Так что по дороге водитель заедет в магазин электроники к нашим партнерам, а это еще минут десять-двадцать.
– Понял. Не волнуйтесь. Я еще перезвоню. Спасибо за все. – Я отключился.
– Ты что, – спросил Хироси, – решил заняться мошенничеством?
– Ш-ш-ш, – остановил я его.
Было слышно, как на холостых оборотах работают несколько моторов, затем их гул стал на тон выше – машины удалялись. Наконец наступила тишина. Прислушиваться дальше не было смысла, и я произнес:
– Порядок. Похоже, никого из них не осталось. Мы можем вернуться в дом. На всякий случай я пойду первым и подам знак.
Не дожидаясь ответа, я выскочил из подземелья, зигзагами пересек двор и прижался к стене дома. Не решаясь войти через дверь, я заглянул в окно и, подтянувшись на подоконнике, влез в гостиную. С осторожностью поглядывая по сторонам, медленно прошел по коридору. Никого. Распахнул дверь во двор. На старинный квартал опускался вечер. Солнце неторопливо тонуло за рядом домов на противоположном берегу реки.
Я крикнул вглубь двора:
– Можете возвращаться! Они ушли.
Я увидел, как вдалеке из травы поднялись две тени и стали медленно приближаться, подсвеченные со спины яркими закатными лучами. Когда они подошли ближе, Хироси спросил:
– Что же все-таки произошло?
– Поднимись на второй этаж, и сам все поймешь.
– На второй этаж?
Я пошел вперед и поднялся по лестнице. Отодвинув перегородку просторной гостиной, я услышал, как Харада громко сглотнул за моей спиной. Если не считать сцену в поезде, мне не приходилось видеть его таким удивленным. Открывшаяся перед нами гостиная была пуста. Лишь квадратный след, едва заметно отличающийся по цвету от остальной поверхности, напоминал, что здесь когда-то висело крупное полотно. Первым дар речи обрел Харада:
– Господин Акияма, одна из ваших картин исчезла.
– Что это значит? – спросил Хироси. – Неужели она так понравилась этому уроду Тасиро?
– Нет. Ему удалось обнаружить тайник, где скрывалось то, что мы ищем. Они увезли «Подсолнухи» Ван Гога с собой.
Оба безмолвно вытаращились на меня.
Наконец Харада медленно приблизился к стене. Пощупал цепи, ранее удерживавшие массивную раму.
– Кажется, здесь висело новаторское полотно с рельефной жестяной дверью. Смелая работа, интересное цветовое решение.
– Точно.
– Неловко в этом признаваться, но я исследовал каждую картину с обеих сторон и ничего не нашел.
– Тайник был внутри картины.
– Внутри?!
Я кивнул:
– Я нарисовал ее в школе и представил на выставку. Картина под названием «Выход» получила специальный приз жюри за оригинальность идеи. Как ты заметил, на ней была изображена дверь. Я изготовил рельефную дверь и петлями закрепил ее на фанере – картина получилась двухслойной. Ни жюри, ни посетители выставки так и не догадались, что, если немного подергать дверь вверх-вниз, она распахнется, открыв пустое пространство около сантиметра глубиной. Внутри была изображена комната. О моей шалости так никто и не узнал. Никто, кроме одного человека, единственного, кто наблюдал весь процесс создания картины от начала до конца. Это была Эйко.
Харада растерянно смотрел на меня:
– Деревянная рама не могла поместиться в пространство глубиной один сантиметр. Значит, она сняла холст с подрамника? Отделила «Подсолнухи» от рамы и вложила холст внутрь картины. Так?
– Получается, что так. Размер тайника позволяет разместить в нем картину тридцатого размера вместе с выступающей под подрамник канвой. Сантиметрового пространства вполне хватило бы даже для картины Ван Гога, который, как известно, накладывал краску довольно толстыми мазками. Чтобы развеять сомнения, достаточно покопаться в этой пыли. Там должны были остаться осколки краски. Они наверняка совпадут с теми, что вы обнаружили в подземелье.
Харада наклонился. В пыли и правда было множество осколков краски. Большинство из них отлетели от моей картины, когда я толкнул Тасиро, но среди них должны были быть и другие.
Чтобы облегчить поиски, Харада решил воспользоваться ножом Сонэ. Вот, оказывается, у кого он находился все это время. Острием лезвия Харада аккуратно выуживал из пыли кусочки краски. Каждый раз, когда он ловким движением вытягивал нож из пыли, на поблескивающем лезвии лежал крохотный цветной осколок. С огромной тщательностью Харада выкладывал их рядком на татами. Набрав несколько десятков таких осколков, достал те, что были спрятаны у него в кармане, и выложил рядом. Некоторое время он пристально вглядывался в них.
