Дело, братцы, не шуточное. Это не в Голубинке со скаутами драться.Мальчики переглянулись. Их обижал и этот покровительственный тон и напоминание о их возрасте.Коля, прищурившись, с сожалением посмотрел на Соловьева.«Посмотрим, кто еще и как покажет себя в бою», — говорил этот взгляд.Левка раскрыл было рот, чтобы ответить Соловьеву, но тот, увидев, что обидел ребят, заговорил быстро и взволнованно:— Я знаю, что вы ничего… можно сказать, хорошо и даже отлично действовали. Да у меня обязанность такая. Я должен вас агитировать. Давно собирался поговорить насчет текущего момента и насчет прочего, да все некогда было. А момент, братцы, сейчас самый подходящий, чтобы всю контру к ногтю.— Знаем! — сказал Коля. — Давно бы надо.Соловьев улыбнулся.— Знаю, что знаете. Левка у вас чуть гимназию не окончил, почти профессор; ты, Николай, тоже человек с образованьем.Коля, самодовольно усмехнувшись, почесал затылок.— Да и Сун тоже классово сознательный тип, — продолжал Соловьев. — Отсюда вытекает, что дело наше ясное, контру мы всю разделаем под орех, и тогда, ребята, вот когда будет жизнь! Такая жизнь и в самом хорошем сне не приснится. — Соловьев развалился на траве, уставившись в потемневшее небо с редкими звездами, и мечтательно произнес: — Да, будет такое время. Кончится война. Каждый на свое место встанет: кто пахать, кто ковать, кто уголь добывать, а я, братцы, учиться пойду. Приду в самую высшую школу и скажу самому главному ученому: выкладывай всю науку бывшему партизану! Испугается, наверное, старик. Никогда он, поди, такого ученика не видал: в руках винтовка, а сбоку маузер.— А ты сними, — посоветовал Коля. — Кто же так в школу ходит?— Придется… И выучусь я, братцы, на инженера. Буду дома строить, большие, красивые. Построю — живи кто хочешь и вспоминай Лешку Соловьева.— Он залился счастливым смехом, предвкушая радость того далекого дня.Кеша сбегал к разведчикам за ужином для Соловьева. Соловьев с аппетитом ел похлебку и расспрашивал:— Ну, а ты, Лева, кем быть хочешь?— Моряком!— Хорошее дело. Ну, а ты, Сун?— Я тоже моряком или доктором…— Значит, быть тебе морским лекпомом, — решил Соловьев.— А я механиком буду, — не дожидаясь вопроса, сказал Кеша.— Замечательно! Механик — это почти что инженер! Ну, а ты, Николай?— Я буду генералом, — уверенно ответил Коля.— Генералов нам тоже надо. Что ж, от адъютанта до генерала не так уж далеко…Беседу прервал дядюшка Ван Фу.— Ребята, идите сюда — кухню будем заряжать. Завтра кухня тоже будет воевать!Сун умоляюще посмотрел на повара. Взгляд повара смягчился.— Тебе чего? — спросил он.— Совсем ничего. Мы тут думали, кто кем будет после войны.Повар присел на корточки, всем своим видом выражая любопытство. А когда Сун передал ему содержание разговора, то повар одобрительно засмеялся.— Это прямо очень хорошо, ребята. Кто моряк, кто доктор, кто механик! Это очень хорошо! Николай будет сердитым генералом! О, я знаю!Коля шмыгнул носом. Ему очень не нравилось, что повар, говоря о его мечте, лукаво поглядывает на окружающих.— Ну и буду! Вот увидишь, буду генералом. А вот ты, Ван Фу, интересно, что будешь делать после войны? Буржуев-то не будет? Некому станет парить да жарить!Повар и виду не подал, что заметил раздражение будущего генерала.— И-и, Коля! Люди всегда будут кушать. Повар не пропадет без работы.