Там наверху, боясь, чтоб Петька не упал, её подтягивали и, наоборот, вредили, потому что теперь стаскивали Петьку вниз. Упёршись спиной и коленками, он запихал за пояс концы толстого каната и крикнул во всё горло:
— Тонкую верёвку отпустите!
Наверху поняли свою ошибку. Освобождённый, Петька быстро выбрался на застрявший камень.
Когда Петьку вытянули наверх инженер Бурмаков спросил:
— Камень большой?
— Высотой примерно в два моих роста, на бутылку похож, канаты я проложил с двух сторон.
Бурмаков вынул из кармана крохотную логарифмическую линейку и, бормоча цифры и коэффициенты трения, стал считать.
— Около трех тонн, ребята, на руках не вытянем,
— Если Житуху запрячь, — предложил Петька.
Инженер опять задвигал линейкой.
Петьке не понравилось, что Додоев сидит в стороне и никакого участия не принимает, чертит прутиком по земле. Эвенк заметил взгляды геологов, встал, поднялся на глыбу, перешагнул через щель.
— Слушай, Бурмаков, не надо лошадь запрягать, однахо, свалится отсюда. Мне Анатолий Васильевич Сидоров в прошлом году про мужика одного рассказывал. Махмудом звали. Где он работает, Сидоров не говорил. Может, ты его знаешь?
— Не знаю я его, Додоев, а что?
— Этот Махмуд сказал, наверно, самому Анатолию Васильевичу. Дай, говорит, мне большую вагу, и чтоб было место, куда её упереть, и я подниму земной шар.
— Архимед, — воскликнул Бурмаков.
И для спасения геолога применили рычажную систему, рассчитанную древним учёным. Архимедом. Рычагом, или, как зовут таёжники, вагой, послужило высокое дерево, пробитое камнем. На гору к щели его затащили на руках. Вершину привязали к застрявшему камню. Толстый конец бревна повис в воздухе. На него набросили несколько верёвочных петель.
— Будем пробовать, — тихо сказал Жухов.
Шестнадцать пар рук, в том числе и Петькины, вцепились в узловатые верёвки. Толстый конец бревна медленно пошёл вниз. Послышалось скрежетание камня. Архимедовская система сработала.
— Стоп, ребята! — скомандовал Жухов. — Отводи чуточку в сторону. Клади!
Камень, похожий на тяжёлую авиационную бомбу, лёг у края щели. Петька посмотрел вниз и откачнулся. Чёрный лаз теперь казался бездонным и страшным.
Жухов перескочил на другую сторону щели и стал раздеваться.
— Ты зачем? — спросил Петька. — У тебя же радикулит.
Жухов смутился. Петька обвязался верёвкой, взял у Додоева котелок, надел себе на голову. Эвенку это понравилось:
— Однахо, ты хитрый!
Петьку опустили быстро. Он отвязал верёвку, осмотрелся.
— Вячеслав Валентинович, живой?
— Здесь я, Петька, малость прилёг.
Петька подвёл Колесникова к щели, надёжно обмотал верёвкой, подал котелок:
— Надень на голову.
— Эй, — закричал Петька, — поднимай.
«Май-май-май» — эхом отозвалась пещера. Натянулись верёвки, и длинное тело.Колесникова поползло вверх, вошло в отверстие лаза. В пещере стало темно. Послышались лёгкие удары котелка о каменные стенки, потом донеслись крики «ура!», и в пещере посветлело. Петька нащупал в дальнем углу пустой рюкзак, маленькие, но тяжёлые взрывные машинки, флягу и чью-то телогрейку. В пещере пахло химическими веществами. Лицо покрылось испариной. Вещи и приборы Петька сложил в рюкзак и подошёл к щели:
— Верёвку!
Петьку вытащили благополучно.
Камень, похожий на бомбу, столкнули в щель, чтобы ни зверь, ни человек не могли провалиться туда. Замурованную пещеру инженер Бурмаков занёс к себе на карту и сделал надпись: «Пещера Колесникова». И поставил её размеры. Колёсников (он сидел уже в седле на Житухе) слабо улыбался:
— Видишь, Петька, как я ловко вошёл в историю будущей магистрали.
— Скажи спасибо, что ты из этой истории живым вышел, черт долговязый, — сердито пробурчал Жухов.
— Это у тебя, Васька, от зависти. Но не переживай. Если я ещё где-нибудь прославлюсь, попрошу твоим именем назвать.
К стойбищу подходили в сумерках. Увидели на поляне костёр и людей. Всматриваясь, Петька глазами искал среди них Таню. Заволновался. Тани и Ивана Ивановича у костра не было. Жухов шагал рядом и, почувствовав Петькину тревогу, указал на слабый свет в крайней избушке.