Наконец поднял на нас глаза:
– Три из них полностью совпадают с обнаруженными осколками.
– В моей картине присутствует в основном один тон. Краска плохо ложится на жесть. Помню, что брал в основном коричневый – жженую умбру – и виридоновую зеленую. Ни желтую краску, ни цинковые белила я не использовал.
– Значит, все это время, – пробормотал Харада, – «Подсолнухи» находились у нас под носом, а мы их не заметили. Но как их смог обнаружить Тасиро?!
– Несмотря на всю его тупость, у него богатый опыт в живописи. Увидев эти осколки вблизи, он запросто мог обо всем догадаться.
– Вблизи?!
Я рассказал, как ударил Тасиро, пока ходил за фонариком, и оставил его лежать уткнувшимся лицом в пыль.
Харада вытер взмокший лоб:
– Значит, вот оно как.
– Всему виной моя невнимательность. Когда ты показал платок с осколками краски, я должен был догадаться.
– Но почему, – вмешался Хироси, – почему они забрали твою картину? Можно ведь было просто вытащить Ван Гога. Им что, нужна была упаковка?
– Послушай, Хироси, я ведь могу и обидеться. Называть чужое творение упаковкой – это уж слишком. Думаю, дело в том, что Эйко – кроме нее, просто некому – наверняка тщательно закрепила край канвы «Подсолнухов» клеем. Не стоит забывать, что картине больше века, и она требует бережного обращения. Холст легко повредить, если его неправильно снять или скрутить. Вот Тасиро и забрал картину вместе с тайником, чтобы потом снять со всеми предосторожностями.
– И куда они направляются?
– Думаю, на склад «Тамаи файненс», – ответил Харада, – идеальное место для хранения картины, тем более такой ценной.
– Кажется, ты говорил, что он находится в Синномэ в Кото, в конце Харуми-дори.
Он кивнул:
– Там есть причал, который так и называется – «Складской». В полном соответствии с названием там сплошь стоят старые склады. Склад «Тамаи файненс» – желтое угловое здание. Ночью он почти не охраняется.
Я взглянул на часы. Шесть сорок.
– Когда они прибудут на склад?
– До южной развязки на выезде из Киото придется добираться довольно долго. Даже если повезет и дорога будет свободной, им потребуется не меньше сорока минут, может примерно час. Но дальше, на скоростном шоссе Хансин, если не будет пробок, дело пойдет быстрее. Потом, при въезде с Томэй на столичную трассу Сютоко, им придется постоять.
– Итого – во сколько они прибудут на место?
– Так… если они выехали минут двадцать назад… В лучшем случае – к полуночи.
– Они идут в колонне с четырехтонным грузовиком, судя по тенту, это старая модель. Наверняка не самая мощная, к тому же с ценным грузом на борту. Это тоже стоит учитывать.
Он кивнул:
– Да, ехать они наверняка будут очень аккуратно. Пожалуй, наиболее вероятное время прибытия – два или три часа ночи.
– Расписание поезда? Он улыбнулся:
– Я же не железнодорожный маньяк, чтобы помнить расписание всех поездов. В районе семи часов вечера со станции Киото в сторону столицы поезда отходят каждые пятнадцать минут. Если отправиться отсюда в половине восьмого, мы будем в Токио в десять с небольшим. Надо собираться.
– Собирайся. Но поеду я один.
Харада склонил голову:
– Я не настолько серьезно ранен. Смотрите, кровотечение почти прекратилось.
Я взглянул на его рану, затем перевел взгляд на свои руки. В левой был мобильный телефон, а правая до сих пор сжимала браунинг. Вскинув правую руку, я направил пистолет на Хараду.
Он нахмурился:
– Что это значит?
– У меня к тебе просьба. Насколько серьезная – можешь судить по игрушке в моих руках. – Я бросил ему мобильник, он поймал его здоровой рукой. – Назначь мне встречу с Нисиной. Ты ведь его секретарь.
– Встречу? Когда?
– Сегодня в одиннадцать вечера у него в офисе. Харада покачал головой:
– Я должен знать, по какому вопросу вы желаете с ним встретиться, иначе ничего не выйдет.
– Не хотелось бы обсуждать это с тобой.
– Тогда как секретарь я вынужден вам отказать.