Кеша ухмыльнулся:— Вот станешь, ты, Колька, генералом и возьмешь его к себе щи варить.— Тебя не спрошу!— Ну-ну! — примирительно сказал Соловьев.— Да я ничего! — Коля бросил сердитый взгляд на Кешу.— И я ничего! — ответил Кеша.Повар выжидательно помолчал, а потом изумил всех, сказав:— Когда здесь войну кончим, поеду опять воевать!Ребята удивились:— Воевать?— С кем же?— Куда же ты поедешь?— Домой поеду. На свою родину! Там тоже надо, чтобы мало-мало порядок был. Ну, пошли кухню заряжать! ГОРЯЧИЙ ДЕНЕК Коля проснулся, разбуженный громкими голосами. Левка и Сун что-то наперебой рассказывали дядюшке Ван Фу.Коля проснулся, открыл глаза и снова закрыл их, ослепленный ярким солнцем. Страшная мысль промелькнула в Колиной голове: «А вдруг проспал?» Но он отогнал ее: «Ничего не проспал, им хорошо лясы точить, спят всю ночь, а тут ни днем ни ночью покоя нет…»Но заснуть Коля больше уже не мог. Он встал. В десяти шагах, возле дымящей кухни, стоял Левка с новой кожаной сумкой через плечо. Рядом с ним стоял Сун и показывал повару офицерскую саблю в блестящих никелированных ножнах.— О, это очень страшный ножик! — сказал Ван Фу, притрагиваясь к ножнам и тут же с комическим страхом отдергивая руку.— Вы не смейтесь! Такой саблей можно что угодно срубить. — Сун с трудом вытащил клинок и стал им наносить удары по кустам, что росли вокруг кухни. Сабля оказалась тупой. Она только сбивала листья да сдирала кору с ветвей.Повар со смехом спрятался за кухню и, высовываясь из-за нее, говорил при каждом взмахе сабли:— Ух, как страшно!— Да ты не умеешь, дай-ка я, — сказал Левка, но и он, взмахнув раза два клинком, с презрением произнес: — Ну и сабля!Сун подмигнул Левке и, показывая глазами на повара, предложил:— Давай подарим саблю дядюшке Ван Фу.— Вот это правильно! А то у него нет никакого оружия… вдруг белые нападут, — и Левка протянул повару блестящий клинок. — Нате, товарищ Ван Фу. Награждаем вас за храбрость!— Зачем мне такой длинный ножик? — взмолился повар, обеими руками отстраняя саблю.— Ты его обломай! — засмеялся Сун. — Будешь мясо резать!Повар взял у Левки саблю, положил ее на железный обод колеса, взмахнул топором, и на землю со звоном полетел обломок клинка.— Правда, хороший будет ножик, только поточить мало-мало надо! — сказал повар, любуясь своим приобретением.«Эх, добрую саблю загубили! Как бы она мне пригодилась», — подумал Коля и подошел к товарищам.— Доброе утро! Выспался? — встретил его Левка.В глазах у Коли блестели слезы:— Разбудить не могли… Что теперь про меня подумают?— Ну не сердись. Богатырев приказал тебя не будить. Хочешь, подарю? Офицерская! — И Левка протянул товарищу сумку.Коля быстро взял сумку, опасаясь, как бы Левка не передумал. По правде говоря, сумка ему понравилась даже больше, чем сабля. Он быстро надел подарок через плечо и, оправляя, спросил деловито:— Ну, как там, в засаде?— Дедушка рассказывал: только один взвод вошел в ловушку, как кто-то без команды взял да и пальнул из винтовки! Беляки назад повернули. Ну, их все равно почти всех положили. Две повозки захватили с консервами да с патронами. Они вон там за кустами стоят. Беляки теперь на той стороне речки окопались и стреляют. Слышишь? Как гвозди заколачивают!— Из пулемета строчат, — с видом знатока определил Коля. — Пошли посмотрим.Заботливый дядюшка Ван Фу поманил Колю рукой.— Пожалуйста, генерал, завтрак готов, только маленько холодный! Извините!