— В штабе они. Парторг карты в город готовит. — И вдруг яростно стал говорить: — Гарновский картами должен заниматься. А он болезни себе выдумывает, который месяц глаз не кажет. Дружбу со мной завёл и тоже с выгодой. Теперь я и топограф, и заготовитель продуктов, и помощник главного инженера. А я не индийский бог Шива, у меня не шесть рук. Последний свой маршрут я ещё на карту положить не могу — гидрологи до сих пор анализы воды не прислали. Сообщу я все Сидорову, честное слово, сообщу.
Петька выслушивал Жухова и подумал: «Меньше нырять в реке будешь».
Иван Иванович и Таня встретили геологов у самой избушки. По-военному Колёсников отдал честь:
— Потерь нет. — Неуклюже, словно перелазил через забор, слез на землю. Снял с Житухи узду. — Жухов, дай ей сахару.
— Не положено.
— Ей же, бедняге, сегодня досталось.
— Ты, Славка, всю дрессировку мне собьёшь.
— А ты мне дай, а я ей. Она хоть и умная, но все равно лошадь и не поймёт, что сахар твой.
Жухов сделал серьёзное лицо, зашёл за избушку, воровато выглянул с другой стороны. Незаметно сунул кусочек сахару Колесникову в ладонь.
С каменным хрустом Житуха разгрызла замусоленную сладость и зачмокала губами. Таня с Петькой с восхищением смотрели на неё. Проглотив слюну, Житуха обвела всех блаженным взглядом и вдруг боком, словно жеребёнок, прыгнула к Жухову и стала тыкаться мордой в карман. Васька стал толкать её в шею:
— Иди, иди, кто тебе дал, у того и проси.
Житуха виновато опустила голову и стала мигать длинными ресницами. Жухов не выдержал и полез в карман. И опять лошадь зачмокала и, не оглядываясь, пошла через кусты на лужайку щипать траву.
Рыжий сидел уже у костра и жадно глотал кашу, сваренную из картофельной муки. Опять дёрнув кожей лица, противно подмигнул Петьке:
— Хороша кашка, да мала чашка. — А через минуту Бурмакову — На таких харчах много не помантулишь, коньки можно отбросить.
Инженер Бурмаков, не поворачиваясь, ответил:
— Мы в экспедиции никого не держим, можешь Челпанов искать себе другие харчи. Челпанов промолчал. Но Петька видел, что шея у него надулась от злобы, лицо стало красномедным. Но поругаться Челпанову не удалось. Додоев сел между ними и миролюбиво сказал:
— Ночью на солонец пойду, может, мяса добуду.
— Возьми меня, — попросился Колёсников.
— Не-не-не. Тебя не возьму. У тебя, Славка, на лбу фонарь, а зверь на огонь не пойдёт. Геологи засмеялись. Рыжий улыбнулся.
Колёсников сделал вид, что обиделся:
— А ведь зря зубоскалите, я и сам не пойду.
Жухов отставил пустую миску и с любопытством посмотрел на своего друга:
— Это отчего же, позвольте спросить?
— Не интересно мне. Я в детстве одних только изюбров настрелял целую тьму.
— Обожди, Славка, а сколько их в тьме?
— Знать надо историю за четвёртый класс, про Чингисхана.
— По-нят-но, — произнёс Васька, — значит, две штуки, если считать, ещё того, которого нам подарил Санька Бурмейстер.
— Хи-хи-хи, — тихо засмеялся Додоев.
Колёсников поднял палец вверх:
— Смеётся тот, кто вообще… — Он не закончил фразы, к костру подошёл Иван Иванович. Сел на бревно рядом с Жуховым, протянул руки к огню
— Радиограмма из города, требуют ускорить проходку траншеи на Шуяне. — Он посмотрел на Колесникова: — А они и половину ещё не сделали, разболтались. Я сегодня подсчитал, полученный аванс даже не отработали, и ты, Челпанов, тоже.
Рыжий по-волчьи, всем телом повернулся к костру:
— А вы не забывайте, что обещали. — Челпанов стал загибать в кулак пальцы: — Воздушный компрессор — раз, отбойные молотки — два, — его Красноватые, как у кролика глаза, злорадно смотрели на Бурмакова, Колесникова и парторга, и бульдозер сулились подтянуть,
— Гайки им надо подтянуть, — сказал Бурмаков и тебе в том числе.
Шрам на щеке у Челпанова задёргался:
— Думаете, если мы вербованные, то камни должны грызть зубами.
Жухов легонько похлопал по плечу Рыжего:
— Заткнись-ка, солнышко.
Челпанов сразу обмяк, отодвинулся от костра в темноту. Иван Иванович вынул из кармана листок твёрдой бумаги:
— Бригадиром тебя назначаем, Челпанов. Камни грызть не надо, не придумывай, почва там наносная. Будешь нести личную ответственность за проходку. Из-за вас простаивают проектировщики. Углы залегания коренных пластов им нужны, а мы тянем.
