— Кто это? — спросил Мика.— Не Цыган! — ответил Трясогузка.А девушка пропала, будто и не было её никогда. Только белое пятно на заборе доказывало, что ребятам не почудилось.Прошло ещё несколько томительных минут.Трясогузка уже хотел перебежать улицу, как появился Цыган. Он свесился с нижнего сука, спрыгнул на землю и заслонил на мгновенье белое пятно.Перебежав улицу, он предстал перед командиром. Его можно было не спрашивать ни о чем: Цыган широко улыбался и победно потряхивал пустыми мешками.— Ну и долбанёт! — сказал он. — Феерический каскад индусского факира!— А флаг? — спросил Трясогузка.— Туда же — в трубу опустил!.. Смотрите, что ещё я принёс! — Цыган показал влажный от клея листок бумаги. — Женщина к забору пришлепнула.Трясогузка взял листок, на котором было что-то напечатано, и передал Мике.— В штабе разберёмся!.. БУНТ Весело потрескивала печка. Толстая стеариновая свеча стояла на большом ящике, вокруг которого сидела вся армия. Мика читал снятый с забора листок.— «Трудовая Сибирь обливается кровью. Но чаша народного терпения переполнилась. Дни Колчака сочтены! Над белогвардейцами занесён карающий меч пролетариата.Приближается первомайский праздник. Большевики-ленинцы призывают всех, кому дороги завоевания революции, отдать свои силы на борьбу с кровавой диктатурой «омского правителя».Мика придвинул листовку к Трясогузке и сказал:— Вот они — кавычки! А ты спорил!— Где?— Омский правитель в кавычках, потому что никакой он не правитель, как и ты — не птица трясогузка!— Ты что, меня с Колчаком равняешь?Трясогузка вскочил от возмущения и больно ударился коленом об угол ящика. Свеча упала и погасла.— Да я тебя!.. — зло закричал он.— Бей! Я все равно по правилам писать буду! — тоже закричал Мика.Наступила тишина. Лишь потрескивала печка. Причудливые отсветы огня прыгали по стенам и потолку подвала.— Это что же, бунт? — не предвещающим добра голосом спросил Трясогузка. — Против командира?— Не против командира, а против кулаков! — смело ответил Мика.— А чем вас учить, как не кулаками?— Учить? — переспросил Мика. — Ты бы хоть азбуку осилил, а уж потом других учил!Начальник штаба затронул самое больное место командира. Трясогузка стеснялся своей неграмотности. Когда ему напоминали об этом, он не обижался, а искренне сожалел, что не умел читать и писать.— А ты взял бы да научил меня! — без прежней угрозы сказал Трясогузка.— Я и учил! — отозвался Мика.Он действительно несколько раз повторил с Трясогузкой все буквы от а до я, но командир запомнил одни гласные.— Плохо, значит, учил! — буркнул Трясогузка.— Как умел! — ответил Мика. — Не по-твоему!— Мог бы и по-моему! Оно бы, может, лучше было!— Так давай! — воскликнул Мика. — Цыган, зажги свечу!Вспыхнул огонёк. Не ожидавший такого поворота командир испытующе посмотрел на Мику — шутит или не шутит. Начальник штаба был серьёзен.— Садись! — сказал он Трясогузке и встал рядом с ним. — Повторяй за мной: а, б, в, г, д.— А-а, бе, — начал Трясогузка:— Ты не коза, блеять не надо! — нравоучительно произнёс Мика и дал командиру подзатыльник.Удар был слабый. Но и это чисто символическое наказание подействовало на Трясогузку ошеломляюще.Цыган отбежал в дальний угол, зарылся в солому, заткнул рот шапкой и трясся от беззвучного смеха.— Повторяй по пять букв! — снова потребовал Мика. — А, б, в, г, д.На этот раз Трясогузка произнёс все пять букв правильно. Так ученик и учитель благополучно добрались до буквы р. Тут опять командир ошибся.— Ры, — произнёс он.Слушать надо, а не рыкать! — сказал Мика и дал Трясогузке затрещину.Цыгана прорвало. Он катался по соломе и хохотал на весь штаб.Трясогузка медленно поднялся и сверху вниз глянул на маленького, тщедушного начальника штаба — сейчас раздавит! Но Мика, не дрогнув, выдержал его взгляд.Цыган перестал хохотать. Было не до смеха — могла начаться настоящая драка. «Если ударит, — подумал он, — буду защищать Мику!»Трясогузка быстро вскипал, быстро и успокаивался. Урок не кончился дракой. Командир отступил, но с честью.— Некогда сейчас азбукой заниматься! — сказал он. — Доучим в другой раз… Спать ложитесь!Он улёгся первый.