Я крепче сжал рукоятку. В последний раз я делал это шесть лет назад и с тех пор ни разу не брал в руки оружия. И все же я знал, что у меня получится. Получится сделать выстрел-предупреждение, как у Сонэ. Получится лишь слегка оцарапать руку пулей. Однако так же хорошо я знал, что это не возымеет никакого эффекта. Я достаточно изучил Хараду, чтобы быть в этом абсолютно уверенным.
Хироси воскликнул:
– Акияма, что ты творишь?! Папик спас тебя, вытащил буквально из-под ножа.
Я не ответил.
Харада повернулся к Хироси:
– Вы не могли бы оставить нас наедине?
– Но почему? Я же… – начал было он и в изумлении взглянул на меня.
Я кивнул, и тогда он, пожав плечами и пощелкивая пальцами, вышел из комнаты. На лестнице послышались его удаляющиеся шаги.
Харада тихо спросил:
– Вы объясните мне цель встречи?
Я молчал.
– Вряд ли вас интересует Ван Гог. Уверен, вас занимает совершенно другая проблема.
Я нехотя ответил:
– И что же это за проблема, которая так меня занимает?
– Расследование, – сказал он, – расследование причины гибели вашей жены.
– Это было самоубийство. Причину в таких случаях покойник обычно уносит с собой в могилу.
– Но вы хотя бы не будете спорить с тем, что ребенок был не от вас?
Я вскинул на него удивленный взгляд:
– Откуда тебе это известно? Тасиро не знал об этом. – Я вспомнил, как он произнес слова «твой ребенок». Возможно, именно они вывели меня из себя.
– Я уже говорил, что наша организация пользуется определенным влиянием в самых разных сферах. У меня была возможность ознакомиться с протоколом вскрытия, затем оставалось просто связать очевидные вещи: по группе крови этот ребенок никак не мог быть вашим. Кажется, даже судмедэксперт упустил это из виду. Возможно, ситуация показалась ему слишком очевидной. У вашей жены была вторая группа крови. Услышав от врача, что у эмбриона первая группа крови, вы соврали, что и у вас тоже первая, тогда как в действительности имеете четвертую группу. Конечно, тут не может быть речи об ошибке патологоанатома, поскольку причиной смерти действительно стало самоубийство, а психологические аспекты трагедии – это уже не его епархия. Я ухмыльнулся:
– А ты проделал большую работу.
– Дотошность – моя отличительная черта. Конечно, я скрыл вышеназванный факт от Тасиро. Думаю, ваш шурин тоже не в курсе. Насколько мне известно, об этом знаем только вы, я и Нисина. Кстати, Нисине по данному вопросу известно не больше моего. Не думаю, что имеет смысл о чем-либо его спрашивать.
– А мне кажется, он знает куда больше, чем ты.
– Почему?
– Потому что семь лет назад Эйко познакомилась с Нисиной, а ты и не знал.
Он покачал головой:
– Это исключено. Он ни разу не появлялся в суде. Я вам уже говорил.
– Что ж, если он скрыл сей факт даже от тебя, то я просто сгораю от любопытства. Тогда мне тем более следует побеседовать со стариком.
– Скрыл от меня? На каком основании вы делаете такие выводы?
– В том, что у тебя феноменальная память, я убедился, слушая твой рассказ о Ришле. Уверен, что ты не допустил бы никаких неточностей, если только сознательно не задумал ввести меня в заблуждение. Рассказывая о том, как вы увидели завещание, ты произнес такую фразу: «Мы с Нисиной просто дар речи потеряли». Я могу понять твое изумление, ведь ты видел Эйко в зале суда. Но что вызвало такую реакцию у Нисины, который даже не был с нею знаком?
На его лице сначала отразилось удивление, а затем работа мысли. Казалось, он мысленно листает странички далекого прошлого. На мгновение он отвел глаза и тут же взглянул на меня в упор:
– Готов признать наличие некоторых неведомых мне обстоятельств. Но почему вы не сказали раньше?
– Хотел еще немного за тобой понаблюдать.
– И что вы увидели?
– Несмотря на весь твой профессионализм, тебе не чужды человеческие слабости.
– Например?
– Например, тебе понятна трагедия безвестного таланта.
Он улыбнулся:
– Не думаю, что это имеет отношение к человеческим слабостям, но одно я понял наверняка: вы во что бы то ни стало желаете побеседовать с Нисиной лично, так?
Я кивнул.
– Что ж, попробую с ним связаться. Вы готовы к тому, что можете услышать отказ?
– Готов.
– Но есть одно условие. Вы должны отдать мне пистолет.
– Это еще почему?
