Личное дело моего деда, которое ты забрал перед самым моим носом.— Я забрал дело перед твоим носом? — Нож замер в воздухе. — Откуда?— Да из архива Министерства обороны!Полетев изменился в лице. Нож, сыр, доска — все полетело в сторону.— Кто тебе об этом сказал?— Неважно. Важно, что ты это сделал, — Она аккуратно уложила разбросанный сыр на тарелку и хотела было отнести в комнату; но подполковник схватил ее за руку.— Я никогда не обращался в Минобороны в связи с этим делом. У меня были совершенно иные источники, — произнес он гробовым голосом.Даша смотрела на подполковника испуганными глазами:— Так это не ты его взял?— Нет. Кто тебе об этом сообщил? Когда это случилось? Тихо бормотал в углу радиоприем ник. Дрожащей рукой Даша заправила волосы за ухо.— Сразу после нашего с тобой первого разговора. Я позвонила своему приятелю, он там работает… Миша Тишков.— И что?— Через день или два он перезвонил и сказан, что я опоздала. Что дело уже забрали.— Почему ты мне об этом не сказала? — Подполковник грохнул кулаком по столу. — Черт побери, каждый день новые напасти…— Я была уверена, что это ты его взял. — Даша чуть не плакала.— Что случилось? — В кухню робко заглянул Филипп. Вместо ответа Даша бросилась в комнату за телефоном звонить архивисту.Полетаев следовал за ней, словно Медный всадник.— Алло, Тишка, привет. Это Кунцева… Я хотела у тебя кое-что уточнить. Да… Помнишь, ты сказал, что тебя опередили, что дело, которым я интересовалась, забрал кто-то другой? Когда это случилось? Да… Да…По мере ответа лицо молодой женщины вытягивалось все сильнее.— Что?! Ты уверен?Филипп уже просто не находил себе места. Он вставал, садился, пересаживался с места на место и не спускал глаз с Даши. Полетаев курил, частыми щелчками стряхивая пепел и большую хрустальную пепельницу.— …А ее имя так и не… Понятно. Спасибо, Миша, я еще позвоню.Прижав телефон к щеке, Даша растерянно смотрела на Полетаева.— Ну?..— А дело-то, оказывается, давно пропало. Он тогда еще там даже не работал.— Мило. И как же сие произошло?— Тишков говорит, что подозревают уборщицу.— Уборщицу?— Да. Якобы некая особа устроилась в архив и проработала там меньше двух недель. Ее бы, наверное, даже и не хватились, если бы она просто уволилась, а то исчезла без всякого предупреждения. Стали разыскивать — указанный адрес оказался фальшивым. Трудовая книжка — чужой. И тут кто-то вспомнил, что видел, как она копалась в папках с личными делами. Проверили. Вроде все на месте, а дело Вельбаха пропало.— Они заявили в милицию?— Нет. Начальство испугалось: взяли на работу непроверенного человека. Кроме того, подумали, что дело могло пропасть и раньше. Поэтому просто замяли и все.— И конечно, никто не помнил, как она выглядит?— Скорее всего, нет. Кто же будет к уборщице присматриваться.— Это в принципе тоже информация, — пробормотал Полетаев.— Какая же это информация? — удивилась Даша.— Можно как минимум утверждать, что «уборщица» была среднего возраста и не особо привлекательной внешности.— Тоже мне информация!— Не скажи. Если мы знаем, что она замешана в этом деле, то можно попытаться ее вычислить.— А если ее просто наняли? Преступник нанял.— Нет, — Полетаев покачал головой. — В то время все только задумывалось, проверялось. Эта уборщица и есть наш преступник.— Значит, я могла с ней встречаться?— Вполне возможно. Даша задумалась:— Так, подожди… Женщина среднего возраста… Нет, среднего возраста она была лет десять назад, значит, сейчас ближе к старшему. Кто у нас подходит?— Тебе лучше знать, — Полетаев потушил сигарету и посмотрел на часы.— Может быть, это жена Алексея Скуратова — Лариса? Оксана, случайно, не ее дочь?Полетаев отрицательно покачал головой.— Тогда, может, вторая жена Константина, арфистка…— У нее есть дети?— Кто ж ее знает. Вдруг она сейчас в положении? Ребенок будет признан законным.— Если родится мальчик.— Может, она уже знает, кто у нее родится? Полетаев жевал ветчину. Его лицо выражало сомнение.— Это больше походило бы на скоропалительную авантюру, а здесь игра задумывалась давно. У нее либо уже должен быть мальчик, либо… Ладно, — он вытер салфеткой пальцы и встал, — сидите здесь, я постараюсь все выяснить. Из дома ни шагу. Эх, скольких бы бед мы смогли избежать!