Я даже не знал, чего мне больше хочется — заработать кругленькую сумму на изобретении Захара или отомстить этой зазнавшейся бестии.
На следующий день поехал в «Каса де брухос». Бумаги Захара на всякий случай спрятал в надежном месте, но для того, чтобы показать что-нибудь Клаудио Иррибаррену, я прихватил с собой листок, на котором были записаны характеристики автомата.
К своему удивлению, во дворе Басилио Ганда-сеги я обнаружил «Мерседес» Аделы. Я не испытывал желания встречаться с ней до тех пор, пока не приворожу ее. Тогда посмотрим, кто будет смеяться последним! Я прошел в библиотеку, ожидая, пока закончится этот дурацкий ритуал в честь Каридад дель Кобре.
Когда народ начал выходить из сала де ритос, Аделы нигде не было видно. Я отыскал Эусебио, и он отвел меня в комнату, обклеенную порнографическими плакатами. Я спросил, какое отношение имеет к магии порнография, и Чепо объяснил, что в этой же самой комнате он лечит импотенцию при помощи пауков-птицеедов, а плакаты предназначены для поднятия духа и плоти его пациентов.
Я подумал, что Эусебио окончательно свихнулся, и усомнился в том, что его магические сеансы хоть как-то повлияют на Аделу. Тут Чепо предложил мне выпить холодного пива. Это показалось мне хорошей идеей. Эусебио сходил в смежную комнату и принес две большие кружки пива. Пиво было непривычно горьким и чересчур крепким, но я решил, что это такой сорт. Я выпил его залпом, а потом со мной стали происходить странные вещи.
Сначала я перестал чувствовать свои щеки. Я попытался моргнуть, но не мог. Руки и ноги тоже отказывались двигаться. Стало трудно дышать. Казалось, даже мускулы грудной клетки отключились. Я чувствовал, что холодею, а потом и сознание стало тоже отключаться. Мне казалось, что все, что происходит, происходит не со мной. Звуки внешнего мира еще доносились до меня, но они стали тихими и обволакивающе-мягкими, как вата. Эусебио наклонился надо мной и пощупал мой пульс.
— Аи да дядюшка! — произнес он. — Не зря говорят, что ямайский зомбирующий порошок — самый лучший. Ну труп, вылитый труп!
Потом Чепо подхватил меня под мышки и поволок в смежную комнату. Я совершенно не чувствовал своего тела. Казалось, я превратился в привидение, только это привидение почему-то не могло двигаться.
Эусебио, не слишком церемонясь, запихнул меня в шкаф и запер дверцу.
— Отдохни, — сказал он, а потом я услышал его удаляющиеся шаги. Я отключился.
Затем я снова услышал голоса. В первый момент я подумал, что мне снится кошмарный сон, что я умер, и моя душа по какой-то непонятной причине оказалась запертой в шкафу, а дьяволы из ада, в который я попал, решают мою судьбу.
Голоса дьяволов, доносившиеся до меня, показались мне очень знакомыми. Это были Хосе Муньос и Уго.
— Интересно, что здесь делает Клаудио Иррибаррен? — спросил Хосе.
— Он ведет себя подозрительно, — заметил Уго. — Такое впечатление, что он ждет кого-то и нервничает.
— Держу пари, что это Иррибаррен установил объектив, чтобы просматривать мой «парадный» кабинет, — злобно сказал Муньос.
— Скорее это сделал кто-то из его осведомителей, — возразил Уго. — Я опросил служащих. Никто из них ни разу не видел Иррибаррена входящим во внутренние помещения клуба. Но зато, согласно показаниям уборщицы, в комнате, из которой велось наблюдение за кабинетом, как раз в момент нашего разговора находился Росарио Чавес Хуарес. Уборщица видела, как он и Адела вместе входили в комнату, потом оттуда послышались раздраженные голоса, словно они ссорились, затем Адела выскочила из комнаты и направилась на дискотеку, а через несколько минут мы с тобой вошли в кабинет. После этого уборщица пошла мыть другой коридор и не знает, что происходило дальше.
— Тебе известно, где сейчас Росарио Чавес Хуарес? — спросил управляющий.
— Мне удалось узнать, что он собирался прибегнуть к услугам Эусебио. Один из моих знакомых случайно услышал их разговор на дискотеке, — ответил Уго. — Поэтому я и договорился встретиться с вами в «Каса де брухос».
— Достань сукина сына хоть из-под земли, забери у него бумаги Захара, а потом прикончи, — жестко приказал Муньос.
