Ты ни разу мне этого не сказал…
Ее шея опала. Я прикрыл ей веки.
25
Я вернулся к грузовику. При каждом шаге было слышно, как чавкает под ногами мокрая от дождя земля. Я шел и слушал этот звук.
Харада сам со всем справился. В пелене дождя на земле рядом друг с другом сидели Тасиро и вся его компания. Кое-кто был ранен. Харада сидел напротив, наставив на них мой пистолет. Завидев меня, он спросил:
– Как она?
– Умерла, – ответил я.
Он помолчал, а затем произнес:
– Возможно, это из-за меня.
– Нет, это я убил ее.
Он вопросительно взглянул на меня.
Я молча опустился на землю.
Харада снова сказал:
– За этими ребятами нужен глаз да глаз, а я хочу взглянуть на «Подсолнухи». Или лучше вы?
Я покачал головой:
– Нет, сходи ты.
Он кивнул. Передав мне оружие, взял из кабины грузовика карманный фонарик и взобрался в кузов. Не меняя позы, я вытащил из кармана пачку «Хайлайта». Последняя сигарета, мятая. Прикрываясь от дождя ладонью, я закурил. Сигарета была безвкусной.
Через некоторое время из кузова показался Харада. Когда он спрыгнул на землю и подошел ближе, я увидел, что лицо его заметно повеселело.
– Это оригинал! Конечно, следует дождаться результатов экспертизы, но сомнений быть не может. Это оригинал, причем даже в лучшем состоянии, чем я предполагал. «Подсолнухи» Ван Гога! Теперь ваша очередь идти смотреть.
Я помотал головой:
– Я хочу спросить у тебя кое-что.
– Что?
– Они ведь были спрятаны внутри моей картины. Где именно они были закреплены: на внутренней картине с изображением комнаты или на обратной стороне жестяной двери?
Он улыбнулся:
– На двери. Ваша жена явно сделала все, чтобы не повредить ваше произведение. «Подсолнухи» были закреплены клеем на жестяной двери за четыре уголка края канвы.
Вот как? Я передернул затвор. Направил дуло пистолета в бок грузовика. Харада пытался что-то сказать, но я уже нажал на спусковой крючок. Снова передернул затвор и снова выстрелил. И еще два раза. Пули пробили в бензобаке четыре аккуратные дырочки. Из них побежал и потек в нашу сторону бензин. Радужной змейкой он расползался по темной земле под нещадно хлещущим ливнем.
– О боже, – пробормотал Харада.
Тасиро и все остальные затаили дыхание.
В этот момент я бросил окурок. Игра? Может, да, а может, и нет. Трудно сказать. Куда он упадет? В лужу? Или в бензин? Погасит вода окурок? Или нет? Трудно сказать. Дождь не загасил огонек моей сигареты. Очертив дугу, окурок упал на переливающуюся радугой землю. Мгновенно занялось пламя и тут же перекинулось на бензобак.
Последовал взрыв. Темнота окрасилась алым. Отлетевший кусок металла оцарапал мне щеку.
Харада попытался подняться, но тут же рухнул как подкошенный.
– О боже, – повторил он, и в этот момент весь грузовик охватило пламя.
Раздался грохот. Тент загорелся. Темноту нарушало только фантастическое алое пламя. В его отблесках я видел ошеломленное лицо Харады.
– Вы… вы… но почему…
– Просто огонь перекинулся, – проворчал я. – Кстати, погиб человек. Два человека погибли из-за этих «Подсолнухов».
В ответ он глубоко вздохнул:
– Не то время года, чтобы огонь перекинулся.
– Так и для подсолнухов не то время года. Они еще не цветут. Только бутоны наливаются. Вот будет бон, тогда и зацветут.
– Но когда огонь перекидывается, он обычно не так ярко горит.
– Может быть… – Проворчав это, я еще долго смотрел на догорающий грузовик.
Огонь и вправду был ярким. Казалось, он опаляет сами небеса. Он горел торжественно, с помпой. Горел с громкими всполохами. С ночного неба мощными струями хлестал дождь. С земли, словно вылизывая темное небо, вздымалось пламя. Огонь отодвигал холодный мрак, создавая иллюзию жаркого летнего полдня. Пламя было пышным и каким-то выпуклым. Такое бывает по праздникам. Так ведь это же праздничный огонь! Праздничный огонь в честь одного человека.
Это горят подсолнухи.
Наконец Харада сухо произнес:
– Что вы собираетесь делать дальше?
– Ждать, – ответил я, – терпеливо ждать. Спокойная пустая жизнь обязательно придет.