Боязливо посматривая на Жухова, Рыжий стал отговариваться:
— А доплата за бригадирство?
— Доплата пойдёт.
Челпанов ухмыльнулся:
— Доплата по закону идёт, когда в бригаде больше десяти человек. А на траншеях вместе со мной всего десять, а надобно одиннадцать. Сейчас вы обещаете, потому что нужно, а когда мы траншею пропашем, откажите — по закону, мол, не положено, и выйдет, что горбатились мы зазря.
— Сволочь ты, Челпанов.
— Какой есть, а своего не упущу, моё — мне, тебе — твоё, — сказал Рыжий и дрожащими красными веками прикрыл глаза: — Запишите мне в бригаду вот этого — И показал на Петьку: — Он у вас на ставке, пущай у вас и остаётся, а числиться будет у меня одиннадцатым. И я обещаю траншею пробить досрочно. Челпанов встал и, чтобы дать возможность геологам посоветоваться, ушёл под навес к печке, сел на землю, закурил.
— Эй, «моё-мне», иди сюда, — позвал Жухов.
Челпанову приписали-таки к приказу пункт о премии.
— Вот это дело уже, фартом блещет, сегодня на рассвете подадимся туда. — Он взял свой котелок, чашку. От общей плитки чая нахально отломил половину и, подмигнув Петьке, запихал в карман пиджака.
На небе засверкали звезды. Додоев сказал
— Однако пора идти на промысел. — Он не спеша, переоделся в зимнюю одежду, ноги обул в подшитые войлоком валенки.
Петька с завистью наблюдал за приготовлениями. Но попроситься на охоту не хватило духу. Додоев из сумки вынул деревянного божка-идола, пробормотал ему что-то, прицепил на пояс. Из кухни принёс коробку патронов, отобрал четыре штуки, каждым патроном ткнул в идола и при этом смотрел в сторону реки. Снял жуховскую двустволку, крикнул Линду и, обойдя костёр стороной бесшумно, как привидение, исчез в кустах. Петька проводил его глазами и пошёл в штаб.
Иван Иванович и Таня увлечённо работали над картами. С потёртых планшетных листов они переносили на ватман профили гор. Таня работала плексигласовой линейкой. Соединяла карандашом намеченные точки. Посередине карандашных линий Иван Иванович ставил дробные числа, но перед тем, как поставить, каждый раз смотрел в книгу с таблицами.
— Двойные отметки подчеркни, Таня, красной линией. — Он покрутил головой. Закрыл лицо ладонями: — Глаза, ребятки, режет. Перегрузка сказывается на правый глаз. Левый-то почти не видит. Специальные очки теперь надо. — Отошёл к дверям: — Ох, и воздух здесь, ох и тишина.
Земляным комочком влетела в светлый квадрат двери летучая мышь, как бархатная чёрная бабочка, замелькала между висящими на проволоке фотоплёнками и, не наткнувшись ни на одну, спикировала на керосиновую лампу. Не долетела до неё всего несколько сантиметров, резко свернула к двери и скрылась в ночи.
Иван Иванович побледнел:
— Нечисть, чуть лампу не перевернула. А теперь, ребятки, пора спать, спасибо за службу.
Таня е Петькой взяли куртки и, попрощавшись, пошли к себе в палатку. У костра уже никого не было. Из ущелья доносило запахи грибов и чёрной смородины. Луна висела между высоких зубцов хребта и отливала красноватым цветом. «К непогоде», — отметил про себя Петька. Они подходили к палатке и услышали шорох брезента. Из палатки выскочил человек. Согнувшись, он бесшумно исчез в кустах. Лица они не заметили. Петька подобрал на тропе камень и осторожно вошёл в палатку. Вытянутой рукой проверил тёмные углы. Пусто. Документы Самоволина на месте. Но Танин меховой мешок почему-то свернут в рулон. Петька выглянул наружу, прошептал:
— Ты не свёртывала мешок?
— Нет.
— Его кто-то хотел украсть.
Ребята взяли свои вещи, крадучись возвратились к штабу. Парторг выслушал их.
— Ночуйте у меня, а завтра разберёмся. Кто-то постоянно пакостит. У Челпанова за один раз часы дорогие и куртку меховую украли. А мужик он жадный, через суд нас заставил выплатить. — Иван Иванович накинул полушубок. — В прошлом году нашим геологическим партиям передали просьбу — если кто встретит в тайге человека по фамилии Кондыш Тарас Осипович — задержать. При сопротивлении застрелить.
— Шпион? — спросила Таня.
— Дезертир-убийца. Пробрался в Сибирь и где-то прячется в тайге. Сейчас покажу фотографию. — Иван Иванович снял с гвоздя полевую сумку, из маленького отделения вынул пожелтевшую фотографию:— Посмотрите, может, он?