— Не буду я есть, не хочу, пошли скорей, вот напиться бы… — И, хотя ручей журчал в трех шагах, Коля, махнув нетерпеливо рукой, добавил: — Ничего, пошли, потом напьюсь!— Идем напрямую, через сопку. Тут совсем рядом, — предложил Левка и, не дожидаясь согласия Коли, исчез в кустарнике. За ним юркнул в зеленую чащу Коля и Сун.Перевалив через гребень невысокой сопки, мальчики очутились в Каменной пади. Коля тщетно искал глазами следы сражения. Казалось, это был самый мирный уголок на земле: здесь все цвело, тянулось к солнцу, гудели шмели, неподвижно застыла листва на ветвях деревьев.Коля вопросительно посмотрел на Левку, тот понял и показал головой чуть вперед:— Там. Смотри.Коля взглянул и остановился пораженный: из травы возле дороги виднелись босые ноги с ярко-желтыми пятками.— Пошли, не бойся, тут их по кустам много лежит…Позади послышались шаги. Мальчики оглянулись. По дороге, о чем-то тихо разговаривая, шли Лука Лукич и Максим Петрович — оба с винтовками, по-охотничьи заброшенными за спину. Глядя на них, Левка вспомнил совсем недавние времена, когда отец с дедом брали его с собой на охоту.— Вы что здесь делаете? — строго спросил Лука Лукич.— Наганы пришли искать, — ответил Левка.— Без вас уже все подобрали. Марш на кухню, а то еще на пулю наткнетесь.Максим Петрович, увидав пятки убитого, поморщился, словно от зубной боли, и тоже сказал:— Идите-ка вы, ребята, лучше к дяде Ване да помогите ему. Надо, чтобы обед вовремя поспел.— Мне в штаб надо… — И Коля рванулся было вперед, но его остановил Лука Лукич.— Никаких штабов! Будь под Левкиным начальством. А ты, Левка, отвечаешь за свой народ головой. Чтобы духу вашего здесь не было.Коля насупился:— Кешке можно… он даже пулеметчик. А мы чем хуже?— Кеша сейчас тоже к вам явится. Ну-ка, — уже мягко добавил Лука Лукич,— идите к своему шеф-повару и готовьте обед. Да получше!Когда старики скрылись из виду, Коля предложил:— Вот что, ребята. Мы тоже не маленькие! Давайте все обследуем и тогда уйдем.Сун вопросительно посмотрел на Левку. Левка также считал несправедливым приказание деда, но он понимал, что такое дисциплина.— Нельзя, ребята. Что мы, маленькие? Ведь мы бойцы! А раз так, надо подчиняться приказанию. Что будет, если каждый станет делать, что ему вздумается? И еще: ведь мы пошли и не спросились у Ван Фу.Сун согласно закивал головой.— А ну вас, — Коля махнул рукой, — с вами не сговоришься. Пошли уж! Стойте-ка… Слышь, вроде кто-то идет…Вдали показалось несколько партизан. Среди них шагал Кеша Пушкарев. У двоих партизан болтались разрезанные рукава рубах. Один из них был ранен в плечо, другой — в руку. У Кеши на левой руке тоже белела повязка. За ними ковылял, опираясь на огромную дубину, раненный в ногу Гриша Полторы бродяги. Левка, Коля и Сун побежали навстречу раненым.Кешу засыпали вопросами:— Ранили?— Больно?— Кто ранил?— Пустяки, ладошку пробило, — ответил Кеша. — Когда мы отсюда беляков выбили, Богатырев приказал переменить позицию: залечь по-над речкой. Ну, мы и заняли новую позицию. Вот там и царапнуло. Я сразу даже не почувствовал. Поднял руку ветку сломать, а пуля как кольнет… Смотрю, кровь. Потом ныть стала.Кеша и партизаны всю дорогу до самой кухни возбужденно делились впечатлениями о ходе боя.Вскоре вернулись Лука Лукич с Максимом Петровичем. Лука Лукич приказал немедленно запрягать кухню и вместе с ранеными отходить к Коптяевской заимке.