— произнес хозяин и шагнул к повару.Почувствовав поддержку, Сун воспрянул духом:— Теперь революция! Нельзя обижать рабочих! — сказал он хозяину.— Папа, они устраивают бунт! — закричал Игорь.— Я покажу вам революцию! — Корецкий взмахнул сучковатой палкой и ударил дядюшку Ван Фу.Сун вскрикнул. Повар схватился за голову, между его пальцами сочилась кровь. Подбежав к дядюшке Ван Фу и обняв его, Сун, не помня себя, выкрикнул:— Вы не люди, вы сумасшедшие собаки!.. Мы не будем на вас работать, давайте расчет!— Вон! — захрипел Корецкий.В кабинет вошли два приятеля Игоря. Один из них — щуплый, в очках, второй — широкоплечий, круглоголовый, с оттопыренными ушами.Игорь что-то сказал им, и они втроем стали выталкивать Суна из кабинета. Сун отчаянно сопротивлялся, крича, что он сам уйдет, пусть только ему заплатят заработанные деньги. Но силы были неравные. Игорь и его два приятеля выволокли Суна через черный ход на двор, а оттуда на улицу.В кабинете также шла борьба. Как только дядюшка Ван Фу пришел немного в себя от удара, он бросил в лицо хозяину свой поварской колпак. Корецкий снова взмахнул было палкой, но дядюшка Ван Фу вырвал ее у него, и хозяин с поваром, схватившись, упали на ковер, осыпая друг друга ударами. Вот они покатились по ковру ко второму столику из полированного черного дерева. Прижатые к стене, хрупкие ножки столика подломились, и на пол упала и разбилась на мелкие куски вторая драгоценная японская ваза. СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ Никогда Левке так не везло, как сегодня. Утром он поймал больше всех бычков и такую огромную камбалу, что она не умещалась в ведре. К зависти всех мальчишек с Голубиной пади, Левка нес камбалу за жабры так, что хвост ее волочился по мостовой. Отдав матери рыбу, Левка побежал в бухту купаться, и тут его ждала новая удача. Когда стали «доставать дно», Левка нырнул с открытыми глазами и заметил, как на желтом песке что-то блеснуло. Нырнув во второй раз, он достал складной ножик с перламутровой ручкой. Ножик Левка отдал Коле Воробьеву в обмен на книгу рассказов Горького.С книгой за поясом Левка понес обед отцу. Левка любил ходить к отцу в порт, где к причалам швартовались торговые суда всех стран мира. При случае он вместе с артелью мальчишек насыпал в глубоких, как колодцы, трюмах соль в большие джутовые мешки или выгружал фрукты. И тогда рассказывал своим друзьям все, что узнал в гимназии и из книг о стране, из которой пришел корабль. Все мальчишки из Левкиной артели знали, что ананасы растут на Цейлоне, ваниль и перец — в Индонезии, круглые, как мячик, груши — в Японии и Китае, а хрупкие рожки — в Аравии.Еще в городе Левка увидел знакомый хобот крана, высоко поднимавшийся над крышами портовых зданий и мачтами кораблей. Мальчик уверенно пробирался к десятому причалу, где стоял французский пароход, с которого краном снимали паровые котлы. Один котел висел над водой, медленно покачиваясь на тоненькой паутинке троса.«Баржу, наверное, ждут», — решил Левка, останавливаясь у плотной людской стены: это были грузчики.Левка увидел впереди себя непомерно широкую спину. Это был известный всему городу грузчик-силач Гриша Полторы бродяги. Левка схватил его за руку:— Гриша, по какому случаю митинг?— Погоди, Остряков говорит.Левка прислушался и с трудом узнал отца.«Дома у папки голос совсем другой», — подумал он.Голос оратора захлестнула волна криков и рукоплесканий, Гриша Полторы бродяги так оглушительно бил в ладоши, что у Левки закололо в ушах. Когда аплодисменты утихли, грузчик нагнул к Левке бородатое лицо и добродушно стал рассказывать:— Стало быть, сначала выступал француз через переводчика. Он говорил, что на вас, на нас, стало быть, все буржуи поднимаются. Но, дескать, рабочий класс сильней и что французские рабочие не будут воевать против Советов. Ну, а потом Остряков стал отвечать. У всех рабочих, говорит, один путь…Левка, не дослушав, юркнул под руку грузчика и побежал к сходням крана.Иван Лукич, взволнованный выступлением на митинге, едва притронулся к обеду.— Для кого я рыбу сегодня ловил? — сказал Левка, по-отцовски хмуря брови.— А много поймал? — улыбнулся отец.Левка рассказал, какой удачной была у него сегодня «рыбалка», и показал книжку Горького.