— Верзила! — сказала Таня. — Тот совсем другой был. Спина узкая, а руки длинные.
— Руки были нормальные, — поправил Петька, — он же согнувшись убегал.
Иван Иванович положил фотографию в сумку.
— Давайте спать.
Петьку разбудило подёргивание двери. Как ошпаренный, он вылетел из мешка.
— Открой, — тихо прошептал Иван Иванович. — Медвежонок ваш пришёл.
Петька пихнул ручку от себя, и сразу же мокрый чёрный ком чуть не сбил его с ног. Из открытой двери опьяняюще дохнуло таёжной сыростью.
— Дождь начался, — Иван Иванович привстал на нарах, посмотрел на светящийся циферблат барометра: — Охо-хо, как давление упало, зарядит теперь дней на десять. И в заморозки может перейти. То-то сердце у меня сегодня забарахлило.
Петька закрыл дверь на крючок, поёживаясь, сел на порог:
— До, заморозков, Иван Иванович, ещё, наверное, далеко.
— Хо-хо, Петенька, ты забываешь, что мы на севере. Мерзлота-то под нами вечная.
— А что с медвежонком делать?
— Пусть под нарами спит.
— А если пойдёт гулять и Тане лицо поцарапает?
— А я с головой застегнусь, — раздалось из-за печки.
Иван Иванович закряхтел и встал. Зажёг керосиновую лампу. Вытащил из-под стола тяжёлый ящик, обитый по углам тонкими жестяными полосками. В нём лежали камни, похожие на куски льда. Он осторожно их вынул на стол. Острые грани минералов играли едва уловимым сиреневым светом.
— А ну, подай сюда зверюгу.
Петька нырнул под нары и выволок ночного пришельца. Медвежонок не сопротивлялся, только бессмысленные глазки округлились от страха. Петька запихал медвежонка в ящик. Крышку прикрутил металлическими полосками, а чтоб маленький топтыгин мог дышать — оставил узкую щёлку. Медвежонок через неё понюхал Петькины руки, зевнул. Уютно лёг и закрыл глаза. Лампу потушили. Вскоре он услышал тихое посапывание уснувших людей. Встал на задние лапы, передними упёрся в крышку и напружинился. Жестяные полоски раскрутились. Бесшумно выпрыгнув на пол, медвежонок ушёл за печку, лизнув в нос Таню, забрался в откинутый меховой башлык и сразу заснул. Только подрагивало ухо, ловя шум приближающегося большого ненастья.
ГЛАВА 8
Перед рассветом моросящий дождь перешёл в ливень. Мотались кроны вековых деревьев. Трещали ветки, летела листва. Кусты гнулись, как трава, и хлестались о мокрую землю. Слышался грохот. В нагромождениях хребта рушились подмытые старые скалы. Робкие ручейки мгновенно превратились в клокочущие пеной потоки. Вода ворочала камни, несла смытые с крутых склонов деревья.
Временами просыпаясь, Петька слышал, что где-то наверху, кажется совсем рядом, кричала неизвестная птица. Порой тревожный крик надолго сливался с шумом деревьев и ливня, и Петька снова засыпал. Гибнет, наверное, мелькала у него мысль.
Пробудились Таня с Петькой поздно. Дождя не было. Только ветер мягкими волнами гладил тайгу, словно успокаивал. Оделись, побежали к палатке. Здесь было наводнение. Берёзовые заросли и кусты уже скрылись под водой. Пенный поток, грохоча камнями, нёсся в пяти шагах от палаток. Геологи под командованием Васьки Жухова работали за складом. Звенели кайлы, мелькали лопаты. Сооружался земляной вал вокруг склада.
— Ой, однако, погода, — сказал Додоев Тане, — вместо охоты в зимовье прятался немножко, а утром сюда шёл.
— А где Линда?
— Линда шибко хитрая, вчера ещё удрала к старухе на пристань. — Он раскурил трубку. Хнешно, такой погоды и волк испугается. Сколько живу, а два раза только вижу такой дождь. Теперь реки совсем сдурели.
Все свои хитрости на берег выбросят, как хозяйка, у которой в чуме непорядок. Такое на Аное было. Вода сошла, я сундук нашёл с тряпками, гнилое все, а старуха моя кандалы нашла. Ржавчина на них толстая была, как твёрдый мох. Обколотили её, а там медная картинка — птица царская: орёл с двумя головами.
Петька заметил, что Жухов, орудуя лопатой, внимательно слушает старого эвенка. Додоев продолжал рассказывать:— Я шесть ножей из каждого сделал. Хорошая сталь. В зимовье у меня два лежало, последних.
— Подари мне, — попросил Жухов.