Повар возразил:— Зачем кухню везти в лес, когда суп уже кушать можно? Народ, наверное, шибко голодный!— Да, народ проголодался порядочно. Вот что, — Лука Лукич в раздумье почесал подбородок, — ты выезжай-ка на дорогу и начинай раздавать еду тем, кто будет выходить из боя. Действуй!— Правильный разговор, — одобрил повар.Лука Лукич приказал Левке и Суну накормить раненых и ехать с ними на трофейных повозках по дороге, которая вела в Коптяевскую заимку. Коля стал усердно помогать повару запрягать Гнедка.— Вот так бы давно, — похвалил его Лука Лукич.Максиму Петровичу тоже понравилось ревностное усердие Коли, и он одобрительно заметил:— Вот и ты нашел настоящее дело, а то вместо работы все в начальство пробиваешься.Старики засмеялись.— Мы работы не боимся, — ответил Коля, надевая хомут на покорно вытянутую шею Гнедка.Коля неспроста трудился. «Все-таки хоть с кухней, да подъеду к штабу, — размышлял он. — Мне бы только в падь выбраться, где штаб стоит. А там для меня работа найдется! Буду я по тылам околачиваться!» Коля влез на облучок и слегка хлестнул Гнедка вожжами.В падь пришлось пробираться в объезд, по проселочной ухабистой дороге.— Тише, тише, суп сильно не разбалтывай! — покрикивал на возницу дядюшка Ван Фу.Отойдя немного от лагеря, повар спохватился:— Ты, Коля, поезжай, я тебя догоню. Я длинный ножик забыл на дереве, — и дядюшка Ван Фу повернул назад.Коля не упустил новой возможности показать свое усердие и хлестнул Гнедка, решив, что пока повар бегает за ножиком, он уже приедет в падь и сам раздаст партизанам суп.Коля ехал уже довольно продолжительное время, а перекрестка дорог, на котором он должен был свернуть в Каменную падь, все не было. Он прислушался: редкие выстрелы доносились слева. «Наверное, проехал перекресток», — подумал Коля и, не раздумывая, повернул назад.Так, прокружив с полчаса, он действительно увидел перекресток и свернул влево. Но и эта дорога тянулась бесконечно между непроницаемыми стенами деревьев и кустарника. Тогда Коля снова свернул на тропу, которая привела его к болоту. Он снова повернул и выехал, как ему показалось, на старую дорогу. Вскоре деревья стали редеть, дорога пошла под гору, и Гнедко, увлекаемый кухней, пошел вскачь и вынес Колю в долину, заставленную высокими стогами. Местность была явно не похожа на Каменную падь. Коле стало ясно, что какими-то неведомыми путями он выехал к реке и что где-то очень близко находятся свои.Между тем с обеих сторон долины за кухней наблюдали. Кухня, подпрыгивая на кочках, ехала к белым.К тому времени, когда Коля неожиданно появился между огневыми позициями, последние партизаны отходили со своего рубежа. Оставались только начальник штаба да рыжебородый партизан — снайпер. Богатырев еще раз обходил гребень сопки, чтобы убедиться, не остался ли кто.— Кажется, все ушли и нам пора, — сказал Богатырев, подходя к снайперу.Тот не ответил. Сидя на земле и положив ствол винтовки в развилку молодого дубка, он старательно целился. Гнедко бежал неровно, скачками. Стрелок не спускал курка: он дожидался, когда кухня начнет подниматься на бугорок и конь пойдет шагом.— Дай-ка им пообедать! — сказал Богатырев, увидев кухню, и поднес бинокль к глазам. — Стой, не стреляй! — крикнул он снайперу.— Это почему же? — и партизан удивленно посмотрел на Богатырева красными, воспаленными глазами.