— Я над этим работаю, — сказал Уго. Послышался звук открываемой двери, шаги, а потом голос Чепо произнес:
— О, синьор Муньос, синьор Варела! Я счастлив, что вы решили прибегнуть к моим услугам!
Что вас интересует? Магия вуду или араньяс милагросас?
— Нас интересует, где находится Росарио Чавес Хуарес, — сказал Уго. — Говорят, его недавно видели с вами.
— Да, я провел для него сеанс любовной магии, — солгал Эусебио. — Но он ушел примерно полчаса тому назад, и больше я его не видел.
— Если увидишь его, сразу сообщи нам, — попросил Муньос.
Затем послышался звук удаляющихся шагов. Еще некоторое время я прислушивался к звукам, а потом окончательно отключился.
Следующее, что я услышал, был пронзительный крик, и треск ломающихся веток, словно кто-то продирался через кусты. Жизнь вместе с болью в сведенных судорогой мышцах снова вернулась в мое тело. Яне помнил, что со мной произошло, и где я нахожусь. Было жарко. Глаза мне слепило солнце. Я осмотрелся и понял, что лежу в багажнике машины. Потом я взглянул на свою грудь и чуть не заорал от ужаса, увидев рану с запекшейся кровью в области сердца. Мне показалось, что я сошел с ума.
Я прикоснулся к ране и понял, что она не настоящая. Это был просто искусно выполненный рисунок. Я выбрался из багажника и с удивлением понял, что это машина Аделы. «Мерседес» стоял на заброшенной лесной просеке, дверца была не заперта, ключи торчали в замке зажигания, а самой Аделы нигде не было видно.
Я снял чехол с заднего сиденья, прорвал в нем дыры по швам для головы и рук и надел его на манер индейского пончо. Потом сел в машину и стал ждать Аделу.
Постепенно я вспомнил, что со мной произошло. Эусебио подсыпал мне в пиво какую-то отраву, и я потерял способность двигаться. Адела не появлялась. Я начал кричать, звать ее, но это было бесполезно. Во всем этом было что-то очень странное. Адела никогда в жизни не бросила бы свою машину невесть где с открытой дверцей и оставленными специально для удобства угонщиков ключами. Это.означало, что в том, что случилось со мной, не было ее вины. Скорее всего это был заговор против нас обоих.
Ожидать неизвестно чего на лесной просеке больше не имело смысла. Я завел мотор и поехал в Москву. Нового адреса Аделы я не знал, поэтому решил заехать к Альде и оставить машину около ее дома. Я уже подъезжал к Москве, когда в голове у меня зазвучали голоса Хосе Муньоса и Уго Варелы. Теперь я вспомнил все.
— Достань сукина сына хоть из-под земли, забери у него бумаги Захара, а потом прикончи, — велел Муньос.
— Я над этим работаю, — сказал Уго.
Мне стало плохо. Только сейчас до меня дошло, с кем я связался. Чем только я думал, похищая у Медельинского картеля документацию, которая стоит многих миллионов долларов? Меня вычислили в два счета. Даже если я теперь добровольно верну бумаги Хосе, он все равно меня прикончит, просто из принципа. Я боялся возвращаться домой, потому что там меня могли поджидать люди Муньоса. Но ходить по Москве без денег, без документов и вдобавок в чехле от автомобильного сиденья, пусть даже похожем на пончо, тоже не было смысла.
Я вспомнил, что неподалеку от дома Альды живет Тося, одна из моих любовниц — страдающая излишней полнотой студентка «Лумумбы». Богатый папа подарил ей симпатичную однокомнатную квартирку на улице Волгина, и ключ от квартиры простоватая Тося с типично русской небрежностью прятала в небольшом углублении над дверным карнизом, чтобы я в любой момент мог зайти к ней домой, даже если ее в этот момент не было. В настоящее время Тося совершала круиз по Средиземному морю, и квартира пустовала. Я поехал на улицу Волгина, отчаянно надеясь, что моя подруга, как всегда, оставила ключ в тайнике.
Мне повезло, и ключ был на месте. Я вошел в квартиру, нашел среди вещей Тоси джинсы и рубашку, переоделся и позвонил Альде. Ее не было дома.
Не знаю, почему, но я решил отогнать «Мерседес» к дому Альды. Я был уверен, что из-за меня Адела по какой-то причине тоже подвергается опасности. В душе я надеялся, что, если я прощу ей все и верну машину, судьба смилостивится надо мной и я останусь в живых. Похоже, перед лицом смертельной опасности все мы становимся суеверными и сентиментальными.
