Подмена
ПРОЛОГ
Прошедшая зима была для ребят безрадостной. На Байкал в Большие Коты в один день пришли три похоронки. Тимкин отец пал смертью храбрых под Ленинградом. Один на белом свете остался и Петька Жмыхин.
Петьку, Таню, Тимку и Шурку Подметкина вызывал начальник следственного отдела контрразведки капитан Платонов Владимир Иванович. Он вёл допрос немецкого агента Лаврентия Мулекова.
Выяснилось, что агент имеет второе задание: встретиться в тайге с бывшим колчаковцем Прокопием Костоедовым и проникнуть в лабиринт Гаусса. Присутствующий при допросе Петька Жмыхин воспользовался информацией агента и решил пробраться со своими друзьями в лабиринт. Об этом походе написана книга «Секрет лабиринта Гаусса». Поход едва не закончился трагически. Жмыхин, Котельникова, Булахов и Подметкин военным самолётом были доставлены в Большереченск, в госпиталь.
О дальнейшей их нелёгкой судьбе рассказывается в повести «Подмена».
ГЛАВА 1
Шурка Подметкин выглянул в коридор, но сразу отпрянул от двери и юркнул в постель:
— Идут!
Петька, Тимка и Таня натянули одеяла до подбородков, и на лицах изобразили блаженный вид. Сегодня профессорский обход, и Валентина Ивановна Ларина, лечащий врач, пообещала ребят выписать из госпиталя, если, конечно, профессор Корнаков разрешит. Тихо распахнулась дверь, и в палату вошла группа врачей. Шуркина кровать стояла прямо около двери, но профессор, хотя Шурка смотрел на него умоляюще, направился к Тимке.
— Ну, богатырь, как дела?
— Домой хочется.
— Сядьте-ка, я вас послушаю.
Он вытащил из кармана белую с золотым ободком трубку, прислонил к Тимкиной спине и, прищурив серые глаза, стал слушать.
Профессор прощупал у Тимки печень, заставил поднимать руки и ноги, стучал жёлтыми сухими пальцами по рёбрам и весело сказал:
— Ну, богатырь, завтра поедешь домой.
Щурка заёрзал под одеялом, кашлянул, но врачи не обратили на него внимания, и перешли к Петькиной кровати.
— Остаточные явления токсикоза, — тихо сказала Валентина Ивановна, — весёлым не бывает. Ест мало, приходится купировать глюкозой, — и добавила что-то по латыни.
Профессор пощупал Петькины мышцы, оттянул веки, посмотрел в глаза.
— Все хорошо, только есть, молодой человек, надо побольше, а грустить ни к чему. Через недельку-полторы выпишем. — Он погладил Петьку по голове и встал.
Теперь Шурка не сомневался, что будут смотреть его. Он откинул одеяло, по-боевому выпятил грудь и прикрыл глаза. А когда их открыл — врачи уже шли за ширму, где лежала Таня.
Шурка понял: его выписывать не собираются, и решил действовать. Он заскрипел пружинами, громко прокашлялся и сказал:
— Скоро обед и я опять съем все без остатка — Прислушался, из-за ширмы ни звука. Тогда он запел бравым голосом: — «Маленький синий платочек падал с опущенных плеч…» — И слегка стал присвистывать.
— Подметкин что-то неестественно себя ведёт — произнесла из-за ширмы Валентина Ивановна, — надо его подержать ещё недельку.
Шурка испугался, отвернулся к стенке и сделал вид, что спит. В коридоре проскрипела каталка, обожжённого танкиста везли на перевязку. Его танк подбили в Берлине, на подступах к рейхстагу.
Шурку тронули за плечо:
— Как жизнь, молодой человек?
— Спасибочки, хорошая.
— А то к стенке отвернулся, тоже какой-то угрюмый.
Шурка струсил, поэтому, когда профессор пощупал ему живот, нарочно захихикал.
— Что, щикотно?
— Просто я весёлый человек. Я и песни пою.
— Слышал, голос у тебя отменный, но я думаю, что ты для хитрости пел.
Профессор расписался в Щуркиной истории болезни и встал. Врачи пошли к выходу. В дверях профессор, по-стариковски повернувшись всем телом, глухо произнёс:
— Таня с Петей полечатся ещё, а за вами, богатыри, завтра приедут родственники.
Тимка рывком сел на кровати:
— Таню с Петькой выпишите сейчас, чтоб мы вместе уехали. Моя мама просит в письме привезти их на Байкал.
Шурка выскочил из-под одеяла, подтянул полосатые штаны:
— Я им рыбу каждый день буду ловить’!
Профессор улыбнулся:
— Я верю, что вы будете заботиться, но нельзя им сейчас без наших уколов. Через десять дней вас привезут на проверку, а обратно.уедете вчетвером.