— Хорошая книга, — похвалил отец и, погладив сына по голове, ушел в машинное отделение.Левка отправился домой. У портовых мастерских он заметил группу ребят. Это были ученики слесарей, чистильщики котлов, масленщики с портовых буксиров. Среди них стоял паренек в полосатой тельняшке. В руках он держал толстую конторскую книгу.— Кто это? О чем он? — спросил Левка мальчика в лохмотьях, покрытых жирной котельной сажей.— Соловьев из комитета. Про Союз молодежи рассказывает. Сейчас записывать будет.— Теперь вам, ребята, понятно, для чего наш союз? — громко сказал Соловьев.— Понятно: чтобы на смену большевикам расти и против буржуев! — крикнул Левкин сосед.— Правильно парень понимает! — поддакнул кто-то.Соловьев раскрыл толстую конторскую книгу и сказал:— Ну, ребята, подходи по очереди.— И мне можно записаться? — спросил Левка у мальчика в лохмотьях.— А ты не буржуй? — мальчик подозрительно поглядел на Левкину чистую рубаху и штаны с аккуратной заплаткой на левом колене.— Что ты! Мой отец механиком на кране работает.— А чего ж ты как в праздник нарядился? Ну уж ладно, только без очереди не лезь. Тебе шляться, а мне котел надо сегодня закончить.Левка присоединился к очереди и стал наблюдать, как Соловьев, часто слюнявя карандаш, с большими усилиями выводил крупные буквы.— Так он нас к вечеру не запишет, — сказал Левка соседу.— А если ты такой грамотный, пойди и подсоби.Левка подошел к Соловьеву.— Давайте я буду писать.— Можешь? — обрадовался Соловьев.— Могу.— Ну, бери карандаш. Да смотри, фамилию, имя и отчество пиши там, где «кому и за что уплачено», а год рождения там, где «сумма».Очередь начала быстро сокращаться. Последним подошел мальчик в лохмотьях — чистильщик котлов.— Пиши: Иннокентий Пушкарев.Левка записал, захлопнул книгу и протянул ее Соловьеву:— Вот и все!— Передай ребятам, чтобы своего старшего выбрали, а как насчет остальной работы, я потом все расскажу, — сказал Соловьев Кешке Пушкареву.— Будьте спокойны, выберем, — важно ответил тот.Левка пошел провожать Соловьева.Соловьев очень спешил. Он чуть не бегом поднимался к Светланской улице и с видимым удовольствием делился своими успехами:— У меня, братец мой, вот здесь, — он похлопал ладонью по книге, — чуть не целая дивизия. Это, братец, сила! Хватит вам собак гонять по улицам!— А что мы будем делать?— Что делать? Дел, братишка, у нас целый воз и маленькая тележка. — Соловьев шагов десять прошел молча, а затем откровенно признался: — Я и сам еще не знаю, что вы на первых порах делать будете. Но знаю, что ваша ребячья организация почище, чем у скаутов, будет. Думаю я, нужно вам будет помогать большевикам революцию закруглять, а потом коммунизм строить! Как, подходяще?Левка с восторгом глядел на Соловьева.Они вышли на Светланскую улицу. К остановке подходил трамвай.— Такие, брат, дела. Ну, бывай здоров! — Соловьев хлопнул Левку по плечу и помчался к трамваю.Когда Соловьев вскочил на подножку, Левка вдруг вспомнил, что забыл главное.— Постойте! Постойте! Товарищ Соловьев! — закричал Левка, бросаясь вслед за трамваем. — Забыл себя записать! Запишите!..Трамвай набирал скорость. Звон и грохот заглушили ответ Соловьева. Левка разобрал только одно слово: «порт».«Придется завтра опять в порт идти», — решил Левка и направился к дому, размахивая узелком с дребезжащей посудой.Левка свернул на Невельскую. Впереди пара монгольских лошадок тянула арбу с бочкой, из которой плескалась вода. Улица была так крута, что лошади не могли прямо подняться по ней и шли зигзагами от одной стороны тротуара к другой. Китаец-водовоз шел позади, изредка пощелкивая кнутом.Перегнав лошадок, Левка раскрыл книгу и стал читать о бесстрашном Данко. Рассказ настолько захватил его, что он чуть было не наскочил на мальчиков, стоявших посреди дороги. Левка хотел обойти их, но его взгляд встретился с глазами, полными гнева и слез. Левка узнал Суна, который ежедневно привозил в экипаже в гимназию Игоря Корецкого.Здесь же стоял Игорь Корецкий и еще два скаута: один — незнакомый Левке, щуплый, в очках, другой — лопоухий Гольденштедт. Корецкий держал Суна за ворот рубахи.— Проходи, что стал! — сказал Корецкий Левке и так рванул Суна к себе, что у того затрещал ворот рубахи.