Я оставил машину у подъезда. Альды по-прежнему не было дома. Я запер «Мерседес» и бросил ключи от машины в почтовый ящик. Затем я вернулся обратно на улицу Волгина в квартиру Тоси. В холодильнике оказалась какая-то еда, я подкрепился и стал думать, что делать дальше. Для начала я решил написать письмо о том, что произошло, и спрятать его так, чтобы в случае моей смерти его обязательно нашли.
Р.5. Я просидел в квартире Тоси почти целые сутки. Так продолжаться не может. Если я хочу выжить, я должен действовать. Для начала придется съездить ко мне домой, чтобы забрать документы и деньги, хотя вероятность того, что люди Муньоса следят за квартирой, весьма велика. Потом я продам документы Клаудио Иррибаррену и исчезну. Да поможет мне бог!»
Луис закончил чтение и аккуратно сложил листочки письма.
— Похоже, бог ему не помог, — заметила я.
— Он был обречен с самого начала, — сказал колумбиец. — Никто не может безнаказанно ограбить Медельинский картель.
— Ты считаешь, что его убили по приказу Муньоса? — спросила я.
— Это вполне мог сделать и Клаудио Иррибаррен, — пожал плечами Луис. — С террористами тоже шутки плохи.
— Забавно, что их организация называется «Сендеро луминосо» — «Светлый путь», — усмехнулась я. — В советские времена так называли колхозы.
— Большинство преступлений обычно совершается во имя высокой цели, — сказал колумбиец, — и «светлый путь» оказывается усеян трупами. Идеология — действительно страшное оружие. Она гораздо опаснее автомата, который изобрел Захар.
— Что-то ты в философию ударился. — Я поцеловала Луиса в щеку. — Это наводит на подозрение, что ты не знаешь, как нам действовать дальше.
— Говоря «нам», ты совершаешь ошибку, — заметил Луис. — Я понимаю, что ты жаждешь написать детектив, но в данном случае тебе лучше забыть обо всем, что ты знаешь, и держаться подальше от клуба «Кайпиринья» и от «Сендеро луминосо». Я выполняю свою работу, но ты — гражданское лицо и не должна рисковать.
— А я и не буду рисковать, — сказала я. — Я просто хочу быть в курсе событий.
— Сейчас я отвезу тебя домой, — сказал колумбиец. — Мне нужно кое-что сделать. Я позвоню тебе вечером.
— Ну уж нет! — возмутилась я. — Ты вытянул из меня всю информацию, а теперь хочешь бросить меня в неведении и сам заниматься расследованием! Не выйдет!
— В Латинской Америке женщина не спорит с мужчиной, — улыбнулся колумбиец.
— К твоему сведению, мы не в Латинской Америке! — сердито сказала я. — Я имею такое же право расследовать преступления, как и ты!
— Мы поговорим о твоих правах по дороге домой, — мягко сказал Луис, заводя мотор.
Наше прощание было довольно холодным. Я чувствовала себя слишком обиженной и удалилась даже без прощального поцелуя. В моей душе бушевала буря. Этот смазливый колумбиец, который, возможно, даже врал, что он полицейский, вытянул из меня всю информацию и смылся под благовидным предлогом, оставив меня с носом. Конечно, в том, что лезть в дела Медельинского картеля и террористов слишком опасно, он был совершенно прав, но я уже завелась и чувствовала себя просто обязанной докопаться до истины, причем я собиралась найти убийцу Захара и Росарио раньше, чем это сделает Луис.
Поиграв с соскучившимся в одиночестве черным терьером, я отправила Мелей погулять в сад, а сама уселась на веранде с тарелкой спелой черешни, размышляя о том, что должна предпринять. К стыду своему, была вынуждена признать, что как дедуктивный, так и индуктивный методы в данном случае оказались не слишком продуктивными. Впрочем, я никогда и не думала, что уровень моего интеллекта дотягивает до гениальных мозгов Шерлока Холмса. Мне явно не хватало информации.
В результате избыточных умственных усилий у меня разболелась голова, и я решила действовать самым грубым и примитивным методом — разворошить осиное гнездо и с любопытством наблюдать, что из этого получится. Правда, разворошить его нужно было так, чтобы осы меня не покусали.
Я выбросила в сад косточки черешни, надеясь, что когда-нибудь из них вырастут деревья, и вошла в дом, намереваясь позвонить Аделе.
— Мне нужно срочно узнать телефоны Хосе Муньоса и Клаудио Иррибаррена, — сказала я. — Ты можешь мне помочь?
— Кто такой Клаудио Иррибаррен? — спросила Адела.