— Тебе не подарю, взрослый, сам сделаешь, а подарю Тане и Петьке. Так решил ещё давно.
— А мне и не надо, — ответил Васька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Тонкую верёвку отпустите!
Наверху поняли свою ошибку. Освобождённый, Петька быстро выбрался на застрявший камень.
Когда Петьку вытянули наверх инженер Бурмаков спросил:
— Камень большой?
— Высотой примерно в два моих роста, на бутылку похож, канаты я проложил с двух сторон.
Бурмаков вынул из кармана крохотную логарифмическую линейку и, бормоча цифры и коэффициенты трения, стал считать.
— Около трех тонн, ребята, на руках не вытянем,
— Если Житуху запрячь, — предложил Петька.
Инженер опять задвигал линейкой.
Петьке не понравилось, что Додоев сидит в стороне и никакого участия не принимает, чертит прутиком по земле. Эвенк заметил взгляды геологов, встал, поднялся на глыбу, перешагнул через щель.
— Слушай, Бурмаков, не надо лошадь запрягать, однахо, свалится отсюда. Мне Анатолий Васильевич Сидоров в прошлом году про мужика одного рассказывал. Махмудом звали. Где он работает, Сидоров не говорил. Может, ты его знаешь?
— Не знаю я его, Додоев, а что?
— Этот Махмуд сказал, наверно, самому Анатолию Васильевичу. Дай, говорит, мне большую вагу, и чтоб было место, куда её упереть, и я подниму земной шар.
— Архимед, — воскликнул Бурмаков.
И для спасения геолога применили рычажную систему, рассчитанную древним учёным. Архимедом. Рычагом, или, как зовут таёжники, вагой, послужило высокое дерево, пробитое камнем. На гору к щели его затащили на руках. Вершину привязали к застрявшему камню. Толстый конец бревна повис в воздухе. На него набросили несколько верёвочных петель.
— Будем пробовать, — тихо сказал Жухов.
Шестнадцать пар рук, в том числе и Петькины, вцепились в узловатые верёвки. Толстый конец бревна медленно пошёл вниз. Послышалось скрежетание камня. Архимедовская система сработала.
— Стоп, ребята! — скомандовал Жухов. — Отводи чуточку в сторону. Клади!
Камень, похожий на тяжёлую авиационную бомбу, лёг у края щели. Петька посмотрел вниз и откачнулся. Чёрный лаз теперь казался бездонным и страшным.
Жухов перескочил на другую сторону щели и стал раздеваться.
— Ты зачем? — спросил Петька. — У тебя же радикулит.
Жухов смутился. Петька обвязался верёвкой, взял у Додоева котелок, надел себе на голову. Эвенку это понравилось:
— Однахо, ты хитрый!
Петьку опустили быстро. Он отвязал верёвку, осмотрелся.
— Вячеслав Валентинович, живой?
— Здесь я, Петька, малость прилёг.
Петька подвёл Колесникова к щели, надёжно обмотал верёвкой, подал котелок:
— Надень на голову.
— Эй, — закричал Петька, — поднимай.
«Май-май-май» — эхом отозвалась пещера. Натянулись верёвки, и длинное тело.Колесникова поползло вверх, вошло в отверстие лаза. В пещере стало темно. Послышались лёгкие удары котелка о каменные стенки, потом донеслись крики «ура!», и в пещере посветлело. Петька нащупал в дальнем углу пустой рюкзак, маленькие, но тяжёлые взрывные машинки, флягу и чью-то телогрейку. В пещере пахло химическими веществами. Лицо покрылось испариной. Вещи и приборы Петька сложил в рюкзак и подошёл к щели:
— Верёвку!
Петьку вытащили благополучно.
Камень, похожий на бомбу, столкнули в щель, чтобы ни зверь, ни человек не могли провалиться туда. Замурованную пещеру инженер Бурмаков занёс к себе на карту и сделал надпись: «Пещера Колесникова». И поставил её размеры. Колёсников (он сидел уже в седле на Житухе) слабо улыбался:
— Видишь, Петька, как я ловко вошёл в историю будущей магистрали.
— Скажи спасибо, что ты из этой истории живым вышел, черт долговязый, — сердито пробурчал Жухов.
— Это у тебя, Васька, от зависти. Но не переживай. Если я ещё где-нибудь прославлюсь, попрошу твоим именем назвать.
К стойбищу подходили в сумерках. Увидели на поляне костёр и людей. Всматриваясь, Петька глазами искал среди них Таню. Заволновался. Тани и Ивана Ивановича у костра не было. Жухов шагал рядом и, почувствовав Петькину тревогу, указал на слабый свет в крайней избушке.