Левка спрятал книгу за пояс и усмехнулся:— Трое на одного, сразу видно, что скауты.— Ты еще поговори! И тебе то же будет! — сказал Гольденштедт, не поворачивая головы.Левка презрительно посмотрел на его толстую шею и оттопыренные уши и решительно оттолкнул скаута от Суна.Гольденштедт чуть не упал, запнувшись за булыжник.— Тебя, наверное, давно не били? — сказал он, подходя к Левке и подмигивая Корецкому. — Дай ему, Игорь, а не то я за него возьмусь.— Сейчас я его отшлифую, — сказал Игорь, — у меня с ним старые счеты. — Состроив свирепую гримасу, пригнувшись, Корецкий занес руку. — Я сейчас разделаюсь с тобой, как повар с картошкой.Левка молчал, оценивая силы врага.Корецкого Левка знал как труса. Скаут в очках, по его мнению, тоже немногого стоил. Всех сильнее и опасней был лопоухий. Сун следил за своим спасителем, готовый кинуться ему на помощь.Левка применил хитрый маневр. Он сделал вид, что хочет напасть на лопоухого, а когда тот подался назад, быстро обернулся и ударил Корецкого. Затем он бросился на лопоухого и нанес ему головой в живот такой удар, что тот упал на мостовую. Сун обезвредил третьего противника, ловко сбив с его носа очки. Скаут опустился на четвереньки и в поисках очков стал шарить по пыльной мостовой.Левка опять было кинулся на Корецкого, но Сун крикнул:— Еще бегут!От Светланской к скаутам шла подмога.— За мной! — Левка увернулся от удара лопоухого и припустился бежать.Сун не отставал. Сердце Левки наполнилось радостью победы. Левку не огорчало отступление: ведь врагу в этом коротком бою был нанесен сокрушительный удар, да и теперь противник терпел поражение в беге на длинную дистанцию.…Погоня осталась далеко позади.Возбужденные, запыхавшиеся, Левка и Сун сидели на крутом склоне Орлиного гнезда. Сопка господствовала над городом. Аккуратные квадратики кварталов, опушенные зеленью, сбегали по склонам сопок к берегам бухты Золотой Рог и Амурскому заливу.Левка показал вниз на бухту, похожую на кусок голубого неба. Там среди маленьких, как мошки, китайских лодок — юли-юли, громоздких торговых судов, хищно вытянутых эсминцев, что застыли на рейде рядом с большим серым утюгом — тяжелым японским крейсером, двигался за маленьким челноком квадрат с длинным хоботом.— На этом кране мой отец работает. Его «Орел» на буксире тянет. А на «Орле» мой дедушка ходит, — с гордостью сказал Суну Левка и спросил: — А твой отец где работает?Сун покачал головой:— У меня нет отца.— Умер?— Да.— А мама?Сун опустил голову.— Дела… — сказал Левка. — Что же ты, один живешь?— У Корецких я живу… Худо живу… — Сун побледнел и, покачнувшись, чуть не скатился вниз.Левка поддержал его:— Ты что, заболел?— Нет. Устал…Левка стал торопливо развязывать узелок. В узелке была чашка с остатками жареной рыбы и кусок черного хлеба.— Ешь! Сам ловил. Это, наверное, у тебя от голода голова кружится.— Я, правда, есть не хочу. У меня голова болит, они меня били по голове.— Поешь, и пройдет. Ну, пожалуйста!— Тебя как звать? — спросил Сун, принимая чашку.— Левка.— Спасибо, Левка! Только ты тоже кушай.— Я-то? Я, брат, сыт. Смотреть даже не могу на нее, — соврал Левка, хотя сильно проголодался. — Ну, разве за компанию. — Левка взял самую маленькую жареную рыбку, отщипнул от ломтя немного хлеба, а остальное отдал Суну.Сун съел все до капельки и начисто вытер мякишем чашку.— Ты, что же, опять к ним пойдешь? — спросил Левка, завязывая чашку в платок.Глаза Суна сверкнули.— Нет! Я никогда больше не пойду к ним. Они шибко плохие люди, — взволнованно заговорил он, дополняя слова быстрыми жестами. — Я год у них работал. Все делал. Солнца еще нет — Сун встает. Солнце давно спит — Сун еще работает. А сегодня этот хунхуз…— Игорь, что ли?— Да. Он хотел украсть деньги у своего отца и разбил вазу, а сказал: «Сун разбил». Я сказал: «Это он разбил!» Дядюшка Ван Фу тоже говорит: «Неправда, Сун не бил вазу!» Хозяин ударил дядюшку. Игорь и эти еще двое стали меня выгонять… Бить… Мы бы и так ушли с дядюшкой Ван Фу, если бы они отдали наши деньги. Мы совсем ничего не получали.— Где же твой дядюшка?— Нет, он не мой дядюшка! Я просто его так зову. Он очень хороший. Это его хозяин палкой ударил.— Ну, а он стерпел?