— Один тип, который время от времени появляется в «Кайпиринье», — ответила я. — У тебя же остались знакомства с танцовщицами клуба с тех пор, как ты выступала там. Наверняка кто-либо из них или знает самого Иррибаррена, или знаком с кем-то, кто его знает.
— А какого рожна тебе понадобился телефон управляющего клубом? — подозрительно поинтересовалась Адела. — Я же тебе говорила, что латиноамериканцы очень не любят, когда суют нос в их дела, а Муньос — человек опасный. Я не хочу нарываться на неприятности.
— Никаких неприятностей не будет, — заверила я. — Все под контролем.
— Vale, habнame por esa boquita, que Dios te ha dado! — издевательски пропела Адела.
Меня всегда восхищали испанские идиоматические выражения. На русский язык пожелание Аделы можно было перевести приблизительно следующим образом: «Валяй, продолжай вешать лапшу мне на уши этим ротиком, который дал тебе господь бог».
Я засмеялась.
— Уверяю тебя, все будет в порядке, — сказала я. — Мне действительно очень нужно. Мы же подруги.
— Ладно! — не слишком охотно согласилась Адела. — Я постараюсь достать для тебя их телефоны. Только имей в виду: я ничего не желаю знать о том, что ты еще там задумала. Я перезвоню тебе в течение часа.
Меня охватило воодушевление. Мой план начинал воплощаться в жизнь.
Я взяла записную книжку и отыскала номер Леши Фурунжева.
— Привет китаеведам, — сказала я. — Мне снова нужно поговорить с тобой о японском ресторане «Харакири».
— Ну как, ты встретилась с Мао Шоу Пхаем? Узнала то, что тебе нужно? — спросил Леша.
— Хилосёку-сан осень холёсий китайса, — ответила я. — Осень мне помогай!
Леша рассмеялся.
— Вижу, акцент ты уже освоила, — заметил он. — Осталось только выучить китайский язык. Что ты хочешь на этот раз?
— Ты говорил, что во многих китайских ресторанах есть отдельные кабинеты, куда пускают только своих, богатых китайцев. Ты не знаешь, в ресторане «Харакири» есть такой кабинет?
— Должен быть, — сказал Фурунжев. — Хуэй Цзин Гунь говорил, что есть, но туда допускаются лишь китайцы и, естественно, в кабинете подают китайские, а не японские блюда.
— А ты не знаешь, у китайцев есть какое-нибудь вещество, которое, если его добавить в вино, заставляет человека опьянеть гораздо быстрее и отчасти потерять контроль над своими действиями или словами? — спросила я.
— Ты имеешь в виду наркотики?
— Не обязательно наркотики. Скорее, психоделики. Эффект не должен быть чересчур сильным. Просто человек должен начать откровеннее выражать свои мысли.
Леша немного помолчал, размышляя.
— Есть один старинный состав сравнительно мягкого действия, — наконец сказал он. — Этот состав называется «Лепестки хризантемы». Это настой нескольких растений, произрастающих только в Юго-Восточной Азии. Несколько капель настоя, добавленные в вино, заставляют человека «раскрыться» подобно цветку, стать более откровенным, но в то же время усиливаются и его эмоциональные реакции. Так, радость может превратиться в эйфорию, а раздражение может перейти в агрессию.
— То, что надо, — обрадовалась я. — А у местных китайцев можно достать «Лепестки хризантемы»?
— У местных китайцев можно достать все, вплоть до атомной бомбы, если за это заплатить, — сказал Фурунжев.
— Я заплачу, — сказала я. — Но мне потребуется еще кое-что сделать. Ты сможешь организовать это для меня?..
Я выбрала телефон-автомат в районе метро «Кунцевская». Мне пришлось отъехать от дома достаточно далеко, но я не хотела, чтобы, вычислив, откуда я звоню, Муньос или Иррибаррен вышли на мой след. Адела так и не смогла раздобыть домашний телефон Муньоса, но она дала мне телефон клуба. Я молилась, чтобы Муньос и Иррибаррен оказались на месте, иначе осуществление моего плана пришлось бы отложить на неопределенное время.
Я достала из кармана небольшую прямоугольную коробочку преобразователя голоса. Жизнь с несостоявшимся разведчиком имела свои преимущества. Приятели из охранных предприятий или бывшие сотрудники спецслужб периодически баловали моего бывшего мужа очаровательными сувенирами, облегчающими жизнь шпионов и частных детективов. Со временем мы оказались обладателями внушительной коллекции «жучков» — миниатюрных подслушивающих устройств, «антижучков», миниатюрных записывающих устройств и прочих приятных прибамбасов, среди которых завалялся и преобразователь голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
На следующий день поехал в «Каса де брухос». Бумаги Захара на всякий случай спрятал в надежном месте, но для того, чтобы показать что-нибудь Клаудио Иррибаррену, я прихватил с собой листок, на котором были записаны характеристики автомата.