– Потому что в беседе он совершенно не нужен. Я взглянул на зажатый в руке пистолет. Идиот.
Только сейчас я оценил расстояние, отделявшее меня от Харады, и вспомнил его отточенные движения там, в гостиной. Да он уже сотню раз мог выбить оружие у меня из рук. Выходит, он просто не собирался этого делать. Я не должен был так поступать. Я взглянул на его перевязанную платком левую руку. Едва заметно поморщившись, он начал набирать номер.
На том конце сняли трубку. Он сообщил, что Тасиро, судя по всему, отыскал в особняке «Подсолнухи» и направляется в Токио.
– Нет, ошибки быть не может, – уверил он собеседника.
После своего лаконичного доклада Харада самым будничным тоном добавил:
– Кроме того, господин Дзюндзи Акияма желает с вами встретиться. Сегодня в одиннадцать вечера в вашем офисе. Я не смогу присутствовать при встрече.
Уже через секунду он нажал отбой.
Придав своему голосу официальный тон, Харада сообщил:
– Господин Нисина произнес лишь одно слово: «Хорошо».
– Спасибо. Почему ты не сможешь присутствовать при встрече?
– Естественно, потому, что попытаюсь перехватить у них Ван Гога. Я тоже еду в Токио. С этого момента наши пути расходятся. Учитывая время вашей встречи с Нисиной, вы можете не успеть к прибытию «Подсолнухов». Если они попадут на склад, оттуда забрать их будет невозможно. Вы и к этому готовы?
Я не ответил. Опустив взгляд, я увидел на татами свой пиджак. Вероятно, его принес Харада. Подхватив пиджак, я вышел из комнаты. Харада остался стоять в центре гостиной. Спиной я чувствовал на себе его взгляд.
Когда я спустился вниз, Хироси спросил:
– Ну что? Чем все закончилось?
– Я тебе потом позвоню. Сейчас нет времени. Тороплюсь в Токио.
Я вышел на улицу и глянул на часы. Семь. Солнце только что закатилось за горизонт, и небо было того редкого оттенка, какой можно увидеть лишь на стыке дня и ночи. Ночь началась с этой самой секунды. Что она мне принесет? Единственное, что не вызывает сомнений, – это то, что ночь действительно началась. Я побежал ночи навстречу.
– Сколько ехать до вокзала? – Шумно дыша, я запрыгнул в такси.
– Если без пробок, то минут тридцать. Я умолял водителя поторопиться.
В такси оказался телефон, я снова набрал 104 и узнал номер отеля. Уж не знаю, к счастью или нет, но Мурабаяси оказался в номере.
Трубка мгновенно раскалилась от его воплей:
– Да ты знаешь, сколько времени заставил меня ждать?! Я и обед заказал в номер – боялся отойти. Что там у тебя?
Мне даже пришлось немного отвести трубку от уха, чтобы не оглохнуть от его криков. Воспользовавшись паузой, я ответил:
– Спасибо, что напомнили. Не успел сегодня пообедать.
– Чем же ты занимался?
– Да так, были кое-какие дела.
– Видел Тасиро?
– И его, и Сонэ с Сагимурой. Все звезды были в сборе.
– Что же все-таки произошло?
– Они убрались из Киото. Если хотите подробностей, немедленно рассчитайтесь за гостиницу и поезжайте на вокзал. Думаю, вы доберетесь быстрее меня.
Он раздумывал всего мгновение – видно, решил оставить выяснение отношений на потом.
– Во сколько поезд?
Я взглянул на часы:
– Первый после девятнадцати сорока. Встретимся у пятнадцатого вагона.
Все-таки он не сдержался и начал выкрикивать ругательства, но я без зазрения совести нажал отбой.
Мы с ветерком пронеслись по Каварамати-дори, пересекли мост Аоибаси. Вот уже и Камогава скрылась из виду. Там, на другом берегу, сейчас, наверное, потихоньку собираются влюбленные со всего Киото, совсем как в тот давний вечер.
На вокзал я прибыл в полвосьмого с небольшим. Подхватив продырявленный пиджак и наспех купив какую-то снедь в киоске, я бросился бежать по перрону. Ближайший поезд отправлялся в семь сорок одну, следующий будет только в восемь четырнадцать. В Токио он прибудет как раз к одиннадцати. Похоже, в вопросах железнодорожного расписания на Хараду нельзя положиться полностью. Едва я успел запрыгнуть в вагон, как двери захлопнулись прямо у меня за спиной.