— В штабе они. Парторг карты в город готовит. — И вдруг яростно стал говорить: — Гарновский картами должен заниматься. А он болезни себе выдумывает, который месяц глаз не кажет. Дружбу со мной завёл и тоже с выгодой. Теперь я и топограф, и заготовитель продуктов, и помощник главного инженера. А я не индийский бог Шива, у меня не шесть рук. Последний свой маршрут я ещё на карту положить не могу — гидрологи до сих пор анализы воды не прислали. Сообщу я все Сидорову, честное слово, сообщу.
Петька выслушивал Жухова и подумал: «Меньше нырять в реке будешь».
Иван Иванович и Таня встретили геологов у самой избушки. По-военному Колёсников отдал честь:
— Потерь нет. — Неуклюже, словно перелазил через забор, слез на землю. Снял с Житухи узду. — Жухов, дай ей сахару.
— Не положено.
— Ей же, бедняге, сегодня досталось.
— Ты, Славка, всю дрессировку мне собьёшь.
— А ты мне дай, а я ей. Она хоть и умная, но все равно лошадь и не поймёт, что сахар твой.
Жухов сделал серьёзное лицо, зашёл за избушку, воровато выглянул с другой стороны. Незаметно сунул кусочек сахару Колесникову в ладонь.
С каменным хрустом Житуха разгрызла замусоленную сладость и зачмокала губами. Таня с Петькой с восхищением смотрели на неё. Проглотив слюну, Житуха обвела всех блаженным взглядом и вдруг боком, словно жеребёнок, прыгнула к Жухову и стала тыкаться мордой в карман. Васька стал толкать её в шею:
— Иди, иди, кто тебе дал, у того и проси.
Житуха виновато опустила голову и стала мигать длинными ресницами. Жухов не выдержал и полез в карман. И опять лошадь зачмокала и, не оглядываясь, пошла через кусты на лужайку щипать траву.
Рыжий сидел уже у костра и жадно глотал кашу, сваренную из картофельной муки. Опять дёрнув кожей лица, противно подмигнул Петьке:
— Хороша кашка, да мала чашка. — А через минуту Бурмакову — На таких харчах много не помантулишь, коньки можно отбросить.
Инженер Бурмаков, не поворачиваясь, ответил:
— Мы в экспедиции никого не держим, можешь Челпанов искать себе другие харчи. Челпанов промолчал. Но Петька видел, что шея у него надулась от злобы, лицо стало красномедным. Но поругаться Челпанову не удалось. Додоев сел между ними и миролюбиво сказал:
— Ночью на солонец пойду, может, мяса добуду.
— Возьми меня, — попросился Колёсников.
— Не-не-не. Тебя не возьму. У тебя, Славка, на лбу фонарь, а зверь на огонь не пойдёт. Геологи засмеялись. Рыжий улыбнулся.
Колёсников сделал вид, что обиделся:
— А ведь зря зубоскалите, я и сам не пойду.
Жухов отставил пустую миску и с любопытством посмотрел на своего друга:
— Это отчего же, позвольте спросить?
— Не интересно мне. Я в детстве одних только изюбров настрелял целую тьму.
— Обожди, Славка, а сколько их в тьме?
— Знать надо историю за четвёртый класс, про Чингисхана.
— По-нят-но, — произнёс Васька, — значит, две штуки, если считать, ещё того, которого нам подарил Санька Бурмейстер.
— Хи-хи-хи, — тихо засмеялся Додоев.
Колёсников поднял палец вверх:
— Смеётся тот, кто вообще… — Он не закончил фразы, к костру подошёл Иван Иванович. Сел на бревно рядом с Жуховым, протянул руки к огню
— Радиограмма из города, требуют ускорить проходку траншеи на Шуяне. — Он посмотрел на Колесникова: — А они и половину ещё не сделали, разболтались. Я сегодня подсчитал, полученный аванс даже не отработали, и ты, Челпанов, тоже.
Рыжий по-волчьи, всем телом повернулся к костру:
— А вы не забывайте, что обещали. — Челпанов стал загибать в кулак пальцы: — Воздушный компрессор — раз, отбойные молотки — два, — его Красноватые, как у кролика глаза, злорадно смотрели на Бурмакова, Колесникова и парторга, и бульдозер сулились подтянуть,
— Гайки им надо подтянуть, — сказал Бурмаков и тебе в том числе.
Шрам на щеке у Челпанова задёргался:
— Думаете, если мы вербованные, то камни должны грызть зубами.
Жухов легонько похлопал по плечу Рыжего:
— Заткнись-ка, солнышко.
Челпанов сразу обмяк, отодвинулся от костра в темноту. Иван Иванович вынул из кармана листок твёрдой бумаги:
— Бригадиром тебя назначаем, Челпанов. Камни грызть не надо, не придумывай, почва там наносная. Будешь нести личную ответственность за проходку. Из-за вас простаивают проектировщики. Углы залегания коренных пластов им нужны, а мы тянем.