К своему удивлению, во дворе Басилио Ганда-сеги я обнаружил «Мерседес» Аделы. Я не испытывал желания встречаться с ней до тех пор, пока не приворожу ее. Тогда посмотрим, кто будет смеяться последним! Я прошел в библиотеку, ожидая, пока закончится этот дурацкий ритуал в честь Каридад дель Кобре.
Когда народ начал выходить из сала де ритос, Аделы нигде не было видно. Я отыскал Эусебио, и он отвел меня в комнату, обклеенную порнографическими плакатами. Я спросил, какое отношение имеет к магии порнография, и Чепо объяснил, что в этой же самой комнате он лечит импотенцию при помощи пауков-птицеедов, а плакаты предназначены для поднятия духа и плоти его пациентов.
Я подумал, что Эусебио окончательно свихнулся, и усомнился в том, что его магические сеансы хоть как-то повлияют на Аделу. Тут Чепо предложил мне выпить холодного пива. Это показалось мне хорошей идеей. Эусебио сходил в смежную комнату и принес две большие кружки пива. Пиво было непривычно горьким и чересчур крепким, но я решил, что это такой сорт. Я выпил его залпом, а потом со мной стали происходить странные вещи.
Сначала я перестал чувствовать свои щеки. Я попытался моргнуть, но не мог. Руки и ноги тоже отказывались двигаться. Стало трудно дышать. Казалось, даже мускулы грудной клетки отключились. Я чувствовал, что холодею, а потом и сознание стало тоже отключаться. Мне казалось, что все, что происходит, происходит не со мной. Звуки внешнего мира еще доносились до меня, но они стали тихими и обволакивающе-мягкими, как вата. Эусебио наклонился надо мной и пощупал мой пульс.
— Аи да дядюшка! — произнес он. — Не зря говорят, что ямайский зомбирующий порошок — самый лучший. Ну труп, вылитый труп!
Потом Чепо подхватил меня под мышки и поволок в смежную комнату. Я совершенно не чувствовал своего тела. Казалось, я превратился в привидение, только это привидение почему-то не могло двигаться.
Эусебио, не слишком церемонясь, запихнул меня в шкаф и запер дверцу.
— Отдохни, — сказал он, а потом я услышал его удаляющиеся шаги. Я отключился.
Затем я снова услышал голоса. В первый момент я подумал, что мне снится кошмарный сон, что я умер, и моя душа по какой-то непонятной причине оказалась запертой в шкафу, а дьяволы из ада, в который я попал, решают мою судьбу.
Голоса дьяволов, доносившиеся до меня, показались мне очень знакомыми. Это были Хосе Муньос и Уго.
— Интересно, что здесь делает Клаудио Иррибаррен? — спросил Хосе.
— Он ведет себя подозрительно, — заметил Уго. — Такое впечатление, что он ждет кого-то и нервничает.
— Держу пари, что это Иррибаррен установил объектив, чтобы просматривать мой «парадный» кабинет, — злобно сказал Муньос.
— Скорее это сделал кто-то из его осведомителей, — возразил Уго. — Я опросил служащих. Никто из них ни разу не видел Иррибаррена входящим во внутренние помещения клуба. Но зато, согласно показаниям уборщицы, в комнате, из которой велось наблюдение за кабинетом, как раз в момент нашего разговора находился Росарио Чавес Хуарес. Уборщица видела, как он и Адела вместе входили в комнату, потом оттуда послышались раздраженные голоса, словно они ссорились, затем Адела выскочила из комнаты и направилась на дискотеку, а через несколько минут мы с тобой вошли в кабинет. После этого уборщица пошла мыть другой коридор и не знает, что происходило дальше.
— Тебе известно, где сейчас Росарио Чавес Хуарес? — спросил управляющий.
— Мне удалось узнать, что он собирался прибегнуть к услугам Эусебио. Один из моих знакомых случайно услышал их разговор на дискотеке, — ответил Уго. — Поэтому я и договорился встретиться с вами в «Каса де брухос».
— Достань сукина сына хоть из-под земли, забери у него бумаги Захара, а потом прикончи, — жестко приказал Муньос.
— Я над этим работаю, — сказал Уго. Послышался звук открываемой двери, шаги, а потом голос Чепо произнес:
— О, синьор Муньос, синьор Варела! Я счастлив, что вы решили прибегнуть к моим услугам!