— Но я же…Дверь, подхваченная сквозняком, захлопнулась.— Ди-ди, дорогая, я прошу прощения, но не могли бы вы мне пояснить, что произошло? Какие уборщицы? Какие арфистки?Даша неожиданно громко икнула. Филипп удивленно, казалось даже с некоторым осуждением посмотрел на нее. Набрав воздуха, Даша задержала дыхание. Пришла пора все рассказать французу — дольше скрывать не имеет смысла. Она снова икнула.— Филипп, — говорить было тяжело в прямом и в переносном смысле, — я долго не хотела вам рассказывать. Ик! Но не потому, что не доверяла, а потому, что — ик! — не была до конца уверена.— Да, я слушаю. — Флорист подал ей стакан воды. — Пейте маленькими глотками.— Спасибо.Даша выцедила целый стакан, но это не помогло. Пришлось продолжать с некоторыми паузами,— Главное, не пугайтесь. Все равно исправить уже ничего нельзя. Убийца действительно существует. Ик!Против ожидаемого, француз в истерику не впал. Он как-то весь подобрался и стиснул пальцы.— Это… месье Титаевский? Даша помотала надутыми щеками.— Мадам Титаевская? Неопределенные вращения шеей по кругу.— Простите, я не понял. Это она или нет? С шумом выдохнув, Даша пояснила:— Да. Но не она сама. За ней стоит еще один человек. Скорее всего, женщина. Именно она задумала и осуществила этот чудовищный план. Ик! Черт! Причем очень давно.Икота не проходила, пришлось снова набрать воздуха. Филипп тонкими пальцами схватился за ворот свитера и оттянул, словно тот душил его.— Что о вами? — испугалась Даша.— Она убьет маман, — синеющими губами прошептал француз. — Мне плохо, помогите…Пришлось помогать. Перевернув все шкафы в поисках лекарств и ничего не найдя, Даша прибегла к самому народному из средств — намочила полотенце холодной водой и приложила бедному Кервелю ко лбу. Себе она налила еще воды.— Что нам делать, Ди-ди? — простонал Филипп.— Не знаю! — Даша действительно не знала, что дальше делать. — Я даже представить не могу, с какого конца за это браться. Хотя… — Она помолчала. — Вы знаете, у меня все же существует какое-то странное ощущение, что я сталкивалась с духом Богдана где-то еще.— С духом Богдана? — Несмотря на общую слабость организма, Филипп удивился формулировке. — Что вы имеете в виду?— Я сама не знаю… — Молодая женщина пыталась ухватить постоянно ускользающую нить. — Где-то он был, где не должен был быть.— Как, простите?— Так… Его мне нашел вроде как Кудрявый… Нет, не то. — Она вцепилась зубами в кулак. — Совсем ведь рядом… Рядом. А как я вообще о нем узнала? Я пошла… Ах! — опустив руку, Даша сделала страшные глаза.— Что?! — испуганно воскликнул Филипп.Мысль, пришедшая в голову, показалась молодой женщине настолько шокирующей, что моментально прошла икота. Сначала Даша не поняла, отчего ей стало легче. Оттого, что перестала содрогаться всем телом, или оттого, что в полном мраке еле уловимо забрезжил свет.— Ах ты старый козел! — Неожиданно для себя, последнюю фразу она произнесла вслух.Филипп снял холодный компресс со лба и выпрямился.— Как вы сказали?Нимало не смутясь, Даша повторила:— Старый козел. Послушайте, Фи-фи, мне кажется, я знаю, как все произошло.Предположив, что предыдущее высказывание адресовалось, скорее всего, не ему, француз кивнул:— Да, да, говорите…— Наша ошибка в том, что все это время мы ошибочно полагали, будто об условиях завещания семьи Вельбах могли знать только люди, близко знакомые с ее членами. Друзья, родственники и так далее. Правильно?— Да, наверное… Признаться, я не задумывался.— А на самом деле существовал еще один, как минимум, человек, который с самого начала был в курсе всех деталей, только распорядиться он этим не мог: все были уверены, что последний барон Вельбах давно скончался. И вот! — Здесь она подняла палец. — Совершенно неожиданно судьба дает этому человеку невероятный, прямо фантастический шанс: он узнает, что Николай Андреевич не только выжил, но и совершенно точно имел потомков. Тогда-то он понимает: упускать шанс нельзя. Преступник задумывает сложную комбинационную игру. Первый этап заканчивается успехом: он находит Богдана. Кстати, знаете, почему он нашел именно его?— Почему?