Богатырев приложил ладони ко рту и во всю силу своей богатырской груди рявкнул:— Назад, Колька! Уши нарву!Кухня остановилась. Богатырев увидел в бинокль оторопелое лицо Коли, потную спину лошади. Затем Коля взмахнул вожжами, кухня повернула, и теперь уже Гнедко вскачь несся к красным.Белые открыли огонь.Богатырев снова крикнул:— Прячься за кухню, пригнись!Коля сполз на приступочку для ног. Свист пуль, треск выстрелов, понуканье Коли подгоняли Гнедка, и он мчался как вихрь. Вот он с разбегу взял крутой подъем. Остался самый опасный участок пути: конь скакал боком к стреляющим. Вся дорога вокруг покрылась облачками пыли, вздымаемой пулями. Из бака кухни били тонкие струйки супа.Снайпер посылал в белых пулю за пулей, приговаривая после каждого выстрела:— Вот вам за обед, вражьи дети!Гнедко вынес кухню в Каменную падь и внезапно остановился, потряхивая головой с простреленным ухом.Коля с трудом сполз с приступки. Все его тело ныло от страшных толчков, полученных во время бешеной скачки, на рассеченном лбу запеклась кровь. Прихрамывая, Коля обошел кухню. При виде суповых фонтанчиков он испугался гораздо сильнее, чем там, под пулями. Но Коле было несвойственно опускать руки в трудную минуту. Вытащив из кармана ножик с перламутровой ручкой, он стал поспешно строгать колышки и забивать ими пробоины. За этим занятием его застали Богатырев и рыжебородый партизан. Начальник штаба так обрадовался, увидав Колю живым и невредимым, что, к удивлению сконфуженного мальчика, назвал его молодцом, а Гнедка потрепал по взмыленной шее.Рыжебородый партизан был явно недоволен таким попустительством.— Ну и разиня же ты, парень! — ворчал он дорогой. — Где у тебя глаза были? Заблудился? Снял бы я с тебя штаны да всыпал бы тебе березовой каши, тогда бы ты знал, как губить такой суп. Ну ничего, тебя дядя Ваня еще отблагодарит! Вон он и сам легок на помине!Навстречу действительно бежал дядюшка Ван Фу с обломком сабли в руках. Коля для безопасности спрятался за спину Богатырева. Дядюшка Ван Фу, гневно сверкая глазами, бросился было ловить Колю, но, узнав от начальника штаба, что кухня находилась под вражеским огнем, только погрозил Коле пальцем и стал считать пробоины.— Пятнадцать дырок, — произнес он, с удивлением поглядывая на Колю, — а сам живой и конь целый остался!— Еще одна дырка в ухе у Гнедка, — вставил Коля.Дядюшка Ван Фу внезапно просиял и, взмахнув обломком сабли, торжественно произнес:— О! Теперь никто не скажет, что мы не воюем!Партизан, покрутив головой, усмехнулся:— Ишь, как дело поворачивается! А я бы все-таки всыпал этому герою по первое число!Так и не пришлось в этот день партизанам во-время пообедать. Иван Лукич приказал дядюшке Ван Фу как можно быстрей уходить подальше от Каменной пади. Белые каждую минуту могли обнаружить отступление партизан и броситься в погоню.Скудные порции суповой гущи дядюшка Ван Фу роздал только под вечер. Многие партизаны во время обеда со смехом выплевывали винтовочные пули и вновь начинали обсуждать приключение с кухней.Коля с самым скромным видом обедал в кругу друзей, а когда ему тоже попалась в ложку пуля, сказал:— Да, горячий был денек! Набросали они сегодня мне в суп свинца. КОПТЯЕВСКАЯ ЗАИМКА Как ни велика тайга, только трудно в ней на долгий срок укрыться человеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22