Что вас интересует? Магия вуду или араньяс милагросас?
— Нас интересует, где находится Росарио Чавес Хуарес, — сказал Уго. — Говорят, его недавно видели с вами.
— Да, я провел для него сеанс любовной магии, — солгал Эусебио. — Но он ушел примерно полчаса тому назад, и больше я его не видел.
— Если увидишь его, сразу сообщи нам, — попросил Муньос.
Затем послышался звук удаляющихся шагов. Еще некоторое время я прислушивался к звукам, а потом окончательно отключился.
Следующее, что я услышал, был пронзительный крик, и треск ломающихся веток, словно кто-то продирался через кусты. Жизнь вместе с болью в сведенных судорогой мышцах снова вернулась в мое тело. Яне помнил, что со мной произошло, и где я нахожусь. Было жарко. Глаза мне слепило солнце. Я осмотрелся и понял, что лежу в багажнике машины. Потом я взглянул на свою грудь и чуть не заорал от ужаса, увидев рану с запекшейся кровью в области сердца. Мне показалось, что я сошел с ума.
Я прикоснулся к ране и понял, что она не настоящая. Это был просто искусно выполненный рисунок. Я выбрался из багажника и с удивлением понял, что это машина Аделы. «Мерседес» стоял на заброшенной лесной просеке, дверца была не заперта, ключи торчали в замке зажигания, а самой Аделы нигде не было видно.
Я снял чехол с заднего сиденья, прорвал в нем дыры по швам для головы и рук и надел его на манер индейского пончо. Потом сел в машину и стал ждать Аделу.
Постепенно я вспомнил, что со мной произошло. Эусебио подсыпал мне в пиво какую-то отраву, и я потерял способность двигаться. Адела не появлялась. Я начал кричать, звать ее, но это было бесполезно. Во всем этом было что-то очень странное. Адела никогда в жизни не бросила бы свою машину невесть где с открытой дверцей и оставленными специально для удобства угонщиков ключами. Это.означало, что в том, что случилось со мной, не было ее вины. Скорее всего это был заговор против нас обоих.
Ожидать неизвестно чего на лесной просеке больше не имело смысла. Я завел мотор и поехал в Москву. Нового адреса Аделы я не знал, поэтому решил заехать к Альде и оставить машину около ее дома. Я уже подъезжал к Москве, когда в голове у меня зазвучали голоса Хосе Муньоса и Уго Варелы. Теперь я вспомнил все.
— Достань сукина сына хоть из-под земли, забери у него бумаги Захара, а потом прикончи, — велел Муньос.
— Я над этим работаю, — сказал Уго.
Мне стало плохо. Только сейчас до меня дошло, с кем я связался. Чем только я думал, похищая у Медельинского картеля документацию, которая стоит многих миллионов долларов? Меня вычислили в два счета. Даже если я теперь добровольно верну бумаги Хосе, он все равно меня прикончит, просто из принципа. Я боялся возвращаться домой, потому что там меня могли поджидать люди Муньоса. Но ходить по Москве без денег, без документов и вдобавок в чехле от автомобильного сиденья, пусть даже похожем на пончо, тоже не было смысла.
Я вспомнил, что неподалеку от дома Альды живет Тося, одна из моих любовниц — страдающая излишней полнотой студентка «Лумумбы». Богатый папа подарил ей симпатичную однокомнатную квартирку на улице Волгина, и ключ от квартиры простоватая Тося с типично русской небрежностью прятала в небольшом углублении над дверным карнизом, чтобы я в любой момент мог зайти к ней домой, даже если ее в этот момент не было. В настоящее время Тося совершала круиз по Средиземному морю, и квартира пустовала. Я поехал на улицу Волгина, отчаянно надеясь, что моя подруга, как всегда, оставила ключ в тайнике.
Мне повезло, и ключ был на месте. Я вошел в квартиру, нашел среди вещей Тоси джинсы и рубашку, переоделся и позвонил Альде. Ее не было дома.
Не знаю, почему, но я решил отогнать «Мерседес» к дому Альды. Я был уверен, что из-за меня Адела по какой-то причине тоже подвергается опасности. В душе я надеялся, что, если я прощу ей все и верну машину, судьба смилостивится надо мной и я останусь в живых. Похоже, перед лицом смертельной опасности все мы становимся суеверными и сентиментальными.
