождают богов и вносят утомление в детские души, обучайте молодежь превосходным началам общежития. Вместо пустых молитв, забываемых учениками, едва те достигнут шестнадцатилетнего возраста, предметом изучения станут общественные обязанности. Научите детей нежно любить добродетели, ранее едва лишь упоминаемые, ибо они, в отличие от ваших религиозных сказок, вполне достаточны для личного счастья.
Дайте почувствовать своим ученикам подлинное счастье, заключающееся в том, чтобы вести других к такому благополучию, которого мы желаем достигнуть сами. Остерегайтесь, однако, основывать эти истины на химерах христианства, как вы имели глупость поступать в прошлом. Едва лишь ваши ученики распознают никчемность подобных оснований, они тут же опрокинут все здание, становясь злодеями, лишь потому, что, по их мнению, отвергнутая религия запрещала злодейство.
Напротив, дайте почувствовать ученикам необходимость добродетели, от которой зависит их собственное счастье, тогда они будут достойными людьми благодаря эгоизму. Закон эгоизма, управляющий всеми людьми, несомненно, всегда окажется наиболее действенным.
Далее, с величайшей тщательностью избегайте проникновения каких-либо религиозных басен в дело народного образования. Не забывайте ни на минуту о том, что в наши цели входит воспитание свободных людей, а не жалких почитателей какого-либо бога. Пусть бесхитростный философ введет молодежь в высокие таинства природы, пускай он докажет им, что знание о Боге, по большей части для людей чрезвычайно опасное, никогда еще не приводило к благу человеческого рода.
Понятно, люди не смогут добиться счастья, допуская в качестве причины чего-нибудь непостижимого другую вещь, которую они понимают гораздо меньше. Пожалуй, лучше наслаждаться природой и уважать ее законы, в равной степени отличающиеся мудростью и простотой, нежели стремиться к познанию естества.
Законы природы начертаны в сердце каждого человека, — ответ о причинах людских поступков скрывается только в человеческом сердце.
Только когда ваши ученики напрямую начнут задавать вопросы о создателе мира, вы им расскажите о природе — вечной, неизменной, никогда не возникающей и не умирающей. Человек не извлечет для себя никакой пользы, если он начнет искать некое воображаемое начало, к тому же совершенно невозможное, сверх того, подобное начало ничего не объясняет и ни к чему не приводит. Каким же образом, скажете вы им, люди приобретут истинные идеи о существе, которое никак не воздействует ни на один из наших органов чувств?
Все наши идеи, как известно, являются представлением тех объектов, которые воздействуют на наши органы чувств. Но как следует понимать тогда идею Бога, идею, очевидно, существующую вне всякого объекта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24