Подождав, пока восстановится дыхание, я двинулся к пятнадцатому вагону. В вагонах с фиксированными местами почти не было свободных мест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Понял. Не волнуйтесь. Я еще перезвоню. Спасибо за все. – Я отключился.
– Ты что, – спросил Хироси, – решил заняться мошенничеством?
– Ш-ш-ш, – остановил я его.
Было слышно, как на холостых оборотах работают несколько моторов, затем их гул стал на тон выше – машины удалялись. Наконец наступила тишина. Прислушиваться дальше не было смысла, и я произнес:
– Порядок. Похоже, никого из них не осталось. Мы можем вернуться в дом. На всякий случай я пойду первым и подам знак.
Не дожидаясь ответа, я выскочил из подземелья, зигзагами пересек двор и прижался к стене дома. Не решаясь войти через дверь, я заглянул в окно и, подтянувшись на подоконнике, влез в гостиную. С осторожностью поглядывая по сторонам, медленно прошел по коридору. Никого. Распахнул дверь во двор. На старинный квартал опускался вечер. Солнце неторопливо тонуло за рядом домов на противоположном берегу реки.
Я крикнул вглубь двора:
– Можете возвращаться! Они ушли.
Я увидел, как вдалеке из травы поднялись две тени и стали медленно приближаться, подсвеченные со спины яркими закатными лучами. Когда они подошли ближе, Хироси спросил:
– Что же все-таки произошло?
– Поднимись на второй этаж, и сам все поймешь.
– На второй этаж?
Я пошел вперед и поднялся по лестнице. Отодвинув перегородку просторной гостиной, я услышал, как Харада громко сглотнул за моей спиной. Если не считать сцену в поезде, мне не приходилось видеть его таким удивленным. Открывшаяся перед нами гостиная была пуста. Лишь квадратный след, едва заметно отличающийся по цвету от остальной поверхности, напоминал, что здесь когда-то висело крупное полотно. Первым дар речи обрел Харада:
– Господин Акияма, одна из ваших картин исчезла.
– Что это значит? – спросил Хироси. – Неужели она так понравилась этому уроду Тасиро?
– Нет. Ему удалось обнаружить тайник, где скрывалось то, что мы ищем. Они увезли «Подсолнухи» Ван Гога с собой.
Оба безмолвно вытаращились на меня.
Наконец Харада медленно приблизился к стене. Пощупал цепи, ранее удерживавшие массивную раму.
– Кажется, здесь висело новаторское полотно с рельефной жестяной дверью. Смелая работа, интересное цветовое решение.
– Точно.
– Неловко в этом признаваться, но я исследовал каждую картину с обеих сторон и ничего не нашел.
– Тайник был внутри картины.
– Внутри?!
Я кивнул:
– Я нарисовал ее в школе и представил на выставку. Картина под названием «Выход» получила специальный приз жюри за оригинальность идеи. Как ты заметил, на ней была изображена дверь. Я изготовил рельефную дверь и петлями закрепил ее на фанере – картина получилась двухслойной. Ни жюри, ни посетители выставки так и не догадались, что, если немного подергать дверь вверх-вниз, она распахнется, открыв пустое пространство около сантиметра глубиной. Внутри была изображена комната. О моей шалости так никто и не узнал. Никто, кроме одного человека, единственного, кто наблюдал весь процесс создания картины от начала до конца. Это была Эйко.
Харада растерянно смотрел на меня:
– Деревянная рама не могла поместиться в пространство глубиной один сантиметр. Значит, она сняла холст с подрамника? Отделила «Подсолнухи» от рамы и вложила холст внутрь картины. Так?
– Получается, что так. Размер тайника позволяет разместить в нем картину тридцатого размера вместе с выступающей под подрамник канвой. Сантиметрового пространства вполне хватило бы даже для картины Ван Гога, который, как известно, накладывал краску довольно толстыми мазками. Чтобы развеять сомнения, достаточно покопаться в этой пыли. Там должны были остаться осколки краски. Они наверняка совпадут с теми, что вы обнаружили в подземелье.
Харада наклонился. В пыли и правда было множество осколков краски. Большинство из них отлетели от моей картины, когда я толкнул Тасиро, но среди них должны были быть и другие.
Чтобы облегчить поиски, Харада решил воспользоваться ножом Сонэ. Вот, оказывается, у кого он находился все это время. Острием лезвия Харада аккуратно выуживал из пыли кусочки краски. Каждый раз, когда он ловким движением вытягивал нож из пыли, на поблескивающем лезвии лежал крохотный цветной осколок. С огромной тщательностью Харада выкладывал их рядком на татами. Набрав несколько десятков таких осколков, достал те, что были спрятаны у него в кармане, и выложил рядом. Некоторое время он пристально вглядывался в них.