Я оставил машину у подъезда. Альды по-прежнему не было дома. Я запер «Мерседес» и бросил ключи от машины в почтовый ящик. Затем я вернулся обратно на улицу Волгина в квартиру Тоси. В холодильнике оказалась какая-то еда, я подкрепился и стал думать, что делать дальше. Для начала я решил написать письмо о том, что произошло, и спрятать его так, чтобы в случае моей смерти его обязательно нашли.
Р.5. Я просидел в квартире Тоси почти целые сутки. Так продолжаться не может. Если я хочу выжить, я должен действовать. Для начала придется съездить ко мне домой, чтобы забрать документы и деньги, хотя вероятность того, что люди Муньоса следят за квартирой, весьма велика. Потом я продам документы Клаудио Иррибаррену и исчезну. Да поможет мне бог!»
Луис закончил чтение и аккуратно сложил листочки письма.
— Похоже, бог ему не помог, — заметила я.
— Он был обречен с самого начала, — сказал колумбиец. — Никто не может безнаказанно ограбить Медельинский картель.
— Ты считаешь, что его убили по приказу Муньоса? — спросила я.
— Это вполне мог сделать и Клаудио Иррибаррен, — пожал плечами Луис. — С террористами тоже шутки плохи.
— Забавно, что их организация называется «Сендеро луминосо» — «Светлый путь», — усмехнулась я. — В советские времена так называли колхозы.
— Большинство преступлений обычно совершается во имя высокой цели, — сказал колумбиец, — и «светлый путь» оказывается усеян трупами. Идеология — действительно страшное оружие. Она гораздо опаснее автомата, который изобрел Захар.
— Что-то ты в философию ударился. — Я поцеловала Луиса в щеку. — Это наводит на подозрение, что ты не знаешь, как нам действовать дальше.
— Говоря «нам», ты совершаешь ошибку, — заметил Луис. — Я понимаю, что ты жаждешь написать детектив, но в данном случае тебе лучше забыть обо всем, что ты знаешь, и держаться подальше от клуба «Кайпиринья» и от «Сендеро луминосо». Я выполняю свою работу, но ты — гражданское лицо и не должна рисковать.
— А я и не буду рисковать, — сказала я. — Я просто хочу быть в курсе событий.
— Сейчас я отвезу тебя домой, — сказал колумбиец. — Мне нужно кое-что сделать. Я позвоню тебе вечером.
— Ну уж нет! — возмутилась я. — Ты вытянул из меня всю информацию, а теперь хочешь бросить меня в неведении и сам заниматься расследованием! Не выйдет!
— В Латинской Америке женщина не спорит с мужчиной, — улыбнулся колумбиец.
— К твоему сведению, мы не в Латинской Америке! — сердито сказала я. — Я имею такое же право расследовать преступления, как и ты!
— Мы поговорим о твоих правах по дороге домой, — мягко сказал Луис, заводя мотор.
Наше прощание было довольно холодным. Я чувствовала себя слишком обиженной и удалилась даже без прощального поцелуя. В моей душе бушевала буря. Этот смазливый колумбиец, который, возможно, даже врал, что он полицейский, вытянул из меня всю информацию и смылся под благовидным предлогом, оставив меня с носом. Конечно, в том, что лезть в дела Медельинского картеля и террористов слишком опасно, он был совершенно прав, но я уже завелась и чувствовала себя просто обязанной докопаться до истины, причем я собиралась найти убийцу Захара и Росарио раньше, чем это сделает Луис.
Поиграв с соскучившимся в одиночестве черным терьером, я отправила Мелей погулять в сад, а сама уселась на веранде с тарелкой спелой черешни, размышляя о том, что должна предпринять. К стыду своему, была вынуждена признать, что как дедуктивный, так и индуктивный методы в данном случае оказались не слишком продуктивными. Впрочем, я никогда и не думала, что уровень моего интеллекта дотягивает до гениальных мозгов Шерлока Холмса. Мне явно не хватало информации.
В результате избыточных умственных усилий у меня разболелась голова, и я решила действовать самым грубым и примитивным методом — разворошить осиное гнездо и с любопытством наблюдать, что из этого получится. Правда, разворошить его нужно было так, чтобы осы меня не покусали.
Я выбросила в сад косточки черешни, надеясь, что когда-нибудь из них вырастут деревья, и вошла в дом, намереваясь позвонить Аделе.
— Мне нужно срочно узнать телефоны Хосе Муньоса и Клаудио Иррибаррена, — сказала я. — Ты можешь мне помочь?
— Кто такой Клаудио Иррибаррен? — спросила Адела.