Вдали завыла сирена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Ее шея опала. Я прикрыл ей веки.
25
Я вернулся к грузовику. При каждом шаге было слышно, как чавкает под ногами мокрая от дождя земля. Я шел и слушал этот звук.
Харада сам со всем справился. В пелене дождя на земле рядом друг с другом сидели Тасиро и вся его компания. Кое-кто был ранен. Харада сидел напротив, наставив на них мой пистолет. Завидев меня, он спросил:
– Как она?
– Умерла, – ответил я.
Он помолчал, а затем произнес:
– Возможно, это из-за меня.
– Нет, это я убил ее.
Он вопросительно взглянул на меня.
Я молча опустился на землю.
Харада снова сказал:
– За этими ребятами нужен глаз да глаз, а я хочу взглянуть на «Подсолнухи». Или лучше вы?
Я покачал головой:
– Нет, сходи ты.
Он кивнул. Передав мне оружие, взял из кабины грузовика карманный фонарик и взобрался в кузов. Не меняя позы, я вытащил из кармана пачку «Хайлайта». Последняя сигарета, мятая. Прикрываясь от дождя ладонью, я закурил. Сигарета была безвкусной.
Через некоторое время из кузова показался Харада. Когда он спрыгнул на землю и подошел ближе, я увидел, что лицо его заметно повеселело.
– Это оригинал! Конечно, следует дождаться результатов экспертизы, но сомнений быть не может. Это оригинал, причем даже в лучшем состоянии, чем я предполагал. «Подсолнухи» Ван Гога! Теперь ваша очередь идти смотреть.
Я помотал головой:
– Я хочу спросить у тебя кое-что.
– Что?
– Они ведь были спрятаны внутри моей картины. Где именно они были закреплены: на внутренней картине с изображением комнаты или на обратной стороне жестяной двери?
Он улыбнулся:
– На двери. Ваша жена явно сделала все, чтобы не повредить ваше произведение. «Подсолнухи» были закреплены клеем на жестяной двери за четыре уголка края канвы.
Вот как? Я передернул затвор. Направил дуло пистолета в бок грузовика. Харада пытался что-то сказать, но я уже нажал на спусковой крючок. Снова передернул затвор и снова выстрелил. И еще два раза. Пули пробили в бензобаке четыре аккуратные дырочки. Из них побежал и потек в нашу сторону бензин. Радужной змейкой он расползался по темной земле под нещадно хлещущим ливнем.
– О боже, – пробормотал Харада.
Тасиро и все остальные затаили дыхание.
В этот момент я бросил окурок. Игра? Может, да, а может, и нет. Трудно сказать. Куда он упадет? В лужу? Или в бензин? Погасит вода окурок? Или нет? Трудно сказать. Дождь не загасил огонек моей сигареты. Очертив дугу, окурок упал на переливающуюся радугой землю. Мгновенно занялось пламя и тут же перекинулось на бензобак.
Последовал взрыв. Темнота окрасилась алым. Отлетевший кусок металла оцарапал мне щеку.
Харада попытался подняться, но тут же рухнул как подкошенный.
– О боже, – повторил он, и в этот момент весь грузовик охватило пламя.
Раздался грохот. Тент загорелся. Темноту нарушало только фантастическое алое пламя. В его отблесках я видел ошеломленное лицо Харады.
– Вы… вы… но почему…
– Просто огонь перекинулся, – проворчал я. – Кстати, погиб человек. Два человека погибли из-за этих «Подсолнухов».
В ответ он глубоко вздохнул:
– Не то время года, чтобы огонь перекинулся.
– Так и для подсолнухов не то время года. Они еще не цветут. Только бутоны наливаются. Вот будет бон, тогда и зацветут.
– Но когда огонь перекидывается, он обычно не так ярко горит.
– Может быть… – Проворчав это, я еще долго смотрел на догорающий грузовик.
Огонь и вправду был ярким. Казалось, он опаляет сами небеса. Он горел торжественно, с помпой. Горел с громкими всполохами. С ночного неба мощными струями хлестал дождь. С земли, словно вылизывая темное небо, вздымалось пламя. Огонь отодвигал холодный мрак, создавая иллюзию жаркого летнего полдня. Пламя было пышным и каким-то выпуклым. Такое бывает по праздникам. Так ведь это же праздничный огонь! Праздничный огонь в честь одного человека.
Это горят подсолнухи.
Наконец Харада сухо произнес:
– Что вы собираетесь делать дальше?
– Ждать, – ответил я, – терпеливо ждать. Спокойная пустая жизнь обязательно придет.
Вдали завыла сирена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35