— Потому что этот человек располагал информацией только о втором браке. И ничего не знал о первом. Наверное впоследствии он разнюхал и о третьем: сделать это было несложно — на моей бабушке Николай Андреевич женился там же, на Дальнем Востоке. Да только мой отец в напарники преступнику не подошел: во-первых, у него не было сыновей, а во-вторых, при благоприятном стечении обстоятельств он и так получил бы наследство без посторонней помощи. Зато Богдан был идеальной кандидатурой — молодой, перспективный, неискушенный. И этот человек решает прибрать Титаевского к рукам. Для этого он прибег к помощи женщины, преданной ему душой и телом — Марьи Сергеевны. Внешность которой весьма подходит под наши требования.— Подождите, подождите, Ди-ди… — Филипп протянул руку. — О ком вы говорите?— Я говорю о господине Миллере. Человеке, которому я сама по глупости выложила все, что знала.— Месье Миллер? — Филипп был потрясен. — Этот тот господин, который разбирается в генеалогии?— Да. Именно он сообщил мне о втором браке моего деда.— Но, как мне помнится, вы сами к нему обратились за помощью?— Черта с два! — Даша грохнула кулаком по подлокотнику. — Я шла по улице, когда ко мне подошла женщина и весьма ненавязчиво поведала о Немецком музее, разве только что адрес его не сообщила. И произошло это именно в тот момент, когда я уже отчаялась что-либо найти.— Хм… — Кервель все еще сомневался, — Мне кажется, это слишком сложно.— Ничего сложного, они все верно рассчитали. Я вцепилась в этот музей, как только узнала о его существовании. Говорю вам — это Миллер. У него были все необходимые условия: он знал о завещании, имел обширные связи в Европе и средства для реализации задуманного. Кроме того, существует еще одно доказательство. Тапочки.— Тапочки? — переспросил Филипп.— Именно. Помните, я сказала, что почувствовала дух Богдана там, где быть его не должно?— Да, конечно.— Так вот, — Даша наклонилась к Кервелю и понизила голос, — у них в доме одинаковые тапочки.— ?..— Тапки, говорю, у них одинаковые. Очень редкие. Я таких больше нигде не встречала. Ручная работа.Филипп выглядел несколько обалдевшим, но возражать рыжеволосому детективу все же не рискнул.— Простите, но я не понял одного: зачем месье Миллеру понадобилось совершать столь сложное и дерзкое преступление. Ведь сам он ничего иметь не будет.— А вот и нет! Я почти уверена, что Оксана — его незаконнорожденная дочь. Его и Марьи Сергеевны. А потом ее отдали на воспитание в деревню, чтобы скрыть грех.Француз охнул:— Не может быть!— Может. Он знал, что я лечу на Тайвань выяснять родословную Богдана. Знал и пытался меня отговорить, а когда не получилось, попросил Оксану подложить мне в чемодан наркотики.— Но почему ему понадобилось вас отговаривать? — робко чирикнул француз. — Напротив, месье Миллер должен был…— Видно, в происхождении Богдана что-то не так. — Даша все больше воодушевлялась своим открытием. — Именно поэтому он и подходил преступникам больше, чем мой отец.Каждая последующая информация повергала Филиппа в все большую растерянность.— Но… откуда вы это знаете?— В том городе, где проживали родители Богдана, недавно сгорел архив.— Ну и что?— А то, что в происхождении Богдана существует некое слабое звено, Миллер знал об этом и потому заранее уничтожили компрометирующие документы. Или, скорее всего, их спрятали. Таким образом, Титаевский попадает в вечную зависимость от него — одно его слово, обман раскроется и прощай деньги, прощай титулы.— Что же нам делать? — Француз сидел бледный, как полотно. — Они в любую секунду могут убить маман.Даша покачала головой:— Они ни за что не станут этого делать. По двум причинам Смерть мадам Вельбах должна быть такой естественной, чтобы ни одна собака ни до чего не докопалась. Им уже не надо спешить — считайте, что своего они добились. И есть еще одна очень неудобная для них закорючка.— Какая?— Мои отец. Он, в отличие от Богдана, обладает стопроцентно чистыми документами. Малейшее сомнение — и все наследство достанется моему отцу.— И вы так спокойно говорите об этом?! — вскричат Филипп. — Они же рано или поздно доберутся до него.Даша усмехнулась:— А вот это вряд ли. Место, где сейчас находится папа, окружено тройным кордоном врачей и армии. Там эпидемия, и на ближайшие две недели я могу быть абсолютно спокойна.