Боязливо посматривая на Жухова, Рыжий стал отговариваться:
— А доплата за бригадирство?
— Доплата пойдёт.
Челпанов ухмыльнулся:
— Доплата по закону идёт, когда в бригаде больше десяти человек. А на траншеях вместе со мной всего десять, а надобно одиннадцать. Сейчас вы обещаете, потому что нужно, а когда мы траншею пропашем, откажите — по закону, мол, не положено, и выйдет, что горбатились мы зазря.
— Сволочь ты, Челпанов.
— Какой есть, а своего не упущу, моё — мне, тебе — твоё, — сказал Рыжий и дрожащими красными веками прикрыл глаза: — Запишите мне в бригаду вот этого — И показал на Петьку: — Он у вас на ставке, пущай у вас и остаётся, а числиться будет у меня одиннадцатым. И я обещаю траншею пробить досрочно. Челпанов встал и, чтобы дать возможность геологам посоветоваться, ушёл под навес к печке, сел на землю, закурил.
— Эй, «моё-мне», иди сюда, — позвал Жухов.
Челпанову приписали-таки к приказу пункт о премии.
— Вот это дело уже, фартом блещет, сегодня на рассвете подадимся туда. — Он взял свой котелок, чашку. От общей плитки чая нахально отломил половину и, подмигнув Петьке, запихал в карман пиджака.
На небе засверкали звезды. Додоев сказал
— Однако пора идти на промысел. — Он не спеша, переоделся в зимнюю одежду, ноги обул в подшитые войлоком валенки.
Петька с завистью наблюдал за приготовлениями. Но попроситься на охоту не хватило духу. Додоев из сумки вынул деревянного божка-идола, пробормотал ему что-то, прицепил на пояс. Из кухни принёс коробку патронов, отобрал четыре штуки, каждым патроном ткнул в идола и при этом смотрел в сторону реки. Снял жуховскую двустволку, крикнул Линду и, обойдя костёр стороной бесшумно, как привидение, исчез в кустах. Петька проводил его глазами и пошёл в штаб.
Иван Иванович и Таня увлечённо работали над картами. С потёртых планшетных листов они переносили на ватман профили гор. Таня работала плексигласовой линейкой. Соединяла карандашом намеченные точки. Посередине карандашных линий Иван Иванович ставил дробные числа, но перед тем, как поставить, каждый раз смотрел в книгу с таблицами.
— Двойные отметки подчеркни, Таня, красной линией. — Он покрутил головой. Закрыл лицо ладонями: — Глаза, ребятки, режет. Перегрузка сказывается на правый глаз. Левый-то почти не видит. Специальные очки теперь надо. — Отошёл к дверям: — Ох, и воздух здесь, ох и тишина.
Земляным комочком влетела в светлый квадрат двери летучая мышь, как бархатная чёрная бабочка, замелькала между висящими на проволоке фотоплёнками и, не наткнувшись ни на одну, спикировала на керосиновую лампу. Не долетела до неё всего несколько сантиметров, резко свернула к двери и скрылась в ночи.
Иван Иванович побледнел:
— Нечисть, чуть лампу не перевернула. А теперь, ребятки, пора спать, спасибо за службу.
Таня е Петькой взяли куртки и, попрощавшись, пошли к себе в палатку. У костра уже никого не было. Из ущелья доносило запахи грибов и чёрной смородины. Луна висела между высоких зубцов хребта и отливала красноватым цветом. «К непогоде», — отметил про себя Петька. Они подходили к палатке и услышали шорох брезента. Из палатки выскочил человек. Согнувшись, он бесшумно исчез в кустах. Лица они не заметили. Петька подобрал на тропе камень и осторожно вошёл в палатку. Вытянутой рукой проверил тёмные углы. Пусто. Документы Самоволина на месте. Но Танин меховой мешок почему-то свернут в рулон. Петька выглянул наружу, прошептал:
— Ты не свёртывала мешок?
— Нет.
— Его кто-то хотел украсть.
Ребята взяли свои вещи, крадучись возвратились к штабу. Парторг выслушал их.
— Ночуйте у меня, а завтра разберёмся. Кто-то постоянно пакостит. У Челпанова за один раз часы дорогие и куртку меховую украли. А мужик он жадный, через суд нас заставил выплатить. — Иван Иванович накинул полушубок. — В прошлом году нашим геологическим партиям передали просьбу — если кто встретит в тайге человека по фамилии Кондыш Тарас Осипович — задержать. При сопротивлении застрелить.
— Шпион? — спросила Таня.
— Дезертир-убийца. Пробрался в Сибирь и где-то прячется в тайге. Сейчас покажу фотографию. — Иван Иванович снял с гвоздя полевую сумку, из маленького отделения вынул пожелтевшую фотографию:— Посмотрите, может, он?