Гроза миновала, но след оставила. В штабе стало как-то тоскливо. Каждый чувствовал себя виноватым. Даже Цыган. «И зачем я ржал, как лошадь! — думал он. — Из-за меня они поссорились ещё больше!» Переживал и Мика. Чуткий и отзывчивый, он не мог не понять, что крепко обидел командира. Когда Мика получал подзатыльник — это было очень неприятно. А каково командиру? Да ещё в присутствии всей армии? И за что? За то, что командир не знает азбуки! Тут можно провалиться сквозь землю!Молча сидели Цыган и Мика у ящика со свечой и переглядывались. «Помириться бы! — говорили их глаза. — Не так уж плох наш командир, чтобы устраивать бунт!»Цыган вспомнил ботинки, которые выдал ему Трясогузка. А Мика — шёлковую рубашку. Трясогузка не взял её себе! И только ли в рубашке дело?..— Эй! Начальник штаба! — грубовато произнёс Трясогузка.— Да! — с готовностью откликнулся Мика, и ему показалось, что в подвале потеплело и посветлело.— Ну-ка, разъясни! — продолжал командир. — Там, в листовке, есть два слова: большевики и ленинцы. А мы кто — ленинцы или большевики?— Конечно, ленинцы!.. Нас всего трое; когда станет больше, будем большевиками!— Почему трое? — возразил Трясогузка. — А кто эту листовку приклеил? Значит, нас больше, только мы не знаем всех, кто за красных стоит. Может, нас в городе тысяча!— Правильно! — поддержал командира Цыган. — Выходит, мы и ленинцы и большевики!— Я тоже так думаю! — важно сказал Трясогузка. — И ещё ответь… Там про праздник написано. Когда он будет?— Первого мая, — уверенно произнёс Мика.— Это я сам знаю! А первое когда будет?— Сейчас скажу! — Мика подумал и сам задал вопрос: — Какое сегодня число?— Знал бы, — тебя не спрашивал. Считать я умею!Цыган тоже не помнил, какое было число.— Узнать завтра! — приказал Трясогузка. — Надо к празднику что-нибудь сообразить! ПЕРЕПОЛОХ Машина полковника шла медленно. Ухабистая дорога не позволяла развить скорость. В автомобиле, кроме шофёра и полковника, сидели три иностранца. Это были члены военной миссии.Прибытие французских офицеров в городок решено было отметить банкетом. К девяти часам утра в особняке полковника готовился праздничный завтрак.По дороге полковник говорил много. Он хотел, чтобы французы составили о гарнизоне городка самое благоприятное мнение. Упомянул он и о бронепоезде, который ремонтируется в депо и вот-вот встанет в строй боевых единиц адмирала Колчака.— Не к вам ли прислали из Омска барона Бергера? — спросил один из членов миссии — толстый, обрюзгший, похожий на русского купца француз.— Барон Бергер и руководит ремонтом бронепоезда. Прекрасный специалист и организатор! — воскликнул полковник. — Вы с ним знакомы?Как же! — ответил француз. — Барон — мой Друг. В тринадцатом году в золотой Ницце мы вместе провели чудесное лето! И представьте — месяц назад я встречаюсь с ним в каком-то Омске!.. О, времена!.. Рад буду видеть его на банкете!— Барон Бергер приглашён! — сказал полковник и поторопил шофёра:— Поезжай, братец, быстрей! Мы все проголодались!Но полковнику и членам миссии в то утро позавтракать не удалось.Получив приказ — накрыть банкетный стол к девяти часам, повар встал в семь и велел затопить плиту. Истопник принёс дрова, вытащил из духовки высохшую за ночь лучину, добавил бересты и зажёг.Кухня наполнилась дымом.Повар длинным ножом плашмя хлопнул истопника по спине.— Вьюшки забыл, орясина рыжая!— Не забыл! — пробормотал истопник и, присев перед топкой на корточки, принялся дуть на тлеющую лучину.Но дрова не загорались. Дым клубами выбрасывало из плиты.Пнув истопника ногой, повар выскочил из кухни и со двора крикнул в дверь, из которой, как из вулкана, валил дым:— Чучело огородное! Смени дрова! Напихал сырых поленьев, скотина!Истопник вышел, отдышался и опять, как в воду, бросился в задымленную кухню. Вернулся он с охапкой обугленных поленьев, свалил их у забора и пошёл за другими дровами.Повар снаружи открыл окно. Сквозняк быстро проветрил кухню.Между тем к особняку уже стали собираться приглашённые на банкет. Грузный унтер-офицер привёл музыкантскую команду, выстроил у крыльца и приказал не расходиться.Обмениваясь шутками, все смотрели на кухню.