— Но мы не можем сидеть здесь и ждать!— Конечно, не можем, — согласилась Даша. — Мы немедленно отправляемся к Миллеру. Или он отзывает своих архаровцев из Франции и пишет явку с повинной, или это сделаю я. Учитывая цену вопроса, думаю, что французское правосудие влепит им всем на полную катушку.Месье Кервель вскочил:— Но как мы отсюда выберемся? Там высокий забор, ворота закрыты. К тому же у нас нет машины.— Положитесь на меня — Высоко вскинув рыжую голову, Даша указала рукой на дверь: — Вперед, мой друг. Труба зовет. Глава 42 1 — Борис Николаевич! Борис Николаевич, немедленно откройте. Вы слышите меня? Мне нужно в Москву!В окошке загорелся свет. Занавеска приподнялась и к стеклу прильнуло недовольное заспанное лицо сторожа.— Кого надо?— Мне нужен Борис Николаевич. Я от… Я… Я живу на пятнадцатой даче. Откройте ворота, выпустите меня.— Нет здесь никакого Бориса Николаевича. Прекратите кричать.Даша сквозь запотевшее стекло пыталась разглядеть говорящего.— А вы тогда кто?— Я — Михаил Сергеевич.— Господи, да какая разница! Я же за вас голосовать не собираюсь. Мне в город нужно.Сторож приоткрыл дверь. Придерживая одной рукой штаны, другой ружье, он недовольно проворчал.— Не велено вас выпускать.— Что значит, не велено? Я что, под арестом? Не откроете, так я через забор перелезу.— Перелезайте. — Сторож оглянулся в глубь дома. — Я сейчас собак выпущу.Даша шарахнулась назад.— Не надо собак.— А раз не надо, так и идите с Богом. Ночь-полночь на дворе, а она тут с ума сходит… Сейчас позвоню кому надо, будешь знать, как по ночам людям спать не давать.Дверь захлопнулась и на крыльце сразу стало темно. Постояв секунду-другую, Даша побежала обратно к даче, где в неведении маялся француз.— Ну что? — кинулся он ей навстречу из темноты.— Пока не получилось. Ему приказали нас не выпускать. Но не переживайте, я знаю что делать.— Что?— Что, что… Вы в детстве через заборы не лазили? — проворчала Даша, прислушиваясь к лаю собак.— Нет. Не лазил.— Очень плохо. Вот они, издержки светского воспитания. Придется обучаться по ходу действия.— Да, но забор высокий…Даша посмотрела на француза с осуждением.— Разумеется, он высокий! Низкие заборы только на кладбище. Ничего, как-нибудь преодолеем. Идемте в ту сторону, где собак нет.— А как мы узнаем, , что их там нет?— По отсутствию лая.— Но ведь они могут и просто молчать. Дожидаться, пока воры…— Филипп! — Даша рассердилась. — Если вы хотите остаться, так и скажите.— Я бы остался, но я не могу позволить вам ехать к преступнику одной.— Тогда идемте и постарайтесь как можно тише. 2 Забор, казалось, поставили на века. Он был высок, гладок, а верх украшали остро заточенные колья. Единственная удача заключалась в том, что заговорщики собирались форсировать препятствие с внутренней стороны. А изнутри забор укрепляли два ряда досок, которыми можно было воспользоваться как ступенями.— Кто полезет первым? — шепотом спросила Даша.— Наверное вы, — неуверенно предложил Филипп.— Галантность здесь неуместна, — возразила молодая женщина.— При чем здесь галантность? — удивился француз. — Просто я не имею ни малейшего представления о том, как это делается.— Хорошо. Тогда смотрите и делайте в точности, как я. Даша зацепилась одной рукой за опорный столб, а второй принялась корябать верхнюю перекладину. Длины рук явно не хватало.— Подсадите меня, Фи-фи, — прошептала она. Кервель подставил плечо. Даша, упершись коленом, подтянулась и ухватилась за верх кольев.— Еще чуть-чуть осталось. Держитесь. — Она встала ботинком на плечо шатающегося под ее тяжестью француза.Тот тихонько застонал:— Вы испортили мне пальто.— В такой ситуации вы думаете о каком-то там пальто! — рассердилась молодая женщина. — Стойте спокойно и не качайтесь. Осталось совсем немного…— Вы это уже говорили. — Филипп держался за забор обеими руками, но его все равно раскачивало. — И, кроме того, как же я наверх заберусь? Кто меня подсадит?— Я подам вам руку. — Даша наконец уселась верхом между кольями. Было больно, но терпимо. Она глянула вниз — Матерь Божья! — То ли темно было слишком, то ли забор и впрямь оказался через чур высоким, но только земли видно не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54