Наконец поднял на нас глаза:
– Три из них полностью совпадают с обнаруженными осколками.
– В моей картине присутствует в основном один тон. Краска плохо ложится на жесть. Помню, что брал в основном коричневый – жженую умбру – и виридоновую зеленую. Ни желтую краску, ни цинковые белила я не использовал.
– Значит, все это время, – пробормотал Харада, – «Подсолнухи» находились у нас под носом, а мы их не заметили. Но как их смог обнаружить Тасиро?!
– Несмотря на всю его тупость, у него богатый опыт в живописи. Увидев эти осколки вблизи, он запросто мог обо всем догадаться.
– Вблизи?!
Я рассказал, как ударил Тасиро, пока ходил за фонариком, и оставил его лежать уткнувшимся лицом в пыль.
Харада вытер взмокший лоб:
– Значит, вот оно как.
– Всему виной моя невнимательность. Когда ты показал платок с осколками краски, я должен был догадаться.
– Но почему, – вмешался Хироси, – почему они забрали твою картину? Можно ведь было просто вытащить Ван Гога. Им что, нужна была упаковка?
– Послушай, Хироси, я ведь могу и обидеться. Называть чужое творение упаковкой – это уж слишком. Думаю, дело в том, что Эйко – кроме нее, просто некому – наверняка тщательно закрепила край канвы «Подсолнухов» клеем. Не стоит забывать, что картине больше века, и она требует бережного обращения. Холст легко повредить, если его неправильно снять или скрутить. Вот Тасиро и забрал картину вместе с тайником, чтобы потом снять со всеми предосторожностями.
– И куда они направляются?
– Думаю, на склад «Тамаи файненс», – ответил Харада, – идеальное место для хранения картины, тем более такой ценной.
– Кажется, ты говорил, что он находится в Синномэ в Кото, в конце Харуми-дори.
Он кивнул:
– Там есть причал, который так и называется – «Складской». В полном соответствии с названием там сплошь стоят старые склады. Склад «Тамаи файненс» – желтое угловое здание. Ночью он почти не охраняется.
Я взглянул на часы. Шесть сорок.
– Когда они прибудут на склад?
– До южной развязки на выезде из Киото придется добираться довольно долго. Даже если повезет и дорога будет свободной, им потребуется не меньше сорока минут, может примерно час. Но дальше, на скоростном шоссе Хансин, если не будет пробок, дело пойдет быстрее. Потом, при въезде с Томэй на столичную трассу Сютоко, им придется постоять.
– Итого – во сколько они прибудут на место?
– Так… если они выехали минут двадцать назад… В лучшем случае – к полуночи.
– Они идут в колонне с четырехтонным грузовиком, судя по тенту, это старая модель. Наверняка не самая мощная, к тому же с ценным грузом на борту. Это тоже стоит учитывать.
Он кивнул:
– Да, ехать они наверняка будут очень аккуратно. Пожалуй, наиболее вероятное время прибытия – два или три часа ночи.
– Расписание поезда? Он улыбнулся:
– Я же не железнодорожный маньяк, чтобы помнить расписание всех поездов. В районе семи часов вечера со станции Киото в сторону столицы поезда отходят каждые пятнадцать минут. Если отправиться отсюда в половине восьмого, мы будем в Токио в десять с небольшим. Надо собираться.
– Собирайся. Но поеду я один.
Харада склонил голову:
– Я не настолько серьезно ранен. Смотрите, кровотечение почти прекратилось.
Я взглянул на его рану, затем перевел взгляд на свои руки. В левой был мобильный телефон, а правая до сих пор сжимала браунинг. Вскинув правую руку, я направил пистолет на Хараду.
Он нахмурился:
– Что это значит?
– У меня к тебе просьба. Насколько серьезная – можешь судить по игрушке в моих руках. – Я бросил ему мобильник, он поймал его здоровой рукой. – Назначь мне встречу с Нисиной. Ты ведь его секретарь.
– Встречу? Когда?
– Сегодня в одиннадцать вечера у него в офисе. Харада покачал головой:
– Я должен знать, по какому вопросу вы желаете с ним встретиться, иначе ничего не выйдет.
– Не хотелось бы обсуждать это с тобой.
– Тогда как секретарь я вынужден вам отказать.