На следующее утро приехала тётя. Оля, мама Тимки Булахова. В коридоре она уговаривала Валентину Ивановну отпустить с ней Таню и Петьку. Но лечащий врач закрыла дверь в палату и что-то сказала ей на ухо. Тимкина мама ответила громко:
— Ежели так, то, конечно, пускай милые лечатся.
Она зашла в палату, поцеловала Таню и Петьку, в угол за тумбочку просунула тугой узел.
— Одежду вам привезла.
В палату вбежали Тимка и Шурка. В новой одежде и подстриженные они показались Тане какими-то другими. На них были одинаковые голубые рубашки и куртки, сшитые из настоящего солдатского сукна. В таком одеянии они чувствовали себя неловко: у Шурки на лбу выступили капельки пота, а Тимка почему-то подкашливал в кулак и постоянно одёргивал куртку.
Тётя Оля встала:
— Ну, пожалуй, поедем, выздоравливайте да ждите меня.
Шурка быстро обнял Таню, потом Петьку и, застеснявшись, выскочил в коридор. Тимка крепко пожал им руки и сказал:
— Через десять дней встретимся. Я к этому времени арбалет исправлю и сплету добрые морды. Сразу рыбу ловить пойдём. — У порога насупился. — Не скучайте и лекарства пейте.
Круглая луна смотрела в окне палаты. От её света квадраты оконных стёкол отражались на пустых кроватях Тимки и Шурки.
— Петька, о чём ты думаешь.
— Знаешь, Таня, может, мы на Байкал не поедем, а? Тимкиной маме и так живётся плохо.
Заскрипели пружины, по-видимому, за ширмой Таня села:
— А куда нам, Петька, деться?
— Но к ним, Таня, тоже нельзя. Тётя Оля добрая, будет нам последнее отдавать, а сама… Помнишь, как было, когда моя бабушка умерла. Я думаю, Таня, что нам надо ехать в Краснокардонск. Ты будешь учиться в школе, а я пойду на военный завод работать…
Петька с Таней долго разговаривали и заснули, когда лунные квадраты переместились с кроватей на стены.
В соседней палате как-то появился новый больной. Петька через стенку слышал, что после каждого укола он вскрикивал: «Мамочка родная!»
Однажды он зашёл к ребятам. Высокий, чуть ли не под потолок, голубоглазый.
— Здравствуйте, молодые люди. Звать меня Георгий Николаевич, а фамилия Гарновский. — Он опёрся на тяжёлую чёрную трость. — Прослышал я о вашем мужестве и решил познакомиться.
Таня с Петькой назвали свои имена и фамилии.
— Очень приятно, — сказал Гарновский, слегка поклонился и, прихрамывая на левую ногу, прошёл к окну.
— Вас на фронте ранили? — спросила Таня.
— Не раненый я, ребята. Воевать не пришлось. В начале войны подавал я заявление, просился на фронт. Прихожу на сборный пункт, а тут меня и спрашивают: «Откуда, мол, родом и кто по профессии». Из Большереченска, отвечаю, геолог. Тут меня и сцапали. И вместо фронта приехал я в Сибирь и вот, который год по горам да по долам маюсь. В тайге, сами, небось, знаете, приюта никакого. А у меня радикулит. Как простыну, так она, любезная, — Георгий Николаевич притопнул левой ногой, — отказывается служить.
— А что вы ищете в тайге? — спросила Таня.
— О, ребята, работа у меня жуткая. Ищем мы не золото и платину, ни какие-нибудь камни драгоценные, а трассу для Северной железной дороги. Секретное дело. А я вот начальник партии и за все несу ответственность.
Радиограмма из Токио:
Работнику японского посольства в Москве поручено положить в тайник на Садовом кольце аппаратуру для резидента группы «Аква». Проследите путь аппаратуры в сибирскую экспедицию, работающую, как я сообщал, по поиску трассы Северной железной дороги.
Авдеев
В дверь заглянула медсестра и увела Гарновского.
— Странный какой дядька, — сказала Таня, — сам говорит секретное дело, а рассказывает…
Петька промолчал, потому что в палату вошла повариха Елизавета Сергеевна. Запахло щами, жареной рыбой и луком. Тяжёлый поднос она поставила возле графина на столик. Расставила алюминиевые чашки с пищей на табуретки, пододвинула табуретки к кроватям и приказала по-фронтовому:
— Чтоб съели все! Как вам не стыдно, для вас специально готовим самое питательное, а вы…
Елизавета Сергеевна была военной в звании старшего сержанта. В первый месяц войны, когда их рота чуть не попала в окружение, Елизавета Сергеевна вместе со всеми бойцами пошла в штыковую атаку, а потом ей дали медаль «За отвагу». Под Сталинградом её тяжело ранило, лечилась она здесь, в госпитале, и тут же осталась работать поваром.