— Нет! Я видел, как они с хозяином дрались…— Жалко, мало мы им дали! Но ничего, мы еще с ними встретимся! А теперь пошли к нам домой! А завтра пойдем в порт. Я там знаю одного товарища из молодежного союза, он тебе поможет рассчитаться с этими буржуями. Про дядюшку тоже разузнаем. Это им так не пройдет. Сейчас не такое время, чтобы рабочих палками бить! — Левка встал. — Пошли, Сун, что ли!По дороге Сун рассказал Левке о своей короткой, но полной горя и обид жизни. Он не помнил родных. Мать и отец умерли, когда ему было два года. Воспитывался он до шести лет у дяди, а потом попал к бродячим артистам. Через год хозяин цирка разорился и продал Суна ресторатору на пассажирский пароход. Этот пароход ходил в Нью-Йорк, Токио, потом стал совершать рейсы между Шанхаем и Владивостоком. Во Владивостоке Сун заболел и попал в портовую больницу, а потом к Корецким.— Ты и в цирке был? — удивился Левка, выслушав рассказ Суна.В подтверждение своих слов Сун прыгнул на выступ скалы и сделал стойку на руках над самым обрывом.— Ой, упадешь! — Левка схватил гимнаста и поставил его на ноги.Мальчики пошли в Голубиную падь. Здесь, у станции почтовых голубей, от которой получил свое название поселок, они встретили ватагу ребят во главе с Колей Воробьевым.Левка познакомил ребят с Суном, коротко рассказал его историю и красочно описал бой со скаутами.Коля расправил плечи:— Эх, жалко, нас не было!..— И еще, ребята, кого я сегодня встретил! — Левка стал рассказывать о Соловьеве, о Союзе молодежи, о своей неудаче с записью и предложил: — Пошли завтра все!— Им завтра нельзя, — ответил Коля за всю ватагу и объяснил: — Они идут в порт насыпать в мешки соль.— А ты почему отстаешь?Коля показал на свои босые ноги:— Отец ботинки не дает: не в чем, говорит, зимой будет в школу ходить. А без ботинок ноги не терпят. Соль разъест. Помнишь, в прошлый раз неделю ходить не мог.— Тогда пошли с нами: запишемся в Союз молодежи, а потом и ребят запишем.— Есть! — лихо ответил Коля.— Теперь ты никого не бойся! Вся Голубинка за тебя, — сказал Левка Суну, когда они, простившись с ребятами, пошли дальше.— А вот и наш дом! — Левка открыл калитку, служившую когда-то дверью корабельной каюты.— Мама, это Сун, — проговорил Левка, входя на кухню. — Его Корецкие чуть до смерти не замучили.— Господи боже ты мой, за что же это они тебя?Сун прочитал такое участие в глазах женщины, что невольно подался вперед.— Бедный ты мой! Есть, поди, хочешь?— Спасибо. Я уже ел.— Без разговоров. Умывайтесь — и за стол.После обеда Левка читал вслух матери и Суну рассказы Горького.Первый раз за всю свою жизнь Сун находился среди людей, которые смотрели на него с участием и любовью. Мальчику казалось, что все это ему снится, и он сидел, боясь пошевелиться и прогнать этот сон.В маленькую столовую, где проходило чтение, неслышно ступая босыми ногами, вошла девочка и села возле Левкиной матери. Сун уловил на себе любопытный взгляд больших серых глаз. Девочка встала из-за стола, когда Левка закрыл книгу.— Ну, до свидания, — сказала она и, как старому знакомому, кивнула Суну.— Это Наташа, Колькина сестра, — сказал Левка, когда девочка ушла. — Она у нас всеми девчонками верховодит и даже вместе с нами на скаутов ходит. Ух, и молодчина! А как задачки решает! Всего два года училась в школе, а за Кольку уроки делает.— Хорошая девочка, — похвалила и мать.Мальчики легли спать на одной кровати. Ночью чутко спавший Левка услышал легкие шаги матери, грузную поступь отца и деда. Шаги замерли у постели мальчиков. Почувствовав на лице свет от лампы, Левка только еще плотней закрыл глаза.— Видно, не сладко жилось парню у господ! — взволнованно проговорил отец.— Да уж! — глубоко вздохнула мать.— Вызволять надо парня из беды. А пока пусть поживет у нас. Не объест,— прогудел дедушка, и все трое отошли, стараясь не скрипеть половицами.Левка улыбнулся, подложил руку под щеку и крепко уснул. В ДРУГОМ МИРЕ Утром, по обыкновению, Сун проснулся очень рано. Вскочив с постели, он с испугом оглядел незнакомую Комнату и, вспомнив все, снова прилег рядом с Левкой. Но заснуть он больше не мог. С каким трудом каждое утро Сун поднимался со своего жесткого тюфяка у Корецких на кухне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22