Я крепче сжал рукоятку. В последний раз я делал это шесть лет назад и с тех пор ни разу не брал в руки оружия. И все же я знал, что у меня получится. Получится сделать выстрел-предупреждение, как у Сонэ. Получится лишь слегка оцарапать руку пулей. Однако так же хорошо я знал, что это не возымеет никакого эффекта. Я достаточно изучил Хараду, чтобы быть в этом абсолютно уверенным.
Хироси воскликнул:
– Акияма, что ты творишь?! Папик спас тебя, вытащил буквально из-под ножа.
Я не ответил.
Харада повернулся к Хироси:
– Вы не могли бы оставить нас наедине?
– Но почему? Я же… – начал было он и в изумлении взглянул на меня.
Я кивнул, и тогда он, пожав плечами и пощелкивая пальцами, вышел из комнаты. На лестнице послышались его удаляющиеся шаги.
Харада тихо спросил:
– Вы объясните мне цель встречи?
Я молчал.
– Вряд ли вас интересует Ван Гог. Уверен, вас занимает совершенно другая проблема.
Я нехотя ответил:
– И что же это за проблема, которая так меня занимает?
– Расследование, – сказал он, – расследование причины гибели вашей жены.
– Это было самоубийство. Причину в таких случаях покойник обычно уносит с собой в могилу.
– Но вы хотя бы не будете спорить с тем, что ребенок был не от вас?
Я вскинул на него удивленный взгляд:
– Откуда тебе это известно? Тасиро не знал об этом. – Я вспомнил, как он произнес слова «твой ребенок». Возможно, именно они вывели меня из себя.
– Я уже говорил, что наша организация пользуется определенным влиянием в самых разных сферах. У меня была возможность ознакомиться с протоколом вскрытия, затем оставалось просто связать очевидные вещи: по группе крови этот ребенок никак не мог быть вашим. Кажется, даже судмедэксперт упустил это из виду. Возможно, ситуация показалась ему слишком очевидной. У вашей жены была вторая группа крови. Услышав от врача, что у эмбриона первая группа крови, вы соврали, что и у вас тоже первая, тогда как в действительности имеете четвертую группу. Конечно, тут не может быть речи об ошибке патологоанатома, поскольку причиной смерти действительно стало самоубийство, а психологические аспекты трагедии – это уже не его епархия. Я ухмыльнулся:
– А ты проделал большую работу.
– Дотошность – моя отличительная черта. Конечно, я скрыл вышеназванный факт от Тасиро. Думаю, ваш шурин тоже не в курсе. Насколько мне известно, об этом знаем только вы, я и Нисина. Кстати, Нисине по данному вопросу известно не больше моего. Не думаю, что имеет смысл о чем-либо его спрашивать.
– А мне кажется, он знает куда больше, чем ты.
– Почему?
– Потому что семь лет назад Эйко познакомилась с Нисиной, а ты и не знал.
Он покачал головой:
– Это исключено. Он ни разу не появлялся в суде. Я вам уже говорил.
– Что ж, если он скрыл сей факт даже от тебя, то я просто сгораю от любопытства. Тогда мне тем более следует побеседовать со стариком.
– Скрыл от меня? На каком основании вы делаете такие выводы?
– В том, что у тебя феноменальная память, я убедился, слушая твой рассказ о Ришле. Уверен, что ты не допустил бы никаких неточностей, если только сознательно не задумал ввести меня в заблуждение. Рассказывая о том, как вы увидели завещание, ты произнес такую фразу: «Мы с Нисиной просто дар речи потеряли». Я могу понять твое изумление, ведь ты видел Эйко в зале суда. Но что вызвало такую реакцию у Нисины, который даже не был с нею знаком?
На его лице сначала отразилось удивление, а затем работа мысли. Казалось, он мысленно листает странички далекого прошлого. На мгновение он отвел глаза и тут же взглянул на меня в упор:
– Готов признать наличие некоторых неведомых мне обстоятельств. Но почему вы не сказали раньше?
– Хотел еще немного за тобой понаблюдать.
– И что вы увидели?
– Несмотря на весь твой профессионализм, тебе не чужды человеческие слабости.
– Например?
– Например, тебе понятна трагедия безвестного таланта.
Он улыбнулся:
– Не думаю, что это имеет отношение к человеческим слабостям, но одно я понял наверняка: вы во что бы то ни стало желаете побеседовать с Нисиной лично, так?
Я кивнул.
– Что ж, попробую с ним связаться. Вы готовы к тому, что можете услышать отказ?
– Готов.
– Но есть одно условие. Вы должны отдать мне пистолет.
– Это еще почему?
– Потому что в беседе он совершенно не нужен. Я взглянул на зажатый в руке пистолет. Идиот.