Сухие дрова не помогли. Дым шёл не только из окна и двери — он выбивался, казалось, из каждой щели. Слышались отчаянные вопли повара:— Зарезал! Зарезал, скотина!.. Чем я господ офицеров угощать буду?.. Керосин! Неси керосину, пёс шелудивый!Из дымной кухонной утробы вывалился совершенно очумевший истопник, побежал к сараю и притащил оттуда бутыль.Во двор въехал на коне есаул Благов. Спешившись, он козырнул с чуть приметной снисходительностью. Офицеры приветствовали его почтительно. Лишь начальник железнодорожного депо еле кивнул ему головой. У есаула взыграли желваки на скулах. Опять этот барон испортил ему настроение.— Похоже, что мы пришли не на банкет, а на пожар! — шутливо заметил один из офицеров.Из кухни валил уже не дым, а чёрная керосиновая копоть.Есаул пересёк двор, заглянул в дверь и позвал:— Адский повар!Показался повар в грязном колпаке, всплеснул руками:— Ваше благородие! Беда… Что скажет господин полковник!— Это уж твоя забота! — ответил есаул. — Тот хлопоногий всю посуду тебе перечинил?Повар не ответил. Его глаза испуганно округлились. Они глядели куда-то за есаула. Благов обернулся. В ворота въезжала машина полковника.— Конец! — прошептал повар.Есаул вытянулся. Офицеры, стоявшие у крыльца, вскинули руки к козырькам. Французы были встревожены дымом. Полковник говорил им что-то успокаивающее.Машина остановилась у крыльца. Музыкантская команда заиграла французский гимн.В эту торжественную минуту грохнул взрыв. Передняя стена кухни рухнула. Треснула и повалилась на крышу труба. Половину двора окутало дымом.— Партизаны! — закричал француз, похожий на купца, и забарабанил кулаками по спине шофёра.Автомобиль круто развернулся и помчался к воротам. Колёса переехали отброшенную взрывом папаху есаула. Правым крылом машина задела за столб и под скрежет железа вырвалась на улицу.Полковник пришёл, наконец, в себя.— Стой! — скомандовал он шофёру.Автомобиль остановился.Французы хором запротестовали:— Почему стоять?.. Вперёд! Вперёд!— Господа! Это какое-то недоразумение! — пытался успокоить их полковник. — Никаких партизан не может быть! Все выяснится, и вы поймете!— Мы понимаем! — прервал его похожий на купца француз. — Мы очень хорошо вас понимаем! Вам нужно остаться! Вы обязаны! А мы приедем, когда вы наведёте у себя порядок!.. Надеюсь, вы не откажете нам в машине?Французы уехали, а полковник пешком вернулся к особняку.Тушением пожара руководил начальник железнодорожного депо. Огонь был слабый — горели разбросанные по двору поленья, пропитанные керосином. Бревна рухнувшей стены пламя охватить не успело. Внутри кухни все было разворочено и закидано раздроблённым кирпичом. Тлели головешки. От плиты и дымохода остались одни обломки.— Опасность ликвидирована! — доложил начальник депо полковнику. — Убито два человека: повар и… — Платайс скорбно снял фуражку, — есаул Благов.— Причина? Я спрашиваю, какова причина взрыва? — прокричал полковник, но тут же смягчил голос: — Простите! Это вырвалось невольно!.. Позор! На всю армию позор!.. Только один бог знает, что наболтают адмиралу Колчаку трусливые французишки!— Причина взрыва ясна, — спокойно сказал Платайс. — Какие-то злоумышленники заложили в трубу пороховой фугас.Среди колчаковцев, продолжавших заливать водой тлеющие тряпки и головешки, произошло замешательство. К полковнику подбежал адъютант с обгоревшим куском батиста. На нем ещё виднелись четыре буквы — у з к и.— Опять армия Трясогузки? — произнёс полковник и побагровел.Удивлённо пожал плечами Платайс. ПОДГОТОВКА КОНТРУДАРА После невкусного обеда, принесённого денщиком из трактира, полковник сел писать донесение. Он решил сделать это сам, чтобы по возможности смягчить неприятное происшествие.Вошёл адъютант с полоской телеграфной ленты. Полковник поморщился, давая понять, что с депешей можно было подождать.— Подписано адмиралом, господин полковник! — предупредил адъютант.— Ну, давайте! — сказал полковник и взялся за кончик ленты.Это был приказ в кратчайший срок закончить ремонт бронепоезда и выслать его в распоряжение передовых частей. Ставка сообщала также, что южная группа войск Красной Армии 28 апреля перешла в наступление. Предполагалось, что будет нанесён удар и в направлении городка, в котором располагался гарнизон полковника. Штаб Колчака ставил задачу опередить противника. В этой операции на бронепоезд возлагали большие надежды.