За неделю Таня с Петькой заметно окрепли, и Валентина Ивановна разрешила им выходить гулять на больничный двор. Они подружились с собакой сторожа и научили её играть в прятки. Собака оказалась смышлёной и Петьку находила всюду, даже на крыше больничного амбара.
Как-то после «отбоя», когда больница погрузилась в сон, Петька с Таней нечаянно услышали в коридоре шёпот. Разговаривали няни.
— Слышь, Матрёна, завтра наших-то ребяток заберут, сегодня с Байкала та женщина к врачам звонила.
Вторая няня заохала:
— Бедная и намается же она с ними, муж-то, говорят, у ней на фронте погиб, а одной четыре рта прокормить ое— ей. Может, в детдом их примут, а то будут на шее сидеть, а она сама-то кости да кожа.
Утром Валентина Ивановна зашла в палату и оторопела: Петьки с Таней не было. На тумбочке тетрадный листок: «Спасибо за все, мы уехали в Краснокардонск». На Таниной подушке лежало письмо, сложенное треугольником, с надписью неровными буквами: «Валентина Ивановна, передайте письмо Тимкиной маме и простите нас, что мы самовольно ушли».
ГЛАВА 2
На вокзал Таня с Петькой прибыли утром. Народу было много. Они едва протолкались к перрону. Мощный паровоз вытягивал к вокзалу длинный состав. На груди паровоза колыхалось красное полотнище: «Слава воинам-победителям». Из окон медленно плывущих вагонов солдаты-фронтовики махали руками. Как только поезд остановился, заиграл духовой оркестр.
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой…
Встречающие бросились к вагонам. В окна полетели букеты незабудок.
Петька вывел Таню на привокзальную площадь и зашептал: «Сейчас один мужик говорил: где-то здесь погрузочная площадка есть. Там формируют грузовой эшелон. Он пойдёт на запад».
Они прошли целый квартал фанерных, давно некрашенных киосков и подошли к широкому железобетонному мосту. Их увидел охранник и зашарил рукой по жёлтой кобуре: «Стой, запретная зона!» Но Петька не боясь подошёл к часовому.
— Дядя, мы несём папе обед, а найти его не можем. Он работает в депо. — Петька рукой показал в сторону вокзала. — А сейчас, нам сказал один военный, папу послали на погрузочную площадку какой-то состав грузить.
Охранник вышел из полосатой будки:
— Вон в заборе дырку видите? В дверку шуганёте и сразу вниз, а там по путям идите до железнодорожного моста. Сразу за мостом и грузится состав. Только будьте осторожны, папу своего вызывайте через часового.
Но произошла неудача. К составу подойти ребятам не удалось. Погрузочная площадка была обнесена колючей проволокой в три ряда. Петька с Таней обошли площадку и спрятались в кустах. Они рассчитывали заскочить на поезд, когда он ещё на малых парах будет выходить из-за колючей проволоки. Но их обнаружил охранник с собакой, вывел из кустов: «Шагайте туда, откуда пришли, а не то арестую». Петька с досады плюнул и пошёл вдоль путей. Таня потянулась за ним.
Ночь застала ребят у вокзала на берегу Ангары. Они забрались под старый причал. Не было сил даже говорить. Не везло. Все поезда сегодня направлялись на восток. Они шли непрерывным потоком, гружённые оружием: танки, пушки и прикрытые маскировочным брезентом «катюши».
Сейчас с вокзала доносились редкие паровозные свистки. Звуки залетали под настил обветшалого причала и, ударившись о трухлявые стенки, тихо умирали. Петька, не мигая, смотрел в пустоту. Темень давно закрыла город. Только далёкой звездой светилась крохотная лампочка на трубе электростанции. Таня вспомнила уютную больничную койку и, закрыв рот худенькой ладошкой, зевнула.
Послышался шорох гравия. Петька с Таней затаились. Кто-то спустился к реке, звякнул котелком. Всплеснула вода.
— Ух, и холодная, — сказал сам себе человек и вдругспросил: — Эй, под причалом кто есть?
— Есть, — ответил Петька.
— Можно в вашей компании побыть?
Человек словно видел в темноте. Он подошёл к причалу и залез именно в тот проем, где сидели Петька с Таней. Чиркнула зажигалка — они увидели солдата с перевязанной головой. Он удивился:
— Надо же, а я думал, здесь взрослые тоже, как и я, отставшие от поезда.
Солдат не спросил у ребят кто такие и откуда. Много он видел беды и горя на военных дорогах и понял все без всяких вопросов. Он потушил зажигалку, поставил на камни вещевой мешок.