Только сейчас я оценил расстояние, отделявшее меня от Харады, и вспомнил его отточенные движения там, в гостиной. Да он уже сотню раз мог выбить оружие у меня из рук. Выходит, он просто не собирался этого делать. Я не должен был так поступать. Я взглянул на его перевязанную платком левую руку. Едва заметно поморщившись, он начал набирать номер.
На том конце сняли трубку. Он сообщил, что Тасиро, судя по всему, отыскал в особняке «Подсолнухи» и направляется в Токио.
– Нет, ошибки быть не может, – уверил он собеседника.
После своего лаконичного доклада Харада самым будничным тоном добавил:
– Кроме того, господин Дзюндзи Акияма желает с вами встретиться. Сегодня в одиннадцать вечера в вашем офисе. Я не смогу присутствовать при встрече.
Уже через секунду он нажал отбой.
Придав своему голосу официальный тон, Харада сообщил:
– Господин Нисина произнес лишь одно слово: «Хорошо».
– Спасибо. Почему ты не сможешь присутствовать при встрече?
– Естественно, потому, что попытаюсь перехватить у них Ван Гога. Я тоже еду в Токио. С этого момента наши пути расходятся. Учитывая время вашей встречи с Нисиной, вы можете не успеть к прибытию «Подсолнухов». Если они попадут на склад, оттуда забрать их будет невозможно. Вы и к этому готовы?
Я не ответил. Опустив взгляд, я увидел на татами свой пиджак. Вероятно, его принес Харада. Подхватив пиджак, я вышел из комнаты. Харада остался стоять в центре гостиной. Спиной я чувствовал на себе его взгляд.
Когда я спустился вниз, Хироси спросил:
– Ну что? Чем все закончилось?
– Я тебе потом позвоню. Сейчас нет времени. Тороплюсь в Токио.
Я вышел на улицу и глянул на часы. Семь. Солнце только что закатилось за горизонт, и небо было того редкого оттенка, какой можно увидеть лишь на стыке дня и ночи. Ночь началась с этой самой секунды. Что она мне принесет? Единственное, что не вызывает сомнений, – это то, что ночь действительно началась. Я побежал ночи навстречу.
– Сколько ехать до вокзала? – Шумно дыша, я запрыгнул в такси.
– Если без пробок, то минут тридцать. Я умолял водителя поторопиться.
В такси оказался телефон, я снова набрал 104 и узнал номер отеля. Уж не знаю, к счастью или нет, но Мурабаяси оказался в номере.
Трубка мгновенно раскалилась от его воплей:
– Да ты знаешь, сколько времени заставил меня ждать?! Я и обед заказал в номер – боялся отойти. Что там у тебя?
Мне даже пришлось немного отвести трубку от уха, чтобы не оглохнуть от его криков. Воспользовавшись паузой, я ответил:
– Спасибо, что напомнили. Не успел сегодня пообедать.
– Чем же ты занимался?
– Да так, были кое-какие дела.
– Видел Тасиро?
– И его, и Сонэ с Сагимурой. Все звезды были в сборе.
– Что же все-таки произошло?
– Они убрались из Киото. Если хотите подробностей, немедленно рассчитайтесь за гостиницу и поезжайте на вокзал. Думаю, вы доберетесь быстрее меня.
Он раздумывал всего мгновение – видно, решил оставить выяснение отношений на потом.
– Во сколько поезд?
Я взглянул на часы:
– Первый после девятнадцати сорока. Встретимся у пятнадцатого вагона.
Все-таки он не сдержался и начал выкрикивать ругательства, но я без зазрения совести нажал отбой.
Мы с ветерком пронеслись по Каварамати-дори, пересекли мост Аоибаси. Вот уже и Камогава скрылась из виду. Там, на другом берегу, сейчас, наверное, потихоньку собираются влюбленные со всего Киото, совсем как в тот давний вечер.
На вокзал я прибыл в полвосьмого с небольшим. Подхватив продырявленный пиджак и наспех купив какую-то снедь в киоске, я бросился бежать по перрону. Ближайший поезд отправлялся в семь сорок одну, следующий будет только в восемь четырнадцать. В Токио он прибудет как раз к одиннадцати. Похоже, в вопросах железнодорожного расписания на Хараду нельзя положиться полностью. Едва я успел запрыгнуть в вагон, как двери захлопнулись прямо у меня за спиной.
Подождав, пока восстановится дыхание, я двинулся к пятнадцатому вагону. В вагонах с фиксированными местами почти не было свободных мест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35