— Машина вернулась? — спросил полковник, прочитав депешу.— Так точно! — ответил адъютант. — Только что.— Поедемте в депо!Автомобиль стоял у ворот. Шофёр колотил молотком по мятому крылу — старался выправить его.— В депо! — сухо приказал полковник. — Вечером сдашь машину и отправишься на передовую. Мне трусы не нужны!— Слушаюсь, господин полковник!Взревел мотор.На одной из улиц впереди автомобиля показались трое мальчишек. Они шли обнявшись: Трясогузка — в центре, Мика и Цыган — по бокам. Шли и озорно переталкивались. Они только что побывали на крыше заколоченного дома и оттуда видели развороченную кухню. Они чувствовали себя на седьмом небе.— Кто придумал? — самодовольно спросил Трясогузка.— Ты! Ты! — прокричала армия.— То-то! — сказал командир. — А вы — бунтовать!..Шофёр нажал на клаксон. Мальчишки неохотно посторонились. Цыган, увидев полковника, надул щеки и приложил руку к шапке. Трясогузка заставил его опустить руку и крикнул:— Дяденька! Какое сегодня число?Полковник не шевельнул головой. Адъютант брезгливо поджал губы.— Ну и не надо, не говорите! — неслось им вслед. — Сами узнаем!У высоких ворот депо полковника и адъютанта встретил Платайс. Коротко передав ему содержание приказа, полковник спросил:— Успеете завтра к полуночи?— Завтра тридцатое, — задумчиво произнёс Платайс. — Ну что ж! В ноль-ноль часов первого мая бронепоезд будет готов! Большевистский праздник! — Платайс многозначительно улыбнулся. — Надо успеть!— Надо! — подтвердил полковник. — Очень надо, и потому разрешите вам помочь. Не сочтите это вмешательством в ваши дела. Я хочу сказать несколько слов ремонтникам.— Буду счастлив послушать и сам! — учтиво ответил Платайс.Рабочих в депо было много. Сюда под конвоем колчаковских солдат привели всех, кого отобрал Кондрат Васильевич. Это были хорошие слесари и верные люди. Им подпольщики доверяли полностью.Раньше рабочие умышленно затягивали ремонт бронепоезда. А сейчас задание сводилось к одному: как можно скорей поставить грозную машину под пары.В депо стоял грохот.— Внимание! — прокричал Платайс. — Прекратить работу!Шум утих.— Всем подойти к паровозу!Когда рабочие собрались, полковник посмотрел на часы.— Сейчас шестнадцать часов, — громко сказал он. — Даю вам тридцать два часа. Если завтра в полночь бронепоезд выйдет из депо, я скажу вам: молодцы! Если справитесь с работой раньше, дайте гудок. Я приеду, чтобы лично раздать вам по бутылке водки.Как показалось полковнику, одобрительный шепоток пробежал по толпе.— И последнее, — продолжал полковник. — Если вы сорвёте ремонт бронепоезда, никто из вас живым из депо не выйдет.— Выйдем, господин полковник! — крикнул Кондрат Васильевич, который пришёл в депо с последней группой и работал вместе со всеми. — Готовьте водку!— Хорошо сказано! — одобрительно произнёс полковник. — Водка будет. Приступайте с богом! — И, повернувшись к начальнику, он добавил:— Придётся усилить охрану. Вы не возражаете?— Ничуть! — ответил Платайс, хотя понимал, как это опасно.Его тревога усилилась, когда в депо во главе с капитаном вошёл отряд белогвардейцев — команда бронепоезда. Полковник поручил ей внутреннюю охрану. Команда должна принять от рабочих отремонтированный бронепоезд, занять боевые места и прямо из депо выехать на фронт.У ворот расположились два пулемётных расчёта с «максимами», у дверей и окон выставили часовых. Снаружи депо окружили патрулями. Рабочие оказались взаперти.Кондрат Васильевич и два слесаря лежали под средним вагоном и проверяли подвеску рессор.— Кондрат! — сказал один из рабочих. — Ловушка какая-то получается! Может, это настоящий барон, а мы — настоящие бараны?— Платайс наш! Проверено! — сердито ответил Кондрат Васильевич. — А ловушкой действительно попахивает. Перехитрил нас полковник! Но будем думать — время есть.Усиленный рупором голос Платайса разнёсся по депо:— Слесарь Крутов! Ко мне!Кондрат Васильевич отложил гаечный ключ, вылез из-под вагона и пошёл к конторке.Она с трех сторон была застеклена. Каждый мог видеть, как барон отчитывал за что-то слесаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22