— Верзила! — сказала Таня. — Тот совсем другой был. Спина узкая, а руки длинные.
— Руки были нормальные, — поправил Петька, — он же согнувшись убегал.
Иван Иванович положил фотографию в сумку.
— Давайте спать.
Петьку разбудило подёргивание двери. Как ошпаренный, он вылетел из мешка.
— Открой, — тихо прошептал Иван Иванович. — Медвежонок ваш пришёл.
Петька пихнул ручку от себя, и сразу же мокрый чёрный ком чуть не сбил его с ног. Из открытой двери опьяняюще дохнуло таёжной сыростью.
— Дождь начался, — Иван Иванович привстал на нарах, посмотрел на светящийся циферблат барометра: — Охо-хо, как давление упало, зарядит теперь дней на десять. И в заморозки может перейти. То-то сердце у меня сегодня забарахлило.
Петька закрыл дверь на крючок, поёживаясь, сел на порог:
— До, заморозков, Иван Иванович, ещё, наверное, далеко.
— Хо-хо, Петенька, ты забываешь, что мы на севере. Мерзлота-то под нами вечная.
— А что с медвежонком делать?
— Пусть под нарами спит.
— А если пойдёт гулять и Тане лицо поцарапает?
— А я с головой застегнусь, — раздалось из-за печки.
Иван Иванович закряхтел и встал. Зажёг керосиновую лампу. Вытащил из-под стола тяжёлый ящик, обитый по углам тонкими жестяными полосками. В нём лежали камни, похожие на куски льда. Он осторожно их вынул на стол. Острые грани минералов играли едва уловимым сиреневым светом.
— А ну, подай сюда зверюгу.
Петька нырнул под нары и выволок ночного пришельца. Медвежонок не сопротивлялся, только бессмысленные глазки округлились от страха. Петька запихал медвежонка в ящик. Крышку прикрутил металлическими полосками, а чтоб маленький топтыгин мог дышать — оставил узкую щёлку. Медвежонок через неё понюхал Петькины руки, зевнул. Уютно лёг и закрыл глаза. Лампу потушили. Вскоре он услышал тихое посапывание уснувших людей. Встал на задние лапы, передними упёрся в крышку и напружинился. Жестяные полоски раскрутились. Бесшумно выпрыгнув на пол, медвежонок ушёл за печку, лизнув в нос Таню, забрался в откинутый меховой башлык и сразу заснул. Только подрагивало ухо, ловя шум приближающегося большого ненастья.
ГЛАВА 8
Перед рассветом моросящий дождь перешёл в ливень. Мотались кроны вековых деревьев. Трещали ветки, летела листва. Кусты гнулись, как трава, и хлестались о мокрую землю. Слышался грохот. В нагромождениях хребта рушились подмытые старые скалы. Робкие ручейки мгновенно превратились в клокочущие пеной потоки. Вода ворочала камни, несла смытые с крутых склонов деревья.
Временами просыпаясь, Петька слышал, что где-то наверху, кажется совсем рядом, кричала неизвестная птица. Порой тревожный крик надолго сливался с шумом деревьев и ливня, и Петька снова засыпал. Гибнет, наверное, мелькала у него мысль.
Пробудились Таня с Петькой поздно. Дождя не было. Только ветер мягкими волнами гладил тайгу, словно успокаивал. Оделись, побежали к палатке. Здесь было наводнение. Берёзовые заросли и кусты уже скрылись под водой. Пенный поток, грохоча камнями, нёсся в пяти шагах от палаток. Геологи под командованием Васьки Жухова работали за складом. Звенели кайлы, мелькали лопаты. Сооружался земляной вал вокруг склада.
— Ой, однако, погода, — сказал Додоев Тане, — вместо охоты в зимовье прятался немножко, а утром сюда шёл.
— А где Линда?
— Линда шибко хитрая, вчера ещё удрала к старухе на пристань. — Он раскурил трубку. Хнешно, такой погоды и волк испугается. Сколько живу, а два раза только вижу такой дождь. Теперь реки совсем сдурели.
Все свои хитрости на берег выбросят, как хозяйка, у которой в чуме непорядок. Такое на Аное было. Вода сошла, я сундук нашёл с тряпками, гнилое все, а старуха моя кандалы нашла. Ржавчина на них толстая была, как твёрдый мох. Обколотили её, а там медная картинка — птица царская: орёл с двумя головами.
Петька заметил, что Жухов, орудуя лопатой, внимательно слушает старого эвенка. Додоев продолжал рассказывать:— Я шесть ножей из каждого сделал. Хорошая сталь. В зимовье у меня два лежало, последних.
— Подари мне, — попросил Жухов.
— Тебе не подарю, взрослый, сам сделаешь, а подарю Тане и Петьке. Так решил ещё давно.
— А мне и не надо, — ответил Васька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22