— Один тип, который время от времени появляется в «Кайпиринье», — ответила я. — У тебя же остались знакомства с танцовщицами клуба с тех пор, как ты выступала там. Наверняка кто-либо из них или знает самого Иррибаррена, или знаком с кем-то, кто его знает.
— А какого рожна тебе понадобился телефон управляющего клубом? — подозрительно поинтересовалась Адела. — Я же тебе говорила, что латиноамериканцы очень не любят, когда суют нос в их дела, а Муньос — человек опасный. Я не хочу нарываться на неприятности.
— Никаких неприятностей не будет, — заверила я. — Все под контролем.
— Vale, habнame por esa boquita, que Dios te ha dado! — издевательски пропела Адела.
Меня всегда восхищали испанские идиоматические выражения. На русский язык пожелание Аделы можно было перевести приблизительно следующим образом: «Валяй, продолжай вешать лапшу мне на уши этим ротиком, который дал тебе господь бог».
Я засмеялась.
— Уверяю тебя, все будет в порядке, — сказала я. — Мне действительно очень нужно. Мы же подруги.
— Ладно! — не слишком охотно согласилась Адела. — Я постараюсь достать для тебя их телефоны. Только имей в виду: я ничего не желаю знать о том, что ты еще там задумала. Я перезвоню тебе в течение часа.
Меня охватило воодушевление. Мой план начинал воплощаться в жизнь.
Я взяла записную книжку и отыскала номер Леши Фурунжева.
— Привет китаеведам, — сказала я. — Мне снова нужно поговорить с тобой о японском ресторане «Харакири».
— Ну как, ты встретилась с Мао Шоу Пхаем? Узнала то, что тебе нужно? — спросил Леша.
— Хилосёку-сан осень холёсий китайса, — ответила я. — Осень мне помогай!
Леша рассмеялся.
— Вижу, акцент ты уже освоила, — заметил он. — Осталось только выучить китайский язык. Что ты хочешь на этот раз?
— Ты говорил, что во многих китайских ресторанах есть отдельные кабинеты, куда пускают только своих, богатых китайцев. Ты не знаешь, в ресторане «Харакири» есть такой кабинет?
— Должен быть, — сказал Фурунжев. — Хуэй Цзин Гунь говорил, что есть, но туда допускаются лишь китайцы и, естественно, в кабинете подают китайские, а не японские блюда.
— А ты не знаешь, у китайцев есть какое-нибудь вещество, которое, если его добавить в вино, заставляет человека опьянеть гораздо быстрее и отчасти потерять контроль над своими действиями или словами? — спросила я.
— Ты имеешь в виду наркотики?
— Не обязательно наркотики. Скорее, психоделики. Эффект не должен быть чересчур сильным. Просто человек должен начать откровеннее выражать свои мысли.
Леша немного помолчал, размышляя.
— Есть один старинный состав сравнительно мягкого действия, — наконец сказал он. — Этот состав называется «Лепестки хризантемы». Это настой нескольких растений, произрастающих только в Юго-Восточной Азии. Несколько капель настоя, добавленные в вино, заставляют человека «раскрыться» подобно цветку, стать более откровенным, но в то же время усиливаются и его эмоциональные реакции. Так, радость может превратиться в эйфорию, а раздражение может перейти в агрессию.
— То, что надо, — обрадовалась я. — А у местных китайцев можно достать «Лепестки хризантемы»?
— У местных китайцев можно достать все, вплоть до атомной бомбы, если за это заплатить, — сказал Фурунжев.
— Я заплачу, — сказала я. — Но мне потребуется еще кое-что сделать. Ты сможешь организовать это для меня?..
Я выбрала телефон-автомат в районе метро «Кунцевская». Мне пришлось отъехать от дома достаточно далеко, но я не хотела, чтобы, вычислив, откуда я звоню, Муньос или Иррибаррен вышли на мой след. Адела так и не смогла раздобыть домашний телефон Муньоса, но она дала мне телефон клуба. Я молилась, чтобы Муньос и Иррибаррен оказались на месте, иначе осуществление моего плана пришлось бы отложить на неопределенное время.
Я достала из кармана небольшую прямоугольную коробочку преобразователя голоса. Жизнь с несостоявшимся разведчиком имела свои преимущества. Приятели из охранных предприятий или бывшие сотрудники спецслужб периодически баловали моего бывшего мужа очаровательными сувенирами, облегчающими жизнь шпионов и частных детективов. Со временем мы оказались обладателями внушительной коллекции «жучков» — миниатюрных подслушивающих устройств, «антижучков», миниатюрных записывающих устройств и прочих приятных прибамбасов, среди которых завалялся и преобразователь голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23