— Подождите, я костёр сгоношу.
Шинелью он накрыл Петьку и Таню, а сам выбрался наружу. От мешка пахло чем-то очень аппетитным. Когда солдат снова залез под причал, ребята уже крепко спали. Он дотронулся до плеча Петьки:
— Просыпайтесь, я чаек сварганил. Пироги у меня домашнего изготовления с капустой. Невеста моя пекла, Аннушка.
Петька с Таней прошли к костру, сели на заросшее прошлогодней травой бревно. Солдат быстро развязывал туго набитый вещмешок.
Потрескивали в огне сухие щепки, искры, описав дугу над ребятами, падали в реку. Запивая толстые ржаные пироги горячей водой, Петька с Таней рассказывали солдату о своей жизни.
— В Краснокардонск вы, ребята, не попадёте. Железнодорожная ветка туда разбомблена начисто и ещё не восстановлена. Я там был. От города остались руины.
Уцелел только военный завод.
Солдат закурил. И долго смотрел на огонь. Тонкий шрам на щеке едва заметно подёргивался.
— Слушайте, ребята, здесь совсем недалеко есть прииск «Лосёнок». Мама у меня там живёт, старушка. Я напишу ей письмо. Будете у неё жить. Пока я не вернусь. Война, считайте, окончена. Вернусь я скоро. Сам пойду работать, взрывник я, а вы учиться будете. А если в Краснокардонск захотите, свожу вас туда! И там как следует устрою. Запомните — звать меня Алексей Уватов, по отчеству Никитович. — Он вынул записную книжку и карандаш. Наклонившись к костру, стал быстро писать. Бумажку вручил Петьке: — С этой запиской никто вас не задержит, а мама моя добрая, в обиду не даст. — Солдат Уватов посмотрел на часы: — Через два часа мой поезд, надо немного прикорнуть. — Он выплеснул из котелка остатки воды и пошёл к причалу.
Был день, а Таня с Петькой, закутанные в тёплую солдатскую шинель, все ещё спали под причалом. Лёгкий туман витал над Ангарой. Глухо тарахтя мотором, вниз по реке шла старая баржа. На боку надпись — «Таёжница». За штурвалом стоял бородатый старик. Цыганские глаза вглядывались в берег. Старый капитан уверенно перекладывал руль, и баржа медленно сходила с фарватера, прижимаясь к левому берегу. Стоп, машина! — Из тонкой трубы вылетели колечки синего дыма и тарахтение прекратилось.
Используя течение, бородач подвёл баржу к причалу. Заскрипели старые бревна настила. С борта на пристань прыгнула женщина. Толстую верёвку она быстро обвязала вокруг столбика. Черноглазая девочка, разбежавшись по палубе, перелетела через борт.
— Теплынь-то, какая, — воскликнула она и, как птица замахала, худенькими руками.
— Любка, — закричал старик, — далеко не шастай, сейчас примем груз и отвалим.
— Я туточки буду.
Она спрыгнула с причала на гравий. И только от скрипа камушков Таня с Петькой проснулись. Рядом стоял солдатский вещмешок. Шинель не взята. Петька хотел позвать солдата, но на мешке увидел записку; «Ребята, все дарю вам. Домой вернусь скоро, ждите. Ваш А. Уватов».
Захрустел гравий и в проломе показалась голова девочки:
— Вы здесь спите?
— А тебе что?
— А мы на барже сюда причалили, сейчас загрузимся и дальше поплывём. Мой дедушка — капитан, а мамка — матрос-моторист. Был папка, но с войны ещё не вернулся. — Она рукой убрала прядь волос со лба и спросила: — А вы здесь от родителей прячетесь?
— Ни от кого мы не прячемся. Нету у нас родителей, — тихо ответила Таня, — они погибли на фронте.
Девочка горестно вздохнула и хотела что-то сказать, но раздался грозный голос капитана:
— Любка, поднимись на баржу, карауль здесь. Мы за грузом сходим.
— Сейчас, деда, я мигом.
Любка исчезла. На барже заскрипела дверца и послышались шаги. Сгнившие доски захлопали под тяжёлыми сапогами. На ребят посыпалась жёлтая труха.
Когда шаги затихли, Петька выглянул из-под причала. Команда самоходки шла к железнодорожному вокзалу. Она была немногочисленной. Впереди шагал дед в старых кирзовых сапогах, а за ним Любкина мама в ветхом ситцевом платье. Третий член команды, одиннадцатилетняя Любка, осталась сторожить баржу.
— Петька, а ведь солдат Уватов нам все оставил!
— Я бы тоже так сделал.
Уватовскую шинель скрутили в тугой рулон. Концы Петька соединил хлястиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22